Пролог

– Кажется мы с тобой несколько увлеклись Джэбэ, и это может нам дорого стоить… – тяжело вздохнув, сказал Субэдэй во время очередной встречи в тысяча двести двадцать втором году после подавления восстания в одном из регионов поверженной Грузии.

Требовалось решить, что делать дальше. А тут либо идти вперед на север и запад, либо возвращаться в Монголию, удовлетворившись малым.

– О чем ты, друг?! – отпив кумыса из пиалы, удивился прославленный монгольский военачальник, сальными глазами глядя на полуобнаженных танцующих рабынь.

К этой забаве они пристрастились еще в Самарканде, взяв тот город два года назад. С тех пор танцовщицы из дворца позорно бежавшего хорезмшаха Ала ад-Дина сопровождали их в пути, услаждая не только взгляд, но и тело.

– У нас с тобой идет все отлично! Никто не завоевал себе столько славы, за исключением лишь нашего повелителя – Потрясателя Вселенной, да продлятся его годы… Мы дошли до четвертого моря, победив всех на своем пути, кичливых грузин, идельгезидов, а главное – этих яростных алан и их союзников – лживых половцев. Если бы не твоя лисья хитрость, то еще неизвестно, чем бы все закончилось.

Сэбэдэй самодовольно улыбнулся, хотя по жизни не был жадным до лести, в отличие от многих, кто из самых низов вознесся на вершины власти и буквально требовал преклонения от нижестоящих, но похвала Джэбэ его друга и одновременно соперника в стяжении воинской славы дорогого стоила.

Эти двое вообще друг друга стоили, что называется, два сапога пара. Оба отчаянно смелые, способные на принятие мгновенных решений в стремительно меняющейся обстановке. Оба они воевали не числом, а умением, что и позволило им зайти так далеко. Все их отличие – так это то, что Джэбэ как личность более азартная являлся больше тактиком, а умудренный и убеленный благородной сединой Субэдэй – стратегом, и это только взаимно дополняло их.

А гордиться Субэдэю действительно было чем, ведь благодаря его придумке удалось развалить этот мощный алано-половецкий союз, от которого монголы дважды отхватили люлей, так что приходилось отступать. Жадные половцы польстились на богатые дары, поверили в то, что монголам нет до них дела, более того – они считают их своими братьями, ведь те тоже кочевники, а не земляные черви, а значит, не станут их трогать.

Наивные глупцы.

Монголы, не забывающие и не прощающие обид, после того как половцы, довольные полученными от «братьев» богатыми дарами, рассосались по своим кочевьям, обрушились на аланов и полностью их разбили, заставив остатки этого несгибаемого гордого народа укрываться в совсем уж труднодоступных горных районах Кавказа. А потом, не забыв унизительных отступлений на грани поражений, навалились на половцев.

– Так что нам ничего не мешает дойти до пятого моря, а потом и вовсе добраться до закатного края Земли! – закончил Джэбэ.

– Вот именно с добиванием половцев мы несколько поспешили.

– В смысле?

– На пути к краю Земли у нас возникло препятствие, коего еще несколько лет назад не было в помине, и половцы, как таран, которым это препятствие можно было если не сокрушить, то измотать им противника, нам бы очень пригодились. А так они не только не станут погибать во имя хана ханов и во славу основанной им Монгольской империи, но и встанут против нас, как стояли вместе с аланами. Вот только те, к кому они примкнут, гораздо сильнее тех же аланов. В общем, надо было сделать их своими союзниками, а не врагами…

Джэбэ наконец отвлекся от танцовщиц и с серьезным видом посмотрел на товарища, спросив:

– И что это за препятствие, о котором ты говоришь?

– Царство Русь.

По знаку Субэдэя раб-китаец, выполняя роль держателя, развернул карту, вышитую на шелковой ткани разноцветными нитями.

– Вот это огромное пятно на карте… – показал прутиком Субэдэй.

– Опять твои разведчики постарались? – откровенно усмехнулся Джэбэ.

Не то чтобы он не признавал полезность разведки, очень даже признавал, всегда полезно знать, сколько защитников в городе, сколько у него припасов и так далее, но, по его мнению, как и по мнению остальных монгольских военачальников, его старший товарищ с разведкой несколько перебарщивал, докапываясь до совсем уж каких-то ненужных мелочей. Вот зачем знать, чем болеет тот или иной правитель? Какие у него увлечения? Зачем наконец знать, как часто он возлегает со своей женой и наложницами?

Но у каждого могут быть свои слабости. Кто-то любит выпить, другой сходит с ума от породистых лошадей, он сам, например, очень любит женщин, а вот его друг обожает все вынюхивать в стане врага с помощью своих торговцев.

– Они, – чуть снисходительно улыбнулся в ответ Субэдэй.

Он прекрасно знал отношение своих коллег-военачальников к его детищу и был выше того, чтобы обижаться на глупую, ничего не понимающую в жизни молодежь, ведь все они, за исключением Джэбэ, были минимум на десять лет младше его, хоть и считались при этом опытными, умудренными воинами, но считаться и быть – разные вещи, а это мало кто понимал.

– И что же они вызнали такого, что ты так обеспокоился?

– Много чего. Еще не так давно земля русов ничем не отличалась от прочих покоренных нами земель. Та же раздробленность, грызня князей между собой. И, как и раньше, нам не составило бы большого труда их покорить, сыграв на противоречиях, пообещав помощь одному против другого. Но три года назад княжества русов были объединены в большое царство, что привело к объединению всего войска русов под одной рукой. Не мне тебе объяснять, как это опасно.

Джэбэ перестал, отпивая кумыс, засматриваться на одну особенно сильно понравившуюся ему танцовщицу и, поставив богато изукрашенную чеканкой и инкрустированную многочисленными драгоценными каменьями золотую чашу в сторону, внимательнее посмотрел на карту. Дело принимало серьезный оборот.

– И как много они могут выставить против нас воинов?

– До сорока тысяч. Плюс сколько-то воинов приведут половцы. Я думаю, тумен они против нас соберут, а то и два.

– Это серьезно…

– Правда, половина армии русов – это пехота, но ее не стоит недооценивать. Ибо их основное оружие – это самострелы.

Джэбэ недовольно скривился. Что такое самострел, он прекрасно усвоил в империи Цинь. Много воинов погибло от их стрел под стенами городов, от которых не спасал ни доспех, учитывая, что у большей части воинов их нет, ни щит, что вообще плетенка из прутьев, обтянутая кожей.

– Я верю в твою удачу, Субэдэй, – сказал он, – ты по обыкновению обязательно что-нибудь придумаешь, что позволит нам избежать больших потерь от этих топчущих землю стрелков. Собственно, нам достаточно с ними не сближаться…

– Возможно… Но и это еще не все! – воскликнул Субэдэй, при этом его голос, к удивлению Джэбэ, приобрел нотку торжественности и одновременно трагичности. – Они знают порох!

– Ну и что? – недоуменно ответил Джэбэ. – Циньцы его тоже знают… И что с того? Помогло им это? Мы их бьем и добьем.

Китайцы пробовали использовать пороховое оружие против монголов, но эффективность такого оружия была крайне низка, в том числе из-за неудобства использования и опасности для самих воинов, ну и качество подкачало.

Что вообще использовали китайцы?

Гранаты. Казалось бы, это должно быть эффективным средством поражения врага. Но нет. Для начала требовалось зажечь фитиль, что в полевом сражении сделать не просто, а потом тяжелую гранату далеко не бросить.

Еще они пытались приделать маленькие ракеты к стрелам, закладывали их в специальное пусковое устройство и поджигали. Стрелы, не имевшие оперения, с нарушенным центром тяжести летели во все стороны, половина даже не достигала врага, а те, что долетели, не причиняли особого вреда.

Собственно, видя такое фиаско, монголы посчитали порох глупой блажью, и лишь очень немногие даже не столько явно, сколько интуитивно осознавали его потенциал, но…

– Да, циньцы его знают уже не одну сотню лет, и он им не сильно помог. Вот только в отличие от циньцев русы используют порох в военном деле, и весьма успешно!

Джэбэ понятливо усмехнулся.

Еще одной страстью Субэдэя, помимо разведки, был порох, что по-своему завораживал, в нем чувствовалась какая-то магия.

Он много говорил о его возможном применении в военном деле, но дальше разговоров и нескольких не слишком удачных опытов дело не пошло. Очень уж капризное это вещество, стоит только чуть отсыреть, и все… вместо впечатляющей огненной оглушающей вспышки в лучшем случае получится какая-то вонючая дымовуха.

– Заметь, мой друг, успешно используют. В то время как мы теряем сотни и тысячи воинов во время штурма городских стен, русы просто подходят к воротам и взрывают их, после чего горожане, как правило, сдавались, понимая всю бесперспективность дальнейшего противостояния! Ведь проход в город открыт, и взятие его становилось лишь делом времени и жертв, причем по большей части самих обороняющихся горожан!

– Хм-м… да, это действительно интересный способ штурма городов, и его надо перенять.

– А еще они использовали ракеты! Понимаешь?! Ракеты!

– Эти мерзко свистящие при взлете шутихи, что потом взрываются так, что кони обделываются от страха и бесятся?

– Их! Подумать только, всего-то и надо было, что запустить ракету не в небо, чтобы там возник огненный всполох, а во врага! Ведь все оказывается так просто!

От избытка чувств Субэдэй с силой ударил себя по колену кулаком. Ему было обидно, что такое простое и эффективное решение не пришло в его голову. Ведь какие тогда еще более грандиозные победы можно было одержать! Не пришлось бы столько бодаться с теми же аланами (сильные и умелые воины, а не лишь грозно выглядящие грузины и даже не дикие идельгезиды) и половцами, в боях с которыми они убитыми и ранеными потеряли практически целый тумен, пусть в потерях в основном были набранные из ранее покоренных народов воины, но все же…

«Остается только порадоваться, что это же решение не пришло в голову циньцам», – подумал он, и его даже передернуло, как только представил, что бы произошло, случись такое.

А описание того, что случилось с булгарами, было красочное. Даже если поделить сказанное на два, то все равно эффективность обычных шутих просто потрясала. И ведь против такого использования ракет не вдруг найдешь противодействие. И это беспокоило Субэдэя.

Его с Джэбэ армия конная, и стоит русам пустить ракеты, как эта армия тут же потеряет боеспособность, ибо кони невероятно пугливы, и стоит взорваться шутихе, как они взбесятся и начнут разбегаться, не реагируя на понукания всадников. А некоторые так и вовсе подохнуть от разрыва сердца могут.

«Значит, их нужно научить не реагировать на взрывы, по крайней мере, до такой степени, чтобы кони остались управляемы, – подумал Субэдэй. – Но как? Пороха нет. На месте не сделать, так как среди рабов нет знающих секрет изготовления. Везти слишком долго… Впрочем, рабы-циньцы что-нибудь придумают, если жить захотят. А не придумают, так башку долой, иначе зачем они мне нужны такие никчемные?»

– Если все так, как ты сказал, то у русов будет серьезный перевес сил, – сказал Джэбэ, – но я не вижу причин для большого беспокойства. Вспомни поход в империю Цинь. Там тоже была огромная армия, и что? Чингисхан почти низверг империю. Почему бы и нам не повторить его путь?! Все эти земляные черви слабы перед нами, что мы не раз уже доказали и докажем еще не единожды!

– Да, империя Цинь, имевшая огромную армию, нами практически повержена, вот только она находится в состоянии упадка, на грани развала, воины от осознания этого находятся в подавленном состоянии, не желают воевать и не умеют этого делать, по сути, мы наносим ей лишь добивающий удар. С русами все иначе. Их царство на подъеме, а их воины воодушевлены объединением княжеств в единое государство, они умеют сражаться и даже хотят этого!

– Не вижу большой разницы… – лениво, скорее всего под воздействием выпитого кумыса, отмахнулся Джэбэ. – Малый ребенок так же слаб, как старик, а в том, что ребенок умеет и хочет драться, в отличие не умеющего и не желающего старика, разницы для полного сил опытного воина нет. Или ты считаешь, что мы не должны покорять русов?

– Наоборот, мы должны разбить это царство на части, каким оно было недавно, пока оно еще не обрело полную силу, тут ты прав, лет через пять атаковать их станет бесполезно. Нам просто нужны дополнительные силы, все-таки нас маловато. Потому и жалею из-за ситуации с половцами…

– Так давай войдем в союз с их врагами! Или у них нет врагов?! – усмехнулся Джэбэ.

– Враги есть у всех, причем всегда, – криво улыбнулся в ответ Субэдэй. – Другое дело, что не всех их удастся использовать. Это я про тех, что живут дальше на закат от русов. Скорее уж они встанут с русами против нас как язычников… хотя могут вступить во временный союз… тут все не очень ясно. У меня пока мало достоверной информации… В любом случае договариваться с ними придется долго, и еще дольше они будут собирать войско, ибо сильно раздроблены и не доверяют друг другу. А столько времени у нас нет. Царь русов известен как человек очень решительный и может атаковать первым. Не зря его прозвали северным белым лисом – песцом.

– Тогда кто сейчас может выступить на нашей стороне?

– Самые серьезные силы может выставить Булгария. Это государство основали осевшие на землю кочевники…

Джэбэ презрительно скривился и едва удержался от того, чтобы сплюнуть. Больше изначально оседлых народов он презирал бывших кочевников, осевших на землю. Но если их можно использовать, то их нужно использовать.

– Русь для булгар все равно что занесенный над шеей меч, так что они с радостью примкнут к нам, – продолжил Субэдэй.

– И сколько воинов они могут выставить, – спросил Джэбэ.

– Минимум два тумена. Но, думаю, могут выставить и все три.

– Уже пять туменов! Очень хорошо. Еще можем набрать тумен из подвластных нам половцев и призвать еще столько же из ранее покоренных земель. Итого… – Джэбэ стал загибать пальцы, вновь пересчитывая возможные силы.

Считал он не так чтобы хорошо, но сколько пальцев на руках, знал, а читать и писать вовсе не умел. Но на то есть рабы-циньцы, что посчитают, напишут и прочтут.

– Семь туменов! – наконец закончил он математические упражнения. – Это больше чем пять, но меньше чем десять, что имели бы, не разбей мы половцев, но мы все равно стопчем русов!

Субэдей кивнул, но не так чтобы уверенно. В отличие от довольно легко относящегося к жизни более молодого товарища, он ко всем делам подходил с максимальной обстоятельностью, изучая о противнике все, что только можно было изучить. Так вот царь русов – Юрий Всеволодович Объединитель из рода Рюриков, но также хорошо известный под прозвищем Песец, был для него загадкой, а загадок он не любил.

«Хотя, может, я просто приревновал его к тому, что он, в отличие от меня, понял, как использовать порох в военном деле? – самокритично подумал Субэдэй. – Но даже если и так, то это все равно говорит о его уме, а значит, его не стоит недооценивать…»