Глава 12
Ум, который убивает
Все было очень тщательно обдумано Шварцем. Раз он не хотел умирать, необходимо покинуть ферму. Если он останется здесь, то будет Проверка, а вместе с ней смерть. Итак, надо покинуть ферму. Но куда идти?
Он вспомнил, что это было, – госпиталь? – в Чике. Там о нем заботились. Но почему? Потому, что он был для них объектом научного опыта. Но разве не остался он им и теперь? Он может разговаривать, может описать им симптомы, чего прежде сделать не мог. Он может даже рассказать им о мысленном контакте.
А что, если мысленным контактом обладали все люди? Может ли он знать, так это или нет?.. Ни у Арбина, ни у Ло, ни у Гро его не было. Это он знал. Не слыша и не видя его, они не знали, где он находится. Да и не выигрывал бы он у Гро в шахматы, если бы тот мог…
Стоп, ведь шахматы – популярная игра. А если бы люди обладали мысленным контактом, играть в эту игру было бы невозможно.
Эти размышления привели Шварца к мысли, что он обладает особым психологическим складом ума. Возможно, роль подопытного предполагала не особенно приятную жизнь.
А если предположить, что верна новая пришедшая ему в голову гипотеза? Что, если он не болен амнезией, а прибыл из прошлого? Значит, он представляет ценность для историков, археологов. При очередной Проверке можно все рассказать, и, значит, ему не грозит смерть.
Если ему поверят, конечно.
Вот доктор должен ему поверить. Он был небрит в то утро, когда Арбин отвез его в Чику. Он прекрасно помнит это. Позже волосы на лице расти перестали, значит, они что-то сделали с ним. Тогда доктор должен помнить, что он – Шварц – имел на лице волосы. Разве этого мало? Гро и Арбин никогда не брились. Как-то Гро сказал ему, что волосы на лице имеют только звери.
Итак, нужно найти доктора.
Как его звали? Шект?.. Да, Шект.
Но он так плохо знал этот ужасный мир! Если он уйдет ночью, ему трудно будет ориентироваться в пути, он может попасть в радиоактивные ловушки, о которых ничего не знает. Поэтому с отчаянием человека, не имеющего выбора, рано утром он вышел на шоссе.
До ужина его ждать не будут, а за это время он успеет уйти далеко.
Первые полчаса у него было приподнятое настроение, впервые с того времени, как все это началось. Наконец он что-то делает, пытается бороться с окружающим его миром. И на этот раз перед ним стояла цель! Это был не просто бессмысленный побег, как тот раз в Чике.
Для старика он – в неплохой форме. Он им еще покажет!
И тут Шварц замер. Он остановился посередине шоссе потому, что вдруг напомнило о себе что-то, о чем он забыл.
Это был тот странный сигнал, неизвестный мысленный сигнал, который он почувствовал, когда пытался достичь светящегося горизонта, но был задержан Арбином, сигнал с министерской земли.
Сейчас он почувствовал, что этот кто-то – сзади и следит за ним.
Он внимательно прислушался или, по крайней мере, сделал то, что было эквивалентом этого действия по отношению к мысленному контакту.
Он не приближался, но усиливался. Он содержал осторожность и враждебность, но не отчаяние.
Стало ясно и другое. Целью преследователя было не выпускать его из виду, к тому же он был вооружен.
Осторожно, почти бессознательно, Шварц повернулся, пристально вглядываясь в горизонт. И сигнал, полученный им, мгновенно изменился. Он стал осторожным, неуверенным в собственной безопасности и в успехе своих планов, в чем бы они ни состояли. Еще яснее стал факт наличия у преследователя оружия, как будто тот размышлял о возможности его применения в случае необходимости.
Шварц понимал, что сам он был безоружен и беззащитен. Он знал, что преследователь скорее убьет его, чем позволит скрыться, убьет при первом же подозрительном движении… Этот невидимый преследователь…
И Шварц продолжал идти, зная, что преследователь где-то достаточно близко и готов при случае убить его. Его спина застыла от ожидания неизвестности. Как выглядит смерть?
Шварц держался за мысленный сигнал преследователя, как за спасение. Он должен уловить миг усиления интенсивности, означающий, что оружие направлено на него, спуск нажат и смерть близка. В этот момент он упадет на землю, убежит…
Но зачем? Раз существовали Шестьдесят, не лучше ли встретить смерть сразу?
Теория прыжка во времени вновь ускользнула из его сознания, скорее это все-таки амнезия. Возможно, он опасный преступник, за которым нужно следить. Возможно, его подсознание защищается амнезией от признания какой-то огромной вины.
Так он шел по пустому шоссе навстречу неизвестной судьбе, преследуемый смертью.
Было темно, и дул пронизывающий ветер. По подсчетам Шварца, был декабрь, что подтверждало и время восхода солнца, однако в прохладе ветра не чувствовалось холода зимы.
Шварц давно решил, что источником постоянного тепла этой планеты (Земли?) было не только Солнце. Радиоактивная почва сама излучала энергию, незаметную на квадратном футе, но гигантскую в масштабе миллионов квадратных миль.
Мысленный контакт невидимого в темноте преследователя приблизился. По-прежнему пристальный и настороженный. Следить в темноте было трудно. Возможно, он не хотел рисковать?
– Эй! Эй, послушайте! – раздался тонкий и гнусавый голос. Шварц замер и медленно повернулся.
Маленькая фигура, с трудом различимая в темноте, не спеша приближалась к нему.
– Эй! Хорошо, что я вас встретил. Не очень весело идти одному. Не возражаете, если я пойду с вами?
– Здравствуйте, – вяло ответил Шварц. Это была материализация того самого мысленного контакта преследователя. И лицо мужчины было ему знакомо. Оно относилось к его туманным воспоминаниям о Чике.
И тут преследователь проявил все признаки распознания.
– Слушайте, я вас знаю. Точно!.. А вы меня помните?
Поверил бы он в искренность говорившего в другое время и при других условиях, Шварц не знал. Однако сейчас он не мог не заметить, что этот тонкий слой деланого распознания не мог скрыть мысленного сигнала, который говорил, кричал ему, что этот маленький человек с пронзительными глазами знал его с самого начала. Знал и готов был в случае необходимости использовать против него оружие.
Шварц покачал головой.
– Ну как же, – настаивал маленький человек. – Помните магазин? Я забрал вас тогда из толпы. – Он делано рассмеялся. – Они еще думали, что у вас радиационная горячка. Вы должны помнить.
Шварц действительно помнил, смутно и неопределенно. Человек, похожий на этого, и толпа, которая сначала закрыла им дорогу, а затем расступилась перед ними.
– Да, – сказал он. – Рад вас встретить. – Ответ не был особенно остроумным, но Шварц на лучшее способен не был, и маленький человек, по-видимому, не имел ничего против.
– Меня зовут Наттер, – проговорил он, протягивая маленькую руку. – В тот раз я не имел возможности с вами поговорить, но я рад, что представился еще один случай… Давайте познакомимся.
– Шварц, – и он обменялся с маленьким человеком кратким рукопожатием.
– Как вы здесь оказались? – спросил Наттер. – Идете куда-нибудь?
Шварц пожал плечами.
– Просто гуляю.
– Любите ходить пешком? Я тоже. Свежий воздух и так далее. Но всегда приятно иметь спутника. Куда вы идете?
Второй раз Наттер задал этот вопрос, и мысленный сигнал явно говорил, сколь важно для него это. Шварц засомневался, что ему удастся избежать этой темы. Он чувствовал беспокойство в уме преследователя. Никакая ложь не могла ему помочь. И Шварц не знал этот новый мир настолько, чтобы лгать.
– Я иду в больницу, – сказал он.
– Больницу? Какую больницу?
– Ту, в которой я был в Чике.
– Вы имеете в виду институт. Не так ли? Тот, в который я отвел вас тогда из магазина.
Беспокойство и растущая напряженность.
– К доктору Шекту, – сказал Шварц. – Вы его знаете?
– Я о нем слышал. Большой человек. Вы больны?
– Нет, но я должен время от времени навещать его.
Звучит ли это убедительно?
– Пешком? – проговорил Наттер. – Разве он не присылает за вами машину? – По-видимому, его слова прозвучали неубедительно.
Шварц промолчал. Наступила натянутая тишина.
Однако Наттер был общителен.
– Слушайте, скоро будет стоп-пункт. Я закажу такси из города. Оно встретит нас на дороге.
– Стоп-пункт?
– Конечно. Они разбросаны вдоль всего шоссе. Видите, вот и он.
Он шагнул в сторону от Шварца, и тот вдруг понял, что кричит:
– Стойте! Ни с места!
Наттер остановился. Когда он повернулся, на его лице не было прежней любезности.
– Что с вами?
Шварц почувствовал, что его знания языка едва хватает для той скорости, с которой у него вырвались слова.
– Я устал от этого притворства. Я знаю вас и знаю, что вы собираетесь делать. Вы хотите сообщить кому-то, что я иду к доктору Шекту. Они будут ждать меня в городе и пришлют за мной машину. А если я попытаюсь убежать, вы меня убьете.
На лице Наттера появились морщины.
– Ты чертовски прав насчет последнего, – пробормотал он. Это не было предназначено для ушей Шварца и не достигло их, но слова мягко появились на самом краю мысленного сигнала.
Вслух он сказал:
– Господи, вы меня удивляете. – В то же время его рука двигалась по направлению к бедру.
И Шварц утратил контроль над собой. В диком бешенстве он замахал руками.
– Оставьте меня в покое, слышите, вы! Что я вам сделал? Убирайтесь!
Его голос перешел в хриплый крик, лоб напрягся от ненависти и страха перед существом, стоящим перед ним, ум которого источал такую враждебность. Его собственные эмоции сконцентрировались в давлении на мысленный контакт, пытаясь избежать его навязчивости, освободиться от него…
И все исчезло. Исчезло неожиданно и сразу. На мгновение он почувствовал невыносимую боль, не в себе, а в противнике, и потом – пустота. Мысленного контакта больше не было.
Наттер медленно осел на землю и повалился лицом вниз.
Шварц нагнулся над ним. Наттер был маленьким человеком, и повернуть его не составляло особого труда. На его лице застыло выражение непередаваемого страдания. Шварц приложил руку к его груди. Сердце не билось.
Он выпрямился, чувствуя наполнявший его ужас перед самим собой.
Он убил человека!
Затем пришло изумление.
Не дотронувшись до него! Он убил этого человека одной ненавистью, ударяя каким-то образом по мысленному контакту.
Какими силами он обладал еще?
Шварц быстро принял решение. Обыскав карманы Наттера, он нашел деньги. Отлично! Это ему пригодится. Покончив с этим, он оттащил труп в поле, где его скрыла высокая трава.
Он шел еще два часа. Другие мысленные контакты не появлялись. Вскоре он достиг границ Чики.
Чика для Шварца была всего лишь деревней, и по сравнению с Чикаго, каким он его помнил, численность населения была абсолютно ничтожной. И все же в первое время мысленных контактов было невыносимо много. Они изумляли и смущали его.
Так много! Одни неопределенные и рассеянные, другие ясные и отчетливые. Его миновали люди, ум которых, казалось, обладал взрывной интенсивностью, и другие, мысли которых не содержали ничего, кроме ленивого пережевывания только что съеденного завтрака.
Сначала Шварц воспринимал каждый контакт как персональное обращение, однако менее чем за час научился не обращать на это внимания.
Теперь он слышал слова, даже когда их не произносили вслух. Это было нечто новое, и он почувствовал, что прислушивается к ним. Это были тихие, возникающие непонятно откуда словосочетания, как далекий, далекий шорох ветра… А с ними появились живые, трепещущие эмоции и другие тонкие, неуловимые ощущения, которые невозможно было описать – так, что весь мир был лишь панорамой кипящей жизни внутри его.
Проходя мимо зданий, он почувствовал, что может проникнуть внутрь их, просто направляя туда свое сознание, как вещь, которую он держит на привязи и которая способна проникать сквозь невидимые для глаза отверстия.
Он остановился перед большим зданием с белокаменным фасадом и задумался. Они (кем бы они ни были) искали его. Он убил преследователя, но должны были быть другие, те, с которыми он хотел связаться. Лучшим выходом для него было бы скрыться на несколько дней, но как это сделать?.. Может быть, работа?..
Он мысленно проник в стоящий перед ним дом. Где-то в его глубине он почувствовал мысленный контакт, который мог означать работу для него. Здесь нужны были текстильные рабочие, а он когда-то был портным.
Шварц вошел внутрь, однако никто не обращал на него внимания. Он тронул чье-то плечо.
– Извините, где я могу узнать насчет работы?
– В эту дверь! – Донесшийся до него мысленный контакт был полон раздражения и подозрительности.
За узкой дверью худой мужчина с острым подбородком быстро задал ему несколько вопросов и указал на классификационную машину, на которой нужно было набрать ответы.
С одинаковой неуверенностью Шварц отвечал правду и неправду.
Наконец мужчина с явной незаинтересованностью обратился к нему. Вопросы следовали один за другим. Возраст?.. Пятьдесят два? Хм. Состояние здоровья?.. Квалификация?.. Работали с текстилем? С каким сортом?.. Термопластик?.. Эластомерик?.. У кого работали последний раз?.. Его имя… Вы не из Чики?.. Где ваши документы?.. Вы должны были взять их с собой, раз собирались устраиваться на работу… Ваш регистрационный номер?..
Такого поворота дел Шварц не предвидел. И мысленный контакт сидящего перед ним человека начал меняться, становясь подозрительным и осторожным.
– Мне кажется, – нервно проговорил Шварц, – что я не подойду для этой работы.
– Нет, нет, подождите, – мужчина кивнул ему. – У нас есть кое-что для вас. Минутку. – Он улыбнулся, но мысленный контакт стал отчетливее и еще враждебнее.
Он нажал кнопку вызова на столе…
Охваченный неожиданным страхом, Шварц бросился к двери.
– Держите его! – тут же закричал мужчина, выскакивая из-за стола.
Шварц ударил по мысленному контакту, яростно атакуя его своей волей, и услышал стон позади. Он быстро оглянулся. Мужчина сидел на полу, сжав лицо руками. Какой-то человек нагнулся над ним, а затем направился к Шварцу. Шварц не ждал ни минуты.
Он выбежал на улицу, полностью сознавая, что теперь его начнут искать, имея его полное описание, и что по крайней мере этот мужчина его узнает.
Он наугад бежал по улицам, привлекая к себе внимание все большего числа людей. Подозрение, подозрение отовсюду, подозрение потому, что он не мог понять, где настоящие враги, те, которые излучали не только подозрение, но и уверенность, и поэтому неожиданный удар нейрохлыста он предугадать не смог.
Шварц почувствовал неожиданно возникшую невыносимую боль, как от удара плети, боль, сжавшую его в стальных объятиях. Затем он провалился в темноту.
