ГЛАВА 30

Бабах остановил снегоход. Низкая хижина, стоявшая среди густых кустарников, была почти до самой крыши завалена мягкими глыбами снега, а хлопья все падали и падали. Сквозь заколоченные окна сочился бледный желтый свет. Снег громко шлепался с деревьев — ветки не могли выдержать его тяжести. Освободившись, радостно взмывали вверх, махали, как руки, отбрасывая длинные тени. Казалось, деревья — живые, они шевелятся, движутся. Полуденное солнце висело низко, свет был пугающе голубым.

Они пересекли реку и почти полчаса ехали по лесу, прежде чем Бабах замедлил скорость и свернул в затерянную долину.

Он велел Тане сменить куртку с логотипом РККП и полосками. Настоял, чтобы она оставила свой снегоход за его домом.

— Подожди здесь, — сказал он, надевая лыжи. Направился в леса, но не по прямому пути, ведущему мимо деревьев в заросли, а в обход. Он предупредил, что под снегом выкопан глубокий ров и прикрыт ветками.

Тана в бинокль смотрела, как Бабах исчезает в тенистом лесу, и когда он скрылся из виду, на нее вдруг навалилось чувство бескрайнего одиночества и потерянности, незримая, ощутимая тяжесть.

Она посмотрела на часы. Скоро должно было стемнеть.

Несколько минут спустя она вновь увидела Бабаха. Он добрался до хижины. Дверь открылась, плеснул свет. В дверном проеме появилась фигура. Тана прибавила увеличение. Дэмиен. В руках — длинное ружье. За его спиной, в хижине, маячили еще какие-то фигуры. Они наблюдали, ждали. Они знали, что идет Бабах.

В ней бушевало желание самой ворваться в хижину, но Бабах сказал, что без нее сможет больше из них вытянуть. Она осмыслит ту информацию, которую ему удастся получить, и будет действовать исходя из нее. Узнав, что Бабах был опытным полицейским, Тана изменила мнение о нем. В любом случае сотрудничать с ним было лучше, чем бездействовать.

— Ты уверен, что хочешь это делать? — спросила она.

— Что именно?

— Помогать мне с работой.

Он пристально посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

— А ты хочешь, чтобы я тебе помогал? Учитывая, что это твоя работа? — Потом усмехнулся и добавил с ухмылкой, за которой пряталась вся боль: — К тому же я не собираюсь сообщать им, что был офицером полиции. Я просто спрошу, не они ли отравили твоих собак и оборвали связь. Поверь, даже такие ребята, как Дэмиен и его приятели, знают границы, которые нельзя переходить. Ясно дам им понять. Они меня послушают, они все скажут, если не хотят остаться без алкоголя и наркоты, которые я поставляю. Но только если я пойду один. Дай-ка мне сумку с инструментом — я хочу заодно спросить, знают ли они, что это такое, и не они ли вырезали моему оленю глаза.

Невысказанный, злополучный вопрос затаился в засаде: способна ли эта шайка поступить как стая кровожадных волков? Совершить ритуальное убийство, прирезать Аподаку и Санджита, бросить их останки на съедение падальщикам?

Когда за Бабахом закрылась дверь, Тана навела бинокль на хижину, чтобы разглядеть тени, маячившие в прорехах между досками, которыми были заколочены окна. Она будет действовать постепенно, в зависимости от того, что он ей сообщит. Она вынуждена была признать: после долгой борьбы в одиночку приятно было ощущать себя частью команды. В ней росло и другое чувство, связанное с Бабахом. Но оно было намного сложнее. И опаснее.

Дверь резко распахнулась. Бабах вышел. Еще о чем-то поговорил с ребятами, потом стал пробираться между деревьями. Несколько минут спустя вынырнул, тяжело дыша от усталости — трудно было тащиться по непролазным сугробам.

— Что они сказали? — спросила она.

— Они не знают, кто перерезал кабели и отравил твоих собак.

Она вгляделась в его лицо в угасающем свете.

— Это правда?

— Думаю, да. — Он стал снимать лыжи. — Вряд ли им хочется прекращать поток бухла. Я прямо сказал им, что помогаю тебе с этим, потому что инциденты с собаками и кабелями произошли одновременно. Сказал, что мне нужна эта информация для моего и для их блага.

— Ты уверен? Ребята с водопада Росомахи, они…

— Тана, я много лет общался с бандитами, шулерами, аферистами. Я принимал решения, от которых зависела моя жизнь, исходя из того, поверил им или не поверил. Я недолго проработал бы под прикрытием, если бы не мог разбираться в людях.

Тана вспомнила, как он разглядел ее сущность сквозь обиду за Минди, как увидел все ее прошлое.

— А ты можешь просчитать социопата? — спросила она. — Ты мог бы сказать, способны ли они всей шайкой убить человека?

— Уверен, что это не тот случай. Да, Дэмиен и его команда — стадные животные небольшого ума. Но все, что они хотят, — побунтовать немного да сотворить какую-нибудь пакость. Не похоже, чтобы они испытывали тягу к ритуальным убийствам, крови или насилию.

— А про глаз и инструмент скажешь что-нибудь?

Он прикрепил лыжи к снегоходу. Снег снова повалил, стало быстро темнеть.

— Только один из ребят, охотник, понял, что это такое. Он дружит с Джейми. Сказал, что видел похожие в сарае старого Удава. С помощью такой штуки выскребают мозги маленьким животным и птицам.

— Нам придется вновь поехать на ферму Удава. Эти ребята были первыми в моем списке подозреваемых. Если виноваты не они…

— Значит, кто-нибудь другой, — заключил Бабах. — Но вопрос не в том, кто, а в том, зачем. Для чего пакостить тебе? Травить твоих собак? Вешать глаз тебе на дверь? Может быть, и кабели перерезали, в первую очередь чтобы оставить тебя, единственного полицейского, в полной изоляции? Подумай, Тана, кто здесь тебя не любит?

Она смахнула снег со лба, повернулась, обвела взглядом бледные деревья.

— Зато у твоего оленя из твоего гаража вырезали глаза. — Она пристально посмотрела в лицо Бабаха. — Может быть, это Минди? Она не скрывает, что любит тебя, а меня ненавидит. Глаза оленя могут быть зацепкой. Вдруг она таким образом хочет что-то нам сказать?

— Не думаю. Но поговорю с ней. — Он подвел машину к Тане. — Не знаю, что с ней делать. В январе в Йеллоунайфе начнутся курсы, позволяющие закончить учебу и начать профподготовку, но ей нужно будет где-то жить… Ладно, может, глаз на двери — ее рук дело. Но кабели перерезать ей незачем, да и, если уж на то пошло, она и не сообразит.

— Уверен? — Тана села на снегоход, прижалась к Бабаху, обвила ногами.

— А собак она любит. Уверен, не стала бы их травить.

Он завел мотор. В небо взвился голубоватый дым, машина, кашляя и грохоча, вернулась к жизни. Он быстро ехал, стараясь обогнать подступающую темноту; сверкающие блики фар танцевали среди мягких сугробов. Снегоход качало, и Тана крепко держалась руками за Бабаха, чтобы не упасть. Ей нравилось чувствовать его тело. Ей просто приятно ощущать близость другого человека, сказала она себе. Его тепло. Его силу. Среди абсолютного одиночества.

Как давно ее обнимали? Как давно относились к ней с любовью? Нежно, ласково, понимающе? Ее больше никто не любил — ее только трахали. Боль потери, острая, невыносимая, внезапно пронзила с новой силой. С тех пор как ушел Джим, в ее сердце была черная дыра. Поэтому она стала такой ранимой. Нужно было держаться подальше от Бабаха, потому что она может опять попытаться приглушить боль старым способом. А новые трудности ей не нужны. Тем более теперь, когда у нее ребенок, и новая работа, и попытки начать новую жизнь. Бабах означал проблемы. Тана знала людей, которые любят рисковать, лишь бы почувствовать себя живыми. Она знала их слишком хорошо.

И дорого заплатила за эти знания.

Минди волокла по снегу старый чемодан, по лицу ручьями сбегали слезы. Она собрала все свое барахло и теперь сваливала от Бабаха, направлялась в город, не зная, куда потом. Денег на гостиницу у нее не было. В старый сарай у реки ужас как не хотелось. Она шла по середине дороги, там, где было расчищено. Боб из техобслуживания в начале зимы всегда присобачивал на грузовик роторы и разгребал таким образом сугробы, прочерчивая подобие дороги от Твин-Риверса до взлетной полосы и вдоль реки мимо фермы Кроу Удава к поселению у водопада Росомахи.

Сзади блеснули фары, раздался шум грузовика, который тяжело пробирался сквозь сугробы. Минди поспешно отскочила с дороги на обочину. Рядом с ней выросла темно-серая машина и остановилась. Двигатель продолжал работать, выхлопные газы, пыхтя, поднимались в темнеющее небо. В кабине включился свет.

— Куда ты идешь? — спросил мужской голос. Минди заглянула в кабину. Она несколько раз видела этого человека в столовой. Он работал в лагере ВестМина. Говорил с акцентом.

— Не знаю, — ответила она. — В город. Наверное.

— Я тебя знаю, — сказал он. — Ты часто бываешь в столовой. Ты та юная леди, что живет с пилотом О’Халлораном.

— Я от него ушла.

— Есть куда идти?

— Нет.

— Тогда запрыгивай, — он наклонился, открыл пассажирскую дверь. — Меня зовут Маркус. Я еду к водопаду Росомахи. У моего друга там дом. И тебе места хватит. — Он улыбнулся. Улыбка была доброй, но Минди занервничала. Подняла глаза в небо, перевела взгляд на дорогу. Вот-вот должно было совсем стемнеть. Холодало.

Она стала запихивать чемодан в дверь кабины. Маркус убрал книгу, лежавшую на сиденье. Судя по всему, ужастик — на обложке был нарисован полуволк-получеловек с рогами и длинными клыками, с которых капала кровь. Минди вновь засомневалась. Заметила темные пятна на брюках Маркуса, грязь под ногтями.

— Что это за книга? — спросила она.

— Моего друга. Хочу, чтобы он мне ее подписал. Мне кажется, ты видела его в столовой. Такой круглолицый, с лысиной.

Минди вспомнила. Да, видела его в тот вечер, когда собак Таны отравили. Она стала забираться в машину. Как только устроилась на сиденье, увидела свет фар. На дорогу выехал еще один грузовик. Остановился рядом, окно открылось. Хизер.

— Привет, Минди, привет, Маркус, — сказала она. — Куда это вы, ребята, едете?

— Да вот хочу подвезти, — ответил Маркус, — ей ночевать негде.

Хизер долго смотрела на него, сузив глаза, а потом спросила:

— Минди, а ты не хочешь поехать ко мне? У меня есть свободная кровать.

Выбралась из грузовика, подошла к ним, взялась за чемодан Минди.

— Давай-ка его сюда, — вытащила чемодан, бросила в засыпанный снегом багажник своей машины, открыла пассажирскую дверь. Натянуто улыбнувшись, сказала Маркусу:

— Спасибо.

Он посмотрел на нее. В темноте его лицо казалось жутким. Отдал Хизер честь, закрыл окно и уехал.

— Все в порядке? — спросила Хизер, когда они с Минди остались вдвоем в теплой кабине грузовика. Хизер была красавицей. Ярко-голубые глаза, золотые волосы. Снег блестел на меховом воротнике. Минди ревновала Хизер, потому что та спала с Бабахом. Но у них был просто секс, ни отношений, ничего такого. Однажды Минди подглядывала за ними из сарая, прошлым летом, после Фестиваля Света, где все ужасно надрались под ярким солнцем.

Она вновь заплакала.

— Что случилось с Бабахом, солнышко? — спросила Хизер.

— Не знаю и знать не хочу. И жить с ним не буду.

— А где будешь?

— Не знаю.

— Не можешь же ты опять спать в том сарае?

— Больше негде. — Она всхлипнула, и это было глупо, потому что Бабаху было лет сорок или около того, а ей почти пятнадцать, и он никогда бы не полюбил ее так, как она его любила.

— Я возьму тебя к себе, — ласково сказала Хизер. — Можешь жить у меня, сколько хочешь. Идет?

Минди кивнула и вытерла глаза. Хизер завела мотор.

— Пристегнись.

Ведя машину, она время от времени посматривала на Минди.

— Так что у вас с Бабахом? Почему ты от него ушла?

Минди смотрела в окно.

— Ну мне-то можешь рассказать.

— Он врун.

— Что ты имеешь в виду?

— Хочет залезть в штаны этой телке, новому копу. Всю дорогу до мастерской ее лапал. А потом они там закрылись на сто лет. И дверь заперли.

— С Таной Ларссон?

Минди кивнула.

— Да его даже зовут не Бабах!

— Ну да, это его прозвище. Его зовут Кэмерон.

— Вранье. Все вранье. Я думала, он бандит, а он бывший коп.

— Что?

— Угу. Еще у него жена была и дочь. Я слышала, как они говорили. Он был копом под прикрытием, прежде чем сюда приехать. Что-то мутил с алмазами. Они с Таной что-то задумали, потому что, когда вышли из сарая, поехали куда-то на его снегоходе, и куртку она свою сняла, а надела его какую-то.

Хизер нахмурилась.

— Ты уверена? Он был копом?

— Я слышала их разговор. Под окном спальни. Чем угодно клянусь. Ненавижу мужчин. Все они врут.

Какое-то время Хизер молча вела машину, потом спросила:

— Минди, ты точно все это не выдумала, чтобы… ну, из-за констебля Ларссон?

— Нет.

Еще немного помолчав, Хизер сказала:

— Держись подальше от таких людей, как Маркус Ван Блик. Такие, как он, плохо обращаются с женщинами. Я видела, он привозил молодых девчонок к себе в лагерь. — Она внимательно посмотрела на нее. — Ты достойна большего, правда? Ты же не пойдешь по этой дороге?

Минди смотрела в окно, в снежный мрак. Ей хотелось злобно радоваться, ведь теперь Хизер не будет доверять Бабаху. Но она чувствовала себя дерьмовее некуда. А как еще она могла себя чувствовать? Она в полной заднице, выхода нет и не будет. В памяти всплыл разговор с Таной:

— Минди, если ты захочешь поговорить…

— С тобой стопудово не захочу.

— Послушай, я была такой же, как ты. Я знаю…

Минди сморгнула слезы.