Если раньше я чувствовала себя на краю пропасти, то теперь я летела вниз, поток воздуха резал мне лицо. Я ощущала будущую неминуемую гибель. Так страшно, когда уже ничего нельзя вернуть назад! Когда ты уже допустил ошибку и теперь тебе остается только лететь вниз, смотреть на тьму, что ждет тебя и скрывает в себе острые глыбы, кровавые реки…

Я сидела на улице на ступеньках, смотрела на муравьев. Не сразу заметила Лестера, который вышел из дома и направился к своей машине.

– Садись.

– Зачем?

– Нужно встретиться с одним человеком.

Ехали мы сутки и все это время молчали. Останавливались на заправках, Лестер оставлял меня, возвращался с едой и водой, я за это время успевала найти туалет и вернуться. Мы даже взглядом не общались. Лестер смотрел куда угодно, только не в мою сторону: на дорогу, на часы, на каплю кетчупа, что свисала с гамбургера, так и норовила упасть и испачкать ему штаны.

Пейзажи сменяли друг друга: серые города, таинственные леса, поля с танцующей на ветру кукурузой, снова безымянные города…

Вскоре мы остановились у ворот огромного здания. Высокий забор обрамляла колючая проволока. Я не верила своим глазам, не верила своему сердцу, которое в тот момент готово было выскочить и станцевать под воображаемую музыку.

– Лестер… – сказала я.

– Выполняю свое обещание.

Так благородно с его стороны. И так не похоже на него. Что-то здесь было не так. За искрящимся счастьем я чувствовала это, проскальзывала нотка недоверия, и ниточка страха, нежно обвивая мою шею, впилась в мою кожу до кровавых отметин.

Мы приехали в тюрьму к ребятам.

У ворот меня встретил человек Лестера, он провел меня, минуя всех охранников. Мы долго шли по коридорам, они казались бесконечными, а тусклый свет, что заполнял их, невыносимым.

– Извините, можно я сначала забегу в туалет?

– Только не задерживайтесь там.

Я зашла в служебный туалет, уставилась в зеркало. Разбитая губа, отекшие глаза, бледная кожа, одежда черт пойми какая, все-таки я сутки провела в дороге. М-да. Я мечтала об этой встрече, тысячу раз воображала, какой она будет, как буду выглядеть я: свежей, радостной, воодушевленной. Лишь бы только подарить парням надежду, лишь бы они думали, что у меня все замечательно. А на деле, посмотрев на меня, любому человеку захотелось бы выколоть себе глаза.

Умылась, распустила волосы, постаралась улыбнуться, посмотрела, как я буду смотреться с улыбкой на лице. Вроде ничего.

Боже, мне так не верилось во все происходящее.

Мы дошли до одной из дверей, сопровождающий открыл ее.

Джей.

Только бы не заплакать, только бы не заплакать!

Нас оставили одних, я тут же подбежала к нему, он встал, и мы крепко обнялись.

Некоторые люди доставляют боль, а другие – необыкновенное счастье. Стоит только прикоснуться к ним и закрыть глаза, как вдруг ты оказываешься в прошлом. В счастливом прошлом. Вот я стою на крыше автодома, расставив руки в стороны, улыбаюсь. Вот я смеюсь до слез, лежу на траве, наблюдаю, как голый Джей бежит и кричит на нас из-за того, что вытянул неудачный фант и теперь его хозяйство увидела толпа туристов.

Некоторые люди – пазлы нашего счастья. Если потеряешь их, картинка так и останется разорванной, незаконченной и наслаждения она тебе уже не принесет.

Вот он здесь, мой Джей, частичка моего счастья.

Мы стояли, обнимались, дышали друг другу в шею. Как здорово обнимать родного человека! Я так боялась освободить его из своих объятий, мне казалось, что стоит немного отпрянуть – и он исчезнет.

Затем Джей посмотрел на меня и улыбнулся. Он изменился. Похудел, осунулся, стали заметны морщинки, кудри отросли прилично, теперь он их собирал в хвост. Совсем стал другим.

Мы присели за небольшой стол, друг напротив друга.

– За нами даже не наблюдают, ничего себе!

– Я договорилась.

– Договорилась? Боже!.. Глория, я как будто во сне.

– Я тоже. Знаешь, я много раз представляла эту встречу, репетировала фразы, а теперь… Даже не знаю, что сказать.

– Тогда начну я. Как твои дела? Как вообще живется? Чем занимаешься?

– Ну для начала теперь меня зовут Арес. Арес Мейнард. Я живу в Мэрионе, работаю официанткой, у меня даже появились друзья. В общем, пытаюсь начать новую жизнь.

«Поверь мне, прошу, поверь», – молила я. Я не хотела рассказывать правду, не хотела жаловаться. Это было ни к чему.

– Я безумно рад за тебя, Глория… То есть Арес.

– Когда никого нет, можешь называть меня Глорией.

– Я очень беспокоился за тебя. Не думал, что ты все это выдержишь.

– Я тоже думала, что не выдержу. Но я справилась, и вы тоже справитесь. Мы переживем все это. Потом вновь встретимся, купим новый автодом и опять будем путешествовать. Ты не написал свежую песню?

– Пытался. Делать здесь все равно нечего. Но… Ты не представляешь, какого здесь. Особенно меня убивают ночи. Запирают камеры, выключают свет. Ложишься на койку, смотришь в потолок, и бесконечный поток мыслей разрывает тебя изнутри.

Мне так хотелось сказать, что я понимаю его. Я сама испытала это на себе, находясь в кафельной комнате. Вдруг Джей посмотрел на меня, его лицо вмиг помрачнело, а глаза наполнились слезами.

– Я… постоянно вижу ее. Она смотрит на меня и молчит, у нее такие грустные глаза!..

Нас пронзила общая боль. Я закрыла глаза и набрала побольше воздуха.

– Не надо, Джей.

– Прости… Мне сложно смириться с мыслью, что… Ребекки больше нет.

Слезы потекли по его щекам, он пытался их убрать, но на смену одним спешили другие. У меня затряслись губы, защипали раны.

– На ее похороны пришел почти весь Бревэрд. Был жуткий дождь, но люди непоколебимо стояли у ее могилы. Я не хотела идти прощаться с ней. Не хотела видеть ее лежащей в гробу. Но потом все-таки решилась. Когда я пришла на кладбище, Ребекка уже была под землей. Я увидела ее мать. Джей… В ее глазах было столько боли! Она во всем обвинила меня и была абсолютно права. Это я виновата в смерти Беккс. Я не должна была тянуть ее за собой. Она не хотела с вами ехать, но я ее уговорила… Но перед своей смертью она испытала настоящее счастье. Беккс встретила свою любовь. Тебя, Джей, – я взяла его ладонь в свою.

– Я тоже ее полюбил.

– Я так благодарна тебе за то, что ты сделал ее счастливой. Мы счастливы и свободны. Однажды она сказала мне эту фразу, и теперь я постоянно ее вспоминаю.

– Мы счастливы и свободны… – повторил Джей, улыбаясь.

Внезапно скрипнула дверь.

– Осталось пять минут, – сообщил сопровождающий и вновь покинул нас.

– Ты видишься с Алексом и Стивом?

– Ты что, ничего не знаешь?

У меня все померкло внутри, когда я услышала его вопрос. Он явно предвещал нечто пугающее.

– Про что ты, Джей?

– На Стива недавно напали. Избили до такой степени, что он впал в кому.

– Что?..

– Никто не сообщает, что с ним и как. Это меня с ума сводит.

У меня перехватило дыхание.

– Господи… Господи! Это Лестер Боуэн! Это он…

– Лестер Боуэн?

– Я не хотела тебе говорить, но… Я вроде как состою в банде. В «Абиссали». Вы перешли дорогу Лестеру, и он меня похитил. Угрожал, что убьет вас, если я не подчинюсь ему. Я подвела его, и он решил мне отомстить. Ублюдок!

У меня началась истерика. Тело горело, слезы лились ливнем, нарастала боль в груди. Он решил начать со Стива. Я ведь понимала, что Лестер накажет меня, но в глубине души лелеяла надежду, что он пощадит меня и ребят. Я наивно надеялась на частичку добродушия, застрявшую в пучине ярости этого чудовища.

– Нет, Глория, все совсем не так.

– Что ты имеешь в виду?

Ворвался сопровождающий.

– Время вышло.

– Нет, нет! – кричала я.

Вошел конвой, Джея живо стали уводить.

– Джей, что ты имеешь в виду?!

– Это Алекс во всем виноват! У него с Боуэном был договор!

Меня довели до Лестера. Вручили как заказное письмо, как сверток с чем-то важным. Я должна была держать себя в руках, но не знала как. Лестер смотрел на меня, оперевшись на машину. Он словно все знал: слышал наш разговор, видел, как мы плакали, вытирали слезы. А может, и слышал, и видел. Он ведь Всевидящее Око. Меня уже ничем не удивить.

– Что за договор у вас был с Алексом?

– Ты уверена, что хочешь это услышать?

Сердце трезвонило, словно колокол, предупреждающий о чем-то ужасном. Я понимала, что сейчас я услышу нечто плохое. Что-то, что разрушит мою жизнь раз и навсегда.

– Уверена. Я хочу знать правду.

Как мне удалось сказать это таким спокойным тоном, когда в душе бушевало ненастье? Сама до сих пор не понимаю.

– Мы с Алексом не были врагами. Наоборот, мы несколько лет оставались вроде как приятелями. Когда Алекс попал в тюрьму, он сразу же обратился ко мне за помощью. Я должен был помочь ему устроить побег. Дело это непростое, довольно рисковое, поэтому я попросил что-то взамен. Что-то невероятно ценное для него, чем он был готов пожертвовать ради свободы. И он пожертвовал тобой, Глория. Рассказал немного о тебе, ты меня заинтересовала. Но была одна проблема: тебя ведь тоже должны были судить, и, чтобы избежать этого, ты решила покончить с собой. Алекс не мог лишиться своего билета на свободу. И он решил написать письмо. Ты помнишь его? Он много чего там написал, чтобы ты доверилась ему, а в конце добавил номер Логана. С моей помощью его письмо было доставлено тебе в руки. Ты все сделала, как он сказал. Я был поражен тобой: шестнадцатилетняя девчонка все продумала, рискнула, заставила всех поверить в свою смерть. Абиссаль нуждалась в таком человеке. Только нужно было тебя немного «отредактировать»: полностью подстроить под себя, узнать, на что ты еще способна. Каждый, кто сейчас в «Абиссали», прошел это испытание. Знаешь, я рассказал Алексу про то, что планирую с тобой сделать: запереть в комнате, наблюдать, испытывать. Наверное, я тебя сейчас совсем добью, но Алексу было все равно. Он беспокоился только о своей шкуре, думал только о том, как бы поскорее оказаться за пределами тюрьмы, а то, что ты мучаешься, на последнем издыханье выполняешь мои указания, это все пролетело мимо его ушей. Единственное, Алекс просил меня до конца хранить тайну, играть этот дешевый спектакль, где мы – кровожадные похитители, а ты – великая спасительница. Конечно, никто за вами не следил. Те фотографии, что я тебе показал, были размещены в фотоотчетах музыкальных фестивалей. Вот он. Твой герой. Твой наставник. Человек, ради которого ты готова была пожертвовать всем. Человек, который расплатился тобой. Как ненужной вещью.

Мир кружился пред моими глазами. Тогда я и достигла дна пропасти. Тогда я и умирала. Медленно, мысленно. Я разлетелась на сотни кусочков. Я потеряла себя. Потеряла веру. Свет в душе моей окончательно погас.

Самое страшное, что у меня не было сомнений в словах Лестера. Он был абсолютно искренен.

Картинки плыли. Картинки прошлого. Первая встреча с Алексом. Я слушала его красивый голос, смотрела на его руки, которые виртуозно играли на гитаре. Наш разговор, моя первая сигарета. Автодом, закат, лес и мы с ним у костра. Наш поцелуй, наша ошибка. Авария, его бездыханное тело. Его слова и мысли, которые стали моей Библией. Все было ложью. Одним огромным обманом.

Алекс…

– Ты рассказала мне правду про Арбери. Меня это тронуло, Глория. Я должен был ответить тебе тем же. Я должен был сказать тебе правду.

– И сейчас он на свободе?

– Пока нет. Слишком много шумихи вокруг них. Нужно еще немного подождать.

– А Стив?

– А что Стив?

– Это ваша работа?

– Глория, о чем ты?

– Неужели вы не понимаете?! Вы приказали вашим людям напасть на Стива?

– Впервые слышу, что на него напали.

Я ничего не понимала. Когда я вышла из камеры, в моей голове засела лишь одна фраза Джея, про договор Алекса и Лестера. Теперь я вспомнила, что он перед этим сказал: «Во всем виноват Алекс».

Во всем. Это он напал на Стива.

– Лестер, я должна его увидеть. Прошу вас! Я буду верна вам до конца жизни, только позвольте мне его увидеть.

Лестер отошел в кабину охранников. Спустя несколько минут вернулся.

– Твоему Стиву жестко досталось. Охранники ничего путного не знают. Сказали лишь, что видели, как окровавленного парня затащили в реанимационную машину и увезли в местный госпиталь. Поехали.

Меня всю морозило, голова разрывалась на части. Я смотрела на свой браслет S. Кинжалом меня пронзила мысль о том, что мой Стив лежит сейчас на больничной койке без сознания, за него дышит ИВЛ, медсестры обрабатывают его раны. Я даже слышала, как пищат разнообразные медицинские устройства, словно в тот момент находилась в его палате.

Мой Стив. Мой любимый Стив. Как же тебе было больно, как же ты кричал, когда измывались над твоим телом, выбивали жизнь! Тебя предали, так же как и меня.

Алекс…

Мне даже мысленно было больно произносить его имя. Ты не доверял ему, Стив. Ты чувствовал, что что-то не так, а я подозревала банальную ревность.

Стив. Мой дорогой Стив. Я приеду к тебе, возьму тебя за руку, поднесу ее к своим губам, прошепчу: «Люблю» – и не позволю себе заплакать. Я буду сильной ради тебя. Я растерзана, но только ты держишь меня на этом свете. Только мысль о тебе дает мне глоток воздуха.

Я говорила это про себя, и мне становилось чуточку легче. Словно в это мгновение я была с ним и он меня слышал.

– Когда вернемся в Манчестер, помимо работы в Темных улицах, ты будешь следить за Арбери. Будет лучше, если вы даже подружитесь. Тогда тебе будет легче ее контролировать и вывести на правильный путь. Для меня моя дочь превыше всего. И если ты поможешь мне уберечь ее от опасностей, то я буду тебе очень благодарен, Глория.

Мне было все равно. Я думала только о Стиве. И о боли, которая разъедала меня, будто кислота. Я должна была уже привыкнуть к сумасшедшим поворотам моей судьбы, но с каждым разом ее удары становились все сильнее и сильнее. Трудно устоять на ногах. Трудно дышать, когда весь мир в одночасье превратился в котлован гнили.

Наконец мы подъехали к госпиталю. Я мигом выбежала из машины, влетела в здание, не отдышавшись, стала спрашивать медсестру на посту.

– Здравствуйте. К вам поступал Стив Аллигер? Двадцать шесть лет. Его должны были направить из тюрьмы.

– Сейчас, подождите немного.

Медсестра стала что-то набирать на клавиатуре, бегло читать выползающую информацию.

– Да, Стив Аллигер поступил к нам пятнадцатого числа.

Еще немного. Еще несколько мгновений – и я увижу его! Возьму его за руку, скажу, что люблю.

– Можно его увидеть? Пожалуйста.

Интересно, можно ли будет наклониться и поцеловать его? Не сделаю ли я ему больно?

– Боюсь, это невозможно.

– Почему? Я его близкая родственница.

– Нет, девушка, дело не в этом. Мне очень жаль, но он скончался.