На лестнице было темно. Как и всегда. Я споткнулся о ступеньку, выругался, наступил на что-то мягкое. Мягкое запищало и кинулось прочь. Я скривился. Гребанные крысы. Везде они. Когда-нибудь я проснусь – а они меня жрут. Достали. Черт бы побрал и эту квартиру, и этот район, и моего домовладельца, который никак не избавится от грызунов.

Поднявшись на второй этаж, я наощупь открыл дверь и ввалился в квартиру. Щелкнул выключателем – света не было. Райнс, старый ублюдок, опять гномам не заплатил вовремя. Те и отрубили дом от энергоцентрали. Вот же урод! А с жильцов в срок собирает! И как теперь, без электричества? Ни пожрать, ни помыться! Надо всерьез задуматься о том, чтоб съехать отсюда куда-нибудь в более благополучный район. Только вот где взять на это денег? Что-то мне подсказывает, что текущий клиент мне не заплатит – не за что. Я вспомнил девчонку, падающий сверху гравилет, вспышку магии – и заскрипел зубами от злости. Кому же она насолила, что с ней вот так вот? Проклятье.

Ругаясь, я прошел в ванную, скинул одежду и постарался развесить ее как можно тщательнее, чтобы к утру хоть немного просохла. Подумал – стоит ли принимать душ в темноте, плюнул, и отправился в спальню. Сунул чарофон в ящик стола, закрыл ящик на ключ, и улегся на кровать. Вообще, я думал, что заснуть мне не удастся, слишком много всего произошло сегодня, но вышло наоборот – не успел я коснуться подушки, как будто куда-то провалился, заснув крепким сном без сновидений.

***

Вопреки ожиданиям, я не простудился. И даже насморк не подхватил. Не знаю, благодаря ли «Эльфийской особой» в сочетании со «Слезой кобольда» или врожденной крепости организма. Да и не важно, на самом деле. Сам факт радовал. А вот продрог я под утро сильно. Уродец Райнс решил сэкономить еще и на отоплении, и в комнате было холодно.

Собравшись с духом, я выскочил из-под одеяла, и рванул в ванную. Там меня ждала новая «радость» – воды не было тоже. Да что ж это творится-то, а?

Одевшись и выбравшись на крохотную кухоньку, я получил ответ на свой вопрос: во дворе была вырыта большущая яма, и из нее время от времени доносилась отменная матерщина. Рядом замер древний экскаватор. Судя по раскапоченному двигателю и торчащему из недр механизма тощему заду, экскаватор сломался. Значит, воды сегодня ждать не стоит. Как и отопления.

Я и не подумал даже мысленно извиняться перед оклеветанным Райнсом. Скряга-домовладелец заслужил все, что я о нем говорил и даже немного больше. Так что ничего страшного. Даже рад буду, если ему сейчас там икается. Урод.

К плите я не стал даже подходить – она питалась от той же энергоцентрали, что и электричество. Что ж. Видимо, сегодня все было за то, чтобы я приступил к осуществлению задуманного перед сном как можно раньше. Вот только сначала хотелось хотя бы кофе выпить. Видно, не судьба.

Забрав со стола початую пачку сигарет, я проверил куртку. Рукава были еще сыроваты, но в целом, надевать можно. Переложив чарофон из ящика стола в карман, я направился к выходу. У самой двери остановился, вернулся, и открыв тумбочку, замер в задумчивости, оглядывая свой небольшой арсенал.

Револьвер, дубинка, кастет, короткий дробовик, магический шокер, который я собираюсь отнести на зарядку третий месяц, но все время жму деньги на магическую энергию. Вот и все. Да и то половину не использую. Дробовик купил по случаю, за бесценок практически, опробовал его, и так с тех пор и не брал в руки. Шокер давно разряжен. Револьвер… Револьвер я в последнее время с собой таскать не люблю. Слишком часто чешется указательный палец правой руки, слишком регулярно появляются красные пятна перед глазами. Отстрелить задницу какому-то говнюку и отправиться из-за него на каторгу? Нет уж, благодарю покорно. Высшие обычно сквозь пальцы смотрят на то, что происходит на Дне – особенно, если это банальные разборки между людьми, но иногда любят показать, что они, все же, принесли с собой закон и порядок. Очень не хочется оказаться тем бедолагой, которого выберут для показательного осуждения. И хотя револьвер вписан в мою лицензию – которую, кстати, вскоре предстоит продлевать – нарываться не хочется все равно.

Но именно сегодня мне хотелось иметь при себе что-то дальнобойнее дубинки. Мне понадобится убедительный аргумент, если уж я собираюсь влезть в дело, в котором с гравилетов бросаются заклинаниями на ходу… а собираюсь?

Да. Собираюсь. Не потому что рассчитываю на этом заработать. И не только потому что перед глазами до сих пор стоит перепуганное личико совсем молодой девчушки. Причина другая, простая и сложная одновременно. Она была человеком. А тот, кто ее убил – нет. Вот и все. Слишком редко Высшие получают по заслугам. Слишком многое себе позволяют. И время от времени кто-то должен ставить их на место.

У каждого человека – свои причины ненавидеть Высших. Всю эту братию, в буквальном смысле свалившуюся нам на головы, и перевернувшую наш привычный, не всегда уютный и дружелюбный, но понятный и изученный мир. Кто-то считает, что именно из-за них живет на Дне, за чертой бедности, боясь после наступления ночи выйти на грязные улицы. Кто-то думает, что, уничтожив наши технологии, сделав традиционную науку ненужной, они отшвырнули нас назад на сотни лет и навсегда закрыли путь к звездам. Кто-то винит их в том, что, благодаря им мы стали существами даже не второго – третьего, а то и четвертого сорта. Может, все эти люди правы. Я не знаю. Я родился в мире, изменившемся после Падения Корабля. Я не в курсе, каково это – жить в мире, принадлежащем людям. И не испытываю ненависти к нелюдям. Несмотря на тот факт, что именно они виноваты в том, что родителей я помню только по пожелтевшим фотографиям.

Мои родители погибли во время подавления первого Антимагического бунта. Они не были радикалами, как называли официальные средства массовой информации людей, рассвирепевших от самоуправства пришельцев и вышедших на улицы. Моим родителям было не до этого. Они спешили домой, пытаясь продраться сквозь пробки и столпотворение людей. Спешили изо всех сил, потому что няня, сидевшая со мной, сбежала, бросив меня одного. А я, напуганный, криками толпы с улицы, лаем громкоговорителей и завыванием полицейских сирен, сидел в квартире у соседки. Именно соседка позвонила отцу на работу. Сейчас я даже не знаю, что было бы, если б я не испугался тогда. Быть может, мать с отцом спокойно отработали бы, и вернулись домой, когда уже все закончилось? Не знаю. Я очень плохо помню тот проклятый день. Знаю лишь, что случилось… то, что случилось.

Добираясь домой самой короткой дорогой, родители выскочили на улицу, на которой Высшие решили устроить показательную порку тем, кто до сих пор по какой-то ошибке считал себя хозяевами Земли. Тем, кто возмутился переворотом и предательством продажных политиков. Тем, кто пришел продемонстрировать свое мнение, свое неприятие того, что происходило в мире. Стена магического огня, прошедшая по улице, не разбиралась, кто бунтовщик, а кто случайно попавший в водоворот толпы обычный гражданин, спешащий домой к четырехлетнему сыну. Отцу с мамой оставалось пройти меньше квартала. Но они так и остались лежать там, среди сотен обугленных тел…

Сглотнув, я помотал головой, отгоняя наваждение.

Кто на самом деле виноват в том, что меня воспитывал дядя, постаравшийся избавиться от ненужной обузы, едва мне исполнилось шестнадцать? Высшие? Случай? Злой рок? Не знаю. Может, помни я родителей – мое отношение к пришельцам было бы совсем другим. Но ях не помню, и потому оно – такое, какое есть. Без ненависти. Без уважения. Без страха. Без любви. И без желания спускать их выходки.

Я достал кастет, опустил его в карман куртки. Проверил револьвер, сунул его под куртку, с тоской глянул в практически пустой бумажник, и вышел из квартиры, стараясь не наступить на крысу.

***

– Я правильно понимаю тебя, Ланс? Ты хочешь, чтобы я разобрался с чарофоном, но при этом не желаешь платить?

Грузный гном откинулся на спинку рабочего кресла и скептически уставился на меня через монокль увеличительного стекла.

– Нет, Грумли. Ты все понимаешь абсолютно неправильно, – я замахал руками, пытаясь отогнать от лица плотную зеленую дымку, ползущую из реторты на столе гнома. – Я желаю платить. Очень желаю. Но сейчас не могу. А как только смогу – сразу заплачу.

– И за этот раз, и за прошлый, и за позапрошлый? – голос гнома был полон скепсиса.

– Да. Именно так.

– Сто.

– Сколько? – задохнулся я. – Ты же всегда в два раза дешевле делал!

– Понимаешь, в чем дело, Ланс… Я очень подозреваю, что деньги ты мне все равно не отдашь. А мечтать о возврате ста долларов всегда приятнее, чем о возврате пятидесяти. Если ты, голодранец, все равно не платишь – позволь хоть помечтать о приятном.

С этими словами гном взял чарофон, и скрылся за дверцей в стене. Я лишь хмыкнул.

Грумли был редким представителем гномьей расы. Несмотря на то, что он был из Высших, жил он на Дне. И работал с малоприятными и мутными типами, по сравнению с которыми я был образцом честности и порядочности. Сам гном говорил, что ему осточертели постные рожи Высших, и среди людей ему интереснее. Мне же казалось, что гном просто где-то серьезно накосячил, и в другом месте работа ему не светила. Своими соображениями с ним я не делился, опасаясь обидеть мастера. Грумли, по сути, был неплохим парнем. Хоть и Высшим.

Он вернулся, когда я уже подумывал о том, чтобы открыть окно и как следует проветрить комнату. Мастерская была заставлена разнообразными колбами, пробирками, в углу стоял большой чан, в котором что-то булькало. От чана воняло. Находиться среди всего многообразия этих ароматов долгое время было не самым приятным времяпровождением. Гном подошел ко мне, мрачно брякнул чарофон на стол, и странно посмотрел на меня снизу вверх.

– Ты точно не хочешь бросить чарофон в ближайшую урну и забыть о нем? – Таким серьезным я гнома еще не видел.

– В чем дело?

– Нет, ты скажи.

Я вздохнул.

– Нет, Грумли, не хочу.

– Зря.

– Не тяни, выкладывай.

– С чарофона за вчерашний вечер звонили три раза. И все три – одному абоненту, – гном замолчал, будто размышляя, стоит ли говорить дальше.

– Ну, не тяни!

– Все три звонка адресовались некоему достопочтенному сидхе, Кортиэлю Валтазар из дома Серебряной Луны.

Я присвистнул.

Валтазар – известная фамилия. Даже я, не следящий за жизнью Высших, ее знал. Впрочем, не удивительно. Когда фирменный логотип – та самая серебряная луна – красуется на каждом третьем бытовом артефакте, а глава корпорации, которые эти артефакты производит, постоянно мелькает на экране маговизора – сложно не запомнить эльфью фамилию. Вот только главу дома Серебряной Луны зовут не Кортиэль.

– Сын, – кивнул мне гном. – Младший сын почтенного сидхе. Очень, кстати, странно, что я смог узнать абонента. Судя по всему, это не его основной номер. Готов спорить, что специалисты по безопасности Дома Серебряной Луны даже не в курсе о его существовании. Только это и объясняет то, что номер есть в общей базе.

– Спасибо, Грумли, – я искренне поблагодарил гнома. – Ты мне очень помог.

– Спасибо не греет, Ланс. Я очень надеюсь, что ты не влезешь в историю, и будет кому вернуть мне долг. Валтазар – это очень высоко. Ты сам это понимаешь. Не знаю, куда ты вляпался, но пахнет это очень дурно. Очень.

– Не переживай. Я всегда отдаю свои долги, – увидев сомнение в гномьих глазах, я поправился: – Только некоторые – со временем.

– Ну-ну.

На улице было все так же мрачно. На Дне всегда мрачно. Солнце не пробивается на самый нижний ярус, предпочитая освещать Верхний город. Но хоть дождь не лил, и на том спасибо. Правда, на этом позитив заканчивался.

У входа меня уже ждали. Два огромных парня, и третий, поменьше, нырнувший мне за спину, и перекрывший путь к отступлению назад в лавку Грумли. Глядя на решительные лица моих визави, я даже не стал пытаться вытащить кастет. Все равно не успею.

– Ланс ван дер Тоот? – мое, и без того, не самое благозвучное имя, лаем вырвалось из прокуренной глотки ближайшего ко мне головореза.

– Да, – кивнул я, и тут же согнулся от сильнейшего удара под дых. Троица с интересом наблюдала за тем, как я пытаюсь найти хоть немного кислорода во внезапно опустевших легких.

– С тобой хотят поговорить. Поедешь с нами, – безапелляционно заявил тот же бандит. С чего я взял, что бандит? Ну так я чужих девочек не уводил и дочек ничьих не портил, чтобы со мной так порядочные граждане обращались.

К тротуару прижался пыльный черный седан. Щуплый нырнул на переднее сидение, меня же громилы затрамбовали назад, усевшись рядом и сжав меня плечами. Весьма профессионально выудили кастет из кармана и револьвер из-под куртки. Спрашивать, вернут ли мне мое имущество я не стал. Показалось не к месту.

Ехали мы не долго. Машина миновала пару кварталов и остановилась возле бара. На вывеске так и было написано: «Бар». И все. Никаких уточнений.

Меня вывели из машины и проводили в помещение. Там подвели к столу, за которым чинно уминал яичницу с беконом некий господин в темном, мятом костюме, и довольно бесцеремонно швырнули на стул.

Господин доел, вытер рукой уголки рта и достал сигару. Откусил кончик, сплюнул его на пол, и, чиркнув спичкой о столешницу, прикурил.

– Ван дер Тоот, – будто ругательство произнес он мое имя. Я промолчал. Он выпустил густой клуб дыма мне прямо в лицо, и без предисловий перешел к делу.

– Меня зовут Смут. Слышал обо мне?

Я сглотнул.

Не то, чтобы Смут – предводитель банды средней руки рэкетиров – был королем местного преступного мира. Нет. И даже принцем не был. Но слава у него была жутковатая. Говорили, что он помешан на собственных принципах. А еще – что у него иногда падает планка. И там, где другой ограничится зуботычиной, Смут устроит кровавую баню. Не знаю, каким образом я попал в круг интересов этого человека, но все происходящее мне вдруг резко разонравилось.

– Вижу, что слышал, – удовлетворенно кивнул Смут. – Вчера ты обидел моего человека. Моих людей обижать нельзя. Ты будешь наказан.

Я уставился на него квадратными глазами.

– Не понимаю.

– Понимаешь, – кивнул гангстер.

И тут до меня дошло. Вчерашний громила, который пытался приставать к Гвен Прайс за минуту до ее смерти! Ну точно!

– Он приставал к девушке… – не очень уверенно попытался оправдаться я.

– Девушки, Тоот, и созданы для того, чтобы к ним приставать. То, что она не пошла с Фрэнки по своей воле – ее проблемы.

По сути, мне было, что возразить, но делать этого я не стал.

– Ты ударил Фрэнки. А моих людей бить нельзя. И даже если на секунду предположить, что ты был прав – ты все равно должен понести наказание. Иначе кто-нибудь решит, что ему тоже можно распускать руки, или, не приведи господи, стрелять в моих парней. А это совсем никуда не годится. Согласен?

– Смотря с чем… – протянул я.

– С тем, что сегодня вечером ты принесешь мне компенсацию. Две тысячи долларов. До одиннадцати часов вечера деньги должны быть здесь. В этом баре. Если не принесешь – можешь даже не молиться. Парни тебя отделают так, что остаток своей никчемной жизни ты будешь ходить под себя. Свободен.

Громилы появились, будто из телепорта, подхватили меня под руки, и буквально выволокли из бара. На улице отпустили. Правда, только для того, чтобы уронить на землю хорошо поставленным ударом правой.

– Не советую тебе прятаться или тянуть время, – проговорил все тот же громила. – Не шути со Смутом.

Развернулся и ушел.

Я поднялся, витиевато выругался и сплюнул на землю кусочек зуба.

Да уж. Ничего так денек начался!