Свадебный пир и прощальный обед

– Разве не верно говорят: «О мастерстве повара судят по десерту»? – спросил мастер ужасок. – «И в течение всего пиршества ждут именно десерта».

Эхо и Ицануэлла старательно закивали, как, собственно говоря, они соглашались со всем, что говорил Айспин в последнее время. После того как ужаска пришла в себя, мастер, награждая обоих льстивыми комплиментами, проводил их в кухню замка, накрыл стол и принялся разогревать духовку.

– Поэтому для такого праздника я хотел бы приготовить блюда, которые состояли бы только из десертов. Симфония апофеозов! Один сладкий грех за другим! Самое лучшее в начале, в середине и напоследок. Вы согласны, мой цветок и мой дорогой гость Эхо?

Ицануэлла сидела прямая, как палка, на торце стола, Эхо – на столе, на своем обычном месте. Оба восторженно наблюдали за действиями мастера ужасок, которого словно подменили.

Айспин вел себя очень естественно, как супруг, который уже много лет был женат, но до сих пор влюбленный в свою жену, как в первый день. Он не упускал малейшей возможности сделать ужаске комплимент и бросить на нее пламенный взгляд.

– Я думал, что ты ешь только сыр, – прошипел Эхо Ицануэлле, когда Айспин вышел из кухни, чтобы принести из кладовой приправы.

– Ради него я съем тарелку вместе с прибором, – прошептала ужаска. – И вдобавок к этому – скатерть. И не действуй мне сейчас на нервы!

– То, что он в тебя втюрился, – это не причина пренебрегать своими принципами. Не ослабляй поводья! Он должен ходить у тебя по струнке, а не наоборот.

– Я не ошибаюсь? – спросила ужаска и захлопала в ладоши. – Напиток действует даже сильнее, чем я предполагала.

– Не забывай о том, что у нас есть цель! – напомнил Эхо. – И она еще не достигнута.

Айспин вернулся с корзинками, переполненными мукой, сахаром, маслом, яйцами, палочками ванили, шоколадом и фруктами.

– Я хочу приготовить все прямо сейчас, мои дорогие, поэтому прошу вас набраться терпения, – воскликнул он. – А пока я, как раб, буду колдовать у плиты, я помогу вам скоротать время одной сладкой историей! Речь в ней пойдет о самом лучшем в Цамонии кондитере.

Ицануэлла и Эхо опять энергично закивали.

«Сладкая история о кондитере, – подумал Эхо. – Старик и в самом деле совершенно изменился». Ему он постоянно рассказывал лишь истории о вампирах, о безумных серийных убийцах, белоснежных вдовах и удушающем вине.

Мастер ужасок взбивал в большой миске снежный лед.

– Ну вот, для этого нужно знать, что этот кондитер сначала был довольно хмурым парнем. Он терпеть не мог любые сладости, ненавидел пироги и пудинги, испытывал отвращение к парфе и печенью, десерты вызывали у него отторжение, а сладкие сливки он считал омерзительными. Он любил соленые огурцы и рольмопс, пахучий сыр и соленую селедку, рыбью икру и кислую капусту из Кислого леса, маринованную в сметане.

«Да, всякий раз история начинается с чего-то неприятного, – подумал Эхо. – Это уже больше похоже на него».

– Но с наибольшей охотой он вообще воздерживался от еды, – продолжал Айспин. – Он был высокий и худой как жердь.

«Кажется, я знаю этого парня», – подумал Эхо.

– Я забыл упомянуть, что история происходила в Железном городе, – сказал Айспин, нарезая опасной бритвой абрикосы такими тонкими дольками, что через них можно было читать книгу.

– В Железном городе? – спросил Эхо озадаченно.

– Да, – сказал Айспин. – Что тебя не устраивает в Железном городе?

– Да! – вмешалась ужаска. – Что тебя не устраивает?

– Меня все устраивает, – воскликнул Эхо поспешно. – Рассказывай дальше!

– Ну Железный город, как известно, самый отвратительный, самый грязный, опасный и ненавистный город во всей Цамонии. Город, полностью состоящий из металла, из ржавого железа и тяжелого свинца, из окисленной меди и латуни, из болтов и гаек, машин и фабрик.

«Странно, – подумал Эхо. – Именно такими словами я описывал тогда Железный город».

Мастер ужасок тушил в чугунной сковороде зеленые томаты с изюмом, цедрой, коричневым сахаром и хересным уксусом.

– Да, говорят, что весь город – это единая гигантская машина, – продолжал он, – которая очень, очень медленно движется к одной, еще неизвестной цели. Там сконцентрирована большая часть всей металлообрабатывающей промышленности континента, и даже продукты, которые она выпускает, отвратительны: оружие и колючая проволока, железные оковы и «медные девы», клетки и наручники, доспехи и мечи. Жители города в большинстве своем живут в жестяных домах, разъеденных бесконечными кислотными дождями и прокопченных угольной пылью. Те, кто может себе позволить – свинцовые бароны и золотые графы, торговцы оружием и производители пушек, – обитают в стальных укреплениях, в постоянном страхе перед своими бедствующими и недовольными подданными и работниками. Железный город – это место, омываемое ручьями из кислоты и масла, над которым постоянно висит колпак из сажи и грозовых облаков, где бесконечно сверкают молнии и гремит гром.

Вечный грохот и шипение, скрип ржавых петель и лязг цепей наполняют его пропитанный сажей воздух. Многие из его жителей сами являются машинами. Кошмарный город. Возможно, самый кошмарный во всей Цамонии.

«Это – слово в слово мой рассказ», – подумал пораженный Эхо. Было удивительно, как он это все запомнил. Чего он хотел этим добиться?

– И вот однажды наш хмурый парень в центре этого отвратительного города встретил самую красивую девушку из всех, которых когда-либо видел.

– Ах, любовная история! – воскликнула Ицануэлла и захлопала в ладоши.

«И это мне уже знакомо», – подумал Эхо, но ничего не сказал.

– Представьте себе просто самую красивую девушку, которую только можете себе вообразить! – предложил мастер ужасок. – Она была так прекрасна, что из-за моих ограниченных повествовательных способностей не имеет вообще никакого смысла даже пытаться описывать словами ее красоту. Для меня, во всяком случае, это было бы слишком сложной задачей, поэтому я воздержусь от того, чтобы упомянуть, была ли она блондинкой, брюнеткой, рыжеволосой или шатенкой.

«Он рассказывает другую историю моими словами, – размышлял Эхо. – Что это значит?»

– А также были ли ее волосы волнистые, длинные, короткие, кудрявые или шелковистые, – продолжал Айспин. – Я не буду касаться и привычных сравнений ее кожи с молоком, бархатом, шелком, персиком, медом и слоновой костью. Вместо этого я предоставлю вашей фантазии на голом месте нарисовать картину вашего идеала женской красоты.

По загадочному взгляду Ицануэллы и ее глупой ухмылке Эхо догадался, что она представила самое себя на месте красивой девушки.

«Моя история, похоже, произвела на него гораздо большее впечатление, чем я думал, – подумал он, – раз она так врезалась ему в память».

Айспин грациозно подал первое блюдо. Это был теплый салат из тончайших абрикосовых долек с вареньем из зеленых томатов, который венчали плотные взбитые сливки с ванилью. Он бросил на Ицануэллу огненный взгляд, который мог бы растопить и лед в холодных пещерах подземного мира, и продолжил свою историю:

– Было известно, что эта красавица была не только самым красивым созданием Железного города, но также и то, что она была совершенно помешана на сладостях. Она обожала карамель и шоколадные конфеты, шоколад и марципаны, нугу и турецкий мох. Она любила тортики и сладкие сливки, кайзершмаррн и лимонный пирог.

Хмурый молодой человек проклинал свою судьбу.

– Я работаю на уксусной фабрике, где я снимаю пену в бочках с огурцами. Как может такой, как я, завоевать сердце этой очаровательной девушки?

Мастер ужасок чистил грушу, а перед ним в кастрюле томились в сливках засахаренные каштаны.

– Это томатное варенье – поэма! – прощебетала ужаска. – А ванильная пена – такая упругая! Как это делается?

– Большое спасибо, мой цветок, – ответил Айспин, улыбаясь. – Ее нужно просто как следует взбить. Но это всего лишь затравка, чтобы подготовить твой очаровательный язычок. Я тороплюсь подать остальные деликатесы.

Он снял с огня каштаны и начал разминать их вилкой.

– Когда однажды молодой человек, погруженный в свои мрачные мысли, шел по Железному городу, – продолжал Айспин свой рассказ, – он проходил мимо кондитерской. На фоне унылой картины ржавого серого металла, переполнявшего Железный город, это было редкое зрелище: витрина, уставленная пестрыми тортами со сливками и фруктами, шоколадными пирогами, завитками с корицей, засахаренными фруктами, глазурованными пирожными и печеньем. Каждому витрина этого магазина должна была показаться оазисом в пустыне или галлюцинацией голодающему. Но на нашего молодого человека она произвела противоположное впечатление. Его затошнило от этого сладкого великолепия.

Айспин бросил на сковороду кусок белого шоколада, который тут же расплавился. Потом он добавил туда немного сливок и яичного ликера и посыпал корицы.

– Молодой человек уже хотел идти дальше, но неожиданно он увидел в магазине свою возлюбленную. Она там что-то покупала и с горящими глазами указывала то на ту, то на эту сладость, которые были выставлены в витрине. Она сияла от предвкушения предстоящего лакомства, и наш молодой человек был полностью убежден, что она никогда еще не казалась такой прекрасной, как в этот момент.

Айспин снял с плиты белый соус с очень соблазнительным ароматом.

– Невероятная ярость охватила молодого человека, и он с удивлением понял, что он испытывает ревность к куску пирога. Зависть к пирожному. Ярость к вафлям.

«Я хочу создать еще более вкусные вещи, чем эти ординарные изделия из сахара! – сказал он себе. – Я хочу стать лучшим кондитером, самым знаменитым кондитером, величайшим мастером сладких соблазнов во всей Цамонии! Я хочу научиться готовить самые изысканные десерты, самые изощренные торты, какие только можно придумать. Я хочу придумать пралине, которое будет разрывать сердца. Карамель, за которую будут драться. Меренги, за которые будут убивать. Нежно-горький велюте, за который она меня безумно полюбит».

Мастер ужасок замолчал, потому что он как раз что-то достал из духовки и раскладывал по тарелкам. Пахло запеченными грушами и марципаном.

– Я нахожу, что он делает это великолепно, – прошептала ужаска. – Ты знал, что он умеет так мастерски рассказывать?

– Да, – прошептал в ответ Эхо.

– Это человек со множеством талантов, – тихо сказала ужаска.

Айспин подал следующее блюдо. Это был золотисто-коричневый запеченный грушево-марципановый штрудель, покрытый каштановым кремом, на разогретом белом шоколаде.

– Приятного аппетита! – произнес Айспин, слегка наклонившись.

Больше всего Эхо впечатляла не изысканность подаваемых блюд – к этому он уже давно привык, – а факт того, что Айспин так непозволительно забросил свою работу в лаборатории, казалось, полностью забыл о ней. Завтра полнолуние, ночь, которой он так ждал, а он печет штрудели, рассказывает сказки и воркует с Ицануэллой. Это было для Эхо лучшим доказательством силы любовного напитка.

– А-ах, мьям-м… – воскликнула ужаска, попробовав блюдо. – Это не-ве-роят-но! Вкус как… как…

– Любовь? – закончил фразу Айспин, бросив на нее соблазнительный быстрый взгляд. – Да, любовь, – вернулся он к своей истории. – Это была любовь, которая полностью изменила нашего молодого человека. Которая превращает меланхолию в радость, уныние в веселье, а Железный город делает Флоринтом. Он понял, что должен стать совершенно другим человеком, чтобы завоевать сердце этой девушки. Он уехал из Железного города, потому что здесь можно было научиться тому, как отливать пушки, но не готовить великолепный карамельный крем. Он уехал во Флоринт, где в свое время процветало кулинарное искусство. Тогдашний бургомистр Флоринта объявил кондитерскую промышленность независимым видом искусства, и девять его министров были прежними кондитерами. Если кто-то хотел чего-то добиться на этом поприще, то Флоринт был самым подходящим для этого местом – или единственным настоящим коржом для торта.

Ужаска, по мнению Эхо, слишком громко засмеялась на неубедительную шутку Айспина. Мастер ужасок собрался готовить следующее блюдо. Он выжал апельсин-королек и сладкий лайм и измельчил целую горсть миндаля.

– Сначала он отрекся от всего кислого, – продолжал Айспин свой рассказ, – и стал безудержным почитателем сладкого. Он вступил в тайный союз обожателей меда, веровавших в божество по имени Гноркс, который якобы был бессмертен и жил на солнце. Члены союза купались в меде во время полнолуния.

Эхо при упоминании имени Гноркса слегка вздрогнул. Айспин одарил его заговорщицким взглядом, одновременно заваривая массу для пудинга.

– Он обучался кондитерскому ремеслу с самых азов. Сначала он работал на свеклосахарной фабрике, потом на молочном заводе и, наконец, на какао-мельнице. На кулинарном факультете Флоринта он изучал смешивание, приготовление соусов и гарниров, а кроме того, проходил практику по кондитерскому делу в самой крупной кондитерской города. Днем он сидел на студенческой скамье, а ночами украшал торты. Три года он изучал технологию приготовления новейших кондитерских изделий у мэтра Гаргантюэля – главного специалиста по десертам Флоринта. Гаргантюэль распознал необычайный талант молодого человека, сделал его учеником мастера и посвятил в тайны высшего кондитерского искусства.

Айспин убрал со стола и сразу подал новое блюдо: холодный суп из апельсинов-корольков с пряничным пудингом и маслом из померанцевой травы. Ицануэлла сразу набросилась на еду, как будто она уже несколько дней ничего не ела.

– Ко дню рождения бургомистра он испек самый большой песочный торт из всех, которые когда-либо выпекались. Потом он открыл свою собственную кондитерскую, что привело к тому, что большинство других кондитерских Флоринта обанкротились, так как люди хотели покупать только его кондитерские изделия. Бургомистр предложил ему пост министра по десертам. Но наш молодой человек отказался от этого, потому что пришло время возвращаться в Железный город с подносом самых смелых его творений, чтобы завоевать сердце своей возлюбленной.

Когда он, наконец, вновь увидел ее, она была раз в пять толще, чем прежде, была замужем и имела троих детей. Наш молодой человек бросился в самую ядовитую реку в городе и утонул в ртути.

Эхо и Ицануэлла озадаченно посмотрели на мастера ужасок.

– И это вся история? – спросил Эхо.

– Ну да, – сказал Айспин. – Вы же знаете, что все цамонийские истории заканчиваются трагически. И из этой истории следуют две морали. Первая: не тяни слишком долго с женитьбой на своей возлюбленной! И вторая: от очень большого количества сладкого поправляются.

– Да-да, – сказал Эхо. – А от каждого овощного блюда худеют. Идиотская история.

– А я нахожу историю очень красивой, – упрямо сказала ужаска. – Конец ее несколько резкий, но прекрасно подходит под десерт. Да, это масло из померанцевой травы просто восхитительно! – Она облизала тарелку своим длинным языком.

– Ах, мое сокровище, оставь его в покое, – сказал Айспин. – Эхо уже пресыщен моими историями, и я хорошо его понимаю. Скоро он от этого отдохнет. Навсегда.

У Эхо похолодело сердце. Для Ицануэллы, возможно, это был свадебный пир, но для Эхо – прощальный ужин. На какое-то время он об этом забыл.

Ицануэллу также задело бестактное замечание Айспина, Эхо заметил это по ее рассеянному взгляду. Она перестала облизывать тарелку и поставила ее на место.

Айспин бросился к ногам Ицануэллы.

– Я по меньшей мере хочу извлечь урок из этой истории и жениться на тебе как можно скорее. Давай поженимся на этой неделе!

Ужаска густо покраснела и молчала, подбирая слова.

– Если ты так хочешь… – вымолвила она наконец.

Мастер ужасок поспешил назад к плите, и в течение следующих нескольких часов продолжался кондитерский фейерверк, как будто он сам обучался кондитерскому делу у мэтра Гаргантюэля: малиновый слоеный торт с кремом «шампань», яблочный мусс с шоколадным сабайоном и пирожками с корицей, кокосовое парфе с пампушками с клубникой, лимонный шербет с шафраном, шоколадные пончики с вишнями в портвейне, пышки из цветков черной бузины со взбитым фисташковым кремом, крем из лесного ореха и маракуйя с золочеными мидгардскими ягодами.

При виде всех этих деликатесов все мрачные мысли вскоре исчезли. Эхо и ужаска наелись, как никогда в своей жизни. Но при этом они ощущали небывалую легкость и веселье, что, вероятно, было связано с добавлением в десерты нескольких видов ликера, портвейна и фруктового шнапса. У ужаски поднялась икота, а Эхо был готов начать петь, когда Айспин неожиданно сказал:

– Так, уже поздно, наверняка это был долгий и нелегкий путь из Железного города сюда. Я хочу только показать тебе твою постель, дорогая.

«Железный город?» – пронеслось в голове Эхо, но на сей раз он не решился сказать это вслух. Ужаска тоже была удивлена.

– Почему он постоянно говорит про этот Железный город? – прошептала она царапке, когда они шли по коридору за Айспином.

Эхо был начеку. Всякий раз, когда Айспин отводил его в отдаленную часть замка, в конце его ждал какой-нибудь неприятный сюрприз. Даже если сейчас мастер ужасок находился под действием любовного напитка, он все равно был опасен и непредсказуем.

– Я рассказал эту историю, моя любимая, – неожиданно сказал он, – потому что она очень напоминает нашу.

– Что ты говоришь? – воскликнула Ицануэлла в недоумении.

– Да, отчасти. Наша любовь тоже началась в Железном городе. Когда я был молод, я тоже жил там, а потом, переехав в другой город, стал совершенно другим человеком. Но на этом все совпадения и кончаются. У нашей истории счастливый конец.

Ужаска вопрошающе посмотрела на Эхо и пожала плечами. Она не имела представления, о чем говорил Айспин.

Мастер остановился у большой двери. Ее рама была сделана из шлифованной стали, а обе створки – из толстого железа. Она выглядела как вход в сокровищницу.

«Или в тюрьму», – подумал Эхо.

Айспин достал из своей мантии большой ключ и открыл дверь.

– Вот они! – сказал он торжественно. – Твои покои. Я надеюсь, мое сокровище, тебе здесь будет удобно.

Айспин толкнул створку двери и вошел. Эхо и Ицануэлла последовали за ним.

Эхо был поражен. Такой комнаты не было нигде больше в замке. Она вся была из металла. Стены, потолок и пол – из ржавого железа, мебель – из блестящей стали с медными накладками. Большая кровать была сделана из латуни. В комнате не было окон, а яркий свет падал от болевых свечей. На стенах висели картины в серебряных и золотых рамках, видимо, написанные самим Айспином. На них были изображены мрачные городские пейзажи Железного города. Фабричные дымовые трубы в тумане, ржавые машины на фоне дождя, сцепленные между собой зубчатые колеса размером с жерновой камень. Даже розы в вазе были из железа.

– Ты должна чувствовать себя как дома, – сказал, улыбаясь, мастер ужасок. – Добро пожаловать в твой новый дом, Флория!

«ФЛОРИЯ», – подумал Эхо.

ФЛОРИЯ ФОН АЙЗЕНШТАДТ.

Перед его глазами вдруг всплыл надгробный камень на могиле его хозяйки на кладбище в Жерлянском лесу.

– Флория? – удивленно переспросила ужаска. Эхо слегка наступил ей на ногу своей лапой.

И здесь Эхо все понял. Сладкий яд любовного напитка в сочетании с действием духов из царапковой мяты ввел Айспина в заблуждение, и он решил, что наконец нашел свою возлюбленную – умершую хозяйку Эхо Флорию фон Айзенштадт. Его идеальный портрет женской красоты, который он носил в себе с юности, он спроецировал на Ицануэллу и увидел в ней любовь всей его жизни.

Ужаска правильно поняла действия Эхо и больше не задавала вопросов.

– Это… да… великолепно, – выдавила она из себя. Мастер ужасок улыбнулся.

«Сейчас все сходится», – подумал Эхо. Как говорится, любовь слепа, но в этом случае любовь безумна. Возможно, это началось, когда Эхо рассказал историю своей хозяйки, а может быть, и значительно раньше. Воспаленный мозг Айспина окончательно запутался. Он рассказывал свою сагу словами Эхо, потому что он считал их своими. Он верил, что перед ним его возлюбленная, потому что он перепутал Ицануэллу с Флорией. Когда он смотрел в зеркало, возможно, он видел в нем молодого человека, которым он когда-то был. Система времени и места, чувств и разума перевернулась в мозгу Айспина.

«Верх – это низ, а истинное – ложно», – подумал Эхо. Было ли это вообще действие напитка? Если да, то он дал Айспину всего лишь остаток. Мастер ужасок начал терять рассудок уже давным-давно.

– Пойдем, Эхо! – сказал Айспин. – Флории нужен покой. У нас с тобой завтра трудный день.