Судя по данным сигнального устройства, агент двигался на запад по низине. В незавершенном мире верить нельзя почти ничему, но Лаури еще не потерял веру в устройства, созданные Линией. И кроме того, их показания казались верными. Агент нашел долину, расщелину, сточную канаву — и теперь полз по ней к Западному Морю, точно жалкий червяк. Омерзительно.

Лаури избрал путь повыше — провел своих солдат по вершинам утесов над долиной, надеясь остаться неслышным для волчьего уха и незаметным для зрения агента. От солдат это потребовало немалых жертв: на такой высоте свирепствовали лютые ветры — морозили, жалили, обжигали. А иногда приносили неожиданные запахи — соли, пряностей, машинного масла, гари, чего-то еще, что Лаури не мог опознать, — все это будило в нем сильную тоску по дому, хотя на самом деле было бессмысленным — рассеянные по ветру клочки завершенных вещей и дел.

Лаури тащился вперед — левой, правой, левой, — а ветер продувал насквозь его голову и вздымал вокруг пыль, принимавшую форму нелепых бесплотных фигур.

Сил у Лаури почти не осталось. У его солдат — тоже.

Несколько дней назад к Лаури подошел младший офицер Кольер и шепотом сообщил ему, что возврата нет — если они двинутся дальше, провианта на обратную дорогу не хватит.

— У нас приказ, Кольер, — сказал Лаури. — Если понадобится, будем охотиться.

— Чей приказ, сэр?

— Не важно, Кольер. Приказ.

Возврата нет. Последняя капля, последняя чертова капля. Это подкосило каждого из них, как пить дать.

Вскоре после этого младший офицер Тернстрем подошел к нему и сообщил:

— Солдаты боятся, сэр.

И Лаури сказал:

— Ну, что ж... Я тоже.

Младший офицер Кольер придумал план: если часть из них встанет на привал, а другие будут посменно ходить добывать припасы, можно устроить нечто вроде цепочки снабжения — и тогда, вероятно, у них получится вернутся назад. Лаури хмыкнул, нахмурился и отмахнулся от него. Два дня спустя Кольер вернулся с новым планом, исправленным с учетом того, что было добыто на пройденном за это время пути. В обычных условиях Лаури проникся бы тайным уважением к Кольеру за его механическое упорство, пунктуальность и бережливость, но теперь с радостью отослал бы любые рапорты, лишь бы этого выскочку разжаловали или арестовали. Назад никто не пойдет. Сейчас же Лаури просто плелся вперед, сгорбленный и погруженный в свои серые и мрачные мысли.

Солдаты распускают язык у него за спиной. Дисциплина войска под угрозой. Сколько солдат еще сохраняет ее, а сколько превратилось в неисправные и разболтанные детали? Этого Лаури не знает. Он больше не доверял младшим офицерам составление рапортов о настроениях солдат. Кольер преследует свой тайный интерес. Тернстрем разговаривает сам с собой. К вечно потному и возбужденному Гиббу — вообще никакого доверия. С каким удовольствием Лаури расстрелял бы всех младших офицеров, но позволить себе этого не мог.

Солдатам повезло больше — над ними, по крайней мере, их командующий, Лаури. Над Лаури же нет никого, он остался один и не может вынести дикого факта, что Песнь Локомотивов здесь не слышна...

Он даже не осознавал, что весь день бормочет себе под нос.

Единственным развлечением Лаури было чтение показаний подслушивающего устройства. Каждую ночь они вставали на привал в палатках, которые ни черта не защищали от ветра, и Лаури читал все это в холодном мраке при тусклом красноватом свете фонаря.

Печатные машинки давно забросили. Связисты расшифровывали от руки, скорописью, не оставляя полей, чтобы экономить бумагу, запасы которой угрожающе таяли, о чем с готовностью уведомил всех Кольер. Каждый день они получали целую кипу расшифровок. Агент не собирался умолкать, если вообще был на это способен. Рано или поздно он вытащит на свет каждую грязную деталь своей мерзкой жизни. Он изливал душу, обнажался, как извращенец. Его первое убийство в городе под названием Кривой Корень. Приключения в роли торговца опием и члена китонской банды. Его закадычный друг Лев Аббан — бесстрашный и мрачный романтичный красавец, убивший, насколько знал Лаури, более сотни человек. Бесшабашная молодость Кридмура до поступления на службу Стволам, когда в поисках себя он примыкал к нелепейшим религиозным сектам и провел месяц в подвале с Рыцарями Труда, готовя взрывчатку, чтобы взорвать банк в Бичере. Первое убийство по поручению Стволов — убийство, из-за которого снова вспыхнула вражда между Брэнхэмом и Ольмсбруком, в обоих городах воцарилась смута, и в итоге к власти легко пришли новые мэры, подчинявшиеся Стволам. Джен из «Парящего мира» — женщина, которая стоит того, чтоб ее узнать...

Лаури представлял, что слышит голоса доктора, агента и Генерала. Голос Лив казался ему высоким, пронзительным и властным, а когда напугана — мягким и довольно трогательным. Голос агента — низким, театральным, злорадным и пленительно отталкивающим. Генерал же разговаривал как мальчишка-недоросток.

Лично он, Лаури, давно утратил всякий интерес к словам Генерала — его внимание было приковано к Кридмуру. Так близко узнать агента ему не удавалось еще никогда. Каким будет следующее мерзкое откровение? Еще гаже прежнего?

Лаури смущало, что Кридмур как будто колеблется между гордостью и неким чувством стыда за совершенные преступления. Он частенько отпускал дерзкие шпильки в адрес своих Хозяев, в шутку намекая, что вовсе не предан им. Замышляет ли он измену? Черт его разберет. Видимо, Кридмур просто тщеславен и хочет, чтобы им восхищались как за верность, так и за неверность Хозяевам, а также за мучительные метания между этими полюсами, хотя и возможность предательства не исключает. Есть ли у агента тайные союзники здесь?

А эта женщина? Она в основном молчит, иногда задает колкие вопросы. Разделяет ли она интерес и ненависть Лаури к агенту? Возможно. Коробят ли ее байки Кридмура? Или, наоборот, впечатляют? Может, она в него влюблена? Возможно. Лаури плохо понимал женщин. Признаков того, что они вступали в половую связь, вроде бы нет, но разве поймешь, какие взгляды они бросают друг на друга, по бесстрастным каракулям расшифровки?

Все это было увлекательней любого кино.

Шагая вперед в холодном утреннем тумане, Лаури думал о том, что в долине внизу, где почему-то было тепло, агент и женщина разговаривают друг с другом. И питал к ним сильную неприязнь.

Никто никогда не спрашивал Лаури о его жизни. Он ясно понимал, что его истории никого не интересуют. За них никто не даст и ломаного гроша. Слишком мало он отличается от остальных линейных, разве нет? Компетентен, но без особых талантов. Родился и вырос в Ангелусе. Об отце никаких сведений, личность матери не имеет значения. Самоучка, образования не получил. Детство провел в тоннелях, среди пыли, ржавчины и копоти. Сутулый и бледный, с опухшими глазами, склонен к приступам кашля. Такие же бледные девчонки смеялись над ним Лаури-Шмаури. Развратен, но позже научился подавлять свою похоть не столько усилием воли, сколько постоянной изнурительной работой. Когда впервые увидел Локомотив, еще в Вестибюле, обмочился от страха — не самая увлекательная история, верно? Первый мундир, плохо сидевший на тщедушном мальчишеском теле, долгие ночи в долине Блэккэп, среди грязи и крови — опыт ужасный, но вовсе не уникальный. Один из нескольких сражавшихся в той битве мальчиков, один из нескольких сотен выживших. Первая командировка в Глориану. Обнаруживает две особых склонности — к жестокости и к математике. Третьим талантом можно считать организационные способности, четвертым — талант поесть и поспать. Солдат Локомотива «Ангелус» — модель несовершенная, но дешевая и эффективная. Идеален для массового производства. Не способен к неповиновению — нужных для этого деталей у него просто нет.

Лаури шагал сквозь серый густой туман. Его солдаты мелькали расплывчатыми темными пятнами перед глазами. Когда он устал жалеть себя и поднял голову, увиденное напомнило ему ожившее кино. Мир стал серым — нет, черно-белым, зернистым и расфокусированным, и марширующие солдаты нелепо дергались и шатались.

Детей в Ангелусе время от времени собирали по тоннелям и вели в бункер, оборудованный под кинотеатр. В бункере было темно, гулко, холодно, пахло потом и протекшим топливом. Лаури все еще помнил, как попал туда впервые: двести мальчиков затолкали туда, будто уголь в топку, заперли за ними двери, и те, что помладше, писались и ныли, но потом затихли. Даже сам Лаури сперва боялся, что это ловушка, — но это была не ловушка. В ловушку он попал через несколько лет, когда его загнали в последний, неосвещенный и переполненный вагон Локомотива «Ангелус», который повез их на поле боя, в долину Блэккэп, где на самом-то деле его и ждало самое замечательное зрелище в его жизни, хотя видеть ему довелось не так уж много.

Огромный экран мягко светился, мерцал, а затем как будто растрескался: по нему побежали дрожащие черные полосы и хаотичные чернильные пятна, а потом все они растворились в облаке темного дыма, застелившего экран, и вот наконец — ш-ш-ш! — вороненый Локомотив рассек клубы дыма и увлек его за собой вдаль по рельсам, а камера, отдалившись, показывала бескрайнее серое небо, серые равнины, мир, созданный из теней — такую устрашающую пустоту, что Лаури чуть не обмочился; а затем на экране возникли белые печатные буквы на черном фоне:

«ЛОКОМОТИВ „ЛИВИНГСТОН“ ПАТРУЛИРУЕТ СЕВЕРНУЮ ГРАНИЦУ. ЦИВИЛИЗАЦИЯ ЕЩЕ НЕ КОСНУЛАСЬ ЭТОГО КРАЯ, НО ЛОКОМОТИВ „ЛИВИНГСТОН“ СЛУЖИТ ВЕЛИКОЙ ЦЕЛИ!»

Или что-то в этом роде. Бункер был полон грохота и галдежа, Лаури упал на колени...

Он шагал сквозь туман, как ему казалось, вот уже несколько дней. Земля была неровной — он то и дело спотыкался о миниатюрные каменные препятствия. Вокруг безмолвно вились тени его солдат. Поначалу он не находил в том ничего странного — говорить все равно не о чем; но скоро их молчание все же стало его пугать. Он уже сомневался в том, что они настоящие. Может, в ночи, в тумане их подменили враждебными отражениями? Он сплюнул и выругался. Не будь таким жалким трусом, велел он себе.

— Кольер!

— Сэр?

— Вот вы где...

— Да, сэр!

— Я вас потерял...

— Да, сэр. Я знаю.

— Тернстрем!

Тернстрем откликнулся не сразу, и Лаури, громко топая и отмахиваясь от вьющихся у лица струй тумана, подошел к кучке солдат, среди которых надеялся увидеть Тернстрема, но его там не было. Отвернувшись от них, Лаури сграбастал за плечо первого, кого увидел перед собой. Но рука его ухватила не мундир, а копну грязных черных волос. Неведомое существо развернулось, и к мертвенно-бледному лицу Лаури на миг прижалось другое лицо — нечеловеческое, угловатое, с красными глазами. Затем незнакомец дернулся — и без усилий высвободил шевелюру из захвата. Лаури споткнулся, а чужак из Первого Племени скрылся в тумане.

Раздался крик. Лаури достал пистолет.