ГЛАВА 18

— Некого винить, — сказал Дин Камински, почесав лабрадора за ухом. От ласки собака расслабилась. — Эти волки… — Он пожал плечами. — Несчастный случай. Природу не обманешь. Мы, люди, забыли, что вторгаемся в их личное пространство. Я слышал, как ребята вчера вечером в «Красном лосе» говорили, что они от злости. Ничего подобного. Мы не имеем права делать такие выводы.

Тана оторвалась от блокнота.

— Вы вчера были в «Красном лосе»?

— После драки. Но недолго, потом пришел Виктор и всех нас разогнал.

— Вероника тоже была с вами?

— Нет, я один. Мне нужно было выпить. Нужно было…

— Облегчить боль, да?

Его лицо напряглось.

— Вы хотели их застрелить, этих волков.

Жар бросился ему в лицо. Он заметно заерзал на кровати. Потом, словно преподаватель философии, уже объяснивший студентам некую идею и желающий теперь изобразить ее графически, поднялся на ноги, сунул руки в карманы, расправил плечи.

— У вас все с вопросами?

Тана тоже поднялась, чтобы у него не было перед ней преимущества. Дин Камински был, пожалуй, на пару дюймов пониже ее, но недостаток роста восполняла мышечная масса и ширина плеч. Руки у него были длинные, сильные. Лоб выступал, бесцветные, глубоко посаженные глаза были надежно защищены резко очерченными скулами. Низкий центр тяжести. Рожден, чтобы выносить и наносить любые удары.

— Еще два, — сказала она. Дин не выпускал рук из карманов, не сводил с нее глаз.

— Смесь, которой Радж и Селена приманивали медведей, — из чего она была сделана и где они ее брали?

— Сами готовили. На ферме Кроу Удава, папаши того парня, с которым Селена мутила. Кроу добавлял туда кишки и всякую хрень — он же таксидермист, у него этого добра много. Ребята из лагеря приносили ему убитых животных, чтобы он делал чучела. А внутренности он хранил у себя на ферме в банках, специально для Селены и Раджа.

— Значит, они добавляли туда кишки и кровь животных?

— Протухшую кровь. Еще рыбу. И немного ванили.

— А не проще было покупать готовую смесь?

— Дороже. К тому же там много химии. А здесь все под рукой. Тут часто делают приманку для медведей из подручных материалов.

— Она хранилась в надежном месте?

— В плотно закрытых бочках. В сарае из рифленой оцинкованной стали. Они изо всех сил старались, чтобы животные туда не пробрались.

Тана закрыла блокнот, обвела глазами комнату Дина — разбросанную по кроватям одежду, винтовку, прислоненную к стене, коробки с патронами, охотничий лук. В ногах кровати валялся роман в бумажной обложке.

— Как вы относились к тому, что Селена «мутила» с Джейми Удавом?

Его глаза резко расширились. На скулах выступили красные пятна.

— Половая жизнь Селены меня не касается.

— Тем не менее вы это отметили.

Молчание.

Тана тоже молчала, думая: не стоило об этом говорить, учитывая, что произошел несчастный случай, но все же она не могла не проверить свои домыслы.

— Что вы почувствовали, когда Селена сказала вам о таинственном преследователе?

Он отвел глаза, потом сказал:

— У нее просто было богатое воображение. Она любила придумывать драмы. Жаждала внимания.

Тана кивнула, пригляделась к обложке романа, лежавшего на кровати. Судя по всему, ужастик — кровь на снегу, отпечатки следов, ведущие в темные леса. Книга называлась «Голод».

— Будете читать в дороге? — Она жестом показала в сторону книги.

— Я еще никуда не собираюсь.

— Я думала, вы выписались из гостиницы.

В его взгляде и позе чувствовался вызов.

— Я не хочу, чтобы все это взяло надо мной верх. Торопиться мне некуда. Учеба начнется только через две недели.

— А как же родители Селены и Раджа? Вероника сказала, вы встретитесь с ними в Эдмонтоне.

— Вероника — да. Она близко общалась с Селеной и Раджем. Я собираю вещи Раджа, чтобы она их отвезла. Пока поживу у друга возле водопада Росомахи, буду ходить на охоту. А когда закончу аспирантуру, вернусь сюда.

— В смысле, насовсем?

— Мне нравится Север. Я хочу здесь жить, да.

Тана задумалась, что он за человек. Явно с проблемами. Пытается оборониться.

— Значит, если вы мне понадобитесь, я смогу найти вас возле водопада Росомахи. У кого вы остановитесь?

— Это вас не касается.

— Тот факт, что вы пытаетесь скрыть от меня эту информацию, подтверждает, что она меня касается.

— У Харви по прозвищу Черный Пес.

Тана записала имя, поблагодарила Дина, пошла к выходу. Дойдя до внедорожника, свистнула собакам, и они помчались к ней сквозь низкие заросли кустарника, промороженные до матовости. Осторожно надела шлем, стараясь не задеть швы и синяк на скуле. Завела мотор и поехала по тропинке вдоль реки к дому О’Халлорана. Ей нужно было официальное подтверждение того, что красный «АэроСтар» в самом деле находился в пятницу вечером неподалеку от места происшествия.

Было как раз такое время, когда снег лежал слишком плотным слоем, чтобы можно было проехать на снегоходе, но на внедорожнике еще получалось. В то утро она выбрала четырехколесный, чтобы собакам было удобно бежать за ним. У воды прибавила скорость. Утреннее солнце играло на кристаллах льда, красило воду жемчужно-розовым и оранжевым. Собаки мчались по пятам, вывалив языки, теплое дыхание клубилось в воздухе.

Это истинные жемчужины Севера, думала Тана, глядя, как кристаллы льда сверкают крошечными хрусталиками. Бриллианты погоды. Бесценные, редчайшие, как ускользающие лучи солнца. Все ими владеют, и не владеет никто…

Она подлила бензина. Скользя и подпрыгивая, повела машину выше вдоль бурлящей реки, и радость наполнила ее сердце.

Желто-бордовый самолет О’Халлорана был припаркован у ангара. Тана подъехала к его дому, стоявшему прямо у взлетной полосы, постучала в дверь. Штора в окне отодвинулась, потом дверь открылась. Сердце Таны упало.

Минди. Явно невыспавшаяся. Распухшие губы, затуманенный взгляд. Мужская фланелевая пижамная куртка, под которой, насколько Тана могла разглядеть, ничего не было. От нее разило алкоголем. Господи. В мозгу Таны одно за другим всплыли воспоминания. Вина. Стыд. Раскаяние. Ярость. Все это окутало ее густой черной тучей, из которой было не вырваться. Даже здесь. Сколько прогулок с собаками вдоль реки ей понадобится, чтобы почувствовать себя свободной?

Девочка смотрела на Тану с молчаливой неприязнью.

— О’Халлоран дома?

— Нет.

Она ощутила прилив раздражения.

— Не знаешь, где его найти?

— А тебе зачем?

— Нужно задать ему пару вопросов.

— Обо мне?

— Нет.

Во взгляде Минди читалось едва ли не разочарование, затем он снова посуровел.

— Он поехал к своей шлюхе, которую постоянно трахает, — Хизер Макалистер с Фермы Уродов. Но щас они стопудово трахаются как кролики.

Сердце Таны заколотилось. Она не поняла, почему.

— Что за Ферма Уродов такая? — спросила она.

Минди закатила глаза, всем своим видом говоря «тупая телка».

— Где живет таксидермист. Все ее так называют.

— Кроу Удав?

Минди пожала плечами, стала закрывать дверь.

— Подожди, — Тана придержала дверь. — Минди, если ты захочешь поговорить…

— С тобой стопудово не захочу.

— Послушай, я была такой же, как ты. Я знаю…

— Да ни хрена ты не знаешь! — крикнула она.

Тана моргнула.

— Я скажу тебе только то, что знаю, Минди. Тебе четырнадцать…

— В следующем месяце пятнадцать.

— И ты живешь с человеком, который годится тебе в отцы. Если он с тобой спит…

— Я же сказала: ни хрена ты, мать твою, не знаешь, тупая сука, — и она захлопнула дверь прямо перед носом Таны.

Тана застыла на месте, сжимая кулаки. Сердце бешено стучало. Кровь бурлила от злости, бросалась в голову. Злость была гораздо сильнее, чем злость на то, что происходило сейчас. Она ненавидела свой выбор. Свои ошибки. Людей, которые не спасли ее, когда могли. Ей хотелось выбить дверь, вытащить отсюда Минди Кой, увезти в безопасное место, вовлечь в программу социальной адаптации. Заставить ее забыть о прошлом. Ей хотелось своими руками убить человека, который так относится к женщинам и детям. Она ненавидела О’Халлорана сильнее, чем могла выразить. Громко стуча подошвами, она дошла до внедорожника, где ждали собаки.

Оседлав внедорожник, она рванула дальше, слишком быстро, по лесной тропе, которая должна была привести ее к дому Кроу Удава. Колеса скользили по опасному льду, в крови бурлил адреналин. Собаки старались угнаться за ней, но отставали все больше и больше.

Спустя несколько яростных миль Тана, тяжело дыша, остановилась у входа в дом Удава. Выключила мотор, огляделась в ожидании собак.

Грубо обтесанные столбы образовывали арку над длинной, изрезанной колеями, покрытой снегом въездной дорогой, ведущей к приземистой бревенчатой хижине под рифленой крышей. С арки свисала тяжелая шкура бизона. По краям позвякивали колокольчики, украшенные, судя по всему, отбеленными подъязычными костями; ледяной ветер медленно раскачивал их. Вдоль хижины располагалась крытая веранда, набитая всевозможным хламом. У ступенек, ведущих к крыльцу, металась и лаяла привязанная тощая собака, похожая на хаски. Из трубы клубился дым. Никакого транспорта поблизости не было. С правой стороны, на клочке земли, ведущем вниз к реке, сжались несколько сараев и построек разной степени разрушенности, пара заброшенных повозок и старый грузовик.

Тана постаралась взять себя в руки. Ее бурный темперамент был большой проблемой — это ей сказали, еще когда она проходила стажировку в Саскачеване, только готовясь стать полицейским. Ей рекомендовали над ним работать. Она заставила себя глубоко вдохнуть несколько раз и сосредоточиться на том, зачем она сюда приехала: чтобы найти О’Халлорана и расспросить его о красном вертолете. И, если уж она здесь, посмотреть, где и как Аподака и Санджит мешали свою приманку. Судя по всему, она играла ключевую роль в привлечении хищников, а значит, могла стать причиной нападения. Если Джейми на месте, она сообщит ему, что поговорила с Виктором и что им нужно провести собрание, чтобы обсудить его поведение в «Красном лосе». А что касается Минди Кой… она еще вернется к этому вопросу.

Запыхавшиеся, довольные собаки подбежали к ней. Она слезла с внедорожника, достала из багажника поводки. Прикрепила к ошейникам Макса и Тойона.

— Вы, ребята, подождете здесь, — сказала она, привязывая поводки к внедорожнику. — Не хочу, чтобы вы за мной ходили, потому что там сидит злобный волкохаски. Это его дом, засранца несчастного. Мы же не хотим лезть в его жилище, верно?

Усмирив собак, Тана медленно пошла по так называемой подъездной дороге. Хаски рычала, ворчала, урчала, натягивая веревку. Когда Тана подошла к дому, собака внезапно смолкла и полезла под дом. Тана встревожилась не на шутку, на шее выступили капли пота. Она замедлила шаг, правая рука инстинктивно схватилась за пистолет. За ней наблюдали. Она чувствовала это. Медленно осмотрелась. От реки прозрачными столбами поднимался туман, окутывая старый сарай с правой стороны, гладя и лаская брошенные за ненадобностью, заржавевшие повозки.

Изогнутое кресло-качалка, сплетенное из ивовых прутьев, стояло у входной двери, за ветровым стеклом. Вороны сидели на раскинутых руках тотема, торчавшего слева от хижины. Если здесь жил великий таксидермист, она готова была поклясться, что хозяин лагеря Члико никогда не приводил сюда своих гостей. Тана придвинулась поближе, заметила в снегу у веранды инукшук в маленьком саду. Пульс участился. Она сказала себе: это ничего не значит. Просто садовые гномы, северный стиль. Она слишком нервничает. Колокольчики внезапно зазвенели, и воздух прорезал выстрел. Птицы взмыли в небо с крыши сарая, небо наполнилось кружащими черными гарпиями.

Тана застыла на месте. Сердце колотилось.

Из темноты крыльца показалась фигура. Прогремел еще один выстрел.

Свинцовая пыль с шумом пролетела у самого лица. Тана резко втянула воздух. Сердце колотилось как бешеное. В животе толкнулся ребенок — она почувствовала своего ребенка. Судорожно сглотнула, глаза горели.

Медленно подняла руки вверх.

— Это просто я! — закричала она. — Я не сделаю ничего плохого.

Крыльцо скрипнуло. Она увидела человека, длинные черные волосы которого заметно тронула седина. Он перезарядил ружье, вскинул на плечо, прицелился прямо ей в сердце.

— Грешникам здесь не рады, констебль. Убирайся подобру-поздорову, проваливай с моей земли.

Тана покраснела.

— Одну минутку…

Он выстрелил.