ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЗЕМЛЯ, ДОСТОЙНАЯ ГЕРОЕВ

Сидя на тихой солнечной опушке, Лив изучала розу.

Мягкую землю устилали палые листья, вокруг там и сям топорщились гребни травы. Размерами опушка напоминала бальный зал. Одной ее границей служил ручей, другой — древний упавший дуб, замшелый, полусгнивший и оттого потерявший всякую форму. В самом центре опушки высился небольшой холмик, на котором росла одинокая роза. Кроме нее, все пестрело зеленым, коричневым или голубым, как бескрайнее небо над головой. Не удивительно, что именно роза привлекла внимание Лив.

Трудно сказать, какого она была цвета. На первый взгляд — ярко-красная, как восходящее солнце. Заинтригованная, Лив подошла ближе, и лепестки залились пурпурной краской смущения. Когда же Лив присела перед цветком, тот уже пульсировал густолиловым. Казалось, стоит лишь отвернуться — и роза опять сменит цвет.

На самом деле это была не роза, но из всего, что было в завершенном мире, это больше всего напоминало цветок, а из всех цветков, известных Лив, именно розу. Вернее, некий набросок

розы, сделанный художником, никогда не видевшим ее. А может, процессы, которые в завершенном мире неизбежно явили бы на свет розу, здесь развивались по-другому.

Лепестки цветка слагались в венчик, но многослойный, с завитками внутри завитков — обычная ботаника сочла бы такую конструкцию невозможной. Венчик был не просто спиральным, в его узоре прослеживались закономерности, противоречия и повторяющиеся мотивы, описать которые Лив не смогла бы. Цветок уместился бы у нее на ладони, но словно заключал в себе бесконечность звездных глубин. Лив чувствовала, что в любой миг он может начать плавно вращаться вокруг своей оси.

От него пахло электричеством и, едва уловимо, машинным маслом; а в чашечке, где у цветка, скроенного по обычным лекалам, мягкие пыльники и волоски, обнаружилось тонкое сплетение золотистых проводков, опутывающих нечто крошечное, мягкое и пульсирующее. И с каждым ударом пульса лепестки трепетали, словно от ветерка.

Растение это пугало, смешило и привлекало одновременно, и в то же время не претендовало ни на одну из этих ролей. Оно не предназначалось для Лив, и ее мнение о нем ничего не значило. Любые попытки классифицировать его были бы напрасны и оскорбительны; оно не являлось ни розой, ни каким-либо родственным розе цветком. Возможно, это была потенциальная роза, или альтернативная роза, или нечто из совсем другой системы координат...

Меж дубов бродили хрупкие животные. Не олени, но очень похожие, и потому она называла их так.

— Ничего не называйте! — предупредил ее Кридмур. — Давать вещам имена здесь — дурной тон.

В его словах Лив нашла здравое зерно.

Опушку окружали тихие высокие дубы. Сквозь их листву струился золотистый свет. Куда ни глянь — везде можно найти что-нибудь не менее странное и прекрасное, нежели то, о чем она старательно пыталась не думать как о розе.

Дубы оказались на удивление тихими. Уходя с Кридмуром и Генералом от долины на запад, Лив ожидала, что столкнется с нарастающими жутью и хаосом. Действительно, случались и страшные дни, когда им приходилось карабкаться по изломанным холмам, между которыми бежали расщелины и канавы, заполненные жидкостью с видом желчи и запахом крови; продираться сквозь заросли желтой травы, где таились огромные клещи, пульсирующие, как черные сердца; блуждать в дебрях бамбука, мангров и огромных безымянных деревьев, чьи кроны, точно небоскребы огромного мегаполиса, кишели гнездами золотистых обезьян, которых Кридмур назвал «отличной едой» — когда он подстреливал их, они кричали, как дети; им встречались деревья с дуплами, мясистыми, как вульвы; они взбирались по холодным склонам на ветреные горные пики, устраивали привал и наблюдали за тем, как звезды падали, кружили и растворялись в зеленых и голубых небесных волнах, что перекатывались, как в море.

— Западное Сияние, — сказал Кридмур, — или Западное Море, к которому мы направляемся. Море, небо и земля, день и ночь там неотличимы, поскольку не отделены друг от друга. Там начинается Сотворение, а возможно, еще и не началось. Скольким путешественникам удалось зайти так далеко? Не знаю. Однажды мы выйдем на берег и дадим бой Линии в безумном сиянии моря. О нас стоило бы сочинить поэму.

Потом Лив с генералом подцепили лихорадку, и Кридмур неохотно разрешил им остановиться на три дня. Лив думала, что умрет, но этого не случилось. Когда силы вернулись к ним, они снова углубились в лес и вскоре очутились в прекрасной дубовой чаще — недвижной, спокойной и тихой, как библиотека; они шли день за днем, но чаща это все никак не кончалась — и, возможно, тянулась так до самого Океана. Природа Запада все больше отличалась от того, что ожидала увидеть Лив.

Кридмур вернулся с оленеподобной тушей на спине. Сбросил ее на траву недалеко от места, где, свернувшись клубочком, спал Генерал, сел на упавший дуб у края опушки и принялся играть с ножом.

Лепестки псевдорозы сомкнулись. Лив выпрямилась:

— Отлично, Кридмур! Дайте нож, я его оботру.

— Спасибо, Лив...

Он не двинулся с места.

— Мы все еще одни? — спросила она.

Кридмур неопределенно махнул рукой:

— Да, конечно. Наши друзья линейные все еще далеко позади.

Лив показалось, что он врет; она подозревала, что они оторвались от преследователей много дней, а может быть, недель назад. Кридмур, сам того не замечая, уже не так спешил на запад, и теперь они чуть ли не буксовали на одном месте. Он часами сидел безмолвно, погрузившись в себя, или уходил один в лес — на охоту, на разведку или просто подумать. Казалось, он вспоминал о преследователях и необходимости спешить, лишь когда не хотел общаться.

— А эта ненасытная тварь? Чудовище, я имею в виду?

Он пожал плечами:

— Знаки. Следы. Все как обычно. Ничего особенного.

Дубы вовсе не казались Кридмуру умиротворяющими, и Лив считала это признаком его душевного нездоровья. Даже Генерал под сенью дубов чувствовал себя лучше, но только не Кридмур. Тишина и покой нервировали его. Сначала он даже настаивал на том, что дубы — это центр циклона, и спустя несколько дней на их месте возникнут огненные озера, ядовитые болота или чтонибудь еще ужаснее. Когда же этого не случилось, он постепенно уверился в том, что в дубовой чаще обитает некое хищное чудовище. Он пришел к такому выводу, когда заметил следы когтей на дубах, ни о чем не говорившие Лив, почуял едва уловимый запах мочи, которого Лив не улавливала, и увидел пожелтевшие кости оленеподобных животных.

-— А как насчет...

— Мой Хозяин пока не нашел ко мне дорогу, Лив.

Он продолжал играть с ножом. Похоже, ему страшно хотелось курить.

— А как дела у вас?

— Генерал себя чувствует неплохо. Говорит, но ничего вразумительного. Сегодня я предложила, чтобы он попробовал ходить без моей помощи.

— Получилось?

— Нет. Он упал.

— Ясно... — Кридмур убрал нож в чехол на поясе. И вроде собрался встать, но не сделал этого.

В последние несколько дней Генералу действительно стало лучше — по крайней мере, он изменился. Успокоился, трясся уже не так часто, как раньше, не закатывал глаза. Понемногу разговорился. Конечно, смысла в его словах не было, но сама речь и есть свидетельство его мыслительной активности; голос и движения стали уверенней. Он сильнее сопротивлялся, когда Лив кормила и обтирала его, — это утомляло, но и вселяло надежду. Иногда он, не отрываясь, смотрел на Лив и будто бы силился произнести что-то осмысленное. Лив нравилось думать, что это происходит благодаря ее усилиям, но, скорее всего, подозревала она, причиной тому было спокойствие, царившее среди дубов, или, возможно, частые отлучки Кридмура.

Ничего этого Кридмур не замечал. Он утопал в собственных мыслях. И Лив не стала ему ни о чем рассказывать.

— Лив, — сказал он. — А может, вы способны заставить Генерала выдать свою тайну, но просто не хотите этого делать?

— Вы меня переоцениваете.

— Или, может, пока я отлучался на прогулку или охоту, он говорил с вами, но вы утаили это от меня?

— У вас паранойя, Кридмур.

— Вы правы. С другой стороны, вы уже однажды пытались меня убить.

— Это было давно. — Она подошла к Генералу, который тяжело дышал, села рядом и положила руку ему на плечо. — Хотите меня в этом обвинить?

В обычной ситуации он бы засмеялся, чтобы показать, что не держит обиды. Сейчас же он просто продолжил говорить:

— Если бы Генерал заговорил с вами, если бы выдал вам свою тайну, вы сказали бы об этом мне?

— Да, Кридмур. Конечно.

— Почему?

— Что еще за вопрос, Кридмур? Потому что я — ваша пленница, потому что...

— Не стоит.

Она не знала, что сказать, и поэтому промолчала.

— Куда смелее с вашей стороны, — сказал он, — было бы отказаться, бежать или, если потребуется, даже прирезать Генерала, чем позволить мне узнать его тайну. Почему вы так не поступите? На самом деле ваша вина, в каком-то смысле, больше нашей. Вы вольны делать выбор, не то что мы... — Он снова умолк и собрался с мыслями. — Да, если Стволы узнают Тайну, это замедлит продвижение Линии. По крайней мере, они мне так сказали. Но кто знает, какие еще у этого будут последствия? И на что будут способны Стволы, когда лишатся врагов? Война, идущая сейчас, ужасна, но не будет ли хуже?

Генерал что-то забубнил, но Лив велела ему не мешать.

— А если я пообещаю не раскрывать эту Тайну своим хозяевам, Лив? Что, если мы доверим ее человеку, не преданному ни Линии, ни Стволам? Или продадим ее на открытом рынке? Или опубликуем в газете, в разделе писем? Или начнем голосить о ней на улицах Джаспера? Или просто останемся здесь, в этой пустыне, как в Безымянном Городе, где до нас никому нет дела, и будем наслаждаться безобидным фактом того, что Тайна известна лишь нам одним?.. Не знаю, что порекомендуете вы. Но в любом случае, тогда бы вы мне помогли?

— Если б я могла исцелить Генерала, я бы сделала это, Кридмур.

— Значит, мое обещание что-нибудь изменило бы?

— Думаю, вы бы меня обманули.

Он нахмурился:

— Я, конечно, привык, что мне не доверяют...

— Перестаньте жалеть себя, Кридмур.

— Осторожней с огнем, Лив...

Она указала на Ствол на поясе:

— Вы все еще носите его с собой. Возможно, он молчит, а может, и нет. Если вы хотите, чтобы я поверила, что вы больше ему не верны...

— Я никогда не был ему верен. Я что, собака?

— Тогда уничтожьте его.

— Я? — Кридмур будто впал в шок. Его зрачки расширились. Сама мысль об этом ужасала его.

Лив впервые подумала, что Кридмур не притворяется.

Она резко встала.

— Уничтожьте его, — сказала она. — Выбросьте. — Это будет по-настоящему смелый поступок. И тогда, возможно...

Его глаза вдруг сузились, а лицо окаменело..

— Слышите, Лив?

— Нет...

— Линия! Я слышу, как неподалеку маршируют солдаты. Ревут моторы. Нам нужно идти вперед.

— Кридмур...

— Мы должны идти. Позаботьтесь о Генерале.

Кридмур продвигался по лесу широким шагом, пригнув голову, инстинктивно держа руку на оружии. Отставая от него шагов на двадцать, Лив тащила за руку спотыкающегося Генерала, как непослушную собаку. Под ногами шелестели листья и трещали ветки.

— Кридмур, помедленнее! Генерал едва...

— Нет времени. Нет времени.

Дубовые кроны плыли над их головами густым навесом. Иногда Лив забредала в тень, а Кридмура озарял столп солнечных лучей; иногда Лив, моргая от слепившего солнца, теряла из вида Кридмура, погруженного в тень, и шла только на шум, с которым он продирался сквозь чащу. Они шли так несколько часов подряд, чуть ли не по колено утопая в листьях, точно в сугробах. Солнце плавно садилось — а может, просто листва над ними сгущалась: свет пробивался сквозь кроны уже совсем редко, и лес затопило мягкими сумерками. Было прохладно, безветренно, сухо и душно. Наконец Кридмур приказал:

— Стойте.

Он встал у подножия дуба и глянул вверх. Вытянул руку, предупреждая Лив, чтобы не подходила. Но затем передумал и подозвал ее.

— Ждите здесь! — сказала она, отпуская руку Генерала.

Она сделала несколько шагов навстречу Кридмуру и ощутила неприятный запах, становившийся тем сильнее, чем ближе она подходила. Когда она подошла к дубу, ее лицо побледнело, и она прикрыла его грязным рукавом. Воняло гнилью, пометом и чем-то еще — маслянистым, металлическим и горелым.

Над их головами висело с полдюжины окровавленных и распотрошенных трупов. Сломанные спины перекинуты через ветви, кровь стекала в дупла по ветвям и стволу.

Сперва Лив решила, что трупы человеческие, но потом заметила обглоданную ногу с тройным, точно клевер, копытом, разодранную шею и запрокинутую голову с остекленевшим глазом — хрупкие черты представителя местной фауны, так похожего на оленя. Она отвернулась, и ее вырвало.

— Ну и дела, — сказал Кридмур. — Теперь чуете?

— Да, Кридмур, конечно, да.

Она доковыляла до ближайшего ствола и прислонилась к нему, чтобы не упасть.

— Я имею в виду его метки, Лив. Его мочу. Оно метит своих жертв, понимаете? Масла, кислоты... Это не обычное животное, а нечто очень странное, каприз природы.

Он зашагал туда-сюда под оскверненным деревом, теребя бороду.

— Когти похожи на медвежьи. Повадки горного барса. Оно убивает ради удовольствия, видите? Разделывает трупы, как мясник, но не съедает их. Вас это не интригует, Лив?

— Спасибо, Кридмур, но чудовищами я не интересуюсь.

— Неужели?

Он присел и указал на густой покров из опавших листьев:

— Оно ползает, Лив! Ползает. Двигается не как кошка, а скорее как змея.

Она заметила, что листья вокруг дуба разворошены. Но можно ли по ним однозначно судить о способе, которым это существо передвигалось?

— Могу допустить, что это угорь, — продолжал Кридмур. — Тварь, выползшая из Западного Моря на безумный берег, нечто бесплотное, мимолетная мысль, химера, один из кошмаров этого мира, рожденный от чьего-то несварения желудка... Чудовище.

Он вскочил на ноги:

— Змий. Змий в раю! Разве я не говорил вам о нем?

— Говорили, Кридмур.

Он достал оружие и неприятно ухмыльнулся:

— Теперь их двое...

От задумчивого, нерешительного Кридмура, каким он казался поутру, не осталось и следа. Глаза его стали хитрыми и подлыми, ухмылка — уверенной, радостной и плотоядной. Казалось, его возбуждала мысль о том, что скоро прольется кровь.

— О, нет, Кридмур. Нет.

— Что нет, доктор?

— Вы собираетесь охотиться на него.

— Собираюсь. Несомненно. — Он крутанул Ствол на пальце.

Генерал подошел к ним, волоча ноги по листьям, и она взяла его за плечо, чтобы остановить.

— Или вы предпочли бы дождаться, когда это чудовище начнет охоту на нас?

— Я предпочла бы держаться от него как можно дальше.

— И ваше желание сбудется. Женщинам и старикам тут заняться будет нечем — разве я могу вас в это втягивать? Мы найдем вам укрытие, где вы подождете, пока я не вернусь с рассказом о подвигах Джона Кридмура, победителя Змия. Даже если это будет последняя история, которую расскажут обо мне, все равно неплохо...

Оставив дуб с жертвами чудовища позади, они шагали дальше до заката, пока не вышли к крутому, высотой футов двадцать, обрыву, чей каменистый склон сплошь опутывали корневища. Небольшой ручей сбегал вниз водопадом в глубокое чистое озерцо. Сбоку от водопада, под сенью сплетенных корней скрывался вход в небольшую пещеру. Внизу, под обрывом, дубовая чаща продолжалась докуда хватало глаз, а ручей вился дальше, исчезая из виду.

— Отлично. Здесь вам будет уютно, — сказал Кридмур.

Он наполнил бурдюк водой, а все рюкзаки и еду передал Лив.

— От голода чувства обостряются. Учтите, Лив, я превосходный следопыт, — сказал он.

— Куда же я убегу отсюда, Кридмур?

— Вот именно. Заботьтесь о старике. Берегите себя. Линейные отстали от нас, но эти сволочи не сдаются, они опять нас найдут. Удачи.

Он развернулся и побежал туда, откуда они пришли, оставив ее среди дубов наедине с Генералом, который смотрел в озерцо и тихо разговаривал со своим отражением:

— Давным-давно жил да был...