Столб черного дыма. На темном грунте застыл в неподвижности помятый модуль.

Из его большого, будто выдавленного глаза-кабины вырывался серый пар; наполовину оплавленные металлические крылья все еще горели. От парусов остались только обугленные лохмотья.

Чуть в стороне лежали две скрюченные фигурки – они тоже дымились.

Когда Элизабет-15 наконец открыла глаза, она с удивлением обнаружила, что жива.

Внутри скафандра было влажно и тепло. Во рту ощущался привкус крови. Слышалось только собственное дыхание. Девушка пошевелилась, чтобы проверить, не расшиблась ли, и с облегчением поняла, что, если не считать ушибленной спины, плеч и ягодиц, она может свободно пошевелить и руками, и ногами. Чуть поодаль она заметила скафандр своего спутника и поползла к нему.

– Эй!

Ответа не последовало.

Она принялась его трясти.

– Эй, Адриен! Адриен!

Наконец она услышала потрескивание в своих наушниках. Он задышал. Потом закашлялся. От радости она сжала его в объятиях.

Сквозь стекла своих уцелевших шлемов они озирали поверхность неведомой планеты.

Кругом все было серо. Серая планета с серой же почвой, светло-серой атмосферой и темно-серым океаном. Здешнее солнце едва пробивалось сквозь волны тумана.

У них за спиной все еще дымилась «Мошка», хотя корпус ее, казалось, пострадал не сильно, не считая разбитого козырька кабины.

Элизабет поднялась первая. Ноги не слушались. Сказывалась сила тяжести.

Малость пообвыкнув, они стали озираться, силясь объять взглядом все вокруг и разглядеть остров до мельчайших подробностей.

Ни малейших признаков растительности. Они поняли, что совершили посадку на планете, где есть суша и атмосфера. И что они живы.

Они оказались единственными уцелевшими из 144 тысяч пассажиров, преодолевших за 1251 год космического путешествия расстояние в 20000 миллиардов километров.

– Ну вот, все и кончилось, – вздохнула она, не отдавая себе отчета в том, что эти слова возникли из очень далекого далека, из древней памяти, хранившейся в глубине ее естества.

Они переглянулись сквозь стекла своих скафандров и наконец улыбнулись.

А потом рассмеялись, слыша смех друг друга в подшлемных наушниках.

Адриен-18 пока еще передвигался с трудом, и Элизабет-15 вовремя его подхватила. Но он показал ей знаком, чтобы она его отпустила.

Она сделала шаг. Первый шаг. Потом второй.

Каждое движение давалось ей с большим трудом, как будто у нее за спиной был мешок с камнями, но она понимала – это все из-за силы тяжести, которая здесь была намного больше, чем на борту «Звездной Бабочки».

Он тоже сделал несколько шагов – и даже удивился, что у него получилось.

Они ступали на грунт, покрытый серой пылью.

Адриен-18 вдруг решил снять с себя шлем. Она же показала ему знаком, что подождет и посмотрит, что с ним будет, прежде чем последовать его примеру.

Землянин неспешно приподнял защитную стеклянную сферу, зажмурился и задержал дыхание. Потом со всей решимостью, будто готовясь проглотить смертельный яд, вдохнул и стал ждать, как этот странный воздух подействует на его легкие.

И тут вдруг он безудержно закашлялся, покраснел, рухнул на грунт и стал кататься.

Элизабет-15 схватила его за плечи, а он размахивал руками, молотя воздух, которым опалило ему легкие. Дыхание его сделалось свистящим, потом он перестал кататься и затрясся, будто в приступах сильнейшего удушья.

Девушка подумала, что он того и гляди умрет, но через мгновение-другое она заметила, что дышать он стал ровнее.

Юноша медленно выпрямился, сел и прерывисто задышал. К большому удивлению Элизабет, после первого, болезненного контакта со здешним воздухом, ему в конце концов удалось полностью восстановить дыхание.

Адриен-18 пригласил ее знаком сделать то же самое. Элизабет-15 замялась, потом решительно сняла шлем. И начала дышать, делая маленькие вдохи, при этом ей казалось, что ее грудная клетка наполняется проперченным воздухом. Девушка закашлялась, ее затошнило, из глаз брызнули слезы, она упала, корчась от боли, в точности как ее спутник, но через некоторое время, привыкнув, стала делать судорожные вдохи, а потом задышала размереннее.

Они вдвоем еще долго откашливались.

– Это оттого, что мы привыкли к очищенному воздуху в Цилиндре и в кислородных баллонах. А здесь, на этой планете, воздух «первозданный», настоящий, в котором много примесей, но дышать можно.

Они говорили о здешнем воздухе, как о каком-нибудь диковинном блюде или напитке.

– Во всяком случае, теперь можно обойтись без баллонов, – сказала она, освобождаясь от заплечного груза.

К вечеру белое солнце, склонившись к закату, стало красным – и освещало все вокруг каким-то неестественным, будто электрическим светом.

Одолев несколько сотен метров по незнакомой планете, они вернулись к «Мошке», забрались в похожий на выбитый глаз фонарь кабины и заснули прямо в креслах.