Глава 13
Дзинь.
Рин едва успела поднять меч, чтобы трезубец Алтана не перерезал ее лицо надвое. Она изо всех сил старалась крепче стоять на ногах, рассеять ци удара по телу и в землю, но все равно ноги дрогнули от удара.
Они с Алтаном занимались этим часами, как ей казалось. Руки ныли, легким не хватало воздуха.
Но Алтан еще не закончил. Он переместил трезубец, захватив ее меч между зубцами, и с силой повернул. Меч выбило из рук Рин, он клацнул по земле. Алтан прижал острие трезубца к ее горлу. Рин поспешно подняла руки, показывая, что сдается.
— Твои действия основаны на страхе, — сказал Алтан. — Ты не контролируешь бой. Тебе нужно очистить разум и сосредоточиться. Сконцентрируйся на мне. Не на моем оружии.
— Это сложновато, когда ты пытаешься выколоть мне глаза, — пробормотала она, отталкивая от лица трезубец.
Алтан опустил оружие.
— Ты по-прежнему уклоняешься. Сопротивляешься. Ты должна впустить Феникса. Когда ты призываешь бога, когда бог входит в тебя, ты испытываешь экстаз. Он усиливает ци. Ты не устаешь. Ты способна вынести невероятное напряжение. Не чувствуешь боли. Просто погрузись в это состояние.
Рин не могла явственно припомнить то состояние, в которое он призывал ее погрузиться. Огонь в венах, красный туман перед глазами. Когда все люди превращаются в цели. Когда она не нуждалась в отдыхе, ей нужна была только боль — топливо для огня.
В этом состоянии Рин находилась лишь на Испытаниях, а потом в Синегарде. Оба раза она была в отчаянии и ярости.
Но с тех пор она не могла вернуть это состояние. С тех пор ее не охватывал тот же гнев. Она была лишь сбита с толку, встревожена и истощена, как сейчас.
— Научись укрощать ярость, — сказал Алтан. — Научись погружаться в это состояние и выходить из него. Если сосредоточишься на оружии врага, то всегда будешь в обороне. Смотри не на оружие, а на цель. На того, кого хочешь убить.
Алтан был куда лучшим учителем, чем Цзян. Тот всегда выражался раздражающе туманно, рассеянно и намеренно бестолково. Цзяну нравилось танцевать вокруг ответов и заставлять Рин кружить вокруг истины, как голодный хищник, прежде чем дать ей удовлетворительную порцию объяснений.
Но Алтан не терял времени. Он сразу перешел к делу, четко отвечая на все вопросы. Он понимал ее страхи и знал, на что она способна.
Тренироваться с Алтаном — все равно что тренироваться со старшим братом. Так странно было слышать, когда кто-то говорил, что они похожи, что его суставы такие же гибкие, как и у нее, и потому она должна ставить ногу так, а не иначе. Иметь с кем-то сходство, лежащее глубоко в генах, было потрясающе.
Находясь рядом с Алтаном, она чувствовала, что они не только служат в одной дивизии или армии, но обладают общностью более глубокой и древней. Она ощущала свою принадлежность старинной династии. У нее появилось собственное место. Больше Рин не была безымянной сиротой войны, она стала спиркой.
По крайней мере, все так считали. Но, несмотря ни на что, она не могла избавиться от чувства, что чего-то не хватает. Рин не могла призвать богов с той же легкостью, как и Алтан. Не могла двигаться так же грациозно, как он. Это зависит от наследственности или тренировок?
— Ты всегда был таким? — спросила она.
— Каким? — напрягся Алтан.
— Таким… — неопределенно махнула рукой она. — Ты… ты не такой, как другие студенты. Другие военные. Ты всегда умел вызывать огонь? Всегда умел так сражаться?
По лицу Алтана ничего невозможно было прочесть.
— Меня долго тренировали в Синегарде.
— И меня тоже!
— Тебя не тренировали как спирку. Но ты тоже воин. Это у тебя в крови. Я скоро вобью в тебя твое наследие. — Алтан показал на свой трезубец. — Поднять оружие.
— Почему трезубец? — спросила она, когда Алтан наконец дал ей передохнуть. — Почему не меч?
Все остальные солдаты носили стандартные для ополчения алебарды и мечи.
— Достает далеко, — сказал он. — Противник не подойдет близко, когда ты в коконе огня.
Она ощупала зубцы. Их многократно затачивали, и они уже не были гладкими и сверкающими, а сообщали о многих битвах.
— Его сделали на Спире?
Наверняка. Трезубец был цельнометаллическим, не как никанское оружие с деревянными рукоятками. Он был тяжелым, но Алтану нужно оружие, которое не сгорит, когда он к нему прикоснется.
— Он с острова, — подтвердил Алтан, ткнул ее тупым концом и велел подобрать меч. — Хватит прохлаждаться. Вставай. Все сначала.
Рин устало опустила руки.
— А мы не можем просто проглотить маковые зерна? — спросила она, не понимая, каким образом беспощадные физические тренировки помогут вызвать Феникса.
— Нет, не можем, — сказал Алтан и снова ткнул ее. — Не ленись. Такой образ мыслей — страшная ошибка. Кто угодно может проглотить горсть зерен и попасть в Пантеон. Это легко. Но создать связь с богом, управлять его силой по собственной воле и призывать, когда нужно, — это требует дисциплины. Если ты привыкнешь ублажать разум, то слишком легко потеряешь контроль. Представь, что это дамба. Боги — источник потенциальной энергии, как текущая вниз вода. Наркотик — это ворота, он открывает путь богам. Но если ворота слишком широки или плохо сконструированы, сила проникнет в них, не встречая препятствий. Бог проигнорирует твою волю. Наступит хаос. Если ты не хочешь сжечь своих, то должна помнить, почему призываешь Феникса. Должна направлять его силу.
— Это вроде молитвы, — сказала она.
Алтан кивнул.
— Молитва и есть. Все молитвы — это простое повторение твоих просьб богам. Разница между шаманами и всеми остальными в том, что наши молитвы по-настоящему работают. Разве Цзян тебя этому не учил?
Цзян учил ее прямо противоположному. Цзян просил ее очистить разум в медитации, забыть о себе, забыть, что она отдельное от остального мироздания существо. Цзян учил ее стирать собственную волю. Алтан просил навязать свою волю богам.
— Он учил меня только тому, как добраться до богов. Но не как призвать их в наш мир.
— Тогда как ты призвала Феникса в Синегард? — удивился Алтан.
— Я не должна была, — объяснила Рин. — Цзян мне запретил. Сказал, что богов нельзя превращать в оружие. Лишь советоваться с ними. Он учил меня, как успокоиться, найти связь с космосом и исправить баланс, а иначе… иначе…
Стало очевидным, что Цзян научил ее совсем немногому. Он не готовил ее к этой войне. Лишь пытался отстранить от силы, к которой Рин имела доступ.
— Это бесполезно, — с презрением произнес Алтан. — Цзян был ученым. А я военный. Его волновала теология, а меня интересует, как уничтожать врагов.
Он разжал кулак, и на раскрытой ладони затанцевало маленькое кольцо пламени. Другой рукой он вытянул трезубец. Огонь прыгнул с конца его пальцев на плечи и пробрался до трех зубцов оружия.
Рин завораживало, как Алтан управляет пламенем, придает ему форму, словно скульптор глине, подчиняет своей воле малейшим движением пальцев. Когда Рин вызвала Феникса, огонь изливался из нее неконтролируемым потоком. Но Алтан контролировал его, как часть самого себя.
— Цзян недаром был осторожен, — сказал он. — Боги непредсказуемы. Боги опасны. Нет никого, кто понимал бы их полностью. Но мы в Ночной крепости сделали превращение богов в оружие искусством. Мы подошли ближе к пониманию богов, чем когда-либо подходили монахи. Мы развили способности переписывать ткань нашего мира. Если мы не будем использовать свои способности, то какой в этом смысл?
Через две недели тяжелого перехода, четырех дней плавания и еще трех дней похода они достигли ворот Хурдалейна вскоре после наступления темноты. Выйдя из леса на главную дорогу, Рин впервые увидела океан.
Она остановилась.
Синегард и Тикани не имели выхода к морю. Рин видела реки и озера, но никогда не видела такого огромного водного пространства. Она с открытым ртом глазела на синий простор, протянувшийся дальше горизонта, дальше, чем она могла вообразить.
Алтан остановился рядом. Он посмотрел на ее ошеломленное лицо и улыбнулся.
— Никогда не видела океан?
Рин не могла отвернуться. В точности так же она чувствовала себя, когда впервые увидела великолепие Синегарда, как будто ее окунули в фантастический мир, где сбываются легенды.
— Я видела рисунки, — сказала она. — И читала описания. В Тикани приезжали торговцы с побережья и рассказывали о морских приключениях. Но это… Я никогда и не мечтала увидеть что-то подобное.
Алтан взял ее за руку и показал на океан.
— Федерация Муген лежит там, за узким проливом. Если забраться на горы Кухонин, можно ее разглядеть. А если поплыть отсюда на юг, мимо Голин-Нииса и провинции Змея, то попадешь на Спир.
Рин не могла бы увидеть остров с этого места, но все равно всматривалась в мерцающую воду и представляла маленький остров в Южно-Никанском море. Спир десятилетия находился в изоляции, пока силы с континента не разорвали остров на части в борьбе друг с другом.
— Какой он?
— Спир? Спир был прекрасен. — Голос Алтана звучал мягко и с тоской. — Сейчас его называют Мертвым островом, но я помню его зеленым. С одного берега видно Никан, а с другого — бесконечная вода, до самого горизонта. Мы могли бы сесть в лодку и уплыть в океан, не зная, что там найдем, это было бы путешествие в бесконечную тьму в поисках другого края света. Спирцы делили ночь на шестьдесят четыре созвездия, по одному на каждого бога. И пока ты видишь на небе южную звезду Феникса, ты всегда найдешь дорогу к Спиру.
Рин гадала, каков сейчас Мертвый остров. Когда мугенцы уничтожили Спир, они разрушили и деревни? Или дома по-прежнему стоят — призрачные города, ожидающие жителей, которые никогда не вернутся?
— Почему ты уехал? — спросила она.
Рин поняла, что очень мало знает об Алтане. Как он уцелел, оставалось для нее загадкой, как для всех остальных было загадкой само ее существование.
Вероятно, он попал в Никан совсем юным, беженцем войны, в которой погибла его родня. Ему тогда вряд ли было больше четырех или пяти. Кто увез его с острова? Почему только его?
И почему ее?
Но Алтан не ответил. Он долго смотрел на темнеющее небо, а потом снова повернулся к дороге.
— Пошли, — сказал он и протянул руку. — А то отстанем.
Перед стенами города офицер Йенцзен поднял никанский флаг, а потом приказал эскадрону укрыться в лесу, пока они не получат ответ. После получасового ожидания из ворот высунулась худенькая девушка, с головы до пят одетая в черное. Она энергично замахала, поторапливая отряд, и сразу же закрыла за ними ворота.
— Вашу дивизию ждут в старом рыбацком квартале. Это к северу отсюда. Идите по главной дороге, — объяснила она офицеру Йенцзену. Потом повернулась и поприветствовала своего командира:
— Тренсин.
— Кара.
— Это и есть наша спирка?
— Она самая.
Кара наклонила голову, оценивая Рин. Девушка была крохотной, Рин по плечо. Густая коса спускалась до пояса. Черты ее лица были странно вытянутыми, не как у никанцев, но Рин не могла понять, откуда она.
На левом плече Кары устроился крупный ловчий сокол, презрительно разглядывающий Рин. И его глаза, и глаза Кары имели одинаковый золотистый оттенок.
— Как тут наши?
— Хорошо, — ответила Кара. — В основном хорошо.
— Когда вернется твой брат?
Сокол Кары поднял голову и откинулся назад, взъерошив перья, как будто встревожился. Кара потянулась к нему и погладила по шее.
— Когда вернется, — сказала она.
Йенцзен со своим эскадроном уже скрылись в извилистых переулках города. Кара велела Алтану и Рин следовать за ней по примыкающей к городской стене лестнице.
— Откуда она? — шепотом спросила у Алтана Рин.
— Из Глухостепи, — ответил тот и схватил ее за руку, когда она поскользнулась на шаткой лестнице. — Не споткнись.
Кара повела их по проходу у стены над ближайшими кварталами Хурдалейна. Наверху Рин обернулась и бросила взгляд на город.
Хурдалейн с таким же успехом мог быть иностранным городом, перенесенным в другую часть света. Он представлял собой удивительный сплав разных архитектурных стилей из разных стран и континентов. Рин заметила церкви, которые видела только на рисунках в учебниках по истории — доказательство былой оккупации Болонией. Вместо привычных для Синегарда ярусных пагод — здания со спиральными колоннами, здания с элегантными башнями и глубокими нишами по бокам. Синегард был маяком Никанской империи, но Хурдалейн для всего остального мира был окном в Никан.
Кара вывела их на плоскую крышу. Еще один квартал они пробежали по домам с плоскими крышами, построенными в старогесперианском стиле, а когда расстояния между домами увеличились, спустились на улицу. В проходах между домами Рин видела заходящее солнце, отражающееся в океане.
— Это было поселение гесперианцев, — сказала Кара, указывая на пристань. Узкий бульвар у берега обрамляли лавки. Пристань была сделана из толстых досок, мокрых от морской воды. Все в Хурдалейне слегка пахло морем, даже ветер имел привкус соли.
— Вон то кольцо зданий с ярусными крышами раньше было консульством Болонии.
— И что случилось? — спросила Рин.
— Случился Дракон-император, — отозвалась Кара. — Ты что, не знаешь историю?
Дракон-император изгнал иностранцев из Никана во время неразберихи Второй опиумной войны, но Рин знала, что часть гесперианцев осталась — миссионеры, распространяющие слово Творца.
— А в городе есть гесперианцы? — с надеждой спросила она.
Рин никогда не видела гесперианца. Иностранцам не разрешалось забираться далеко на север, к Синегарду, им позволяли торговать лишь в нескольких портовых городах, и Хурдалейн был крупнейшим из них. Рин гадала, в самом ли деле гесперианцы такие белокожие и волосатые, и правда ли их волосы рыжие, как морковь.
— Пара сотен, — подтвердил Алтан.
Но Кара покачала головой.
— Уже нет. После атаки на Синегард они уехали. Их правительство прислало корабль. Чуть не перевернулся, столько народу набилось. Осталась парочка миссионеров и несколько иностранных послов. Они записывают все, что видят, и посылают отчеты своему правительству. Вот и все.
Рин вспомнила слова Катая о том, что нужно позвать на помощь Гесперию, и фыркнула.
— Они думают, это поможет?
— Они гесперианцы, — сказала Кара. — Они всегда думают, что помогают.
Старейший квартал Хурдалейна, никанский, представлял собой группу низких домов, втиснутых в сетку переулков, квартал пересекала паутина таких узких каналов, что даже тачку трудно протиснуть. Понятно, почему никанская армия обосновалась в этой части города. Даже если Федерация и догадывается, где они находятся, численный перевес уже не был преимуществом на этих извилистых узких улочках.
Рин представила, что в обычных обстоятельствах Хурдалейн был более шумной и более грязной версией Синегарда. До оккупации он наверняка был бурлящим центром торговли, даже более оживленным, чем центральный рынок Синегарда. Но в осаде Хурдалейн притих, и тишина казалась почти зловещей. Рин не видела по пути гражданских — их либо эвакуировали, либо они вняли предупреждениям армии и укрылись так, чтобы не заметили солдаты Федерации.
По пути Кара ввела их в курс фронтовой обстановки.
— Мы в осаде уже почти месяц. Лагеря Федерации стоят с трех сторон, кроме той, с которой подошли вы. Хуже всего то, что мугенцы постоянно обстреливают городские кварталы. У Хурдалейна высокие стены, но у Федерации есть катапульты.
— И какую часть города они захватили? — спросил Алтан.
— Только узкую полоску побережья и половину иностранного квартала. Мы могли бы отбить посольство Болонии, но Пятая дивизия не хочет участвовать.
— Не хочет участвовать?
Кара нахмурилась:
— У нас есть кое-какие… трудности в кооперации. Их новый генерал не хочет сотрудничать. Цзюнь Лоран.
Алтан опешил в точности так же, как и Рин.
— Цзюнь?
— Прибыл три дня назад.
Рин передернула плечами. Хорошо хоть она не служит под его командованием.
— А разве Пятая не из провинции Тигр? Почему командует не наместник провинции?
— Наместник провинции Тигр — трехлетний малыш, а его управляющий не имеет боевого опыта. Командование армией провинции получил Цзюнь. Наместники провинций Овца и Бык тоже здесь со своими дивизиями, но больше пререкаются друг с другом за поставки, чем сражаются с Федерацией. И никто не может придумать план атаки, который бы не поставил гражданских на линию огня.
— А почему гражданские до сих пор здесь? — спросила Рин. Ей казалось, что ополчению было бы куда легче, если бы не приходилось в первую очередь думать о населении. — Почему их не эвакуировали, как синегардцев?
— Потому что из Хурдалейна так просто не уедешь, — объяснила Кара. — Большая часть жителей зарабатывает на жизнь рыболовством или на фабриках. Здесь нет сельского хозяйства. Крестьяне когда-то переехали сюда, чтобы избежать тягот сельской местности. Если мы попросим их уехать, они начнут голодать. Люди настроены остаться, и нам остается лишь позаботиться о том, чтобы они выжили.
Сокол Кары внезапно наклонил голову, как будто что-то услышал. Пройдя несколько шагов, Рин тоже услышала — из ставки генерала раздавались голоса, разговор шел на повышенных тонах.
— Цыке!
Рин съежилась. Этот голос она бы узнала повсюду.
Им навстречу по переулку двигался генерал Цзюнь Лоран, побагровев от ярости.
— Ой-ой-ой!
Цзюнь тащил за ухо тощего мальчишку, дергая рывками. Левый глаз мальчика закрывала повязка, а правый наполнился слезами от боли.
Алтан резко остановился.
— Тигриные сиськи!
— Рамса, — вполголоса ругнулась Кара. Рин не знала, имя это или ругательство на языке Кары.
— Ты! — Цзюнь остановился перед Карой. — Где твой командир?
Алтан шагнул вперед.
— Это я.
— Тренсин? — Цзюнь посмотрел на Алтана, как будто не веря своим ушам. — Да ты шутишь. Где Тюр?
Лицо Алтана раздраженно дернулось.
— Тюр погиб.
— Что?!
Алтан скрестил руки на груди.
— Никто не удосужился вам сказать?
Цзюнь проигнорировал издевку.
— Он погиб? Как?
— Риски оккупации, — ответил Алтан, и Рин подозревала, что это означает — он и понятия не имеет.
— И теперь цыке в руках мальчишки, — пробормотал Цзюнь. — Невероятно.
Алтан переводил взгляд с Цзюня на согнувшегося паренька, хнычущего от боли.
— В чем дело?
— Его схватили, когда он копался в нашем арсенале, — сказал Цзюнь. — Третий раз за неделю.
— Я думал, это наш фургон с оружием! — возразил мальчишка.
— У вас нет никакого фургона с оружием, — огрызнулся Цзюнь. — Мы уже дважды это выяснили.
Кара вздохнула и потерла лоб ладонью.
— Я бы не стал красть, если бы они просто поделились, — жалобно объявил мальчик, обращаясь к Алтану. Голосок у него был тоненький, а открытый глаз казался огромным на худом лице. — Я не могу выполнить задание, если у меня не будет пороха.
— Если у ваших людей не хватает боеприпасов, надо было привезти их из Ночной крепости.
— Мы истратили все свои запасы в посольстве, — посетовал мальчик. — Помните?
Цзюнь дернул паренька, и тот взвыл от боли.
Алтан потянулся за трезубцем.
— Отпустите его, Цзюнь.
Цзюнь взглянул на трезубец, уголок его губ приподнялся.
— Ты что, мне угрожаешь?
Алтан не поднял оружие — нацелить клинок на командира другой дивизии было бы государственной изменой, но и не убрал руку с рукоятки. Рин показалось, что по его пальцам промелькнуло пламя.
— Я лишь прошу.
Цзян сделал шаг назад, но не отпустил мальчишку.
— У ваших людей нет доступа к обозу Пятой дивизии.
— А воспитывать их — моя прерогатива, а не ваша, — заявил Алтан. — Отпустите его. Сейчас же, Цзюнь.
Цзюнь возмущенно засопел, но выпустил мальчишку, и тот проворно отскочил и прыгнул к Алтану, со страдальческим видом потирая голову.
— В предыдущий раз меня подвесили за ноги на городской площади, — посетовал он, как ребенок, жалующийся однокласснику на учителя.
Алтана это явно взбесило.
— А с солдатами Первой или Восьмой дивизии вы бы стали обращаться подобным образом? — спросил он.
— Солдаты Первой и Восьмой соображают, что не стоит копошиться в припасах Пятой, — огрызнулся Цзюнь. — А ваши люди только чинят проблемы, с тех пор как прибыли.
— Мы просто выполняем нашу проклятую работу! — взревел мальчик. — А вы прячетесь за стенами, как трусы.
— Тише, Рамса, — рявкнул Алтан.
Цзюнь расхохотался лающим смехом.
— У вас всего лишь взвод из десяти человек. Не переоценивайте свою значимость для ополчения.
— Но мы служим императрице в точности так же, как и вы, — сказал Алтан. — Мы оставили Ночную крепость и пришли вам на помощь. И вы должны обращаться с моими людьми уважительно, иначе об этом узнает императрица.
— Ну конечно. Вы же особое отродье императрицы, — протянул Цзюнь. Пришли на помощь. Вот так хохма.
Он бросил на Алтана презрительный взгляд и ушел прочь. Рин он будто и не заметил.
— Так, значит, это последняя неделя, — вздохнула Кара.
— Ты вроде бы сказала, что все отлично, — откликнулся Алтан.
— Я преувеличила.
Рамса уставился на командира.
— Привет, Тренсин, — радостно произнес он. — Рад, что ты вернулся.
Алтан обхватил его голову ладонями и приподнял ее, глубоко вздохнув. Потом опустил руки.
— И где же мой штаб?
— Дальше по этому переулку и налево, — сказал Рамса. — В бывшей таможне. Тебе он понравится. Мы привезли твои карты.
— Спасибо, — ответил Алтан. — А где разместились наместники?
— В старом правительственном комплексе за углом. Они часто проводят совещания. Нас не приглашают по причине… Ну, сам знаешь.
Рамса умолк, его лицо приняло виноватое выражение.
Алтан вопросительно посмотрел на Кару.
— Рамса взорвал половину иностранного квартала в порту, — сообщила она. — И не предупредил наместников.
— Я взорвал только одно здание.
— Большое здание, — равнодушно констатировала Кара. — И у Пятой дивизии там было два человека.
— Они выжили? — спросил Алтан.
Кара с недоумением уставилась на него.
— Рамса подорвал здание над их головами.
— Я так понимаю, в мое отсутствие ничего полезного вы не сделали.
— Мы строили укрепления! — заявил Рамса.
— Линию обороны? — с надеждой спросил Алтан.
— Нет, только вокруг твоего штаба. И наших казарм. Наместники больше не подпускают нас к оборонительным сооружениям.
Алтан всерьез обеспокоился.
— Мне нужно в этом разобраться. Правительственный комплекс разрушен?
— Ага.
— Ладно. — Алтан бросил взгляд на Рин. — Кара, ей нужно обмундирование. Позаботься о ней. Рамса, идем со мной.
— Ты заместитель Алтана? — спросила Рин, когда Кара вела ее по очередному кривому переулку.
— Не я. Мой брат, — ответила та. Она ускорила шаг, пригнулась под круглыми воротами в стене и подождала Рин. — Я его заменяю до возвращения. Ты останешься здесь со мной.
Она повела Рин по очередной лестнице, ведущей к сырому подвальному помещению. Оно было крохотным, едва ли с нужник академии. Из дыры в потолке задувал ветер. Рин потерла руки и поежилась.
— Женская казарма полностью в нашем распоряжении, — сказала Кара. — Как нам повезло.
Рин осмотрелась. Стены были глинобитными, а не из кирпича, и значит, не сохраняли тепло. В углу лежал единственный матрас в окружении вещей Кары. Рин поняла, что нужно раздобыть одеяло, иначе она будет спать в обществе тараканов.
— В дивизиях нет женщин?
— У нас отдельные казармы. — Кара порылась в сумке рядом с матрасом, вытащила одежду и бросила ее Рин. — Тебе стоит снять форму академии. Я заберу твои вещи. Энки нужны все тряпки на бинты.
Рин быстро стащила с себя истрепавшуюся в дороге рубаху, надела форму и отдала старую одежду Каре. Новая форма была простой черной рубахой. В отличие от формы ополчения, на левой груди не было эмблемы Красного императора. Форму цыке специально сделали без опознавательных знаков.
— И нарукавную повязку, — протянула руку Кара.
Рин смущенно прикоснулась к белой нарукавной повязке. Она не снимала ее после сражения, хотя больше и не была кадетом Цзяна.
— Это обязательно?
Рин видела много нарукавников из академии у солдат эскадрона Йенцзена, хотя выглядели те намного старше студентов. Офицеры из Синегарда часто годами носили эти повязки после выпуска и гордились этим.
Кара сложила руки на груди.
— Здесь не академия. Не имеет значения, у кого ты была кадетом.
— Я знаю… — начала Рин.
Но Кара ее прервала:
— Ты не понимаешь. Это не ополчение, это цыке. Нас послали сюда, потому что мы умеем убивать, но не годимся для дивизий. Большинство из нас не ходили в Синегард, а те, кто там был, вспоминают академию без радости. Всем здесь плевать, у кого ты училась, и демонстрируя это, ты не завоюешь дружбу. Забудь о карьере и славе, или какие еще глупости тебе вдалбливали в голову в Синегарде. Ты цыке. У тебя по определению плохая репутация.
— Мне плевать на репутацию… — возразила Рин, но Кара снова ее прервала:
— Нет, ты меня не слушаешь. Ты больше не в школе. Ты ни с кем не соревнуешься, не пытаешься получить хорошие оценки. Ты живешь вместе с нами, сражаешься вместе с нами и умираешь вместе с нами. Теперь ты хранишь верность цыке и империи. Если хочешь сделать карьеру, тебе следовало поступить в какую-нибудь дивизию. Но ты этого не сделала, а значит, с тобой что-то не так, и потому ты вынуждена быть с нами. Понятно?
— Я не просила, чтобы меня прислали сюда, — огрызнулась Рин. — У меня не было выбора.
— Как ни у кого из нас, — отрезала Кара. — Постарайся не выделяться.
По пути Рин попыталась мысленно составить карту лабиринта, который представлял собой Хурдалейн, но бросила эту затею на пятнадцатом повороте. Она подозревала, что Кара намеренно выбрала такой запутанный маршрут.
— И как вы отсюда выбираетесь? — спросила она.
— Запоминаем путь, — ответила Кара. — Чем сложнее нас найти, тем лучше. А если хочешь отыскать Энки, просто следуй на причитания.
Рин уже собиралась спросить, что имеет в виду Кара, но тут опять услышала за углом голоса.
— Пожалуйста, — умолял мужской голос. — Пожалуйста, мне больно.
— Слушай, я тебе сочувствую, — ответил другой, более низкий. — Но, честно говоря, меня это не касается, так что мне плевать.
— Всего несколько зерен!
Рин и Кара свернули за угол. Голоса принадлежали смуглому человеку и несчастного вида солдату с эмблемой рядового Пятой дивизии. Правая рука солдата заканчивалась у локтя кровавым обрубком.
Это зрелище вызвало у Рин дрожь, она практически видела под дрянной повязкой гангрену. Неудивительно, что он просит мак.
— Всего несколько зерен для тебя и для следующего бедолаги, и еще для следующего, — ответил Энки. — К тому же у меня кончается мак, моей дивизии не хватает его для сражения. И когда твою дивизию в очередной раз загонят в угол, моя не сможет спасти ваши задницы. А это главная задача. Ты — нет. Понятно?
Солдат плюнул Энки под ноги.
— Проклятые торчки.
Он скрылся в переулке, бросив хмурый взгляд на Рин и Кару.
— Нужно переместить аптеку, — пожаловался Энки Каре, когда закрыл за ними дверь. Это была маленькая, тесная комнатка, пропахшая горечью трав. — Здесь нет условий для хранения. Мне нужно сухое место.
— Переедешь ближе к казармам дивизий — и получишь тысячи просителей на пороге, — сказала Кара.
— Хм… А Алтан позволит мне переехать в кладовку?
— Кажется, Алтан приберег ее для себя.
— Наверное, ты права. А это кто? — Энки осмотрел Рин с головы до пят, словно пытаясь найти ранения. Его голос был бархатным, с богатыми модуляциями. Один только голос уже наводил на Рин дремоту. — Что у тебя болит?
— Она спирка, Энки.
— А! Я и забыл. — Энки почесал бритый затылок. — И как ты ускользнула от мугенцев?
— Понятия не имею, — ответила Рин. — Я сама недавно об этом узнала.
Энки медленно кивнул, по-прежнему изучая Рин, как какой-то особенно интересный экземпляр. По его нейтральному лицу ничего нельзя было прочитать.
— Ну конечно. Ты и понятия не имела.
— Ей нужно все необходимое, — сказала Кара.
— Конечно, никаких проблем. — Энки исчез в чуланчике. Там он с минуту повозился, а потом вынырнул с подносом сушеных растений. — Это для тебя годится?
Рин никогда не видела столько разных психоделиков в одном месте. Здесь было больше видов наркотиков, чем во всем саду Цзяна. Он бы пришел в восторг.
Рин провела пальцами по маковым коробочкам, скукоженным грибам и похожим на белую плесень порошкам.
— И какая между ними разница? — спросила она.
— Дело только в предпочтениях, — ответил Энки. — Эти наркотики вызовут у тебя дурман, задача в том, чтобы найти смесь, которая позволит призвать богов, но при этом не оглушит так, что ты не сможешь держать оружие. Более сильные галлюциногены отправят тебя прямиком в Пантеон, но ты потеряешь все ощущения реального мира. Вызов бога не принесет ничего хорошего, если ты не увидишь стрелу, летящую прямо в лицо. Более слабые наркотики требуют концентрации и правильного состояния ума, но оставят больше возможностей управлять телом. Если ты занималась медитацией, я бы порекомендовал самые слабые.
«Во время осады вряд ли стоит заниматься экспериментами», — подумала Рин и решила ограничиться привычным. Она нашла в коллекции Энки тот вид маковых зерен, которые стащила из сада Цзяна. Рин уже потянулась за ними, но Энки тут же убрал поднос вне пределов досягаемости.
— Нет. — Энки вытащил из-под прилавка весы и стал отмерять маленькие порции. — Будешь приходить ко мне за каждой дозой, и я буду все записывать. Количество соответствует твоему весу. Ты маленькая, тебе точно нужно меньше других. Используй бережливо и только по приказу. Пристрастившемуся к наркотикам шаману лучше умереть.
Рин задумалась над этими словами.
— И часто такое случается?
— На такой-то работе? Почти неизбежно.
По сравнению с местной столовая академии выглядела роскошным рестораном. Рин полчаса простояла в очереди и получила скупую порцию рисовой похлебки. Она поводила ложкой по серому, водянистому супу с плавающими на поверхности недоваренными комками.
Рин оглядела столовую в поисках черной формы и обнаружила своих за длинным столом в конце зала. Они сидели отдельно от остальных солдат. Два ближайших стола были пусты.
— Это наша спирка, — объявила Кара, когда Рин села.
Цыке смотрели на Рин с настороженным интересом. Кара, Рамса и Энки сидели рядом с незнакомцем, все четверо носили черную форму без опознавательных знаков. Рин поразило, насколько все они молоды. Ни один не выглядел старше Энки, и даже тот, похоже, не прошел полных четырех зодиакальных циклов. Остальным было чуть за двадцать. А Рамсе и пятнадцати не дашь.
Неудивительно, что у них не возникло проблем с командиром возраста Алтана, и стало понятно, почему их называют Странными детьми. Рин гадала — то ли они поступают на службу совсем юными, то ли умирают раньше, чем успеют повзрослеть.
— Добро пожаловать во взвод торчков, — сказал мужчина рядом с ней. — Меня зовут Бацзы.
Бацзы был крепким бойцом с громким раскатистым голосом. Несмотря на брюшко, не лишен грубоватой привлекательности. Напоминал контрабандистов на службе у Фанов. За его спиной торчали грабли с девятью зубьями. Похоже, страшно тяжелые. Рин задумалась, какая силища нужна, чтобы ими орудовать.
— Что, нравится? — Бацзы похлопал по граблям. Острия зубцов были покрыты чем-то подозрительно бурым. — Девять зубцов. Уникальная вещь. Больше нигде не сделают.
«Потому что ни один кузнец не создаст столь нелепое оружие, — подумала Рин. — А крестьянам смертоносно наточенные грабли ни к чему».
— Выглядят непрактичными.
— Вот и я так считаю, — встрял Рамса. — Ты что, картошку выращиваешь?
Бацзы ткнул в сторону мальчика ложкой.
— Заткни пасть, а не то я проделаю в твоей башке девять ровных отверстий.
Рин поднесла ложку с похлебкой ко рту и постаралась выкинуть из головы то, что описал Бацзы. Ее взгляд остановился на бочке позади Бацзы. Вода в ней была мутной, а на поверхности иногда возникала рябь, как будто внутри плавала рыба.
— А что в той бочке? — спросила она.
— Наш монах. — Бацзы повернулся и постучал по деревянному ободу костяшками пальцев. — Эй, Агаша! Поздоровайся со спиркой!
Секунду ничего не происходило. Рин уже решила, что Бацзы не в себе. Она слышала, что цыке — безумцы и их посылают в Ночную крепость, когда они совсем сходят с ума.
Потом вода в бочке начала приподниматься, словно водопад наоборот, и застыла в форме, смутно похожей на человека. Два шара, вероятно, глаза, увеличились, повернувшись в сторону Рин. Нечто смутно похожее на губы зашевелилось.
— Ого! Ты отрезала волосы!
Рин открыла рот от изумления и не нашла ответа.
Бацзы нетерпеливо фыркнул.
— Да нет же, дурень, это другая. Из Синегарда, — подчеркнул он.
— Правда? — Водяная глыба поклонилась. Когда существо говорило, по нему шла рябь. — Так и следовало сказать. Осторожней, в рот муха залетит.
Рин с треском захлопнула челюсть.
— Что с тобой случилось? — наконец выдавила она.
— О чем это она? — встревожилось водяное существо и наклонило голову, словно осматривая тело.
— Нет, я хотела сказать… — Рин запнулась. — Что ты… почему ты…
— Агаша предпочитает по возможности находиться в таком обличье, — вставил Бацзы. — Тебе не захочется смотреть на него в человеческом облике. Он ужасен.
— Можно подумать, что ты красавец, — фыркнул Агаша.
— Иногда мы выпускаем его в реку, когда хотим отравить воду, — сказал Бацзы.
— Яды — моя специализация, — признался Агаша.
— Правда? А я-то думал, ты отравляешь все вокруг одним своим присутствием.
— Не хами, Бацзы. Сам-то даже оружие не чистишь.
Бацзы угрожающе наклонил грабли над бочкой.
— Может, об тебя почистить? Кстати, это что? Твоя нога? Или твоя…
Агаша взвыл и рухнул обратно в бочку. Через несколько мгновений поверхность воды разгладилась. Как будто это была бочка с дождевой водой.
— Странный он, — весело произнес Бацзы, снова повернувшись к Рин. — Он последователь одного речного бога. Куда более привязан к своей религии, чем кто-либо из нас.
— А ты какого бога призываешь?
— Бога свиней.
— Что?!
— Я призываю бойцовский дух очень злобного кабана. И не смейся! Не все боги так овеяны славой, как твои, милашка. Я выбрал первого, кого увидел. Наставники были разочарованы.
Наставники? Бацзы учился в Синегарде? Рин вспомнила, что до нее Наследие изучали несколько студентов, и они сошли с ума, но ведь они должны находиться в сумасшедшем доме в Бахре. Они слишком нестабильны, их нужно запереть для их же блага.
— Так значит…
— Это значит, что я хорошо дерусь, милашка.
Бацзы осушил свою миску, откинул голову назад и рыгнул. Судя по выражению его лица, больше он не желал обсуждать эту тему.
— Не подвинешься?
К столу подошел худощавый юноша с жидкой бородкой, он нес полную миску корней лотоса и сел по другую сторону от Рин.
— Юнеген может превращаться в лису, — представил его Бацзы.
— Превращаться в…
— Мой бог позволяет менять облик, — сказал Юнеген. — А твои позволяют тебе плеваться пламенем. Не слишком интересно. — Он сунул ложку с вареным лотосом в рот, проглотил, поморщился и рыгнул. — Повар даже не старается. У нас что, нет соли? Мы же рядом с океаном.
— Нельзя же просто налить в еду морскую воду, — вмешался Рамса. — Ее нужно очистить.
— И насколько это сложно? Мы солдаты, а не варвары. — Юнеген наклонился над столом и похлопал по нему, привлекая внимание Кары. — А где твоя вторая половина?
— Ушел, — вскинулась Кара.
— Так когда он вернется?
— Когда вернется, — раздраженно ответила Кара. — Чахан уходит и приходит по собственному разумению. Сам знаешь.
— Вот только ему стоит учитывать, что мы на войне, знаешь ли, — сказал Бацзы. — Он мог бы и поторопиться.
— Вам двоим он даже не нравится, — фыркнула Кара. — Зачем он вам нужен?
— Мы уже давно лопаем одну рисовую похлебку. Пора найти десерт, — улыбнулся Бацзы, продемонстрировав острые зубы. — Я про сахар.
— Я думала, Чахан что-то должен привезти для Алтана, — смущенно произнесла Рин.
— Конечно, — кивнул Юнеген. — Это не значит, что он не может на обратном пути заглянуть в кондитерскую.
— Он хотя бы поблизости? — поинтересовался Бацзы.
— Я не почтовый голубь своего брата, — проворчала Кара. — Узнаем, где он был, когда вернется.
— А вы двое разве не можете, ну… сама знаешь? — Юнеген постучал по вискам.
Кара поморщилась:
— Мы связанные близнецы, а не зеркальные источники.
— И вы не можете создать зеркальный источник?
— Никто больше этого не может, — огрызнулась Кара.
Юнеген посмотрел на Рин и подмигнул, словно они с Бацзы регулярно подтрунивают над Карой ради смеха.
— Ох, оставь Кару в покое.
Рин повернулась и увидела Алтана. Он шел к ним и смотрел поверх ее головы.
— Нужен человек для патрулирования внешнего периметра. Бацзы, твоя очередь.
— Нет, я не могу, — отозвался тот.
— Почему это?
— Я ем.
Алтан закатил глаза.
— Бацзы.
— Пошли Рамсу, — заныл Бацзы. — Он не был там, с тех пор как…
Бум. Дверь в столовую с грохотом распахнулась. Все головы повернулись к дальнему концу зала. В двери покачивался человек в черном одеянии цыке. Стоящие у выхода солдаты ополчения поспешно расступились, освобождая дорогу громадному незнакомцу.
Но цыке не сдвинулся с места.
— Суни вернулся, — сказал Юнеген. — Долго он.
Суни был гигантом с мальчишеским лицом. Его руки и ноги были покрыты золотистыми волосами, Рин никогда не видела настолько волосатого человека. Он шел вприпрыжку, как обезьяна, как будто раскачивается на ветке, а не ступает по земле. Руки у него были толще талии Рин, он мог бы раздавить ее голову, как орех.
Он направился к столу цыке.
— Великая черепаха! — пробормотала Рин. — Кто это?
— Мать Суни спала с обезьяной, — радостно возвестил Рамса.
— Заткнись, Рамса. Суни говорит с богом Обезьяной, — сообщил Юнеген. — Стоит порадоваться, что она на нашей стороне, верно?
У Рин он все равно вызывал страх, но Суни уже сел за их стол.
— Ну и как? — бодро спросил Юнеген. — Они тебя видели?
Суни как будто не слышал Юнегена. Он вскинул голову, словно принюхивался. На его висках запеклась кровь. Из-за коротких золотистых волос он больше напоминал животное, чем человека, дикого зверя, который никак не решит — напасть или скрыться.
Рин напряглась. Что-то не так.
— Слишком шумно, — сказал Суни. Голос напоминал гортанный рык.
Улыбка слетела с лица Юнегена.
— Что?!
— Они кричат.
— Кто кричит?
Суни шнырял взглядом вокруг стола. Глаза были безумными и несфокусированными. За долю секунды до того, как Суни бросился на них через стол, Рин была готова. Суни врезал Юнегену по горлу и пригвоздил к полу. Задыхаясь, Юнеген яростно пытался выбраться из-под огромного Суни.
Рин отпрыгнула и подняла стул, а Кара схватила лук.
Суни сцепился с Юнегеном на полу. Раздался щелчок, и вот уже на месте Юнегена оказалась рыжая лиса. Она почти выскользнула из хватки Суни, но тот крепче сжал кулак на горле лисы.
— Алтан! — крикнула Кара.
Алтан отшвырнул упавший стол и отпихнул с дороги Рин. Он прыгнул на Суни за секунду до того, как тот сломает Юнегену шею. От неожиданности Суни взмахнул левой рукой и попал Алтану по плечу. Тот не обратил внимания на удар и врезал Суни по физиономии.
Суни взревел и выпустил Юнегена. Лиса шмыгнула к ногам Кары и рухнула, ее бока раздувались от тяжелого дыхания.
Суни и Алтан теперь боролись на полу, каждый пытался прижать другого. По сравнению с громадным Суни Алтан выглядел крохотным, противник был вдвое его тяжелее. Суни стиснул Алтана за плечи, но Алтан вдавливал пальцы ему в глаза.
Суни взвыл и отпихнул Алтана. На мгновение Алтан взлетел в воздух словно тряпичная кукла, но с кошачьей грацией приземлился на ноги, как раз когда Суни снова на него бросился.
Цыке окружили Суни. Кара приложила к тетиве стрелу и была готова в любой момент прострелить Суни лоб. Бацзы вытащил грабли, но Суни и Алтан катались с такой скоростью, что он не мог нанести верный удар. Рин крепко сжала рукоятку меча.
Алтан пнул Суни в грудь. По залу раскатился треск. Оглушенный Суни качнулся. Алтан встал в низкую стойку между Суни и остальными цыке.
— Назад, — тихо произнес он.
— Они слишком шумят, — сказал Суни, совсем не злобно. Скорее испуганно. — Так шумят!
— Я сказал — назад!
Бацзы и Юнеген неохотно отступили. Но Кара осталась на месте, с нацеленной в голову Суни стрелой.
— Они так шумели, — сказал Суни. — Я не понимаю, что они говорят.
— Могу сказать тебе все, что нужно, — спокойно произнес Алтан. — Просто опусти руки, Суни. Сделай это для меня.
— Мне страшно, — захныкал Суни.
— Мы не целимся из лука в друзей, — рявкнул Алтан, не поворачивая головы.
Кара опустила лук. Ее руки заметно дрожали.
Алтан медленно подошел к Суни, с мольбой раскинув руки.
— Это я. Всего лишь я.
— Ты мне поможешь? — спросил Суни. Голос совершенно не соответствовал внешнему виду. Он говорил, как ребенок, испуганный и беспомощный.
— Только если ты позволишь, — отозвался Алтан.
Суни опустил руки.
Меч в руках Рин задрожал. Она была уверена, что Суни сломает Алтану шею.
— Они так шумят, — повторил Суни. — Велят мне делать всякое, а я не знаю, кого слушать…
— Слушай меня, — сказал Алтан. — Только меня.
Он быстро преодолел расстояние до Суни.
Суни напрягся. Руки Кары снова потянулись к луку. Рин пригнулась, чтобы броситься вперед.
Ручища Суни обняла Алтана. Суни глубоко вдохнул. Алтан мягко прикоснулся к его лбу своим.
— Все хорошо, — прошептал он. — С тобой все хорошо. Ты Суни, и ты цыке. Не слушай никакие голоса. Слушай только меня.
Суни закрыл глаза и кивнул. Его дыхание стало глубже. На лице появилась кривая улыбка. Когда он открыл глаза, они больше не были безумными.
— Привет, Тренсин, — сказал он. — Хорошо, что ты вернулся.
Алтан медленно выдохнул, кивнул и хлопнул Суни по плечу.
