Тысячи людей заполонили вымощенную мрамором Парадную улицу, пролегающую от Марсового поля до Палатинского форума, чтобы увидеть шествие сенаторов. Их приветственные крики были столь оглушительны, что Эктон Фелд не без труда вслушивался в доклады подчиненных, получаемые через скрытый в ухе микрофон.

Он не спал с самого рассвета, наблюдая за последними приготовлениями Ангуса Менгска к шествию сквозь сердце города. После нападения на летнюю резиденцию, Фелд усилил охрану сенатора, и именно момента с парадом он опасался больше всего.

Природное пренебрежение Ангуса к любым угрозам в отношении собственной персоны стало причиной многих бессонных ночей Фелда. Киллеры Конфедерации, психи-одиночки и просто фанатичные приверженцы Леннокса Крейвена – поводов для беспокойства хоть отбавляй. Для отслеживания потенциальной угрозы начальник службы безопасности рассредоточил по толпе своих людей, снабженных детекторами. Машинки были настроены на спектральную частоту сплавов, применяющихся в деталях огнестрельного и игольного оружия.

Самые распространенные стволы детекторы распознают, но Фелд не тешил себя иллюзиями, – если у кого-то из толпы окажется более замысловатое оружие, то обнаружить его удастся только визуально.

Атмосфера накалилась до предела. Настроение толпы, коротающей время в ожидании Ангуса, достигло уровня ликования – что являлось для Фелда единственным позитивным моментом за весь день. Сегодня Сенат Корхала проводил последнее заседание в этом году, и по традиции заключительное слово, посвященное завершению сессии, полагалось произносить всенародно выбранному сенатору.

С тех пор как Ангус Менгск выступил против тирании Конфедерации, не было и тени сомнений в том, что люди выберут именно его.

Фелд окинул взором Парадную улицу. Стальные барьеры разделяли толпу и дорогу. Над флагами с гербом семейства Менгск в виде головы волка развевались транспаранты с именем Ангуса. Улица была свободна, и в ее конце светилось ослепительно белое здание Форума, – словно указывающий путь сигнальный маяк. Под летним солнцем крыша сияла как будто охваченная огнем. Даже Фелд вынужден был признать, что сей вид действительно производит впечатление.

Все шло по плану. Сейчас Ангус должен войти в большие дубовые двери Форума и предстать с речью перед собравшимися сенаторами и прибывшими высокопоставленными лицами планеты. А после этого… развитие отношений между Корхалом и Конфедерацией изменится навсегда. Фелд услышал двойной щелчок в наушнике и почувствовал всплеск адреналина в крови. Ангус приближался.

Действительно, вскоре Фелд увидел серебристый «Терра-Кугуар 58», медленно выплывающий из-за изгиба дороги. Наземная машина неторопливо приближалась к точке рандеву, где начальник охраны с нетерпением ожидал своего работодателя и друга. Движение было слишком медленным. Фелд от души пожелал, чтобы лимузин ехал быстрее, так как по мере продвижения Ангуса вперед толпа шумела все громче и громче.

Наконец, машина остановилась, и Фелд поспешил открыть дверь. Она легко скользнула вверх, и Ангус Менгск вышел наружу. В ярко-красной тоге он выглядел просто ослепительно. Ангус выпрямился во всей своей красе, приветствуя толпу, гордо подняв голову, тепло и искренне улыбаясь.

Следом за ним из машины вышла Кэтрин. Фелд оторопело уставился на нее. Супруга сенатора была одета в простое, но элегантное платье василькового цвета; ее длинные темные волосы были заплетены так, чтобы выгодно подчеркнуть классическую линию скул.

Ангус взял жену за руку, но не успел он и шагу ступить по Парадной улице, как Фелд моментально оказался рядом с ним.

– Что, черт возьми, ты делаешь, Ангус? – напрямую задал вопрос начальник охраны.

– Я направляюсь к Форуму, Эктон, – сквозь улыбку ответил Ангус. – А на что это еще похоже?

– Похоже на то, что ты проигнорировал план безопасности, который мы обсуждали! Что здесь делает Кэтрин? Она должна встречать тебя уже внутри Форума!

– Мне твой план не понравился, – сказал Ангус. – А теперь с дороги. Я собираюсь дойти до Форума со своей супругой и не хочу, чтоб ты путался у меня под ногами, как сторожевая собака.

– Хочешь, чтоб тебя убили?

– Не говори чепухи! Даже конфедераты не рискнут сегодня что-то предпринять, – усмехнулся Ангус. – И мы оба под защитой твоего силового поля. Ничего не случится.

Фелд посторонился и позволил Ангусу пройти, злясь на то, с какой легкостью сенатор отбросил разработанный для него план безопасности. Наверное, Ангус прав в том, что сегодня ничего не произойдет, но из личного опыта Фелд знал – стоит только ослабить охрану, и враг тут же нанесет удар.

Проклиная потребность Ангуса в театральных жестах, мужчина быстро передал изменения в плане безопасности своим людям в толпе. Потом закрыл дверь автомобиля, одновременно с этим благодаря Ангуса за то, что он не разошелся на всю катушку и не прихватил с собой еще и Дороти. Машина последовала за сенатором на оптимальном расстоянии, на случай если потребуется быстро уехать, но Фелд надеялся, что такой необходимости не возникнет.

Когда Ангус начал шествие под приветствующие одобрительные возгласы, Фелд двинулся следом, держась наравне с автомобилем и прощупывая взглядом толпу. Лица всех и каждого были обращены к сенатору Менгску и его обаятельной супруге.

Фелд не сомневался, что любой человек из многотысячной толпы несет в себе потенциальную угрозу.

«Надо было соглашаться работать на Бронтсе», – думал он.

Ангус чувствовал, как сквозь него проходит настроение толпы, и был уверен, что поступил правильно, приведя с собой Кэтрин. Он пожалел, что так и не решился попросить жену взять Дороти и Арктура, но быстро отогнал эту мысль. Взять такую малышку, как Дот, на столь серьезное мероприятие, было бы полной глупостью, а Арктур… его сын не пошел бы в любом случае. После происшествия на дне вручения дипломов Ангус практически не общался с сыном; деловые операции с Айлином Пастером и подготовка к сегодняшнему событию отнимали уйму времени.

Во всяком случае, большую часть личного времени Арктур теперь проводил с дочерью Пастера. Ангусу удалось поговорить с сыном только вчера за завтраком, когда он, несмотря на предупреждающие взгляды Кэтрин, поднял тему о планах Арктура на будущее.

– Я еще не решил, – ответил Арктур, и политические инстинкты Ангуса подсказали, что это отговорка.

– Я мог бы организовать собеседование с Нестором Юргенсом, – невозмутимо произнес Ангус. – Он руководит одним из моих станочных заводов в Фейрстензе. Он хороший человек. Ты можешь многому у него поучиться.

– И чему мне хотелось бы поучиться у директора завода? – спросил Арктур.

– Нестор не просто директор завода, – ответил Ангус, раздражаясь неблагодарностью сына. – Все мои руководители эффективно ведут дела. Они и исполнительные директора, и финансовые менеджеры в одном лице, хотя, конечно, отчитываются передо мной. Тебе уже восемнадцать, и ты должен быть в курсе, как преуспеть на промышленном рынке. Кроме того, у тебя есть необходимый багаж навыков, которые потребуются, если ты настроен идти по моим стопам.

– По твоим стопам? – злобно прошипел Арктур. – У меня собственные планы.

– Я думал, ты еще не решил, чем хочешь заниматься.

– Допустим, решил.

Арктур не продолжал, но Ангус ждал ответа.

– Собираешься томить нас неизвестностью?

– Вы обо всем узнаете, – ответил Арктур, и его тон совсем не понравился отцу. После выходки Арктура на вручении дипломов Ангус удостоверился в том, что мозг сына может работать совершенно не так, как надо.

На этом Арктур извинился и вышел из-за стола. Только то, что Дороти размазала свой завтрак из хлопьев по скатерти, удержало Менгcка-старшего последовать за сыном и узнать, в чем дело…

Ангус отогнал мысли об Арктуре, когда Кэтрин сжала его руку.

Он повернулся к ней и поцеловал в щеку – толпа неистовствовала.

Супруги шли по Парадной улице, приближаясь к Форуму, здание которого буквально манило к себе сверкающей белизной и красотой. Высокая фигура в красной тоге встречала чету Менгск на верхних ступенях парадной лестницы. Ангус улыбнулся, узнав Леннокса Крейвена, генерального консула Сената и человека, который официально приветствует народного избранника.

– Должно быть, для него это просто убийственно, – произнес Ангус, – необходимость лично меня приветствовать.

Кэтрин могла не уточнять, кого имел в виду супруг. Она улыбнулась.

– Уверена, так и есть. Но мне его ни капельки не жалко.

Ангус услышал в голосе жены сталь. Он знал, что Кэтрин более чем уверена, что именно Крейвен подослал убийц на летнюю виллу. И скорее всего, она права. Но без доказательств в публичных обвинениях не было смысла.

– С удовольствием посмотрю, как покорежит этого ублюдка, – ответил Менгск супруге.

– Аккуратней, дорогой, – предостерегла Кэтрин, приветственно махая толпе. – На тебя смотрят десятки голокамер, и случится конфуз, если кто-то прочитает по губам то, что ты сейчас говоришь.

– Точно, – сказал Ангус. – Как всегда ты ветерок, утихомиривающий мою бурю.

– Такова моя доля, – улыбнулась она. – Только проследи за тем, что его точно покорежит.

Леннокс Крейвен не имел привычки выказывать свои эмоции на публике, однако, наблюдая за дефилирующим к нему довольным Ангусом Менгском, едва мог скрывать гнев.

Облаченный в аналогичную Менгсковой красную тогу, Крейвен тешил себя мыслью, что пусть он не выглядит столь внушительно и впечатляюще, как заклятый враг, зато никогда не стремился выставить себя выходцем из народа.

Генконсул точно знал, что публичная репутация Менгска слеплена по тем же самым лекалам, что и у любой звезды шоу-бизнеса, каких UNN круглосуточно транслировала по каналу знаменитостей. Менгск претендовал на роль поборника простонародья, выступая против неких «несправедливостей» Конфедерации, но разве он не поимел выгоды от деяний Совета Тарсониса? И разве не был Менгск богатым благодаря тому самому аппарату, который он так воодушевленно атакует гневными тирадами в Форуме и непрерывными интервью на UNN?

Нет, Леннокс Крейвен насквозь видел истинное лицо Ангуса Менгска. Но самым возмутительным было то, что сегодня ему приходится стоять здесь и разыгрывать комедию – словно он и Менгск лучшие друзья.

Его тошнило от этого.

Ни за взятки, ни за бывшие одолжения он не смог предотвратить того, что Ангус захватит сердца и умы людей, а также получит право выступать на закрытии сессии. Совет более чем настойчиво «рекомендовал»: Ангус Менгск должен молчать. Если в пространстве Конфедерации появится публичная информация о том, что один из ее самых богатых и избалованных миров настроен против существующего порядка, то не за горами время, когда другие колонии последуют его примеру.

Этого никак нельзя допустить.

Заказчик требовал результатов, а Леннокс Крейвен ничем не мог похвастаться.

Тысячи и тысячи людей заполнили улицы. Крейвен не помнил, когда собиралось столько народа, чтобы посмотреть на шествие сенаторов к Форуму. В памяти всплыл тот год, когда для заключительной речи избрали его самого, и как его душила обида из-за людского безразличия к его персоне. Поэтому сегодня на фоне популярности Ангуса генконсул чувствовал себя так, словно его изваляли в грязи.

Он приосанился, когда Ангус с супругой подошли к широкой лестнице, ведшей к входной колоннаде и огромным черным дверям, за которыми находился главный зал заседаний.

Ангус обернулся к приветствующим его людям и поднял руки вверх, словно принимая их идолопоклонство. Новая волна ликования прокатилась по толпе. Затем народный избранник взял супругу под локоть, и чета приступила к подъему по парадной лестнице.

Крейвен видел, как в глазах Менгска плещется самодовольство, и молился, чтобы негодяй споткнулся и упал, – быть может, тогда напыщенное высокомерие сползет с его лица. Но Ангус благополучно достиг вершины. Крейвен, натянув на лицо маску, приличествующую умудренному сенатору, и с дежурной улыбкой приготовился приветствовать Менгска, как одного из самых дорогих ему людей.

– Ангус Менгск, вы привели с собой целую толпу, – сказал он вместо приветствия. – Кэтрин, ты выглядишь изумительно. Как всегда, я рад тебя видеть!

Кэтрин присела в реверансе.

– Спасибо, Леннокс.

Ангус Менгск шагнул вперед с раскрытыми объятиями, и улыбка Крейвена дрогнула.

«Упаси господи! Этот человек желает обняться?»

Толпа ревела, и Крейвен знал, что он будет играть в эту дружескую шараду. Он поднял руки, и Менгск обнял его сокрушительной медвежьей хваткой. Генконсул неловко похлопал по спине Ангуса в дружеском жесте, надеясь, что этого будет достаточно.

– Я знаю, что это ты послал киллеров убить меня, – прошептал Менгск. – Просто хочу, чтоб ты знал это, прежде чем я уничтожу тебя здесь.

Крейвен застыл, и прежде чем смог ответить, Менгск разжал объятия и продолжил путь к дверям зала заседаний. Кэтрин Менгск пронеслась мимо Крейвена, глядя тому прямо в глаза. Хоть она ничего и не сказала, ее холодный взгляд пронзил генконсула, как игла энтомолога пронзает бабочку.

Глубоко вздохнув для успокоения, Леннокс Крейвен повернулся и последовал за Ангусом в Форум, уже опасаясь того, что этот мерзкий человек собирается высказать в своей речи.

Внутри Палатинский форум выглядел так же великолепно, как и снаружи. Пол вестибюля был выложен черными мраморными плитами с золотыми прожилками, а колонны поднимались высоко вверх. На белоснежных стенах красовались большие фрески, изображающие пионеров героического прошлого Корхала: почитаемых сенаторов, отважных исследователей космоса, великих архитекторов, знаменитых военачальников и проницательных философов.

Ангус с Кэтрин пересекли вестибюль и подошли к бронзовым дверям палаты Форума, из-за которой доносился оживленный гул голосов.

Леннокс Крейвен догнал их, но Ангус не удостоил его даже взглядом.

Кэтрин сжала руку мужа. И снова Ангус в душе поблагодарил ее за успокаивающее присутствие.

– Я люблю тебя, – окидывая взглядом дорогого человека, сказала Кэтрин.

– Я тоже тебя люблю, – с теплотой в голосе ответил Ангус.

Кэтрин улыбнулась и направилась к двери, ведущей из вестибюля на балкон, чтобы оттуда наблюдать за действом. По традиции только сенаторы имели право пройти в главную палату через центральную дверь, поэтому место Кэтрин было наверху, вместе с членами семей других сенаторов и приглашенными гостями.

Демонстративно игнорируя Леннокса Крейвена, Ангус не входил внутрь до тех пор, пока не увидел, что Кэтрин заняла свое место. Затем подошел к двери.

Створки плавно открылись, и сердце Ангуса забилось сильнее при виде собравшихся сенаторов и почетных гостей, ожидающих его прибытия.

«Да, – подумал он, – вот мой звездный час…»

– Вот и твоя мама, – сказал Айлин Пастер, и Арктур увидел Кэтрин Менгск, пробирающуюся к ним через ряды собравшихся на балконе родственников сенаторов. Кэтрин тоже заметила сына, и ее глаза засияли от такого неожиданного подарка. В этот миг Арктур по-настоящему почувствовал сожаление о том, что собирался сделать.

Юлиана сидела позади отца, полная нервного возбуждения от мысли, что увидит Ангуса Менгска, выступающего с заключительной речью в Форуме Корхала. С выпускного вечера девушка проводила много времени с Арктуром, но благодаря постоянному присутствию компаньонки, юноше не представилась возможность затащить дочь посла в постель. Наоборот, большую часть времени они посвящали прогулкам по Стирлингу (под пристальным наблюдением людей Фелда), и хоть Арктур никогда не уставал от рассказов о своих грандиозных планах на будущее, компания Юлианы уже начала надоедать ему.

«Надеюсь, серьезных проблем не будет», – поглядывая на приближающуюся мать и нащупывая бумаги в кармане куртки, подумал Арктур.

Кэтрин улыбалась, направляясь к их небольшой группке, не скрывая радости относительно присутствия сына. Улыбалась она всем, и Арктур видел неподдельную любовь, которую излучала его мать. Кэтрин Менгск была не только обаятельной женой сенатора, но и учредителем множества благотворительных обществ, а также не стеснялась публично говорить на темы, касающиеся всех слоев населения. Так, она первой подняла тему незаконной торговли детьми между мирами, открыла людям глаза на проблему бездомных в Стирлинге, а также основала многочисленные организации здравоохранения для помощи жертвам войн. Кэтрин говорила добрые слова всем, мимо кого проходила, и, наблюдая за ее естественной улыбкой и природной грацией, Арктур понял, почему народ Корхала так любит его маму.

Наконец Кэтрин подошла к ним. Арктур подвинулся, чтобы мать села рядом. Женщина наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Я так рада, что ты пришел, Арктур, – сказала она, тепло и искренне улыбаясь.

– Я тоже, – ответил Арктур.

Затем Кэтрин поздоровалась с семьей Пастер:

– Добрый день, Айлин! Как замечательно, что ты здесь. Юлиана, Ангус будет очень рад, узнав, что ты пришла.

Юлиана застенчиво улыбнулась. Арктур отметил, что девушка побаивается его матери.

– Спасибо, миссис Менгск.

– Пожалуйста, дорогая, зови меня Кэтрин, – улыбнулась женщина, похлопывая Арктура по колену. – Ведь ты уже почти член семьи.

Айлин Пастер улыбнулся в ответ на ее слова и сказал:

– Я бы ни за что не пропустил такое событие, Кэтрин. Люди надолго запомнят этот день.

– Не сомневаюсь, – сказала Кэтрин, широко улыбаясь. В это время глава церемонии стукнул о кафельный пол бронзовым наконечником трости.

Сенаторы внизу вытянулись по струнке, а все на балконе подались вперед, когда бронзовые двери открылись, и в зал вошел Ангус Менгск.

Ангус с триумфом поднял руки, войдя в огромную куполообразную палату Сената, отдавая должное тому, что это столь же символично, как и пересечение порога здания. Подобно большинству привлекательных женщин, Палатинский форум приберег самое ценное на потом, и как всегда Ангус ощутил глубокое чувство гордости, трепета и уважения к тому, что представлял собой этот зал.

Демократию, свободу воли и отсутствие угнетения.

В центре пола располагалось мозаичное панно из кубиков порфира и серпентина, которые имели рельефную форму. Вокруг него – три широкие, низкие, покрытые мрамором ступени. На нижнем уровне на курульных креслах  сидели самые видные сенаторы.

Две верхние ступени были шире остальных, и на них расположились сотни мужчин и женщин в ярких богатых туалетах – все представители Сената Корхала и избранные официальные лица, получившие специальное приглашение на посещение последней сессии.

Серая полоса мраморной облицовки бежала вдоль стен, увенчанная декоративным карнизом, выше которого с равномерными промежутками располагались мраморные барельефы, лишь в трех местах уступая место нишам со статуями. Ближе к потолку барельефы сменялись гладкими серыми панелями, на которых золотыми буквами были записаны догматы Конституции ранних поселенцев Корхала и принципы, которыми необходимо руководствоваться при управлении людьми.

Купол представлял собой щедро позолоченный свод, состоящий из множества квадратных плиток с золотыми дисками в центре. Свод обрамлял балкон для зрителей, в число которых входили достаточно важные персоны, чье положение в обществе давало право присутствовать в Палатинском форуме, однако недостаточно важные для того, чтобы сидеть в главном зале.

Ангус заметил Айлина Пастера, который, как и Кэтрин, с гордым видом ожидал его прибытия. Менгск еле удержался, чтобы не махнуть супруге. Присмотревшись, Ангус одновременно удивился и обрадовался, когда увидел рядом с ней Арктура.

«Скорее всего, Кэтрин насильно заставила его прийти сюда», – сообразил он. На миг Ангус задался вопросом, почему жена не сказала ему, что Арктур тоже придет, но затем выбросил мысль из головы. Когда дело касалось Арктура, ему приходилось довольствоваться тем что есть.

Ангус изучал глазами купол, а к грому аплодисментов подключались все новые сенаторы. Шум все усиливался. И пусть процедура затягивалась, Ангус наслаждался признанием коллег. Когда он решил, что хватит, то медленно перевел взгляд на флаг Конфедерации. Флаг висел напротив входа, прямо над трибуной, за которой проводил заседания генеральный консул.

Именно с этой трибуны Ангус и произнесет речь. Аплодисменты все еще звучали в его ушах, пока он пересекал палату Сената. Менгск подошел к трибуне и смерил взглядом красно-голубой флаг. В этом испепеляющем взгляде отразилась вся ненависть к тому, что символизировала регалия. И Ангус даже не пытался ее скрыть.

Жадность, коррупция и моральное разложение.

Резким движением руки он сорвал флаг.

Одобряющие возгласы среди сенаторов усилились.

Арктур вглядывался в лица людей в зале Сената, и тех, кто стоял вокруг него на балконе. Как они аплодировали и выкрикивали слова поддержки! Он был поражен тем, насколько люди очарованы отцом. Разве они не видят, какой он есть на самом деле? Обычный упрямый человек, который не умеет слушать! В этот момент решение окончательно созрело в Арктуре.

Неважно, каков на самом деле человек, важно только то, каким видят его окружающие. Люди Корхала не знали настоящего Ангуса Менгска. Они знали только то, что он демонстрировал им. Просчитанная манера поведения и поступков, направленная на то, чтобы завоевать их доверие. Тот факт, что Ангус – обычный человек и тоже может ошибаться, как и все они, не имел никакого значения. Все, что имеет значение, это как он трактует происходящее и что обещает им.

Арктур всегда знал, что обычными людьми легко манипулировать, но видеть то, как априори образованных мужчин и женщин так просто увлечь за собой, стало для него откровением.

Он сел на место, когда отец прошел через весь Сенат к трибуне генерального консула, купаясь в рукоплесканиях сенаторов-единомышленников. Это был полезный урок торжества силы очарования над действительностью, но у Арктура не было никакого желания слушать напыщенную речь отца о беззакониях Конфедерации.

Он уже достаточно наслушался, за свою недолгую жизнь. Столько, что хватит на целую жизнь.

Пришло его время.

Арктур глубоко вздохнул. Он нащупал во внутреннем кармане куртки пакет и вытащил наружу пачку хрустящих листов, которые подписал этим утром. Юноша положил их на колени и посмотрел на мать, чувствуя вину за то, что собирался сделать. Тем не менее, он знал, что для него лично это верное решение. Потому что он хочет этого сам.

Почувствовав на себе взгляд, Кэтрин Менгск взглянула на сына. Ритм ее аплодисментов нарушился, когда она увидела бумаги Арктура, а также то, что изображено в верхнем колонтитуле.

– Арктур, – произнесла она, недоумевая. – Что это такое?

– Это повестка, мама, – ответил Арктур. – Корпус морской пехоты Конфедерации. Сегодня утром я подписал контракт.

Кэтрин изучила бумаги, и ее смятение обернулось в леденящий сердце ужас.

– Арктур, нет… Только не это… Зачем ты это сделал?

Кэтрин потянулась, чтобы выхватить бумаги, но парень среагировал быстрее и спрятал их прежде, чем мать смогла швырнуть их в зал в качестве приветствия толпой сенатора.

– Арктур, что ты натворил! – воскликнула женщина. – Почему, скажи мне?!

– Я завербовался.

– Нет! Нет, ты не сделал этого, – все еще отказываясь верить в происходящее, произнесла Кэтрин. – Ты не можешь так поступить! Арктур, если это шутка, то очень плохая шутка!

– Я не шучу, мама, – ответил Арктур. – С сегодняшнего дня я в составе кадрового корпуса Тридцать третьей наземной штурмовой дивизии под командованием Брантигана Фоула.

– Нет, ты бы не сделал этого. Это ведь шутка, так? – повторила Кэтрин, и Арктур увидел в глазах матери настоящую панику. – Скажи мне, что это одна из твоих дурацких шуток! – ее голос сорвался на крик.

Люди, смотревшие вниз, начали оборачиваться к разворачивающейся на балконе драме. Однако из-за раздающихся в Сенате аплодисментов и приветствий никто не мог разобрать ни слова, кроме ближайших по местам соседей.

– Это не шутка, мама, – сказал Арктур. Его сердце заполнила холодная ярость при мысли о том, что самое важное его решение расценивается как шутка.

«Это моя жизнь, а она думает, что я шучу?»

– Я уезжаю сегодня, – добавил он.

Мать отвесила ему пощечину.

Когда ладонь Кэтрин соприкоснулась со щекой сына, выдох удивления среди присутствующих разбежался как рябь по воде.

– Ты глупый, бестолковый мальчишка! – набросилась на Арктура Кэтрин. – Глупый и эгоистичный. Таким образом ты хочешь насолить отцу? Сделать мне больно? Ты хоть подумал о том, что сделал?

– Я прекрасно представляю, что делаю, – сказал Арктур. Оскорбительная пощечина лишь укрепила его в принятом решении. – И ты только что облегчила мне задачу.

Кэтрин потянулась к нему, но Арктур убрал ее руки и встал на ноги. Мать смотрела на него снизу вверх. На ее глазах показались слезы.

– До свидания, мама, – ровным голосом сказал Арктур, засовывая документы в карман куртки. – Извинись за меня перед Дороти и скажи, что у меня не было возможности попрощаться с ней лично. Скажи, что я обязательно напишу ей.

– Нет! – Кэтрин зарыдала, но ее плач поглотили аплодисменты, по-прежнему гремевшие в палате Сената. – Арктур, боже мой, пожалуйста, не делай этого… подожди!

Казалось, Арктур не заметил ужасное состояние матери, ее горе и печаль. Гордо подняв голову, он пошел сквозь толпу сидящих в галерее людей, чувствуя на себе удивленные взгляды, намереваясь покинуть это место с достоинством.

Сильная рука схватила его. Арктур повернулся, чтобы разобраться с человеком, посмевшим сделать это.

Перед ним стоял Айлин Пастер. Лицо посла Умоджи дышало гневом.

– Ваш отец никогда не простит вам этого, Арктур.

– А я и не прошу его прощения, – отрезал Арктур, освобождаясь от хватки.

– Вы могли это сделать в любой момент, так почему именно сегодня? – не отставал Пастер.

Арктур посмотрел мужчине в глаза. В его пристальном стальном взгляде Айлин Пастер увидел нечто такое, что невольно отшатнулся, словно его ударили.

– Иногда, чтобы поставить точку, необходимо сделать нечто из ряда вон выходящее, – сказал Менгск-младший.

Пастер осуждающе покачал головой и оглянулся на плачущую Кэтрин.

– Ну что ж, парень, – с сожалением сказал он, – ты сделал это. Будем надеяться, что тебе не придется жалеть о своем решении.

– Не придется, – пообещал Арктур и, развернувшись, ушел.