10

Мари Бомон поставила будильник на пять часов утра. Самолет, которым возвращалась ее дочь Жюльет, должен был приземлиться в 6 часов 35 минут в Руасси, и она не хотела опоздать.

— Хочешь, я поеду с тобой? — пробормотал ее муж, натягивая на себя одеяло.

— Нет, можешь пока поспать, — прошептала Мари, положив руку ему на плечо.

Она накинула халат и спустилась на кухню. Увидев ее, затявкала собака.

— Тише, Жаспер, — приказала Мари, — еще рано.

За окном было темно и холодно. Чтобы окончательно проснуться, Мари сделала себе чашку растворимого кофе. А потом еще одну. Грызя печенье, она собиралась послушать новости, но затем передумала, решив не шуметь. Она подавила зевок. Спала она очень плохо. Ночью, около полуночи, она внезапно проснулась, подскочив на постели, и сидела, обливаясь потом, словно увидела кошмар. Странно, она совершенно не помнила, что ей снилось, но так испугалась, что больше не могла заснуть. Тревога свернулась клубком у нее в животе.

Мари быстро приняла душ, оделась потеплее и в сотый раз развернула бумажку, где была записана информация, которую ей продиктовала Жюльет:

Мари нажала кнопку на брелоке, и дверцы машины открылись. Аэропорт был недалеко, а в это время дня дороги еще свободны. Через двадцать минут она приедет в Руасси. Жаспер метров пятьдесят пробежал за машиной, но Мари устояла перед искушением взять его с собой.

По дороге она думала о Жюльет. У Мари было две дочери, и она одинаково любила обеих. За любую из них она отдала бы жизнь. Но себе самой она могла признаться, что к Жюльет испытывает особую нежность. Другая ее дочь, Аурелия, уверенно шагала по дороге конформизма и дешевой морали, что раздражало Мари, зато нравилось ее мужу.

Жюльет плохо ладила с отцом. Он всегда был против того, чтобы его дочь изучала классическую литературу, ведь это не сулило реальных перспектив. И он категорически возражал, когда у нее возникла идея стать актрисой и отправиться в Нью-Йорк. Он хотел, чтобы она добилась чего-то «настоящего»: например, стала инженером или бухгалтером, как дочь соседей.

Мари всегда была на стороне Жюльет. Она прекрасно понимала, что дочь вовсе не стремится «занять достойное положение в обществе». Ясно было одно: у Жюльет сильный характер и достаточно храбрости. В своем выборе она руководствовалась только одним принципом — избегать посредственности. Мари восхищалась ею, прекрасно понимая, что за упрямством скрывается ранимая, хрупкая душа. Разговаривая с Жюльет по телефону, она не раз с удивлением слышала в ее голосе разочарование. Жюльет никогда не жаловалась, но Мари знала, что годы, проведенные в Америке, не были для нее легкими. Часто, тайком от мужа, она посылала дочери немного денег, чтобы поддержать ее. Но больше всего ее огорчало, что Жюльет так до сих пор и не встретила любимого человека. Несмотря на все эти статьи о «новых холостяках» или «индивидуальной самореализации», которых полно в любом журнале, она точно знала, что любовь необходима каждому. И ее дочь не была исключением, хотя сама она и утверждала, что это не так.

Мари свернула на дорогу, которая вела к терминалу 2F. Откуда эта тревога, которая так давит грудь? Мари немного увеличила температуру в салоне, посмотрела на часы. Отлично, она приехала как раз вовремя, будем надеяться, что и самолет не опоздает.

Она въехала на стоянку аэропорта. Было еще раннее утро, но вокруг царила какая-то странная суета. Мари проехала мимо фургона телеканала TF1. За ним стояла машина канала «Франс-телевизьон». Еще дальше оператор снимал аэропорт крупным планом, а ведущий брал интервью у служащих.

У Мари появилось дурное предчувствие. И она решила наконец сделать то, что бессознательно откладывала с самого утра. Она включила радио.

Рейс 714 поднялся над аэропортом имени Дж. Кеннеди в 17.16 по местному времени со ста пятьюдесятью двумя пассажирами и двенадцатью членами экипажа на борту. Обычный рейс в Париж.

У штурвала был пилот Мишель Бланшар, восемнадцать лет стажа. Бланшар был профи. Ему не требовалось поминутно сверяться с приборами, чтобы набрать нужную высоту и выбрать правильный курс. Перелет между Нью-Йорком и Парижем он совершал столько раз, что и не сосчитать. И всегда безупречно. Ему нравилось держать пассажиров в курсе происходящего, сообщать им информацию о полете, о том, над какими удивительными местами они пролетают.

Список пассажиров представлял собой настоящий срез общества. На борту были деловые люди, семьи, молодые и не очень молодые пары, которые подарили себе романтический уик-энд, группы туристов-пенсионеров… В салоне звучала английская и французская речь.

Среди пассажиров была Карли Фиорентино, пресс-атташе знаменитой рок-группы, которой на следующий день предстояло отправиться в Европу на гастроли. Карли была воплощением элегантности. Красивые прямые волосы падали на плечи, а дорогие очки с темными стеклами она почти не снимала. А еще Карли панически боялась летать. Чтобы победить свой страх, она перепробовала все: таблетки, дыхательную гимнастику… Ничего не помогало. Сегодня она решила испробовать другой метод. Перед тем как покинуть отель, она опустошила мини-бар в номере и явилась в аэропорт уже сильно навеселе. Она надеялась, что алкоголь поможет победить страх перед полетом.

Самолет выехал на взлетную полосу, на секунду остановился и стал набирать скорость.

Мод Годдар, семидесятидвухлетняя бизнес-леди на пенсии, вцепилась в руку мужа. Они впервые побывали в Нью-Йорке, чтобы навестить внука, который женился на американке и стал разводить уток и молочных овец в долине Гудзона. Мод чувствовала нарастающую панику. Муж посмотрел на нее, она через силу улыбнулась ему и зажмурилась. Он догадался, что она боится, и поцеловал ее в закрытые глаза. И тогда Мод подумала, что если она сегодня погибнет, то умрет в его объятиях, и эта, в сущности, безумная мысль успокоила ее.

Взлет прошел идеально. В тот момент, когда самолет оторвался от земли, Антуан Рамбер с удивлением почувствовал какое-то покалывание внизу живота. Этот знаменитый репортер объездил весь мир, вел репортажи из всех горячих точек планеты: из Косово, Чечни, Афганистана, Ирака… Не раз он оказывался под огнем на передней линии фронта, но смерть никогда не страшила его. И банальный перелет на рейсовом самолете не должен был испугать его. Но вот уже несколько месяцев, с тех пор как у него родился сын, он вдруг стал замечать, что как-то особенно чувствителен к тому, что происходит вокруг, и с удивлением обнаружил, что у него нет иммунитета от страха.

«Странно, — думал он, — когда у тебя появляется ребенок, это делает тебя сильнее, и в то же время ты становишься более уязвимым».

Он даже не предполагал, до какой степени это было правдой.

Спустя некоторое время после того, как самолет покинул Нью-Йорк, его начали вести диспетчеры из Бостона. Командир самолета предложил пассажирам полюбоваться тысячей и одним оттенком вечернего неба, пламенеющего, как огонь в камине.

Готовясь разносить обед, стюардесса Марин думала о своем женихе, который должен встречать ее в Орли в 6 утра. Жан Кристоф всегда брал отгул в понедельник и готовил ей потрясающий завтрак и сок из апельсина, ананаса и киви. Потом они занимались любовью и спали до полудня. Она очень хотела поскорее оказаться на земле и стала напевать «Солнечный понедельник» Клода Франсуа.

В 17.34, меньше чем через полчаса после взлета, когда самолет находился на высоте около тридцати тысяч миль, второй пилот первым почувствовал странный запах в кабине. Потянуло чем-то едким и горьким.

Через две минуты струйка дыма просочилась к пульту управления.

«Черт!» — подумали хором все члены экипажа.

Дым исчез так же внезапно, как появился, и давление резко упало.

— Какая-то проблема с вентиляцией, — сказал командир.

Бланшар спокойно передал по голосовой связи сообщение о том, что на борту аварийная ситуация.

Карли искала таблетки в кармашке сумки. От выпитого у нее болела голова, все вокруг сливалось в невнятный гул, и каждый звук казался подозрительным. Вдобавок у нее начались спазмы в желудке. Мальчик на соседнем кресле выводил ее из себя своей идиотской улыбкой. Карли проверила: сигнал «Пристегните ремни» был выключен, и она выбралась в проход, чтобы попасть в туалет, пока там не собралась очередь.

Четырнадцатилетний Майк, слушавший свой айпод в наушниках, встал, чтобы пропустить соседку, тридцатипятилетнюю старуху, и, пока она не вернулась, приник к иллюминатору. Он обожал самолеты и каждый раз, поднимаясь в небо, испытывал невероятное ощущение, словно владел целым миром. Какое счастье! Он даже втайне надеялся, что, может, их тряхнет пару раз. Он прибавил громкость и стал с нетерпением ждать, когда начнется болтанка в воздушных ямах, под рэп Снупа Догги Дога.

Самолет начал снижаться, готовясь зайти на посадку. В ответ на запрос командира корабля диспетчер дал разрешение на посадку в аэропорту Бостон-Логан. Но в кабине снова появился дым. Члены экипажа поняли, что это пожар и огонь распространяется под обшивкой потолка.

Согласно протоколу, самолет перед вылетом был тщательно осмотрен квалифицированным техническим персоналом. Самолету было меньше восьми лет. Он прошел все стадии самого дотошного контроля и все процедуры, без которых жизнь летательного аппарата немыслима: Эй-чек, проверка, производящаяся через каждые триста часов, которые самолет провел в воздухе, Си-чек, через каждые четыре тысячи часов, и Ди-чек, или большая проверка через двадцать четыре тысячи часов в воздухе, то есть раз в шесть лет. Самолет шесть недель стоял на проверке. Механики и инженеры облазили его сверху донизу.

Самолет принадлежал крупной западной компании, одной из самых надежных в мире, а не какому-то помойному чартеру. Каждый, кто имел отношение к этому рейсу, выполнил свою работу на совесть. Никто из персонала не халтурил, стараясь побыстрее закончить осмотр.

Но, бог знает почему, что-то загорелось под обшивкой потолка в кабине, сразу за пультом управления. И по непонятной причине электронная противопожарная система не сработала. Экипаж понял, что начался пожар, когда его уже нельзя было остановить.

Карли закрыла за собой дверь в туалет и оказалась в тесном помещении.

«Господи, а ведь некоторые умудряются тут трахаться, — подумала она. — Хотела бы я на это посмотреть…»

Она умылась холодной водой. Решено. Она больше никогда не будет летать самолетом. Слишком страшно, когда твоя судьба от тебя не зависит. Если потребуется, она даже готова сменить профессию. Ну да, как же. Это она говорила себе каждый раз, оказавшись в самолете.

На стене кабинки кто-то нацарапал несколько едва различимых слов. Карли наклонилась, чтобы разобрать написанное, и прочитала: «Men plan, God laughs». Она раздумывала над прочитанным, как вдруг у нее над головой замигала надпись «Пристегните ремни».

В это самое время в предместье Квинс мать Билли поставила чашку бульона на заваленную компакт-дисками тумбочку у кровати.

— Отдыхай, милый. — Она поцеловала Билли в лоб. — Дорогой, ты не очень расстроился из-за того, что пропустил поездку во Францию?

Билли, лежа в постели, покачал головой. На лбу его красовался компресс.

Едва за матерью закрылась дверь, он выскочил из постели, метнулся к окну и выплеснул бульон. Он его просто ненавидел! Утром приходил врач, и Билли притворился, что болен гриппом.

Ему пришлось это сделать. Накануне ночью у него снова был кошмар. Страшный сон, в котором он отчетливо, как наяву, видел пламя, пожирающее самолет, и кричащих от ужаса людей. Он хотел бы предупредить остальных, но уже давно перестал рассказывать о своих видениях. Ведь ему никто не верил.

Билли устроил гнездо из одеял и тихо включил игровую приставку, которая принимала и телепрограммы. Сейчас передавали футбольный матч, но он знал, что скоро внимание зрителей будет отвлечено другим событием.

И он стал изо всех сил молиться, чтобы ошибиться хоть на этот раз.

В 17.32 командир Мишель Бланшар послал сигнал «Mayday! Mayday! Mayday!», чтобы сообщить о том, что самолет находится в бедственном положении. Он запросил разрешение на срочную аварийную посадку в Бостоне.

В это же время в одном из номеров отеля «Уолдорф Астория» двадцатипятилетний Брюс Буккер открыл глаза, широко зевнул и понял, что опоздал на самолет. Слишком много алкоголя, слишком много кокаина, не говоря уже о девушках по вызову, которые ушли только на рассвете. Билет на рейс 714 был зарезервирован несколько недель назад. Брюс должен был провести несколько дней в Париже, а потом встретиться с друзьями в Швейцарии, на горнолыжном курорте.

«Ну что ж, не вышло!»

Брюс посмотрел на себя в зеркало. Зрелище было довольно унылое. Пора наконец повзрослеть, сменить друзей, ценности и все в таком духе. Но у него не хватало на это духу. Иногда он думал, что однажды произойдет что-то такое, благодаря чему он станет лучше. Но он понятия не имел, что бы это могло быть.

Брюс разделся и, подвывая, залез в холодный душ. Через несколько минут он включит телевизор и его жизнь изменится.

Ситуация в кабине становилась все хуже. Из-за дыма и высокой температуры пилотам было трудно следить за показаниями приборов, они вообще не видели, что происходит за бортом.

В 17.37 самолет был еще виден на радарах.

Потом прошло несколько страшных секунд, когда самолет, в салоне которого раздавались крики ужаса, начало сильно трясти. С потолка посыпались кислородные маски, стюардессы объясняли, как надуть спасательный жилет, прекрасно зная, что это никого не спасет.

Нельзя сказать, что все произошло очень быстро и никто не успел понять, что произошло. Потому что это было ложью. Все видели, как языки пламени пожирают салон, и паника в самолете царила достаточно долго, чтобы все поняли, чем это кончится.

Уже несколько минут Майк сидел белый как мел.

«Да ладно, это же бывает только с другими», — размышлял он.

Карли думала о том, что вся ее жизнь была одной сплошной неудачей, а потом пожалела, что так редко виделась с отцом. Уже целый год она откладывала поездку к нему, ссылаясь на всякую ерунду. Она повернулась к соседу и увидела, что умирать придется рядом с четырнадцатилетним подростком, о существовании которого она полчаса назад даже не подозревала. Но она протянула ему руку, и он вцепился в нее, скуля от ужаса.

Прижавшись к мужу, Мод думала о том, что они прожили хорошую жизнь, но она была бы не против, если бы эта жизнь оказалась длиннее. Да, ко всему хорошему привыкаешь быстро.

В сетке перед ее креслом лежал буклет, рассказывающий о том, насколько самолет безопасен. Среди множества других статистических данных упоминалось и о том, что из шести тысяч самолетов, ежедневно поднимающихся в воздух во всем мире, только с одним происходят серьезные неполадки. Поэтому самолет — самый безопасный вид транспорта. И это было абсолютной правдой.

В 17.38 какой-то радиолюбитель поймал последние слова командира Бланшара: «Мы падаем! Падаем!»

Через несколько секунд самолет пропал с экранов радаров. И в этот самый момент жители Чарли-Кросс, городка в Новой Англии, услышали чудовищный взрыв.

В свои последние минуты военный журналист Антуан Рамбер думал о сыне. Он никогда не считал себя сентиментальным, но сейчас вспомнил свой первый поцелуй, двадцать лет назад в Милане, во дворе французского лицея. Ее звали Клемане Лаберж, ей было шестнадцать, и у нее были мягкие губы. За секунду до того, как самолет рухнул в океан, Антуан подумал, что Брассенс был прав: «Первую девушку, которую обнял, не забыть никогда».

Мари Бомон, дрожа от волнения, вошла в аэропорт, как коровы идут на бойню. Зачем она отказалась, когда муж предложил поехать с ней? Одна она не выдержит. Она это знала. На секунду ее вдруг охватила безумная надежда. А вдруг Жюльет летит другим самолетом?

Может быть, не все еще потеряно. Один шанс на десять тысяч? На сто тысяч? На миллион? Нет. Мари знала, что это невозможно. Ее дочь звонила всего несколько часов назад, чтобы подтвердить, что летит этим рейсом.

Мари пошла туда, откуда должны были выйти прилетевшие из Нью-Йорка. Там уже было полно журналистов с камерами и полицейских. Министр транспорта тоже был здесь и давал интервью. Пока о причине катастрофы ничего не было известно.

Мари взывала к Богу, судьбе, случаю…

«Спаси ее! Спаси ее, и я сделаю все, что Ты захочешь! Все! Верни мою дочь! Мою девочку! Нельзя умирать в двадцать восемь лет! Только не сегодня! Не так!»

Испытывая огромное чувство вины, Мари отчаянно жалела, что разрешила ей уехать в эту страну, где живут одни психи. Почему она не удержала ее, не оставила дома?

Двое служащих аэропорта заметили, в каком она состоянии, и подошли к ней. Они мягко направили ее в кабинет, где оказывали психологическую помощь родственникам погибших.

Несколько часов назад для доктора Натали Делерм, руководителя медицинской службы парижских аэропортов, начался один из самых тяжелых дней в ее профессиональной жизни. Она уже приняла десять семей родственников погибших, и конца этому не было видно. Медицинская бригада, которой она руководила, состояла из двух психологов, трех психиатров и пяти санитаров. Они начали прием в тихой части аэропорта и взяли на себя обязанность сообщить семьям погибших ужасную новость и помочь им пережить шок. Натали сжимала в руках список пассажиров рейса 714. Дальше все происходило одинаково. Срывающийся от волнения голос спрашивал: был ли на борту рейса 714 мой брат, моя сестра, мои родители, мои дети, моя невеста, мой парень, мой муж, моя жена, моя семья, мои друзья?

Натали спрашивала имя и сверялась со списком. Это занимало всего несколько секунд, но они превращались в настоящую пытку для того, кто ждал ответа. Натали отвечала «нет», и это было счастье, подарок небес, самый лучший день в жизни. Натали говорила «да», и все рушилось.

Трудно было предугадать реакцию близких. Некоторые под тяжестью обрушившегося горя молча вставали, не в силах произнести ни слова. Другие, наоборот, кричали от боли, и гулкое эхо аэропорта повторяло их крик.

Натали знала, что этот день навсегда оставит след в ее душе. Она работала в составе бригады медиков, когда произошла катастрофа в Шарм-эль-Шейхе, и так до конца и не оправилась после этого. Но ни за что на свете она не согласилась бы оказаться в другом месте. Она помогала людям облечь боль в слова, поддерживала их, когда они получали страшный удар, помогала тем, кто остался в живых, вынести невыносимую боль.

Мари вошла в комнату, и Натали шагнула ей навстречу.

— Я доктор Делерм.

— Я хотела бы знать, что с моей дочерью. Ее зовут Жюльет Бомон, — с трудом произнесла Мари. — Она должна была лететь этим рейсом.

Мари удавалось выглядеть почти спокойной, хотя буря, бушевавшая внутри, грозила вот-вот сорваться с цепи.

Натали посмотрела в список и вдруг застыла.

«Жюльет Бомон?..» Доктор Делерм получила особые распоряжения насчет этой пассажирки. Когда она начала сегодня работу, люди из отдела безопасности сказали, чтобы она немедленно сообщила им, когда кто-нибудь спросит о Жюльет Бомон.

— Мм… Одну минуту, — неловко ответила Натали и тут же рассердилась на себя.

Слишком поздно. Убитая горем, уверенная в том, что все кончено, Мари молча заплакала.

Натали подошла к двум полицейским, которые охраняли кабинет. Мари увидела, как два человека в синей форме тут же бросились к ней.

— Мадам Бомон?

Ничего не видя от слез, Мари кивнула.

— Пожалуйста, следуйте за нами.