Мраморный город

Весь этот мрамор меня буквально ослепил. Словно снежный лес, вокруг меня возвышались блочные дома – высокие и статные, но лишенные всякой индивидуальности. Куда ни бросишь взгляд, повсюду одно и то же: сияющий белый мрамор. Прямо из окна автомобиля я кинулась все поспешно фотографировать, прямо как японский турист. Впоследствии большинство снимков оказались совершенно бесполезными.

Пролегавшая между блоками дорога была как нельзя под стать нефтяной державе: восемь полос, освещенных белыми уличными фонарями особого дизайна. Автомобили, которые можно было пересчитать по пальцам одной руки, сверкали чистотой. «Мерседесы» здесь явно преобладали. На широких тротуарах в поле зрения не было ни одного пешехода, разве что время от времени появлялся какой-нибудь полицейский с красной палочкой в руках, с помощью которой он останавливал каждый второй проезжавший автомобиль – вероятно, просто от скуки.

Складывалось впечатление, будто все в этом городе принадлежит далекому будущему, включая автобусные остановки с кондиционерами. Отсутствовали только люди будущего. Контраст с хаосом в самолете был разительным: дорогие жилищные мраморные кварталы служили всего лишь пустыми оболочками, улицы были пустынны. А вот на газонах вовсю толпился народ. Там, стараясь сохранить безукоризненную чистоту города, усердно трудился целый отряд сгорбленных женщин в оранжевых куртках с закрытыми от солнца лицами. Они напоминали партизан, заброшенных в это место чтобы подрезать, подчищать, подметать и копать.

– Ашхабад стал красивым городом благодаря нашему президенту, – сообщил мне водитель Аслан, мужчина с бледным лицом лет тридцати.

У него была семья с маленькими детьми. Последние слова выскочили из него как-то быстро, словно автоматически, наподобие того, как мусульманин, поминая пророка, произносит: «Мир и благословение Аллаха» – или как мы вежливо отвечаем «спасибо», «и вам спасибо» или «спасибо за приглашение». Спустя время я стала обращать внимание на разно образные вариации словосочетаний, которые все произносили в адрес президента с похожей чистосердечной серьезностью.

Ашхабад построен так, чтобы у всех посетителей города дух захватывало. «Посмотрите, чего мы тут достигли! – кричат мраморные здания. – Ну, обратите же на нас внимание!» И если мировая пресса не всегда поспевает за освещением достижений крохотного, стоящего посреди пустыни центральноазиатского государства, за нее это делает Книга рекордов Гиннесса, которая уже давно пристально следит за этой эксцентричной страной. В прошлом году жители столицы побили еще один рекорд: Ашхабад был официально признан первым в мире городом по количеству мраморных фасадов на квадратный метр. Поговаривают, что мраморные каменоломни итальянской Каррары скоро совсем опустеют из-за испытываемой туркменами ненасытной жажды этого белого вещества. На сегодняшний день жители Ашхабада также могут похвастаться тем, что живут в городе самых больших фонтанов в мире, и это несмотря на то, что более 80 % Туркменистана занимает пустыня. Хотя позади ашхабадского восьмиполосного шоссе простираются бесплодные земли, покрытые дюнами, внутри белых мраморных стен города струятся мощные водяные потоки. Где бы вы ни оказались, вы увидите, как повсюду журчит и пенится проточная вода. Вдобавок в Ашхабаде находится самое большое в мире колесо обозрения – амбициозная стеклянная конструкция высотой в 46,7 м, с бесконечным движением по кругу закрытых вращающихся кабинок. Ашхабадский телецентр, построенный в виде огромной звезды 211 м в высоту, считается самым крупным изображением звезды во всем мире. Когда-то Ашхабад также обладал самым высоким в мире флагштоком, однако этот рекорд позднее был побит какой-то другой бывшей советской республикой.

В итальянский мрамор одеты только самые крупные и престижные проекты. И хотя на строительство эксклюзивных жилых зданий используют более ординарные виды мрамора, как-никак это все-таки тоже мрамор. А для постройки различных министерств, роскошных мечетей и президентского дворца используют только самый дорогой и эксклюзивный мрамор. Все эти шикарные здания спроектированы и построены иностранными компаниями, в основном французскими и турецкими.

Инженеры приложили значительные усилия для того, чтобы придать запоминающийся облик различным министерствам, например крышу Министерства иностранных дел венчает голубой глобус, а здание Министерства образования построено в форме полуоткрытой книги. Факультет стоматологии напоминает зуб – вероятно, тут не обошлось без влияния нового президента, который имеет образование стоматолога. Что касается Министерства печати, то оно также построено в виде книги, но на этот раз открытой. В правой верхней части этой книги, словно светящийся инициал, поблескивает золотой профиль первого президента.

Изображения обоих президентов в Туркменистане можно встретить повсюду. Во всех туркменских городах по-прежнему возвышаются позолоченные статуи Туркменбаши, который стал президентом страны после распада Советского Союза и правил страной вплоть до своей смерти в 2006 г. В столице их огромное количество, и все они выглядят абсолютно одинаково: высокопоставленный бюрократ в костюме и галстуке с волевыми, визионерскими чертами лица. Его преемник, Гурбангулы Бердымухамедов, более известный народу под прозвищем Новый президент, выбрал для себя более современный жанр: портретную фотографию. Крупные планы его лица с отеческим взором развешены в столице на каждом углу. На всех изображениях уста едва тронуты загадочной улыбкой Моны Лизы. Впервые мне довелось увидеть его портрет в отделе визовых проверок аэропорта, следующий – при въезде в город и, наконец, еще один – над стойкой регистрации в гостинице, где ему была выделена целая стена. В Туркменистане у вас никогда не получится побыть в одиночестве, даже если вы окажетесь на пустынной улице. Вас видит президент.

Я высунулась из окна и защелкала фотоаппаратом. Я снимала половинку глобуса, золотые купола и пустынное восьмиполосное шоссе до тех пор, пока у меня не онемел указательный палец. Не дожидаясь моей просьбы, Аслан снизил скорость, но так ни разу не остановился. Когда на улице вдруг возникали полицейские, он просил меня отложить камеру в сторону. По непонятным соображениям безопасности строго запрещалось фотографировать так называемые стратегические здания, такие как президентский дворец и построенные с размахом правительственные здания. Фотосъемка зданий администрации, коих там великое множество, также незаконна. Что же касается мемориалов и юбилейных памятников, то их я могла фотографировать сколько душе угодно. Каждый этап истории национальной независимости был представлен в виде великолепных статуй и фонтанов: пятилетка, десятилетняя годовщина, пятнадцатилетний и двадцатилетний юбилеи – все они наложили характерные отпечатки на городской пейзаж. Монумент независимости символизировал отделение страны, имевшее место в 1991 г., а памятник Конституции славил молодую конституцию. Нации предстояло многое наверстывать и чем-то заполнять свои безграничные пространства. Для сидевшего в Москве советского правительства Ашхабад никогда не стоял в ряду приоритетных задач. Еще в 1881 г. русские основали здесь свой гарнизон, а затем посреди пустыни постепенно сформировался современный город. В 1948 г. во время сильного землетрясения за считаные секунды город погрузился в руины. Погибли сотни тысяч людей. Советские власти хотя и восстановили город, но сделали это явно без особого энтузиазма. Для отделки домов использовали блоки из обычного серого бетона, затем в несколько ходок перевезли входивший в обязательную городскую программу парк аттракционов с гоночными машинами и колесом обозрения. Напоследок были приведены в порядок несколько парков и распахнуты двери городского музея с привычной глазу экспозицией чучел животных и керамики. А вот сегодня советские планировщики вряд ли бы узнали собственный город.

– Здесь у нас Олимпийская деревня, – поясняет Аслан, когда мы проезжаем мимо очередного ряда мраморных чудищ. На белых стенах висят исполинские плакаты с изображением конькобежцев и церемоний вручения медалей. – Разумеется, с бассейном, и все это благодаря дальновидности нашего президента. Завершено строительство катка для фигурного катания, а здесь – квартиры для спортсменов.

– Даже не знала, что в Туркменистане будут проводиться Олимпийские игры, – удивляюсь я.

Аслан бросил на меня взгляд, в котором чувствуется боль.

– Мы должны все приготовить к Олимпиаде азиатских стран 2017 года, – просвещает он меня.

Надо же, а я и понятия не имела о том, что в Азии проводят собственные Олимпийские игры, но на всякий случай решила промолчать. До обеда было полно времени, но у меня уже кружилась голова. Лампочка батарейки моей камеры замигала красным. Обычно я самостоятельно составляю маршруты своих путешествий, но здесь я поневоле попала в рабство программы, расписанной для меня турагентством. Всем туристам, которые хотят посетить Туркменистан (за исключением тех, кто пересекает страну по краткосрочной транзитной визе), программу поездки планирует уполномоченное государством турагентство, неусыпно следящее за всеми появившимися в стране иностранцами, не оставляя их в одиночестве надолго. После кончины Первого президента правила были несколько упрощены, и теперь туристам время от времени разрешается сновать без присмотра по Ашхабаду, в котором такое количество полиции на единицу населения, что все равно находишься под постоянным наблюдением. Кроме того, ежедневно в течение ближайших трех недель, за исключением ночного времени суток, меня повсюду должен сопровождать как минимум один представитель турфирмы. Три недели – максимальный срок пребывания в стране, ни одному туристу не позволено находиться здесь дольше.

Аслан привозит меня на огромную безлюдную площадь, в самом конце которой возвышается дворец. Роскошный вход украшают греческие колонны, к небу тянется купол синей луковицы. Два позолоченных пегаса приветствуют гостей с макушек колонн.

– Это и есть президентский дворец? – спрашиваю под впечатлением увиденного.

– Ты что, с ума сошла? Наш добрый президент живет за городом, на закрытой территории. Это – исторический музей, его основал наш Первый президент в 1998 г.

Организовав мне билет, Аслан отправляет меня к раздвижным дверям. Когда я вхожу в зал, охранник включает свет. Интерьер в советском стиле, выполненный в коричневых тонах, представляет собой разительный контраст с экстерьером в стиле барокко. Вдоль стены, тихонько переговариваясь между собой, стоят женщины в длинных платьях. Моему экскурсоводу Айне двадцать с небольшим; на ней форма студентки: красное платье до пят с вышивкой на груди и черная плоская шапочка. Длинные волосы собраны в две косички, как это принято среди молодых туркменских женщин. Строго поприветствовав меня, она указывает мне на лифт.

– А много сейчас в музее посетителей? – спрашиваю я, только чтобы поддержать разговор.

– Много, – без малейшей иронии отвечает Айна.

– Но не сегодня?

Айна оказалась машиной. Вооружившись указкой, она ловко вела меня сквозь события, ознаменовавшие 5000-летнюю историю Туркменистана. Монотонным голосом спешно перечисляла мне даты и незнакомые имена. Мне приходилось ее постоянно переспрашивать о датах основания того или иного города или времени существования того или иного царства. Все свои ответы Айна начинала раздражающей фразой: «Как я уже говорила…»

В то время как Айна расторопно проводила меня мимо осколков, золотых украшений и рожков с богатыми каменьями, я понемногу начала осознавать, насколько же мало я знакома с этой частью света. Задолго до того, как римляне стали римлянами, здесь уже вовсю процветала культура и развивались города. Великие династии мидян, архимидян, парфян, сасанидов, сельджуков, могучие империи Маргианы и Хорезма… Страна имела обособленное расположение, находясь между востоком и западом, а кроме того, у нее не было никакой другой защиты, кроме негостеприимной пустыни, – вот поэтому на протяжении множества лет здесь не было недостатка в переворотах и вторжениях, что впоследствии значительно усложнило ситуацию.

– А разве на Востоке они не были буддистами? – окончательно запутавшись, спросила я после того, как Айна перешла к исламской керамике Восточного Туркменистана.

– Как я уже говорила, так было до исламского вторжения в VIII в.

Согласно программе днем у меня было свободное время. Я использовала перерыв, чтобы пробежаться по широким пустынным улицам в легкой летней обуви. В начале апреля погода на дворе стояла теплая, прямо как в летний денек у нас в Скандинавии. Однако туркменское лето мягким не назовешь: в любой момент температура может резко подскочить до 50 градусов. Поэтому неудивительно, что здесь деньги инвестируются в том числе и в остановки с кондиционерами.

Меня провожали глазами строгие полицейские. Мимо промчалась стайка студентов (девушки в красных платьях, парни в костюмах и рубашках), а потом я снова осталась одна. Со стен домов нежным, непостижимым взглядом за мной наблюдал президент. На мгновение я почувствовала себя отброшенной на 50–60 лет назад, в период полного расцвета Советского Союза. В те самые времена, когда за гражданами повсюду на улицах наблюдал Сталин. Художники того времени обладали особыми привилегиями и поддержкой диктатора: несмотря на свою суровую, параноидальную личность и абсолютную власть, Сталин на их полотнах всегда имеет добрый, чуткий, почти отеческий вид. Фотографы, чьи имена стоят за портретами Нового президента, очевидно, в какой-то степени обладают теми же способностями. Человек на огромных фотографиях в рамках изображался круг лощеким и добродушным, но при этом вид у него не был ожиревшим или тучным. Наоборот, приглядывая за городскими улицами заботливыми глазами, он так и светился здоровьем, улыбаясь при этом загадочной улыбкой.

Могло даже показаться, что покрытые золотом, мрамором и подсвеченные неоновыми огнями роскошные фасады торговых центров недалеко ушли от модных торговых улиц в Дубае, однако внешность, как всегда, обманчива. Изнутри они напоминали любой плохо оборудованный базар, с тускло освещенными залами и полками с турецкой дешевой одеждой и некачественной косметикой. На всю страну есть всего три банкомата, которые принимают иностранные кредитные карточки, и один из них расположен на видном месте в показушном холле при входе в гостиницу «Софитель Огузкент». В качестве эксперимента я засунула в него карточку и попыталась снять пятьдесят долларов. Connection failed, – замигало мне в ответ.

После наступления темноты весь город неожиданно превратился в праздник света. Каждый мраморный камень был тщательно освещен, многочисленные фонтаны и каналы то и дело меняли свои цвета. Не осталось ни единого темного уголка.

– Ашхабад ночью выглядит еще прекраснее, – сообщил Аслан, прибывший за мной, чтобы отвезти меня в один из лучших столичных ресторанов.

С верхнего этажа открывался вид на целый город. Внутренний дворик, который поначалу находился в моем полном распоряжении, вскоре стал заполняться модно одетыми посетителями. Мужчины в сшитых на заказ костюмах итальянского покроя, женщины в обтягивающих, сверкающих нарядах. В моем поле зрения не появилось ни одного платья до пят, никаких длинных косичек или шарфов. Официанты вынесли напитки и коктейли, которые были столь же красочными, как и освещенные каналы. Часы пробили восемь, и вечеринка была в полном разгаре.

После того как я проглотила последнюю ложку десерта, все уже подошло к концу и народ начал собираться по домам. Туркменская столица закрывается в 23.00 по будням и по праздникам. Те бары и рестораны, которые продолжают работать после этого времени, делают это на свой страх и риск, подвергая себя опасности закрытия и крупных штрафов.

Я вернулась в гостиницу и направилась в ванную, готовясь ко сну. Рядом с рукомойником стояла пепельница. В номере повис кислый смрад несвежего дыма: комнату для некурящих получить мне так и не удалось. Когда после операции на сердце в 1997 г. Первый президент, Туркменбаши, был вынужден бросить курить, он ввел запрет на курение во всех общественных местах, поэтому сейчас в Ашхабаде курение разрешено только внутри помещения.

Я быстро оделась, удивляясь своей неожиданной стеснительности. В путеводителе для туристов предупреждали, что все номера в отеле для иностранцев прослушиваются. А вдруг они еще и видеокамеры установили? Я начала заглядывать за рамки обеих картин с цветами, затем осмотрела все ящики, проверила телефон, телевизор и холодильник, но ничего там не обнаружила. Однако освободиться от ощущения, что за мной следят, мне так и не удалось. Лежа под тонким одеялом, я чувствовала, как матрас давит мне на спину. Закрыв глаза, я увидела спускавшийся сверху прямо на меня целый лес мраморных плит. Каждая из них изображала мальчишескую улыбку президента и взгляд его непостижимых карих глаз.