Рыцарь был недоволен мальчиком. Мальчик мог то же самое сказать о рыцаре. Зачем мужчина с таким упорством лепит из него того, кем он никогда не станет? Да будь ты хоть семи пядей во лбу в каждой из восьми рыцарских добродетелей, всё равно золотые шпоры тебе не светят, если кровь твоя недостаточно благородна. Только совершив подвиг на войне, можно заслужить эту честь. А какие ему, худому и не самому храброму ребёнку, подвиги? Надо смотреть правде в глаза. Бросивший семью отец никогда не был воином, в роду матери никогда не было воинов, так откуда взяться бойцовскому духу!

Впрочем, есть один путь… Да нет, бред! Одно дело – воспитывать, заботиться; другое – официально усыновить, передать рыцарское звание. Никто не станет так делать.

– Опять ты попался на детский бросок! Почему, Олэ?

Наверное, потому что я ещё ребёнок. Логично, да?

– Я… я не знаю.

– Зато я знаю. Ты слишком пристально смотришь ему в глаза и не видишь, что делают его ноги.

– Может, вернёмся к фехтованию?

– Борьба – неотъемлемая часть боевого фехтования.

В новой схватке мальчик-сирота одерживает всё-таки победу, но получает лишь выговор от учителя.

– Это подлый приём! Рыцари так не поступают!

– У нас во дворе все так дрались.

– Пререкаемся, юный сквайр?

Во дворе было легче. Там ты знал, за что дерёшься – за уважение сверстников, за то, чтоб не говорили плохо о матери, – и искренне ненавидел задиру. А здесь? Как повалить мальчишку намного сильнее тебя, да ещё к тому же которого совершенно не за что бить? Он добрый, он благородный, он не злится на соперника даже после грязных приёмов.

Вот был бы на его месте один урод из народа Теней. Сволочь, заразившая Чумой родной город.

Внезапно для мальчика исчез противник. Осталась только его тень.

Он борется не с противником, он сражается с его тенью. А противник… так, лишь приложение к ней.

Резкое сближение, выход на бросок – нет, меня не прведешь. Это было обманное действие, а настоящий приём твоя тень выдала быстрей, чем ты его применил.

– Отличная защита, Олэ, продолжай в том же духе.

Через пару минут противник хрипит в удушающем захвате, и довольный успехами приёмыша рыцарь спешит разнять учеников.

Первое, что сделал Олэ, после того, как угостил прохожего выпивкой, это спросил, как правят городом: кто из людей, имеющих отношение к власти, честный человек? Мол, он писатель, ищет материал для книги о торжестве добродетели. Но цели были намного прозаичней и реалистичней.

– Знаешь, – сказал во время последней стоянки перед Ярн-Герондом Кай, – а ведь если бы не Чума теней, они бы стали незаменимы в нашем обществе. Ты хоть немного науку историю знаешь? В курсе, что самые гениальные планы правителей-реформаторов всегда разбивались о лживость и прочее несовершенство исполнителей? Эх, в ту бы команду да пару сотен из народа Теней.

Вампир мечтательно прикрыл глаза, поэтому не увидел гримасы скепсиса на лице собеседника.

– Ты только представь. Чиновники, которые никогда не воруют, судьи, которые не отпускают за деньги преступников.

– Так оно и есть, – мрачно ответил охотник. – Не все из них таятся. Некоторые решили, что лучший способ оставаться незаметными – это постоянно быть на виду, и очень неплохо влились в нашу жизнь, особенно актуально для стран, далёких от черты Угрозы. Пять раз мне приходилось прорубаться к своим жертвам сквозь охранников, готовых умереть за самого честного судью в округе или начальника городской стражи.

– И ты понимаешь же, что оставил после себя в тех городах? – ковыряясь палкой в костре, задал риторический вопрос Кай. – Людей снова вешают по ложным обвинениям, а казнокрады радуются жизни.

– Я не оставил после себя Чумы теней, вот что главное. Это в их мире добро и зло не относительны. А мы – люди, мы вынуждены постоянно искать компромиссы между «плохо» и «ещё хуже».

– Вынуждены или сами загнали себя в условия, где невозможно иначе? – не сдавался вампир.

– Тебе – последнему отвечу. Вообще, почему я дискутирую с тобой о нашем, человеческом обществе? Ведь ты тоже не человек. Что ты знаешь о людях? То же самое, что я о любой дичи. Мы для тебя корм.

– Конкретно вы для меня друзья. Хотя профессор уже так достаёт, что, каюсь, всё чаще ловлю себя на мысли, а получится ли из него выкачать всю кровь в один завтрак. А почему я лучше разбираюсь в людях, чем ты, борец за счастье человечества, тебе повод задуматься в сотый раз говорю… Слушай, а вот ты любой спор будешь заканчивать аргументом «нежить живого не разумеет»? Мол, раз ты не человек, то и тьфу на твоё мнение о людях?

Вместо ответа охотник ушёл проверять силки на птицу.

– Вы сама вежливость, сударь! – с грубым сарказмом бросил ему в спину обиженный аристократ. – А особенно тактично у вас получается заканчивать разговор.

На следующий день компания охотника достигла городских ворот. Здесь Олэ по привычке проверил, есть ли в городе люди власти и денег, которых можно подозревать в том, что они слишком честные для человеческой расы? И лишь убедившись, что чиновники по-прежнему воруют, правители жируют, городская стража дерёт поборы с торговцев вместо защиты обывателей от преступников, в общем, жизнь идёт естественным путём, отпустил прохожего, видимо, довольного и дармовой выпивкой, и тем, что помог писателю с книгой о Добродетели.

Зря он за ним не проследил. Ибо весь хмель с парня слетел, как только Олэ скрылся за поворотом. Сломя голову парень бросился… нет, не к городской страже, доложить, что видел героя бойни в Восточном Барте, – он был не из тех, кто присматривается к объявлениям на стенах. И не в логово ночной армии, сказать, что мужик, которого приговорили Девять атаманов, уже здесь, – в эту ловушку ничего не подозревающий Олэ собирался залезть самостоятельно.

Через полчаса прохожий, с которым общался теневой охотник, был возле готового к отбытию в столицу каравана купцов.

– …Что ты несёшь, прощелыга?! Белого Призрака не существует. Это всего лишь легенда.

– Твоя жизнь станет всего лишь легендой, если не передашь Белому Призраку всё дословно. Как найти его – я объяснил. Ещё раз повторяю. Один из тех, кого ты ждал столько лет, уже в стране. Готовься встретить дорогого гостя. Особые приметы: у него воровской пояс с семью ножами, как у разбойника, но меч войны, как у рыцаря.

– Чем от тебя несёт? Да ты никак пьян, бродяга! Ничего, мои охранники живо из тебя хмель выбьют. Пары дюжин плетей, думаю, будет достаточно.

– Делай, что хочешь, купец. Но знай, что, если по твоей вине Белый Призрак упустит гостя – ты труп. Если донесёшь, как его и где найти псам из городской стражи, – ты труп. Если хоть слово пикнешь ночной армии – втройне труп.

И, не дожидаясь, когда слуги исполнят приказ насчёт плетей, странный парень убежал. Никто не стал его преследовать.

На центральных улицах стало опаснее. Здесь объявление об убийце копейщиков герцога им встретилось четыре раза. Но лицо мечника уже хранила купленная у бродячих артистов накануне полумаска. Когда их останавливала стража и спрашивала о причинах маскарада, Олэ говорил одно слово «камехт». И его тут же пропускали.

Охотник никогда не был раньше в этом городе. Но место, где проводят камехт, нашёл уверенно и быстро. Он просто знал, кого спрашивать: людей с поломанными носами, со сбитыми костяшками и характерными, как понял, именно для блейронских «бойцов за деньги», шрамами на лицах. От простых трактирных драчунов их отличала особая пружинящая походка и манера немного опускать подбородок при любом, даже не агрессивном общении.

Как и все странники, Олэ предпочитал общаться на Едином, а из наречия герцогства успел выучить от силы полтысячи слов. И «камехт» было одним из первых. Профессор являлся полиглотом, а его подопечные обладали потрясающим умением быстро осваивать языки, но слова «камехт» они не знали. А вот Кай родился во владениях герцога Блейрона, поэтому мог сразу догадаться, куда они идут. Но только Кай…

– …До последнего надеялся, что ты просто криво произносишь похожее слово, но обозначающее цирк. Какой-нибудь фокусник в таинственной маске… Но биться в кулачном бою… Друг, ты не знаешь, что такое наш камехт. Здесь разрешены не только удары кулаками, но и всеми частями тела, особенно локтями – обратил внимание на шрамы? Плюс борьба выше пояса. Если не привык к таким правилам, тебе – крышка.

– Я привык драться вообще без правил, поэтому не спеши мне петь эпитафию, нежить поганая. Или у тебя есть ещё идеи, как раздобыть денег ночной армии за помощь?

– Не таким идиотским способом. Как фехтовальщик ты недурён, сам проверил, а в безоружном поединке… Ты слишком худой для профессиональных боёв.

– Не худее тебя!

– А я и не лезу в великие кулачники. Дети, сегодня вы получите свободу – Олэ убьют. Чтобы скрасить обратную дорогу, я заработаю немного денег. Ты великолепно справилась с иголкой и ниткой, Фейли, но для приличных домов камзол всё равно уже не годен, поэтому, профессор, дайте ваш плащ. Не скопидомничайте, я верну… Спасибо. Через пару часов ждите меня здесь же с кошельком, набитым золотыми до отказа. Ха! Иностранец будет меня учить. Я тебе покажу, как в Ярн-Геронде деньги делаются. Хотя… кому я покажу? Совсем забыл, что тебя убьют на камехте.

Через минуту самоуверенного вампира и след простыл.

– И как он собирается зарабатывать деньги? – подумала вслух Фейли.

– Верно, планирует оперативно очаровать какую-нибудь богатенькую красотку, одну из тех, которые любят не таких, как все, – засмеялся Олэ и, заметив, что девочке шутка не понравилась, сменил догадки. – Да нет. Скорее всего, будет, стоя с протянутой рукой, рассказывать анекдоты.

Теневой охотник, обнажившись до пояса, стал разминаться перед первым боем. У Герта нехорошо кольнуло в груди, когда он заметил заинтересованный взгляд девочки из народа Теней. Чего она им любуется? – он же её убить собрался. Да и вообще, не тот возраст, чтоб на мужские торсы засматриваться.

Герт мысленно сравнил своё тело с телом Олэ. Сравнение вышло не в пользу сына горшечника. Герт считался в посёлке крепким парнем, но, разумеется, до настоящей взрослой силы ему было ещё далеко. Хотя рядом с обнажившимся Олэ и большинство совершеннолетних поселковых крепышей почувствовали бы себя неуютно. Скрытая одеждой фигура Меченосца не производила особенного впечатления, но стоило избавиться от куртки и рубахи…

Пожалуй, впервые Герт видел мужской торс без малейших признаков жира. Олэ был худой, но это была именно худоба опытного атлета, а не подростка, как у того же Блича. Мускулы, обточенные сотнями драк и годами странствий, перекатывались под кожей при каждом движении. На теле Олэ виднелось много шрамов, но ни один не уродовал кожу настолько, чтобы портить впечатление от фигуры.

Появление таинственной Маски, как и ожидал охотник, произвело фурор среди зрителей, подуставших от бесконечных избиений одними знакомыми мордами других хорошо знакомых морд. А моментальный нокаут, звонкий, с переломом челюсти, на первых же секундах первой схватки, заставил понять, что это действительно заезжий боец, скрывающий свою личность, а не подставной человек организаторов. Ставки потекли рекой.

Организаторы объявили перерыв и о чём-то пошептались с бойцом в маске. Подозревая, что на её глазах лепят сговор, публика начала свистеть, но второй бой заставил забыть сомнения: его Олэ тоже закончил досрочно и травмой противника.

– Вероятно, они договаривались о ставке, – объяснил детям Найрус. – Вот только что он поставил на свою победу? – у нас же совсем нет денег. Разве что меч.

Герта покоробило, что профессор лезет с объяснениями, как будто понимает в кулачных боях больше. Сам-то, чай, ни разу в жизни не дрался.

Посещавший камехты в качестве зрителя лет с восьми и не бегавший от драк со сверстниками, мальчик сразу отметил, что, уступая местным бойцам в весе, Олэ заметно превосходил их в скорости, да и силы у него водилось намного больше, чем можно было предположить по внешнему виду. Единственное спасение противники Олэ видели в клинче, но и здесь их ждал неприятный сюрприз: охотник знал намного больше приёмов, владел не только городской, но рыцарской борьбой.

Ещё одним преимуществом иноземца было отсутствие сантиментов (сказывался опыт смертных поединков) насчёт грязных приёмов. Их охотник легко угадывал в действиях противника и сам не чурачался применять. Последнее очень не нравилось Бличу, а что касается Фейли, то для неё всё происходящее вообще казалось, судя по побледневшему лицу, одним сплошным кошмаром. Да, выбитые зубы, сломанные челюсти и льющаяся кровь – не самое радостное зрелище для девичьих глаз.

Турнир на выбывание охотник выиграл довольно легко. Денег, которые Олэ заработал на этом, кое-что слышавший о расценках ночной армии юный простолюдин посчитал, что вполне хватит на дорогу до столицы. Но Олэ зачем-то поставил весь выигрыш и вызвал чемпиона. И как только под беснование толпы в залитый кровью круг вошёл огромный парень по кличке Лайнол Наповал, Герт понял, что лёгкие деньги для охотника закончились.

Лайнол не страдал техническим разнообразием. Его ставкой выступали всего два удара: дальний крюк правой и коленом в голову с прихватом. Но парня не зря прозвали «Наповал». Единожды за всю схватку Олэ пропустил дальний крюк и всего один раз колено. И оба удара чуть не отправили его в гроб.

Скорость иноземца оказалась нивелирована удароустойчивостью местного чемпиона. Казалось, эта челюсть сделана из гранита – с такой безуспешностью об неё разбивались все атаки. Теперь уже настал черёд Олэ искать шансы в клинчах, но никакого шанса чемпион не давал. Он был, по крайней мере, на полсотни фунтов тяжелее рядовых участников турнира и прекрасно чувствовал баланс – бросить его было невозможно. Из клинчей Олэ не выходил, вырывался с большими потерями – полумаска в нескольких местах лопнула, и из этих трещин вовсю сочилась кровь.

И последнему дураку стало ясно, что заезжий выскочка близок к поражению. Большинство с самого начала не верили, что Лайнола реально победить, поэтому ставок на него было большинство. На Олэ поставили всего пара рисковых голов, и сейчас каждый кусал локти.

Внезапно Олэ сделал какой-то немыслимый, акробатический удар ногой. Утомлённый упорной схваткой чемпион не успел защититься. И это была соломинка, которая сломала хребет верблюду. Лайнол не упал, но зашатался. И тут же у охотника словно открылось второе дыхание. Он обрушил на голову чемпиона настоящий град разнообразных ударов, и под визги потерявших ставки зрителей Лайнол стал заваливаться набок.

– Хватит! – то ли прокричал, то ли простонал чемпион, и Олэ остановил избиение.

– Каким будет выигрыш? – спросил профессор охотника после того, как он сделал круг почёта под оглушающий рёв толпы.

– Большим, ставки были высокими, – ответил Олэ, улыбаясь зрителям и делая извиняющие жесты, мол, это бои, моей вины нет, что вы поставили не на того.

– Неужели твой меч так высоко оценили? – удивился Найрус.

– Скажу на ушко, – засмеялся охотник.

Секретная информация возмутила профессора до глубины души.

– Да как вы смели! Это низость!

– Тише, профессор, тише. Детям необязательно знать. Я ничем не рисковал. Я знал, что выиграю.

– А если бы проиграли? Блич и Герт стали бы рабами, а Фейли чьей-то наложницей! И я бы не смог их защитить.

– Вам себя надо было бы защищать. Вашу свободу я тоже использовал как ставку. Если честно, я думал, вас оценят в медных деньгах, но нет, вы стоите целых шестьдесят золотых – ещё двадцать и кольчуга. Есть чем гордиться. И, повторяю, не стоит трепаться об этом Фейли и Бличу. От тех, кто никогда не лжёт, желательно скрывать правду.

Организаторы оказались честными людьми, насколько можно быть честными в кулачных боях за деньги, и отдали победителю (вышел увесистый мешочек золотых монет) всё, что он выиграл, да ещё предложили контракт на длительный срок. Олэ обещал подумать.

Через полчаса охотник принимал компрессы на избитое лицо от самой красивой служанки одной дорогой гостиницы, а его спутники поедали деликатесы. Точнее, только Герт и Найрус поедали, а у Фейли после первого знакомства с миром кулачных боёв пропал аппетит. Что касается Блича, то он голодал в знак протеста, ибо опять поссорился со своим пленителем. Мальчик-тень посчитал плохой идеей покинуть место проведения боёв до возвращения Кая. Олэ беспечно ответил, что вампир, если ему надо, их найдёт.

И он их действительно нашёл. Неизвестно как, но нашёл.

Его не хотели пускать. Кай пришёл без гросс-мессера и босиком. Правда, со шпорами, размахивая которыми пытался убедить охранников, что он рыцарь и оскорблять его чревато.

– Где мой плащ, Кай? – робко поинтересовался профессор, когда вампира всё-таки пустили к ним в номер.

– Там же, где и сапоги, – дал исчерпывающий ответ аристократ. – Друзья, мне… мм… сегодня немного не повезло, а у вас, я вижу, дела пошли в гору, причём быстрым шагом. Не соблаговолишь ли ты, Олэ, ссудить небольшую сумму, дабы один твой спутник – неживой, но с живым характером – смог выкупить обратно сапоги, плащ и оружие?

– Нет, – засмеялся охотник. – Я слишком худой, видишь ли, чтобы одалживать профессионально деньги. А то, знаешь, одолжишь одному такому, а потом он не отдаёт. Мол, ты чего, глист, смеешь что-то вякать? Мало каши ел – долги требовать.

– Жалкий смертный! Да как ты осмелился! Всего один бросок, и я бы сейчас снимал вчетверо лучший номер! Десять раз кости легли правильно и только один раз мимо банка! Но, говорят, от кого отворачивается бог Игры, к тому бог Войны бывает благосклонен. Нарываешься продолжить наш поединок в трактире? Берегись, Олэ Меченосец. Пусть моё оружие и осталось в залоге, но, клянусь Ночью, я не беззащитен.

Служанка вовремя вышла, потому что вампир начинал терять самообладание, а с ним и человеческое обличье – лицо стало понемногу вытягиваться, верхняя губа приподнялась, и под ней заблестели клыки. Из голоса пропала привычная ирония, он зашелестел жуткими кладбищенскими интонациями.

Герт и Блич одновременно встали, чтобы защитить съёжившуюся от страха Фейли, Найрус начал вспоминать вслух слова какой-то молитвы, невпопад мешая их с научными терминами. Лишь один виновник метаморфозы был совершенно спокоен и только положил на стол стилет из осины.

– Ладно, Кай. Пошутили, и хватит. Не советую больше меня пугать. Я вспомню об одном твоём поступке в деревне у Герта и одолжу тебе денег. Я не хочу, чтобы ты покидал нашу компанию. Второй клинок в моём путешествии, признаюсь, будет нелишним.

– Ценю твою помощь, друг, – после паузы ответил вампир.

– А зачем вы бились с чемпионом? – спросила Фейли, когда горе-игрок убежал выкупать проигранное. – И без поединка с ним куш выходил приличный, как понимаю. Не могли же вы предвидеть, что Кай проиграется?

– Да, зачем вам лишние деньги? – присоединился к непониманию Блич.

– Дети Теней, как же вы далеки от нашего мира, что для вас деньги бывают лишними, – вздохнул охотник и повернулся к профессору. – Найрус, мне надо будет немного с вами переговорить. Кое-что узнать о детях.

– А не логичней ли детей спросить? – намекнул Блич.

– Информация деликатного свойства. Если спросить тебя – ты отмолчишься.