Алекс приучил меня видеть прекрасное во всем. И несмотря на то что лишнее воспоминание о нем доставляло мне неистовый поток боли и омерзения, я все же была благодарна ему за этот урок. Я видела прекрасное во всем. Даже в горе. Узнав всю правду, Лестер предстал перед моими глазами в совершенно ином виде. Я не видела теперь перед собой чокнутого бандюгана, вечно прикрывающегося кодексом чести, как щитом, за которым будто не видно всей его жестокости и патологической тяги к первенству во всем. На самом деле он любящий отец, окутанный печалью, омраченный огромной трагедией. Он по сей день винил себя в смерти Эйприл. Бывший военный, полицейский, человек, которого страшились все криминальные авторитеты города, не смог спасти свою дочь. Думаю, он видел ее во снах так же, как и я видела свою Беккс. И так же, как и я, он просыпался в холодном поту среди ночи, вглядывался во тьму и пытался найти ответы на многочисленные вопросы.

Лестеру было необходимо защитить свою семью, но законными действиями этого нельзя было добиться, поэтому он и перешел на другую сторону. Реальность такова: добро бессильно против зла. Только зло знает свои слабые стороны. Только зло знает, как уничтожить зло.

Мы добрались до Ланаи, маленького островка Гавайского архипелага с единственным городом и парочкой отелей. Ванесса во время полета рассказала мне немного о своей матери. Одетт Чемберлен переехала на Ланаи после смерти мужа, Мюррея. Только вдали от цивилизации она сумела прийти в себя. Прекрасный воздух и тихий шум прибоя залечили ее раны.

Может, и мои залечат.

– Поклянитесь, что вы его убьете, – сказала я.

– Я не могу. Я не исключаю возможного поражения, потому что наши силы теперь значительно разнятся.

– Вы не исключаете… Лестер, вы не имеете права даже думать об этом! Он этого и добивается. Он хочет, чтобы вы окончательно пали духом и сдались. Но этому не бывать! Он лишил жизни наших друзей… Сейчас он наслаждается призрачной победой, уже видит наши окровавленные тела у своих ног. Неужели вы так просто сдались? Я в это не верю. Несмотря на то что вы со мной сделали, Лестер, вы для меня герой. Вы любите свою семью, вы преданы своим людям. Лестер, вы были на краю пропасти, но все же сумели взойти на пьедестал, и «Ласса» долгое время обходила вас стороной. Сейчас вы снова на краю, так повторите то, что вы сделали и… Поклянитесь, что вы убьете Дезмонда Уайдлера.

Весь путь до Гаваи я прокручивала в голове наш последний с ним разговор. Вспоминала его взгляд, суровое выражение лица, что становилось еще суровее с каждым моим словом.

– Поклянись, что с моей дочерью все будет в порядке, пока она с тобой.

Я застыла на мгновение. Требовать клятву от человека легко, но самому давать ее – задача не из простых.

– Клянусь.

– Тогда и я клянусь. Я убью Дезмонда.

Мы уже около получаса ехали по окрестностям Ланаи.

– Арб, ты чего такая грустная? – спросила Ванесса.

– Мам, не доставай меня сейчас своими вопросами, прошу.

– Извини… У тебя что-то болит?

– У меня ничего не болит! Все прекрасно! Лучше не бывает!

– Ванесса, думаю, я являюсь причиной ее дурного настроения, – вмешалась я.

– Почему? Мне показалось, что вы подружились.

– Именно, мама, тебе показалось. Я все лето вынуждена торчать на этом чертовом острове, без сотовой связи, без друзей, да еще и эта будет следить за каждым моим шагом!

– Арб, посмотри на эту ситуацию с другой стороны. Ты же всегда жаловалась, что тебе здесь не с кем дружить. Арес немного старше тебя, но у вас найдутся общие интересы, я уверена.

– Она— мой надзиратель. У нас в принципе не может быть общих интересов.

– Ну… Вот мы и приехали.

Перед нами стоял небольшой дом из темного дерева: огромная терраса, окна от потолка до пола, раскрытые настежь двери, маленький вентилятор прикован к одному из деревянных столбов. Гигантские тонкоствольные деревья с ярко-зеленой листвой окружали дом, создавая тень, защищавшую дом от зноя.

– Девочки, давайте хотя бы сделаем вид, что у нас все хорошо. Арбери, это тебя касается в первую очередь. Бабушке ни к чему знать о наших проблемах.

На пороге стояла женщина с длинными кудрявыми волосами, на которых возвышалась соломенная шляпка. Высокая, крепкая, в белых хлопковых штанах и зеленой рубашке. Она радостно подлетела к нам, улыбаясь во всю ширь, подготовив руки для объятий. Я вспомнила свою бабушку. Корнелия так же замечательно выглядит в своем возрасте, так же всегда рада была меня видеть, ее теплая улыбка согревала меня в те моменты, когда весь мир казался холодным и мрачным.

– Мои любимые, слава богу, добрались! Я уж думала, с нашим аэропортом снова приключилась какая-то беда.

– Привет, мамочка.

Одетт и Ванесса крепко обнялись.

– Ты еще больше похудела.

– Ну началось.

– Так, я возьмусь за тебя. Не хочу, чтобы моя дочь превратилась в ходячий скелет. Арбери, Ноа! Как же вы выросли!..

– Привет, ба.

– Просто красавица, скоро станешь выше меня. Ноа, ангелочек мой, теперь за тобой нужно тщательнее следить, малыш.

– Да, он уже очень быстро бегает, – согласилась Ванесса.

И наконец, очередь дошла до меня. Мы с Одетт врезались друг в друга взглядами. Я только открыла рот, хотела поздороваться, как Ванесса меня опередила.

– Это Арес. Подруга Арбери.

Слова Ванессы, конечно же, оказались неубедительными, ведь на моей шее красовался знак «Абиссали», и Одетт его сразу заметила.

– Да уж вижу, какая она подруга. И зачем твой муж прислал ее сюда?

– Мам, давай я тебе позже все объясню? Мы с детьми очень устали.

Одетт, наградив меня мрачным, оценивающим взглядом, все же согласилась с дочерью. Чувство неловкости стало привычным для меня. Я ничего не сказала, старалась сделать вид, что мне все равно.

Мы взяли чемоданы и пошли за Одетт в ее дом.

Коричневые деревянные стены гармонировали с зелеными зарослями, которые окружали дом и стучались в огромные окна, не спрятанные за занавесками. Сквозь щели досок, образовавших пол, в некоторых местах проросла трава, тонкие деревянные стены, покрытые темным лаком, были облеплены всевозможными оберегами, фотографиями. Прямо у входа располагалась кухня, выйдя из нее, попадаешь в узкий коридор, ведущий в четыре комнаты, по две с каждой стороны. Если пройти до самого конца коридора, то окажешься у двери в просторную ванную.

– В соседней комнате произошел потоп. Был жуткий ливень, крыша не выдержала. Так что вы будете жить в одной комнате, – обратилась Одетт ко мне и Арбери.

Арб была не в восторге от этой новости, но иного выхода у нее не было.

Мы прошли с ней в нашу комнату. Арбери сразу побежала к своей кровати, кинула рядом сумки. Я подошла ко второй кровати.

– Ты будешь спать на кресле, в том углу.

Арбери указала мне на кресло. Я посмотрела в самый дальний угол.

– С чего бы?

– Не задавай лишних вопросов, просто делай, что я говорю, иначе пожалеешь.

– Мы же с тобой обсуждали, как тебе следует со мной себя вести?

– Теперь уже от этого ничего не зависит. Я здесь с тобой застряла на целое лето. Хуже этого быть не может. Так что тебе меня не запугать. Связи здесь нет, папочке моему ты не пожалуешься. Я могу делать все, что захочу, и ты мне не указ.

Она, наверное, получала неистовое удовольствие, позволяя себе так со мной разговаривать. Ее глаза блестели, лицо искривилось в подлой улыбке. Я вновь посмотрела на кресло, затем перевела свой взгляд на изголовье кровати. Идеальную поверхность древесины уродовала выцарапанная буква Э. Я подошла ближе, дотронулась до нее.

– Это кровать Эйприл, – сказала я.

Обернулась посмотреть на реакцию Арб. У той улыбка исчезла с лица, а глаза стали печальными.

– Я расположусь на кресле, не переживай. Я тебя понимаю. Теперь.

Арб ничего не ответила, да я и не ждала от нее никакого ответа. Все было и так понятно по ее глазам. Этой маленькой, глупой девочке было больно. Я понимала ее. Нам, детям, нелегко справиться с болью. Мы еще совсем хрупкие, поэтому и стараемся скрыть нашу слабость за агрессией, сопротивлением, а в душе тихо надеемся, что нас кто-то услышит, поймет и поможет одолеть боль.

Одетт приказала нам отложить разбирание сумок и пригласила нас на обед. Стол был от края до края заставлен разными блюдами: тушеными овощами, морепродуктами, свежими фруктами, запеченной рыбой, политой каким-то бордовым соусом, зеленым супом с плавающими кусочками морковки.

Все вокруг улыбались, совместно раскладывали вилки и ножи, одновременно обсуждая какие-то общие темы. Я стояла в стороне, наблюдала за этим милым, семейным хаосом и чувствовала себя абсолютно лишней.

– Мама, не надо было так заморачиваться, ты наготовила на двадцать человек.

– Я решила устроить небольшой пир. Тем более когда я одна, то готовлю редко. Могу обойтись фруктами и рыбой.

Когда все заняли свои места, я подошла к свободному краю стола, но рядом не было стула. Все уже накладывали еду из разных блюд к себе в тарелки, а я стояла, как бедная родственница, у стола, не зная, что делать.

– Миссис Чемберлен, а где можно взять стул?

Одетт посмотрела на меня, злобно ухмыляясь, затем взяла пустую тарелку, наложила в нее немного овощей, кусочек рыбки и протянула ее мне.

– Ты будешь есть у себя в комнате.

– Мама…

– Убийца не будет сидеть с нами за одним столом.

Ванессе было неловко, мне даже стало ее жаль. Арбери ликовала, противно улыбалась, что-то жуя.

– Приятного аппетита, – сказала я, взяла тарелку и пошла в комнату.

Еду я не тронула. Поставила тарелку на комод, подошла к окну, за ним открывался безупречный вид: темно-зеленые кустарники, диковинные птички сидели на каждой веточке, а вдали виднелся бирюзовый океан. Я открыла окно, тихо покинула комнату и уверенно зашагала вперед. Дошла до пляжа, коричневый песок жег мои ступни, но я не замечала эту боль. Присела у самого края берега, чтобы волны доставали до меня, брызгали мне в лицо и смывали слезы. А слез было много. Впервые за долгое время я сумела поплакать.

Каждый день я боролась с унижением и отчаянием. В одиночку, безо всякой помощи. Я выживала в том мире, что засосал меня навечно. И все это я терпела ради того, чтобы отомстить Дезмонду. Это так смешно! Даже Лестер бессилен против него. Конечно, он поклялся мне, но вот только легче от этого не становится, ведь истина проста: Дезмонд в любом случае победит. Существовать «Абиссали» осталось недолго, и я буду единственной выжившей среди людей Лестера. Потом, когда я вернусь в Манчестер, «Ласса» найдет меня и прикончит. В лучшем случае.

Моя милая Ребекка, я подвела тебя. Ты пожертвовала своей жизнью ради меня… Наверное, смотришь на меня с небес и поражаешься моей слабости. Лишь на короткий миг я почувствовала себя сильной, казалось, я могу горы свернуть, но теперь, как видишь, мне даже запрещают сидеть за столом, выгоняют с кухни… Я ничтожество.

Я закрыла глаза, постаралась перестать слушать свой внутренний голос, что кричал и добивал меня. Океан пел мне песню: шипел, бурлил, разбивался о берег. Громкий прибой, а затем тишина, но вскоре слышалось, как новая волна настойчиво грядет издалека, и, достигнув берега, кидается вперед, и, даря последний возглас, мгновенно погибает.

Вдруг я вспомнила, как он нежно дотрагивался до моего лица, смотрел мне в глаза и как в следующее мгновение поцеловал меня. Мы стояли с ним на скалистом берегу, целовались, и уже тогда я предчувствовала, что скоро мы с ним расстанемся. Наше счастье не будет долгим. Поэтому я старалась максимально насладиться его присутствием, запомнить каждое его прикосновение, каждый взгляд, каждое слово.

Стив…

Я сидела у океана до самого заката. Вернулась домой, поняла, что никто и не заметил моего отсутствия. Все уже приняли душ, разошлись по комнатам, только я одна бродила по дому, рассматривала фотографии на стенах. Молодая Одетт с мужем. Ванесса в мантии выпускника. Лестер и Ванесса у свадебной арки. Счастливые супруги с новорожденной дочкой на руках. Повзрослевшая Эйприл поет колыбельную маленькой Арбери. Отдельное фото Эйприл. Безумно красивая улыбка, милые кудряшки, очаровательный, умный взгляд. Я вспомнила весь тот ужас, что ей пришлось пережить. Она смотрела на меня с фотографии своими печальными большими глазами. Я замерла на несколько секунд и в абсолютной тишине и полумраке, я слышала ее крик, мольбы о помощи. Мне стало страшно. Невыносимо горько. Рядом висела фотография, на которой возле Эйприл стояла девушка ее возраста, низкого роста, рыженькая, в очках. Видимо это Кэтери, та самая близкая подруга Эйприл. Я смотрела на этих девчонок. Как же они были похожи на нас с Беккс! Не внешне, а внутренним стремлением к свободе, к приключениям, к бегству от проблем. Вот почему Стив говорил, что мы не первые, кого Алекс пригласил к себе в автодом. Эйприл и Кэтери были до нас. Меня ошеломило то, насколько тесно переплелись наши судьбы с ними. Эйприл так же, как и я, была очарована Алексом, Кэтери так же, как и я, потеряла голову из-за Стива. Мурашки поползли по ледяной коже. Это было невероятно.

Скрипнул пол в нескольких метрах от меня. Я обернулась и увидела Одетт.

– Спокойной ночи, миссис Чемберлен.

– Зайди ко мне.

Я последовала ее указанию. В ее комнате было душно или мне так казалось из-за подступившего волнения. Я знала, что этот вечерний разговор будет нелегким.

Мы сели на маленький коврик с этническими узорами.

– Ну и зачем ты сюда приехала? Я хочу знать правду.

– Лестер приказал мне следить за Арбери.

– Следить?

– Видите ли, ваша внучка ведет не совсем правильный образ жизни. Ей всего тринадцать, а она уже ходит по клубам, пробует наркотики… Я могу рассказать больше подробностей, но не хочу вас еще сильнее расстраивать.

Одетт помрачнела. С минуту она молчала, ей трудно было прийти в себя после услышанного.

– Арбери… Бедная девочка, я знала, что она не справится. Ее сестра покончила с собой… Это огромная трагедия. Арбери таким способом пытается забыться, хотя бы на мгновение. Они с Эйприл были очень близки. Но… Все же это не причина отправлять тебя на этот остров. Лестер прекрасно знает, что здесь нет клубов и уж тем более наркотиков. Безопаснее места не найти. Итак, я все еще жду правду.

– Это и есть правда. Я должна следить за Арбери. Если честно, я не понимаю, почему вы так негативно настроены. «Абиссаль» оберегает вашу семью.

– Нашу семью нужно оберегать от «Абиссали», вот что я тебе скажу. Горе превратило Лестера в чудовище. Он сошел с ума, стал бандитом… Я не понимаю, зачем он создал эту банду, к чему он гневит Господа? Я столько раз старалась убедить Ванессу развестись с ним, но моя дочь очень любит его. И эта любовь заставила ее ослепнуть и оглохнуть. Она не признает то, что ее муж – убийца. Он опасен для нее и моих внуков. Поэтому, когда я вижу эту метку на твоей шее, во мне вспыхивает ярость. Я вижу перед собой убийцу! Скольких ты лишила жизни, а? Скольких ты убила, скажи?!

– Я никого не убивала.

– Вранье! Если бы ты была такой невинной, Лестер не держал бы тебя в чертовой «Абиссали».

– Я никого не убивала, миссис Чемберлен. И кажется, вы сами ответили на свой вопрос. Лестер считает меня бесполезной, поэтому он и сослал меня на этот остров. Вот и вся правда… – с горечью заключила я.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Семнадцать лет… А жизнь тебя уже поимела во все щели. Ты ведь понимаешь, что уже никогда из этого дерьма не выберешься? Лестер навеки твой хозяин, а ты его собачка на коротком поводке. Спокойной ночи, Арес.