ГЛАВА 15
Войдя в кабинет вместе с Адди, Тана изумилась, уловив аромат еды. Она почти сразу заметила ее, упакованную, неосторожно поставленную почти на самый край стола. О’Халлоран.
Он здесь был.
Она посмотрела на дверь в коридор, которую оставила открытой. И дверь в маленькую комнату тоже — для собак. Он что, слышал их разговор? О ребенке?
Зачем уходить вот так, не предупредив? Он вошел так тихо… собаки даже не залаяли.
Ей стало неловко.
— Видимо, это вам, — сказала она Адди, снимая крышку с одной из мисок. Желудок свело от голода, стоило почувствовать аппетитный запах. Суп. Овощной. — Будете?
— Нет, спасибо, — ответила Адди. — Мне нужно поспать. Завтра ранний визит. — Она сняла пальто с крючка у двери, надела, натянула варежки. — Приходи на УЗИ на следующей неделе. Если хочешь, можно узнать пол ребенка.
Тана похолодела. Хочет ли она? Так все это станет… более настоящим. Она кивнула.
— Спасибо… за все.
— Всегда пожалуйста. Ты знаешь, где меня искать. — Адди взялась за ручку двери.
— Расскажите мне кое-что, — попросила Тана. — Вы давно здесь живете?
— В Твин-Риверсе? Слишком давно. Вот уже семь лет.
— Значит, вы помните, как погибла дочь Эллиота Новака? И как через год убили школьницу в лагере?
Адди пристально посмотрела на Тану. Какое-то время она молчала и, казалось, побледнела.
— Вам не кажется…
— Что эти события связаны? Но это невозможно. Животных в обоих случаях застрелили, верно?
Адди нахмурилась. Неловкое любопытство Таны все нарастало.
— Он вообще бывает в городе?
— Эллиот? Был пару раз, может, года два назад. С тех пор не показывался, насколько я знаю. — Снаружи бушевал ветер, срывая с веток деревьев куски намерзшего льда и швыряя в окна.
— Но все-таки он еще живой?
— Его трудно было назвать живым, Тана, еще когда он уходил в леса. Страшный, как мертвец, изможденный, опустошенный, измученный посттравматическим расстройством в тяжелой форме. Изоляция и плохое питание ухудшили ситуацию еще больше. Выглядел он ужасно. Мороз лишил его части носа, кончиков нескольких пальцев на руках и ногах. С тех пор как он увидел полусъеденный труп дочери, он лишился рассудка. Теперь он — лишь замерзшее тело и расстроенный мозг. Если он еще жив, это в любом случае уже не человек.
Ветер становился все громче, стук льдинок по стеклам казался скрежетом коготков маленьких грызунов, ищущих выход.
— Зачем тебе это? — спросила Адди.
— Я хотела с ним поговорить.
— Но ты же не считаешь эти два нападения связанными.
— Еще мне сказали, что Эллиот считает: это были не волки.
Адди не сводила с нее глаз. Шум ветра перешел в свист. Огоньки в печи вспыхивали и гасли.
— Иногда, — тихо сказала Адди, — когда боль слишком сильна, человек пытается найти выход. Отрицает. Перекладывает чувство вины на кого-то другого. Особенно когда ощущает виноватым себя. Может быть, Эллиот именно поэтому так сильно хотел верить, что может перевесить этот грех на кого-то другого.
— А почему он ощущал виноватым себя?
— Потому что не смог защитить своего ребенка. — Она помолчала. — Эта мысль и свела его с ума, Тана. Заставила придумать чудовище. — Она повернула ручку, открыла дверь, впустила ледяной воздух. — Это место сводит людей с ума. Если они неосторожны.
— Но вы же здесь уже давно, и у вас все в порядке.
Алли посмотрела ей в глаза.
— Да ну?
Вышла, захлопнула за собой дверь. Тана закрыла ее и подошла к окну. Сквозь ледяные узоры на окнах она смотрела, как Адди натягивает капюшон с меховой оторочкой и бредет по снегу. В неясном, жутком, зеленовато-желтом свете, мерцавшем над вершинами деревьев, женщина в капюшоне казалась героиней сказки. Красной Шапочкой. Волшебницей. Или ведьмой.
Или повивальной бабкой.
Тана вспомнила слова Адди о том, что значит быть матерью. В памяти снова всплыл образ мертвой волчицы с раздутыми сосками. Она представила волчат, плачущих в норе, и подумала: дожили они до утра или хищники пришли на их жалобный голодный писк и убили их под призрачным светом северного сияния? Подумала о матерях Аподаки и Санджита. Сейчас им уже сообщили о нападении, о гибели их детей. Тана безвольно опустила руки. Жизнь несправедлива.
Когда она уже собиралась отойти от окна, через улицу метнулась чья-то тень. Тана придвинулась ближе, протерла пятно на замерзшем стекле.
Никого.
Какое-то время она смотрела на пустую улицу, чувствуя странный холод, пронизывающий до костей.
Вторник. Шестое ноября.
Продолжительность дня: 7.43.25
— Доброе утро, Джейми, — сказала Тана, стоя возле камеры с полным подносом еды.
Он сидел на краю койки, поставив на пол большие ноги. Медленно повернул голову, посмотрел на нее, не видя. Его глаза были пустыми черными дырами. Тана вновь ощутила неловкость.
— Завтракать будешь? Сейчас открою дверь и приду к тебе, хорошо?
Молчание.
Тана открыла дверь, внесла поднос с горячей овсянкой и кружкой кофе. Поставила в ногах кровати. Придвинула себе стул, села напротив. Собаки лежали у двери и наблюдали.
— Геркулес тебе поможет прийти в себя, — сказала она.
Но он молчал, оторванный от всего мира. Тана подумала — может быть, это тоже эффект галлюциногенного грибного чая, который он так любил употреблять.
Тана проснулась в пять утра. Ветер утих, воздух был так спокоен, что ее разбудило внезапное и тяжелое ощущение тишины — словно после затишья ожидалась буря. Выгуляла собак, приняла душ, загрузила фотографии с места нападения, распечатав ту, на которой был серебряный браслет с нефритом. Накормила Макса и Тойона, послушала прогноз погоды, приготовила овсянку на маленькой плите наверху. Приближались несколько грозовых фронтов — в следующие сорок восемь часов ожидались сильный снегопад и туман. Объявили тревогу.
Вчера, прежде чем лечь спать, она просмотрела базу данных и выяснила, что хотя Удаву приходилось ночевать в вытрезвителе, а прошлой весной он был арестован за буйное поведение, поскольку слишком бурно реагировал на попытки остановить работу геодезистов на ледяной дороге, арестован он не был и в криминальных сводках не фигурировал. Что ее заинтересовало, так это фотографии с акции протеста. На них, кроме Джейми, были Селена Аподака и Калеб Петерс. Хотя, с другой стороны, явилась вся деревня, если не протестовать, так хотя бы посмотреть и погреться у котлов.
Она запросила и данные Кэмерона О’Халлорана, но ничего не нашла, невзирая на несомненный факт нелегальной торговли алкоголем. Вбила его имя в Гугле, заинтересовавшись, откуда он вообще и что здесь делает. Она подозревала, что он станет колючим кустарником на ее пути к успеху. Но тоже не нашла ничего, не считая краткого упоминания в блоге какого-то охотника, прошлой зимой остановившегося здесь в отеле. О’Халлоран остался загадкой, что подогревало интригу. И ее подозрения.
Вынув из кармана распечатанное фото браслета, Тана протянула его Джейми.
— Похоже, это ты автор, — сказала она. Джейми медленно поднял глаза, сосредоточил взгляд на картинке. По его телу прошла дрожь. Температура в камере, по-видимому, понизилась на несколько градусов. Он повесил голову, стал рассматривать свои руки, безвольно лежавшие на коленях. Большие руки, все в царапинах и шрамах после драки, красные там, где Адди смазала дезинфицирующим средством и антисептиком.
— Ты подарил Селене этот браслет, верно, Джейми? Здесь внутри надпись «Селене с любовью от Д. У.». Это ведь ты, Джейми Удав, верно?
Он сглотнул, его лицо напряглось.
— Это ее кровь? — спросил он хрипло.
Тана вздохнула.
— Мне очень жаль, Джейми.
Его блестящие глаза смотрели на крошечное окно над койкой. За решеткой начинался блеклый, холодный, серый день.
— Я хотела поговорить с тобой об этом, хотела сообщить. Но ты уже был в «Красном лосе». Ты уже знал, что произошло.
Он кивнул.
— Вы с Селеной долго встречались?
Молчание. Тана откашлялась и спросила:
— Что произошло в «Красном лосе», Джейми?
Его рот вытянулся в линию.
— Ты начал драку?
Молчание.
— Послушай, ты должен мне что-то сказать, потому что мне нужно заполнить отчет, и я не хочу на тебя давить, учитывая, в каком ты состоянии.
— Я не помню, что случилось.
— Ты напал на Калеба Петерса. Почему?
Он покачал головой:
— Не помню.
Она попыталась сесть поудобнее — проклятый бронежилет сдавливал растущий живот. Когда уже привезут новый, побольше, что она заказала? Хоть бы до того, как начнутся грозы — столько времени в этом корсете ей не выдержать. Снова вспомнились слова Адди:
…ты, может быть, выдержишь удар и даже пулю, но думать теперь нужно не только о себе. О маленьком гражданине…
Тана снова откашлялась.
— Расскажи мне про кости, Джейми. Что тебе известно о старых костях?
Его глаза вспыхнули, мрачное лицо внезапно оживилось. Жилка на гладкой шее забилась, как мышиное сердечко.
— Я ничего не знаю про кости.
— Вчера ночью ты говорил что-то о костях, Джейми. Говорил, что Селена согрешила. Что нельзя трогать покинутые кости… или когти. Говорил, что сказал об этом Калебу.
Молчание.
— Что ты имел в виду, когда сказал: Селену забрали на темную сторону?
Он отвел взгляд. Его кожа, казалось, покрылась испариной.
— Вы с Калебом близкие друзья?
Молчание.
— Я видела ваши совместные фото — ты, он и Селена. На акции протеста. Похоже, вы трое были очень хорошо знакомы.
Он тяжело сглотнул, чуть потер колено большим пальцем правой руки.
Тана подняла бровь.
— Видишь ли, Джейми, меня вот что волнует — больше подробностей мы узнаем после вскрытия, а его сделают уже скоро. Как в любом случае внезапной смерти, будет выяснение обстоятельств, и эксперты в различных областях выяснят, что именно произошло. Но рядом с телом Селены я обнаружила кости. И, судя по всему, старые кости. Я подумала: может быть, нападение произошло там, где лежали эти кости, но потом ты начал говорить о них и о Селене. — Она помолчала, выдержала паузу. Люди часто недооценивают значение паузы. Порой она побуждает заговорить, чтобы ее заполнить.
Расширенные зрачки Удава слились с радужной оболочкой. Он ничего не отвечал.
— После вскрытия станет известно, насколько это старые кости. Анализ ДНК покажет даже, чьи они. Возможно, кого-то, кто жил в этом городе. — Она наклонилась поближе. — Мне кажется, ты что-то о них знаешь, Джейми.
— Я ничего не помню, ясно? — отрезал он. — Слишком много выпил. Мне было плохо.
Она поднялась на ноги.
— Может быть, Калеб Петерс что-то знает? Я его спрошу.
Он больше не смотрел ей в глаза.
— Или Марси Делла, или вождь Петерс — может быть, много лет назад кто-то без вести пропал и погиб у северного берега Ледяного озера. Может быть, там находится старое захоронение.
Он побледнел. Челюсть чуть дернулась. Разговор с Марси и вождем Петерсом вышел на первое место в списке неотложных дел.
— Ешь, — сказала Тана. — Тебе нужна теплая пища. Я заполню протокол и выпущу тебя. Потом поговорю с Виктором, владельцем «Красного лося», о том, не должен ли ты отработать ущерб. Я бы просто сделала тебе предупреждение и все, но, может быть, Виктор захочет, чтобы ты возместил убытки.
Он не шевельнулся. Неподвижная статуя.
Когда она уже подходила к двери, он что-то пробормотал. Она обернулась.
— Что?
Он поднял глаза.
— Это не волки.
Ее пульс участился.
— Что ты имеешь в виду?
— Ее не волки убили.
— А кто тогда?
— Пожиратели душ. Духи диких мест. Они вырывают душу и сердце прямо из груди. И глаза вырывают, чтобы ты был слепым в загробной жизни.
В памяти всплыло тело Аподаки. Торчащие кости грудной клетки, мокрая, красная плоть. Сердце вырвано. Глаза тоже. Тана сглотнула.
