К вечеру Дометиан вошел в Горно-Алтайск.

Горно-Алтайск управлялся крепким кланом, который называл себя Храбрецами. Руководство клана сидело в Новосибирске и контролировало южные от себя земли вплоть до границы Территории. Название не вполне соответствовало философии клана. Укрытое горами горноалтайское наместничество надежно укрепилось на своей земле и с миром контактировало довольно редко, в войнах почти не участвовало, в Великий Совет кланов посылало всего одного делегата. У него даже была своя политика обращения с национальными меньшинствами – местный наместник новосибирского князя выделил отдельную слободу для трех десятков выживших телеутов и алтайцев. Это место было своеобразной зоной рекреации. Клановые бойцы приезжали сюда в отпуска, если могли себе это позволить. Наместник развивал собирательство, бортничество и мелкое фермерство, благо природа Алтая способствовала, слыл демократом, экспортировал мед и лечебные сборы, вел сдержанную внешнюю политику и строил свое маленькое государство в государстве, хотя мало кто из его людей помнил, что это значило.

Южные территории клана Храбрецов привлекали мигрантов – считалось, что жить здесь сытно и безопасно. Отчасти это было правдой, но в последние два-три года набирали силу сепаратистские субкланы с агрессивной военной риторикой. Горные командиры время от времени устраивали локальные восстания.

Все это Дометиану с использованием брани и красочных эпитетов рассказал веселый постовой. На посту он был один, и ему очень хотелось с кем-нибудь поговорить. А проведший годы в затворе молчаливый скимник оказался благодарным слушателем.

Дометиан заплатил за вход на территории клана вяленой олениной, жестом попрощался с таможенником, так и не проронив ни слова.

– Может, еще чего рассказать, отец? – спросил постовой участливо. – Ты не стесняйся, спрашивай.

«Я и про клан-то у тебя не спрашивал», – подумал Дометиан.

Он ткнул пальцем в щит, переделанный из рекламного билборда. На щите красовался герб Храбрецов – схематично нарисованная пчела с полосатым брюшком и в шлеме. На фоне – перекрещенные меч и колос пшеницы. Ниже шел девиз: «ХРАБРЕЦЫ. ТРУДИСЬ И УМНОЖАЙ».

Но Дометиана интересовала не клановая символика. Он показывал на нижнюю часть щита, где была набросана схематичная карта Горно-Алтайска. Потыкав для наглядности несколько раз, он пальцами изобразил над куколем корону.

– Постричься хочешь, отец? – спросил постовой. – Знаю мужика одного, он как Эдуард-Руки, сука, Ножницы, упоротый всегда. Скажешь, что Николай прислал, он тебе дешево застрижет все.

Дометиан вздохнул.

– А, как ты скажешь, ты же немой, – расстроился постовой. – Ну, ничего, я тебе записку напишу.

Дометиан помотал головой и изобразил новую пантомиму. Сначала показал на себя и опустил ладонь низко. Потом на постового и поднял ладонь чуть повыше прежнего. Потом снова на карту и задрал ладонь совсем высоко. Для убедительности еще раз изобразил корону.

– Где наместник сидит? – спросил постовой.

Дометиан закивал.

– Раньше сидел в курултае, это вроде как наш Кремль, – сказал постовой. – Вон он на карте, смотри. Но недавно в музей переехал. Отмыли там стекла, подчистили все. Музей не меньше курултая, зато красивый. А из курултая сделали большую таверну с ночлежкой и бабами занедорого. Еще там в дартс играют.

Дометиан с благодарностью пожал локоть постовому. Потом снова показал на карту и изобразил, будто пьет из бутылки.

– Поддать где хорошо можно, спрашиваешь? – сказал постовой.

На этот раз он понял сразу.

– Ну так в курултае же и нажраться можно, – сказал постовой. – Вот он на карте, смотри. А разве святые отцы пьют? Я думал, там это самое, молитва, мясо не есть, вот это все. Пост, туда-сюда. Нет?

Дометиан неопределенно пожал плечами.

«Скимники не пьют. Но я больше не скимник. И пить не собираюсь», – подумал он.

– Только садись там в уголок, отец, – сказал постовой с беспокойством. – Я же говорю, в дартс играют. Прилетит дротик в глаз или вообще куда не надо. Был немым, еще и слепым станешь, куда же это годится.

Дометиан еще раз поблагодарил его кивком, забрал транзитный номер и пошел в сторону города.

Город был обнесен ладным деревянным забором. В некоторых местах секции ограждения усилены металлическими листами. Парень с автоматом на привратной вышке спросил транзит и без лишних вопросов пропустил скимника в город – видимо, был впечатлен одеянием и статью.

Горно-Алтайск Дометиану понравился. Правда, раньше он почти не бывал в клановых городах, но люди здесь улыбались, оружия на улицах было куда меньше, чем он ожидал, и базар на центральной площади работал до вечера. Там он сменял часть своих запасов оленины, варенья, сушеных трав и собственноручно выточенных ножей на местные деньги. Они были не напечатаны, а нарисованы на специальной гербовой бумаге, которую выделял кланам Великий Совет, снабжены обязательным гербом клана Храбрецов и личной печаткой князя.

«Я не смогу пойти в Москву без людей. Мне нужны люди. И транспорт. И оружие. Мне нужна дружина», – подумал Дометиан.

Серая коробка здания курултая высилась на небольшом постаменте. Даже издалека было слышно, как шумно в кабаке. Окна приветливо светились. Дометиан проверил оружие – стилеты уютно лежали в рукавах, тяжелые вериги успокаивающе давили на плечи. Огнестрельное оружие Дометиан признавал, но не любил. В любом случае у него не было ничего огнестрельного.

С вывески отодрали все буквы, оставив только «Эл Курултай». На букве К висели чьи-то безразмерные трусы.

Дометиан поморщился и вошел в здание.

Курултай оказался незаурядным заведением. Не унылый бар со вздыхающими бродягами, не чавкающая харчевня. Можно сказать, развлекательный центр с бурной внутренней жизнью.

Перегородки первого этажа были снесены. Остались только колонны. У дальней стены располагалась барная стойка, за которой одновременно работали три парня: разливали брагу по мутным стаканам, выдавали низкие стопки с самогоном и самодельным виски, метали по натертой поверхности стойки тарелки с простыми закусками. На стенах висели медвежьи головы и мишени для дартса, как и предупреждал постовой. Остальное пространство было занято хаотично расставленными столами и скамьями. Между столов бродили девушки в ожидании приглашения. Они подсаживались к пьющим мужчинам и вели милые светские беседы. Потом, по обстоятельствам, либо вставали и прогуливались дальше, либо поднимались на второй этаж, где располагались номера, либо шли отдыхать. Отдыхали девушки справа от барной стойки, где стояли потрепанные гобеленовые диваны. Слева от стойки работали музыканты.

Картину завершал закопченный транспарант с пчелой, колосом и мечом. Вышитый на тряпке девиз клана «Трудись и умножай» в условиях «Эл Курултая» выглядел иронично.

Дометиан полной грудью вдохнул запах кабака. Терпкий мужской пот, сладкие девичьи духи из местных трав, кисловатая брага, дымок, тянущийся с кухни, режущий нос табак. Шум, галдеж, смешки и повизгивания, плохая музыка местного оркестра, гармоничная какофония света, тьмы, запахов и звуков. Здесь пахло жизнью. Дометиан хотел вдохнуть именно такой запах.

Он подошел к барной стойке и задумчиво посмотрел на ряд бутылок за плечом бармена.

– Бери брагу, мужик, свежая, вкусная, только что новый бочонок прикатил, – сказал бармен. – Духовному лицу первые полкружки за счет заведения. Но вторые полкружки по двойной цене, к сожалению. Профессиональный юмор. Не обижайся.

Дометиан покачал головой и показал на баночку с брусничным вареньем. Потом изобразил, как доливает в него воды.

– Морсу развести? – догадался бармен. – Морс дерьмо. Но как скажешь. Тебе что, язык отрезали, дядя пастор? Откуда ты вообще такой нарядный?

Дометиан неопределенно махнул рукой.

Бармен внимательно рассмотрел его. Хмыкнул, увидев куколь. Уважительно покивал, глядя на вериги. Не упустил из внимания бумажник, плотно набитый купюрами, которые Дометиан обменял на свои запасы. Дометиан показал его, расплачиваясь за морс.

«Все увидел, сынок? Смотри внимательно», – подумал он.

Дометиан забрал свой морс и ушел в угол залы, где еще на входе заприметил небольшой столик на пару человек. Он сел спиной к стене и стал тянуть морс, уютно вытирая бороду после каждого глотка. Он ждал.

Подкатила девочка. Рыжая красотка в юбке до колена и с вырезом, который иного скимника мог возмутить до инфаркта. Даже выбитый зуб не портил ее улыбку.

– Можно присесть, мужчина? – спросила она. – Тут так скучно. Не с кем поговорить. Настоящих мужчин не осталось в клане. А ты такой загадочный. Ты не местный? Я тебя раньше не видела. А зачем нужна такая шапка? Такая смешная.

Девушка присела напротив Дометиана, забросив ногу на ногу. Она говорила хрипловатым голосом. Попыталась накрыть руки Дометиана своими, но он спрятал их под столом и укоризненно покачал головой.

– А двум юношам, высматривавшим землю, он сказал, пойдите в дом оной блудницы и выведите оттуда ее и всех, которые у нее, так как вы поклялись ей, – сказал Дометиан.

– Кому поклялись? Чего? – переспросила девушка.

– И пошли юноши и вывели Раав и отца ее и мать ее, и братьев ее, и всех, которые у нее были, и всех родственников ее вывели, и поставили их вне стана израильского. А город и все, что в нем, сожгли огнем, только серебро и золото и сосуды медные и железные отдали в сокровищницу дома Господня.

Девушка завороженно выслушала фразу до конца. Потом немного подумала и сказала:

– Мудак.

Она попыталась встать, но Дометиан мягко взял ее за руку, и она села обратно. Дометиан достал кошелек, отсчитал несколько купюр и протянул их ей. Девушка с недоумением посмотрела на деньги, но быстрым профессиональным жестом смахнула их со стола себе в юбку.

– Пойдем, что ли, наверх? Или еще посидим? – спросила она.

Дометиан вздохнул и покачал головой. Он показал на девушку, а потом на дверь.

– Встань, возьми младенца и матерь его и беги, – сказал он.

– Откуда ты знаешь, что у меня ребенок маленький? – спросила она.

Дометиан снова указал ей на дверь.

– Беги от греха, как от лица змея, ибо, если подойдешь к нему, он ужалит тебя, – сказал он.

– Ладно, ладно, какой-то ты нервный мужчина, – сказала девушка. – Змей каких-то выдумал. Ты совсем с прибабахом, я смотрю. Все, все, не зыркай так, я убегаю от греха подальше.

В кабак вошли трое парней. На их поясах висели кобуры, а у одного из них еще был длинный узкий кинжал в красивых ножнах. Парни были одеты в кожаные жилеты, но без клановых нашивок. Видимо, парни просто хотели выглядеть грозно. Дометиан проследил, как они подошли к бармену и взяли бутылку самогона. Бармен говорил нервно и отрывисто, но даже сквозь полумрак и дым Дометиан различил едва заметный жест. В его сторону.

«Отлично», – подумал он.

Дометиан уронил голову на руки и сделал вид, что немного задремал. Краем глаза он увидел, что трое парней движутся к нему. Бармен за стойкой грустно покачал головой, вздохнул и скрылся на кухне. У него все-таки было немного совести.

– У вас не занято? – приятным баритоном спросил брюнет в жилете.

Видимо, в этой тройке он был лидером. Тонкие черты лица и небольшие щегольские усики. Дометиан поднял мутные глаза, вроде как дремал, и сделал приглашающий жест.

– Мы обычно сидим тут, на этом вот месте, – сказал брюнет. – Мы вас не стесним. Не желаете выпить? Мы угощаем.

Сам он сел рядом с Дометианом. Двое его напарников сели напротив и синхронно закурили. Резко пахнуло табаком.

– А вы не местный и одеты странно, – с удивлением сказал брюнет, словно только что разглядел Дометиана. – Что вы думаете о внешней политике князя Храбрецов? Пропаганда насчет казанских шпионов – правда или нет, как считаете? Сами из какого клана будете?

Напарники брюнета захихикали. Один уж начал пить прямо из горла.

Дометиан показал на свой рот и виновато покачал головой.

– И правда немой, – удивился брюнет. – Ладно, обойдемся тогда без лишних разговоров.

Дометиан почувствовал, как тонкий острый клинок мягко разрезал несколько слоев его одеяний. Он сокрушенно покачал головой.

– Я, значит, считаю так, – продолжил брюнет. – Вы казанский шпион и пришли выведать наши тайны. А шпионов надо казнить. Но если вы поделитесь со мной и моими друзьями своими деньгами и снаряжением, я сразу пойму, что вы честный человек и нашему клану друг. Вы меня понимаете? Вы же неглупый мужчина, вон у вас какая борода большая.

– Поклянитесь мне, что вы не убьете меня, – сказал Дометиан.

– Опа! – сказал брюнет радостно. – Голос прорезался! А вы мне не верили, что у меня кинжал чудеса творит! Видите, даже больных исцеляет.

– Мы верили, – сказал один из напарников и опрокинул стопку.

– Еще какие чудеса, – сказал второй.

– Обещаем вам торжественно, святой отец, – сказал брюнет. – Окажете гуманитарную помощь – отпустим. Даже бить не будем.

Он улыбнулся одной левой стороной рта. Выглядело неубедительно, но Дометиан удовлетворенно кивнул.

– Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего, – сказал он.

– Не без этого, – сказал брюнет.

– Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины.

– Я немного теряю нить беседы, – сказал брюнет грустно. – Ваши речи меня смущают. От этого мне хочется проколоть вам печень.

– Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи, – сказал Дометиан и воткнул стилет брюнету в бедро.

Одновременно с этим брюнет попытался ткнуть его кинжалом в бок, но кинжал звякнул о пластины брони Дометиана, не причинив вреда. Дометиан выдрал стилет из бедра орущего брюнета, локтем той же руки сломал ему нос и опрокинул тяжелый стол на ошарашенных напарников.

Музыка перестала играть. Девочки на своих диванах завизжали. Но завизжали больше для традиции. Кажется, к кабацким потасовкам местным обитателям не привыкать. Из другого угла кто-то одобрительно заорал. Кабак наполнился гулом. Краем глаза Дометиан успел заметить скучающего мужчину в офицерской клановой куртке. Подперев щеку рукой, он рассматривал Дометиана.

Один из напарников брюнета попытался выхватить пистолет. Но он слишком долго возился с кобурой. Дометиан выплеснул ему в лицо остатки брусничного морса, подскочил и ткнул стилетом в левую сторону груди. Трехгранный клинок распорол плотную кожу жилета. Противник охнул, стремительно побледнел и завалился.

Второй разбойник оказался немного расторопнее. Он не стал дергаться за пистолетом, рассудив, что на таком расстоянии не успеет им воспользоваться. Вместо этого он перехватил за горлышко бутылку самогона, перескочил через упавший стол и попытался ударить Дометиана по голове. Дометиан ловко пригнулся, просвистевшая бутылка сбила куколь. Не замедляя движения, парень разбил бутылку о стену – драгоценный самогон разлился вокруг, разбавив своим резким ароматом запах крови. Получившейся розочкой парень попытался ударить Дометиана в горло, но тот увернулся скользящим движением.

– Прыткий, сука, – выдохнул разбойник.

Дометиан отошел еще левее, перехватил вериги и стал их раскручивать. Пару секунд, и его окружил сверкающий стальной круг. Парень с розочкой бросил разбитую бутылку в него, та наткнулась на раскрученный крест и разбилась окончательно, рассыпав дождь брызг и осколков.

Боковым зрением Дометиан увидел, что от дверей кабака к месту стычки спешит подмога – еще двое парней в жилетах, вооруженных дубинками. Он подскочил к противнику, который выбросил свою бутылку, и перебил ему ребра веригами. Разбойник по-детски всхлипнул и упал.

Двое подбежали как раз вовремя – Дометиан успел остановить вериги.

– Ибо возмездие за грех – смерть, – сказал он.

Один стилет полетел в горло первому подбежавшему. Тот даже не понял, что произошло, просто в какой-то момент в его горле появился кусок металла. Дометиан метнул второй стилет. Последний разбойник попытался отбить его дубинкой на лету, но не преуспел – стилет воткнулся прямо в глаз.

– А дар Божий – жизнь вечная во Христе Иисусе, – закончил Дометиан цитату.

Разбойники лежали, словно кучи тряпья. Брюнет с распоротым бедром успел отползти на несколько метров, оставляя за собой след густой темной крови. С пробитой бедренной артерией брюнет скорее всего не жилец, можно его оставить. Но зачем?

Дометиан с силой ударил его сапогом по колену. Раздался хруст, и брюнет снова завыл. Дометиан цепью вериг перехватил его за горло и приподнял в воздух. Хрипящий брюнет обмочил штаны, попытался руками отодрать цепь от шеи, но вскоре затих. Дометиан отпустил его, и тело с грохотом рухнуло. На фоне замолчавшего курултая грохот прозвучал особенно отчетливо.

Кабак молчал с угрюмым восхищением.

Из угла раздались отчетливые хлопки.

Скучающий клановый офицер медленно аплодировал.