Войска противоборствующих сторон сошлись в районе впадения в Днепр реки Орель, именно по этому водоразделу на данный момент проходила граница Руси, отделяя ее от дикой степи. Хотя граница эта была по большей части условной, так как и с той, и с другой стороны кочевали союзные Руси черные клобуки. В данный момент их кочевья оттянулись западнее Днепра и севернее его притока – Псела.

Монголы расположились на левом-южном берегу пограничной речки, а русы соответственно на правом-северном. И той, и другой стороне требовалось некоторое время для отдыха, ибо гонка получилась реально выматывающей, как для лошадей, так и для людей. Вспыхивали лишь небольшие схватки малых конных отрядов.

Но долго монголам генеральную битву затягивать было невыгодно, так как с каждым днем возрастал риск, что силы противника сильно увеличатся за счет подхода пехотных ратей. Собственно, с каждым часом потягивались отставшие.

На данный момент Юрий Всеволодович обладал всего одной ратью из пяти, что планировалось задействовать для отражения монгольского нашествия, то есть всего пятью тысячами пехоты, причем это была сборная солянка из нескольких ратей, так как на обозных коней были посажены самые подготовленные сотни.

Остальные двигались пешком.

Юрий Всеволодович очень надеялся, что долго себя они ждать не заставят, ибо ратники были хорошо натасканы именно на пешие марши. Зря их, что ли, столько тренировали и гоняли учебными марш-бросками, повышая выносливость, для чего усиленно откармливали? Тут главное, чтобы дожди не зарядили, превращая дороги в грязевое месиво. Но если верить приметам, приборам и самочувствию «синоптиков», то погода в ближайшую неделю обещала быть ясной.

Собственно, дело было даже не столько в увеличении личного состава ратников, сколько в подвозе боеприпасов: арбалетных болтов, зажигательных гранат и, конечно же, главного оружия – ракет, а их на данный момент удалось подвезти совсем немного, особенно ракет, в дополнение ко всему они еще и доверия не вызывали…

Монгольские военачальники, обладая огромным опытом ведения боевых действий, все эти моменты тоже прекрасно понимали, а потому долго отлеживаться не собирались.

Субэдэй и Джэбэ недовольно кривились. Как ни спешили, практически загоняя лошадей, а все же не успели выйти на оперативный простор, и теперь им предстояла одна из сложнейших операций в военном искусстве, а именно форсирование реки и захват плацдарма на противоположном берегу с одновременным противодействием противника.

Причем эта речка первая у них на пути, если не разбить русов сейчас, и они при этом смогут организованно отойти, то подобные операции на пути к цели – взятию столицы Руси, придется проводить еще минимум трижды, форсируя Ворсклу, Псел и Сулу, а там взятие плацдармов при жестком противодействии будет куда как более трудным делом, так как Орель не отличалась ни шириной, ни глубиной, ни скоростью течения, собственно, всадникам даже с коней сходить не придется.

Единственное неудобство – крутые берега, обильно поросшие деревцами и кустарником (правда, на своем берегу монголы быстро очистили пространство от всей древесины, спалив их в кострах, лишь русы не стали этого делать, осознавая, что растительность служит дополнительным барьером, через который легко не пробиться), только в районе брода они срыты. Да сам проход через водную преграду доставлял проблему именно в плане низкой скорости движения, когда всадники становятся отличной мишенью для стрелков, и, конечно, враг не сможет не воспользоваться таким подарком.

А в стане русского войска ждали первого хода монголов и дождались. Пятнадцатого июня к переправе двинулись первые тысячи всадников.

Сыграли тревогу, благо все находились в полной боевой готовности, так что долго собираться бойцам не пришлось. Дружинники вскочили на коней, сели в седла своих оклемавшихся обозных лошадей ратники, и уже через считанные минуты они оказались на берегу, выстроившись в боевой порядок.

Принять противника на переправе – об этом можно только мечтать. Все предвкушали если не разгром глупых кочевников, то нанесение им больших потерь, таких, что река ниже по течению должна была стать красной от крови, а то и вовсе образоваться запруда из многочисленных мертвых тел.

Затеяли перестрелку кавалеристы. Тучи стрел взмыли в небо, да так, что точно над рекой сотни из них сталкивались между собой, но большая часть, естественно, пролетела беспрепятственно и дождем обрушилась на противоборствующие войска, впрочем, без особого результата. Даже раненых оказалось немного, а убитых так и вовсе почти не было, по крайней мере, со стороны русов.

Но вот первые сотни татаро-монголов подошли к реке, и передние линии всадников стали входить в воду.

– Приготовиться! Взвести самострелы! – зазвучали приказы командиров ратников. – Целься! Бей!!!

Первый залп арбалетчиков обрушился на татаро-монголов, а точнее, их союзников из булгар, так как они были защищены лучше всего и должны были послужить тараном для остальных.

Но что это, несколько сотен вражеских всадников с мощными луками стали спешиваться, и в их среде началось какое-то странное, если не сказать подозрительное, движение.

Пока лучники продолжали увлеченный обмен залпами, среди спешившихся, оставленных русами почти без внимания, тем более что они находились вне досягаемости, и правда происходили необычные вещи. Так, перед каждой тройкой спешившихся лучников появилась чаша из необожженной глины, собственно, они даже толком просохнуть не успели, так как их сделали всего пару дней назад, оттого и получились они корявыми, но свою задачу выполняли. А требовалось от чаш служить переносным и постоянным источником огня, для чего в этих неказистых ссудах развели небольшие костерки.

В следующий момент, сделав рывок к линии соприкосновения, лучники ставили чашу на землю, рядом сваливали буквально целые вязанки, как сначала казалось, хвороста, но это были стрелы, кои и стали метать в сторону русов на пределе своей скорострельности.

– Что это они задумали? – обеспокоился Юрий Всеволодович, увидев, как среди туч обычных стрел на его армию обрушился дождь из стрел, что оставляли за собой в воздухе слабые дымовые следы. – Зачем они стреляют зажигалками?

На первый взгляд, это действительно было странно, так как лето только-только началось, трава еще зеленая и сочная, так что пустить пал было невозможно.

Стрелы с дымком продолжали сыпаться с неба, было их очень и очень много, буквально десятки тысяч, и вот правый берег Ореля в районе переправы буквально заволокло густым дымом.

Прошло немного времени, и из этого дыма стали буквально вываливаться пехотинцы, надсадно кашляя, а многие и вовсе блюя.

Отпрянули от дымовой завесы всадники.

– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?! – буквально прорычал Юрий Всеволодович.

И вот, словно по заказу, к царю подскочили несколько всадников, при этом один из них, морщась, держал в руке пучок продолжающих тлеть, испуская вонючий дым, монгольских стрел.

Собственно, их даже стрелами назвать было сложно. Скорее, просто относительно прямая веточка, а то и вовсе высохший стебель полыни с отсутствующим оперением, к которому привязали пук сухой травы, служащей источником огня, а этот травяной пучок обмотан какой-то грязной тряпочкой. Вот от этих тлеющих тряпочек, собственно, и шел этот тошнотворный дым, от которого так же сильно начинали слезиться глаза.

– Что это за пакость?! – поморщившись, спросил Ярослав. – И уберите наконец это дерьмо куда-нибудь с глаз долой!

Приказ тут же выполнили.

Что до вопроса, то ответил Иван.

– Судя по запаху, то ты абсолютно прав, брат. Это концентрированная моча и кал… Отличное средство для выкуривания врага из крепостей, но, как видно, и в поле его можно использовать с не меньшим эффектом, главное, чтобы ветра не было, и тут нашим врагам повезло…

Ветерок и впрямь едва ощущался, так что дымовое облако практически не рассеивалось, становясь все более концентрированным.

Царь сжал губы. Как-то он не ожидал такой внезапно эффективной химической атаки от противника.

Сам он не раз думал о создании чего-то подобного, скажем, на основе горчицы, но это палка о двух концах. Стоит раз применить, и враг вскоре сделает свой аналог, и тогда дело может принять неприятный оборот. Но, как видно, противник такими сомнениями не терзался.

Субэдэй и Джэбэ, понимая, что потери на переправе могут оказаться просто катастрофическими для их войска из-за обстрела из самострелов, в результате «мозгового штурма» дошли до идеи не просто дымовой завесы, но еще при этом нестерпимо вонючей. Напрягли своих рабов-циньцев, и те, не желая расставаться со своими головами, за час придумали простое, но очень эффективное средство.

А дела в поле у русов и впрямь обстояли плачевно. Вывалившиеся из задымления пехотинцы чуть было не оказались стоптаны первыми сотнями булгар, что завершили процесс форсирования реки, и лишь железная дисциплина, а также приказы опытных командиров позволили избежать трагедии, хотя без потерь не обошлось…

Ратники успели сформировать несколько «черепах», ощетиниться копьями и даже нашли в себе силы отвечать на постоянный обстрел всадников, что начали кружить вокруг пехотинцев, ведя непрестанный обстрел из луков, так что скоро «черепахи» превратились в ежей…

– Ярослав, деблокируй их и выведи!

– Сделаю…

Брат царя, взяв одну из тысяч, стоявших в резерве, атаковал наглых булгар копейным ударом, прогнал их и дал возможность потравленным дымом ратникам покинуть берег реки и отступить. Многие ратники, оказавшись в безопасном месте падали как подкошенные, надсадно кашляя. Ни о какой их реальной боеспособности, по крайней мере в ближайшие часы, ожидать не приходилось.

Русская кавалерия, что также находилась на берегу Ореля и вела перестрелку с монголами, была вынуждена была отойти на исходные позиции. Если люди еще могли какое-то время терпеть вонючий дым, то вот лошади – нет, они начали волноваться, становились неуправляемыми, и о стрельбе с седла, не говоря уже о бое, можно было забыть.

Ну и кавалерийский замес с равнозначными потерями пока не входил в планы царя.

Дымовая атака позволила татаро-монголам беспрепятственно форсировать реку и начать накапливать силы на занятом плацдарме.

– Что ж, первый раунд за вами… – глухо пробормотал Юрий Всеволодович. – Отступаем.

Можно было, конечно, атаковать, но это был бы обыкновенный размен бойцов, и он в конечном итоге оказался бы в пользу монголов за счет превосходства в живой силе минимум вдвое. Тут даже пороховое оружие бы не помогло. В итоге то, что осталось бы от русской конницы, не смогло бы сдержать вторжения. К тому же возникала угроза окружения…

Так что лучше было отойти к Ворскле на более удобные позиции, благо они давно разведаны.

За счет того, что переправа на Ореле имела ограниченную пропускную способность, русы, выставив заслон из половцев, что сдерживали противника имитациями атак и обстрелами, смогли организованно отступить к Ворскле. Что касается переправы монгольских войск на северный берег, то она продолжалась еще несколько часов, так что времени у русов было в достатке. Тем более, что там всего-то двадцать километров надо было пройти.

– Русы переправляются? – спросил Джэбэ у старшего товарища, к которому стекалась вся информация от разведчиков.

– Нет. Похоже, они решили дать нам решительный бой, на этот раз с применением ракет, – ответил Субэдэй.

– Хм-м… не лучше ли было ему встретить нас снова во время переправы? Тем более, что та речка куда как шире и глубже… да и вонючие стрелы уже не новинка, и он к ним будет готов.

– Может, опасается, что мы все-таки разделимся? – пожал плечами Субэдэй. – Бросим ему в качестве приманки тех же половцев или булгар и будем переправляться сразу в нескольких местах. Все переправы ему не перекрыть, возникнет угроза окружения, потому выманивает нас на себя…

– Почему бы нам сразу так не поступить?

– Не стоит оставлять у себя за спиной такую силу. Зная, что их царь не разбит, города будут сопротивляться до последнего в надежде на подход своего правителя. А если мы разобьем его войско, то и горожане будут сдаваться в надежде на нашу милость, – усмехнулся Субэдэй.

К вечеру, когда монгольские военачальники подошли к месту, где обосновался их противник, смогли по достоинству оценить позицию русов. А встали они в широком изгибе реки, что обеспечивал невысокий холм, на котором, собственно, расположилась ставка царя русов.

В центре располагалась конница, а на флангах встала пехота. Впереди – три ряда копейщиков и один ряд стрелков.

– Обычно, наоборот, конница прикрывает пехоту, – заметил Джэбэ.

В империи Цинь было именно так.

– Атакуем?

Субэдэй кивнул. А зачем они, собственно, здесь? Тем более, время играет на царя русов, вот-вот к нему подойдут еще несколько ратей, так что затягивать не стоит.

Но на этот раз фокус с вонючими стрелами не удался. Стоило только стрелкам выдвинуться на позиции, а приблизиться к русам пришлось опасно близко, ибо стрелы с пучками травы по понятным причинам летят очень недалеко, как на них в свою очередь обрушился дождь из стрел, так что им не осталось ничего другого, как бежать.

После короткой паузы в атаку пошел половецкий тумен. Но, вопреки ожиданиям монгольских военачальников, ракеты по ним не применили. Для чего, собственно, и пустили вперед этих мало на что пригодных пастухов, чтобы на них растратили ракетный боеприпас. Вместо этого навстречу пошли русские дружинники. Произошла сшибка, и началась ожесточенная сеча.

Поскольку эти половцы относились к восточным родам, кочевавшим за Яиком, смешанным с башкирами, и редко когда сталкивались в прямом противостоянии с русами, а потому, в отличие от присягнувших царю Юрию Всеволодовичу половецких родов, не имели хорошей брони, как, собственно, и большого опыта сколько-нибудь массовых сражений, так что кованая рать их довольно успешно рубила с соотношением потерь одни к пяти, а то и еще эффективнее.

В конце концов половцы не выдержали избиения и стали выходить из боя, растекаясь в стороны и дополнительно попадая под арбалетные залпы стоящих на флангах ратников.

Отступить назад им помешал посланный в бой Субэдэем, второй хорошо оснащенный булгарский тумен, когда он увидел, что половцы не выдерживают встречного удара.

Этот натиск мог оказаться фатальным для уставших русских дружинников, чьи порядки были расстроены, и вот когда булгары уже готовы были смять своих извечных врагов, которые к тому же, отступая, показали спину, из-за пехотных рядов с раздирающим душу воем стали вылетать ракеты. Оставляя дымные следы, они круто взлетали вверх, а потом не менее круто падали вниз.

Забухали оглушительные взрывы.

Булгарский тумен был мгновенно деморализован, началась лошадиная паника. Кони, шарахаясь в сторону, сталкивались друг с другом, вставали на дыбы, падали, давя всадников.

Но в данном случае присутствовал не только психологический поражающий эффект, но и боевой. Эти ракеты были из числа новых, и их головные части оснащались поражающими элементами – чугунной дробью.

Делалась она до изумления просто. Жидкий металл просто брали и лили через сито с достаточно большой высоты. В воздухе образовывались капельки, и вот они уже падали в воду, где и застывали.

Эффективность такой дроби при стрельбе по сколько-нибудь защищенному телу была низка, от ранения спасали не только железный доспех, но даже кожаный панцирь, а при удалении от места взрыва на каких-то пять метров спасала даже обычная стеганка. Но вот лицо… лицо простого воина, как правило, не защищено, лишь у военачальников есть личины.

Так что эффект от использования дроби все же получился весьма впечатляющим.

Еще до того, как взорвались последние ракеты, с боевыми кличами в атаку рванули половцы под предводительством хана Котяна и Бастыя.

Попавшие под ракетный удар булгары, деморализованные самим обстрелом, а также серьезно пораненные, ведь очень многим досталось по глазам, да и лошадям тоже досталось, ничего не смогли сделать, как их охватили с двух сторон и стали методично перемалывать.

На выручку безответно избиваемому булгарскому тумену был послан первый тумен, и те смогли отбить своих соплеменников от опьяневших от крови из-за легкости уничтожения противника половцев. Но натворить дел они успели.

Субэдэй и Джэбэ находились под впечатлением от ракетного обстрела, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

– Имея такое оружие, мы точно покорим весь мир! – с восторгом воскликнул Джэбэ.

– Только для начала нам надо разбить русов… – сказал на это более рассудительный Субэдэй.

– Так давай атаковать! Они ведь явно использовали все свои запасы ракет.

Но не успели монгольские военачальники отдать приказ бухарским туменам идти в атаку, как они увидели занятное зрелище. Стоявшие на флангах пехотинцы стали сдвигаться навстречу друг другу, одновременно вытягиваясь с четырех шеренг до трех, создавалось впечатление сдвигающихся дверей.

Всю линию фронта они собой перекрыть не могли, даже если бы число шеренг сократилось до двух, но им подсобили спешившиеся дружинники, чьи кони пострадали в сече. В итоге перед русско-половецкой конницей образовалась настоящая стена из щитов и копий.

Бухарские тумены все же были посланы в бой, но, накатившись, словно морская волна, на скальный отвесный берег, отхлынули, разлетаясь с шумом и брызгами. Шуму, криков боли и брызг-капель крови более чем хватало.

По атаковавшим стреляли не только арбалетчики, но и дружинники с половцами.

Осознав бесперспективность атаки, Субэдэй скомандовал отступление.

– Чтобы разбить эту пехотную стену, нужна своя пехота, – пришел он к очевидному выводу.

Джэбэ согласно кивнул, пробормотав:

– Вот только где ее взять? Или спешим своих багатур?

– Скорее всего, так и придется поступить. Но не сегодня…

Длинный летний день и правда подходил к концу, еще немного – и Солнце окончательно уйдет за горизонт, погрузив степь во тьму. К тому же следовало, пока еще светло, позаботиться о раненых, ведь многих еще можно не просто спасти, они потом снова смогут встать в строй, а это сотни воинов.

Опять же, надо по мере возможности вынести мертвых для достойного погребения. Дело даже не в соблюдении каких-то обычаев и обрядов, а просто если этого не сделать, то из-за той кучи тел людей и коней, что сейчас навалена перед позициями русов, не удастся обеспечить необходимого натиска во время завтрашней атаки.

Осталось только договориться о перемирии. Впрочем, за этим дело не стало, ведь на поле боя остались лежать и русичи с союзными половцами, коих они тоже хотели бы без ненужных проблем вернуть себе.

Что до потерь сторон, то, по прикидочным оценкам, они оказались несопоставимы и для монгол получились неприятно высоки. Убитыми и ранеными, что уже не смогут участвовать в сражениях, если им удастся выжить, орда в общей сложности лишилась целого тумена.

– А сколько потеряли русы? – с хмурым видом спросил Джэбэ.

– В десять раз меньше…

– Ничего… завтра мы пробьем их стену из пехотинцев, и в бреши ворвутся наши закаленные в боях багатуры…

Всю ночь по периметру лагерей, как и внутри оных, горели костры. Лучшие лазутчики, прокравшись во тьме, залегли в наспех оборудованные схроны и с напряжением всматривались во тьму. Обе стороны опасались ночной вылазки противника и делали все, чтобы не проморгать момент начала атаки и суметь ее отразить.

Но в целом ночь прошла хоть и нервозно, но спокойно, никто не собирался рисковать и биться ночью, ибо сражение во тьме – самое непредсказуемое из возможных, вплоть до того, что в сече могут сойтись собственные силы.

Уже после заката в лагерь русов, перебравшись через реку на плоту, прибыл один из разведчиков-ангелов с последними разведанными.

– Так… и что у нас получается в итоге? – пробормотал Юрий Всеволодович всматриваясь в расстеленную на земле карту и расставляя небольшие фишки, символизирующие различные подразделения спешащих со всех сторон на выручку своему царю подразделений.

А получалось, что пехота, передвигающаяся пешим порядком, встала на ночевку в одном дневном переходе. Бойцы рвали жилы, впрягаясь вместо лошадей, и тянули телеги с охапками арбалетных болтов. Зажигательные гранаты и ракеты пришлось оставить.

Гранаты тяжелые и бьются при малейшей на то возможности, несмотря на все меры предосторожности вроде обкладывания мхом, потому тащить их – напрасный труд, ибо в конце пути от начального количества хорошо если останется десятая часть, в итоге столько сил будет потрачено впустую. С ракетами та же беда, пороховой состав в двигательной части из-за тряски мог потрескаться, что в свою очередь могло привести к взрыву на направляющей.

Гораздо лучше дела обстояли с ратью, что базировалась у Киева. Как только стало ясно, где будут происходить основные боевые действия, в Киев был послан курьер на дельтаплане. Рать погрузилась на ладьи и начала спуск по Днепру, и уже завтра утром они могли оказаться на месте и принять участие в сражении.

– Вот только надо ли нам это? – спросил Юрий глядя на соратников.

– О чем ты? – удивился Ярослав. – Конечно, нам нужна целая рать из Киева, тем более что они подвезли с собой ракеты. Завтра мы с их участием можем задать супостату знатную трепку! Ведь они не ожидают нового обстрела!

– Можем… Вот только они могут и отступить, помотаться по степи, провоцируя раздергивание наших ратей по границе, имитируя атаку то на одном направлении, то на другом, а потом попробовать прорваться где-то еще, через тот же неспокойный Галич, и не факт, что во второй раз нам улыбнется удача их перехватить.

– Тогда что ты предлагаешь? Я же вижу – задумал какую-то пакость для врагов!

– Задумал, – кивнул Юрий. – Мой план рискованный, но если его удастся воплотить в жизнь, то мы не только зададим врагам знатную трепку, но и заставим их плясать под нашу дудку.

– Мы тебя внимательно слушаем.

– Идея заключается в следующем…

С рассветом разведчик переправился на другой берег и улетел, а буквально через два часа к холму, на котором расположился царь с братьями и прочими военачальниками, пристало две быстрые малые ладьи. В одну сел Ярослав, в другую – Владимир, и ладьи разошлись в разные стороны по реке Ворскла. Лодка с Ярославом вернулась в Днепр, а с Владимиром – пошла в верховье.

Монголы не могли не заметить прибытие речного транспорта, так как полностью контролировали побережье по обе стороны русского лагеря и его немедленного отбытия. Джэбэ с Субэдэем, понимая, что все это не просто так, к противнику идет многочисленное подкрепление, в районе обеда начали атаку на лагерь русов.

Они снова попытались погрузить врага в вонючее дымовое облако, только на этот раз не с помощью стрел, а бросая целые связки этой пакости, проскакав на полном ходу и раскручивая метательные снаряды на веревках, тем самым провоцируя их активное тление.

Но мало того, что во время этого процесса погибло много всадников-метателей, так как их встретили активной стрельбой арбалетчики и лучники, так еще и затея с дымовухами провалилась. Те дымовые снаряды, что достигли позиции русов, были оперативно собраны и оттащены к воде, где и утопили, а те, что остались лежать на поле, испуская густой удушливый дым, были уже не столь опасны для органов дыхания и зрения благодаря свежему ветерку, сносившему большую часть дыма в сторону.

Так что монголам пришлось атаковать полностью боеспособных русов. Сначала на обороняющихся посыпался плотный дождь стрел, вот только результат оказался так себе. Отлично защищенные доспехами ратники практически не обращали внимание на этот «дождь» и сами работали из арбалетов. А вот их болты валили врага весьма надежно, ибо промахнуться, стреляя в такую густую толпу всадников, было просто нереально, если не в кавалериста, так в коня обязательно попадешь. А болт – это не стрела. Если конь, утыканный обычными стрелами, еще может вынести седока из боя в безопасное место, то, получив толстый болт, животное в одном случае из трех либо тут же падало, либо переставало слушаться наездника из-за чудовищной боли.

Тем не менее Субэдэй с Джэбэ, сконцентрировав внимание русов на половецких и бухарских лучниках, смогли обеспечить подвоз и сброс десанта из хорошо оснащенных булгарских и монгольских воинов непосредственно перед пехотными порядками русов, и те бросились в атаку.

Арбалетный залп свалил значительную часть атакующих, но они все же смогли прорваться к первой линии щитоносцев, чтобы в следующий момент начать пробивать в строю бреши, в которые готовы были ворваться всадники…

Вот только на такой случай имелось испытанное лекарство в виде зажигательных гранат, что и полетели в монголов. Тут и там по полю с жуткими криками стали бегать живые факелы.

Откуда взялись «зажигалки»? Что-то изначально имели при себе, а что-то дополнительно доставили на тех двух ладьях. Так что в сумме оказалось довольно внушительно.

Такая мучительная смерть оказала на противника сильный деморализующий эффект. Потом в них опять полетели арбалетные болты, которые с легкостью пробивали даже самые лучшие железные доспехи, и монголы не выдержали.

– Проклятье! – взревел Джэбэ, яростно срывая с себя шапку и кидая ее на землю. – Чтобы смять их строй, нужен настоящий таран!

– Это интересная мысль, – отозвался Субэдэй, переживавший неудачную атаку более спокойно, по крайней мере, внешне, лишь с силой сжатый хлыст выдавал его чувства.

– О чем ты?

– О таране…

Резко развернув коня, Субэдэй с наблюдательного холма направился в сторону своего шатра и вызвал старшего среди цинских рабов, поставив перед ними задачу сделать нечто, что сможет разрушить строй русов.

– Можно попробовать сделать большое колесо вроде тех, что используются на водных мельницах, в три-четыре человеческих роста, господин, и, разогнав его с помощью нескольких толкателей, запустить в сторону врагов, – с ходу выдал решение сидящий на коленях, при этом согнувшись, раб.

– Отличная идея! И раз русы так любят огонь, то его еще можно дополнительно поджечь! Делайте! Делайте десять таких колес! К вечеру они должны быть готовы!

Раб только еще глубже нагнулся, коснувшись лбом земли.

– Как прикажете, господин…

Работа закипела, благо материала хватало с избытком – навезли отовсюду древесины для костров. В общем, ничего сложного в изделии не было, так что необходимое количество снарядов рабы изготовили точно в срок.

В колеса напихали сухой травы, хвороста, залили немного жира, чтобы горело лучше, и рабы с помощью двух жердей, прикрепленных к оси, стали разгонять эти колеса в сторону русов.

Началась новая атака.

Где-то на полпути колеса прямо на ходу подожгли с помощью зажигательных стрел, и вот в сторону русов покатились огненные снаряды, оставлявшие после себя горящий след.

Следом с визгливыми криками скакали бухарские тумены, готовые вломиться в прорехи и начать рубить всех и вся. А потом и остальные подключатся, в основном булгары и половцы.

Субэдэй, глядя на происходящее, испытывал удовлетворение, ибо выглядело все очень надежно и внушительно. Он ожидал, что русы в ужасе разбегутся от летящих на них огненных колес. Оно и понятно, что можно противопоставить таким снарядам? Ничего. Их не остановить.

Но каково же было его удивление пополам с разочарованием и даже досадой, когда пехотинцы русов, сохраняя самообладание, просто разошлись в сторону и пропустили огненные колеса через себя. Собственно, этого тоже было достаточно, чтобы внутрь ворвались всадники, русы при всем желании не смогут зарастить бреши, и конный поток в итоге размоет строй, как поток воды размывает дамбу, в которой образовалась течь…

Но оставшиеся стоять пехотинцы дали слитный перекрестный залп, и всадники, что готовились ворваться вслед за огненными колесами, в один момент образовали перед проходами огромные кучи из лошадиных туш и человеческих тел, что сильно помешало скачущим позади добраться до цели.

Арбалетчики подстрелили далеко не всех, и часть всадников, по несколько десятков, все же смогла прорваться внутрь, но только затем, чтобы бесславно погибнуть под стрелами и мечами русских дружинников и половцев, кои встретили «гостей» со всем «радушием».

Ратники же, воспользовавшись возникшей заминкой, пока всадники переберутся через завал из своих погибших и раненых товарищей, сквозь бьющихся в агонии коней, понукая своих скакунов, зарастили проходы, сноровисто восстановили целостность стены из щитов и копий, после чего начался интенсивный обстрел из арбалетов.

– Нет, этого не может быть! – ярился Субэдэй, не удержав маску бесстрастности. – Как они смогли так четко отреагировать?!

В принципе, состояние Субэдэя можно было понять. Он в своих тактических планах все еще ориентировался на циньскую пехоту, точнее, свой опыт сражения с данным родом войск в империи Цинь. А циньские пехотинцы, набираемые из простых забитых крестьян, зачастую насильно, коих кое-как обучали работать копьем и тут же кидали в бой с монголами, действительно могли в ужасе разбежаться от такого «подарка». Но у русов была совсем другая система комплектования и обучения.

Набирались исключительно добровольцы. Учитывая престижность воинского дела, таких более чем хватало. Тех, кто все же осознавал, что воинское дело не для него, а такое тоже случалось, не держали в рядах насильно, потому как лучше избавиться от слабого звена в самом начале, чем потом оно порвется в самый ответственный момент.

А те, кто идет в солдаты добровольно, сильно отличаются своим психотипом от тех, кого забривают насильно. Доброволец изначально готов к службе, трудностям, в них нет страха, точнее, они умеют его в себе подавлять, и из таких людей, знающих, на что идут, получаются отличные бойцы. Тем более, что обучают их не месяц-два, а годами, день за днем, неделя за неделей, прививая не чинопочитание, а дисциплину, к сожалению, многие путают эти понятия, что в итоге приводит к катастрофе…

Так что не было ничего удивительного в том, что ратники не испугались до мокрых штанов летящих на них огненных колес, но и действовали в высшей степени профессионально, четко выполняя приказы не растерявшихся командиров. Тем более, что-то подобное неоднократно отрабатывалось на учениях – создавали проходы для возможности пропуска конных отрядов через свой строй.

– Что теперь? – уныло спросил Джэбэ.

Понять его состояние было можно. Ведь создавалось впечатление, что они бессмысленно бьются головой о стену, неся потери, и, что хуже, перспектив не видно, особенно с учетом подхода к русам подмоги. Это было в новинку, и они не понимали, что делать, что вызывало растерянность.

Ответить взявший себя в руки старый полководец не успел. К ним на полном скаку приблизился всадник на взмыленной лошади, соскочил с седла и преклонил колено.

– Господин…

– Говори, Хубсуг.

Субэдэй сразу узнал одного из лучших своих полевых разведчиков.

Когда к лагерю русов пришло две ладьи, после чего одна ушла туда, откуда пришла, а вторая двинулась дальше в верховья, он, конечно же, приказал разведать, куда отправилась вторая лодка и что ждать с той стороны.

И вот первый из посланных разведчиков вернулся с вестями.

– Господин, мы обнаружили близко пешую армию русов…

– Много?

– Не меньше пятнадцати тысяч, господин. Они встали отрядами по тысяче человек, перекрывая все пространство от одной реки до другой… и там много тех телег с ящиками, из которых вылетают огненные змеи…

– Свободен…

Разведчик поклонился и удалился.

Субэдэй повернулся к Джэбэ и ответил на его вопрос:

– Мы уже ничего не можем сделать, мой друг, ибо попали в ловушку.

– Почему так думаешь?

– Я уверен, что пешие солдаты царя русов не только перекрыли нам путь на восток, но и блокировали юг, вспомни ушедшую назад лодку. Уверен, пришли солдаты из Киева… и они встанут на переправе Орели. Запад закрывает полноводный Днепр, сам понимаешь, переправа через него долгая, трудная и опасная.

Джэбэ понятливо кивнул. Переправа через такую реку, когда у тебя на хвосте мощная армия, – это самоубийство, по сути, добровольное дробление на две половины, чтобы противнику было удобнее разбить по частям.

– Какое бы направление для отступления мы ни выбрали, понесем жестокие потери, прорываясь сквозь ракетные обстрелы… – мерно кивая сказал он. – Будет куча раненых, что ослабнут в пути, не имея возможности как следует заняться ранами, русы нас догонят и без помех добьют.

– Верно…

– И что теперь?

– Нам не остается ничего другого, как начать переговоры…