Температура выросла.

Задача простая: отладить термостат и солнце.

Напряженность в сообществе тоже выросла.

Первое преступление породило первую темницу, первый суд, первое кладбище, первую полицию, первое правительство, первое конституционное собрание и первую конституцию.

«Вот так порядок рождает беспорядок», – утверждал Адриен. Но ему никто не верил.

Только Элизабет, управляя «Звездной Бабочкой», понимала, как глубоко подавлен Ив.

Изначальная гармония нарушилась.

Его мечту осквернили.

Взгляд шкипера был устремлен все время вдаль – на три светящиеся точки.

Курс прежний – на тот звездный треугольник.

Она непроизвольно погладила рукой металлическую бляшку, за которой было спрятано указание местоположения их таинственной цели – загадочной, возможно, обитаемой планеты, куда однажды прилетят их потомки.

Ее взгляд скользнул влево – там, в кабине пилотов, спала глубоким сном крошка Элоди с тряпичной куклой в обнимку. Звездное дитя, исполненное надежд на светлое будущее.

Элизабет поцеловала малютку в лобик.

На нее нахлынули воспоминания. Мореплавательницей-одиночкой она стала не случайно.

Она тоже бежала из дневного мрака в светлую ночь.

Ей вспомнились привычные картинки из детства.

Пьяный отец, избивающий мать. «Нет, только не перед малышкой – бей в комнате, только чтоб она не видела», – голосила мать.

«Можно мысленно очистить прошлое – достаточно представить себе, что это всего лишь магнитная лента, которую стираешь», – научил ее Ив.

Шкипер зажмурилась – и все очистила. Ей пришлось проделать это не раз, мысленно шуруя губкой, смоченной в кислоте.

«Все уже свершилось, и назад дороги нет, но я могу утишить боль прошлых воспоминаний», – сказала она себе.

Ив уверял ее, что, когда стираешь какой-нибудь миг своей прошлой жизни, кажется, будто вся Вселенная узнает твою историю и заново пересматривает ее.

Звезды – глаза вселенной, и Вселенная с любопытством наблюдает за нами.

Тут же нахлынули другие картинки-воспоминания. Убитая горем, рыдающая мать.

«Вот вам таблетки, они помогут вам уснуть, и никуда не выходите, лучше оставайтесь дома», – советовал врач.

Стерто.

Воспоминания о первых школьных наказаниях.

«Элизабет, у вас три балла из двадцати, вы недостаточно трудитесь, эдак вы ничего не добьетесь», – отчитывал ее учитель в коллеже.

Еще картинки: тело дедушки укладывают в гроб.

«Он не мучился, во всяком случае, под конец он не произнес ни слова – лежал неподвижно, с отсутствующим взглядом… даже когда ему делали уколы, казалось, он ничего не чувствует», – заверяла медсестра, приглядывавшая за дедом в последние дни его жизни.

А вот сожительница отца шепчет украдкой ему на ухо: «По-моему, твоя дочка загостилась у нас. Может, скажешь своей бывшей, чтоб забирала ее почаще, а то на выходные даже никуда не поехать?»

Элизабет тогда все поняла. Раз она лишняя, нечего мешать другим – надо податься куда-нибудь далеко-далеко. В океан, где не слышно всех этих колкостей.

Новые картинки…

Ее собственная жестокость. Проявленная к ней и ею самой. Мужчины, которых она бросала и которые умоляли ее вернуться.

«Очень сожалею, только ты пойми, я люблю тебя, но не так чтоб уж очень».

Или мать, которую она отвергла.

«Должна признаться, мама, когда я вижу, чего ты “добилась” в жизни, у меня возникает только одно желание – “не добиваться” того же самого. Твой пример открыл мне глаза. Я поняла: чтобы стать счастливой, нужно делать все наоборот».

Она вспоминала нищих, просивших у нее милостыню на улицах, в метро, у парадного ее дома.

«Пожалейте, мадам, мне только на еду, сделайте одолжение».

«Ладно, вот вам деньги, только не на еду, а на выпивку. На вашем месте я бы надралась от души», – отвечала она.

Смыто губкой, струей воды, затем стерто пемзой, наждачной бумагой, а потом раздроблено в крошево зубилом и отбойным молотком.

В пилотный отсек заглянул Ив Крамер – он по привычке поцеловал ее в губы, сделал потише музыку и принялся массировать ей плечи.

– У тебя какой-то странный вид – о чем думаешь? – спросил он.

– О нищих там, на Земле. По крайней мере, у нас в Цилиндре нет бедняков, никто не умирает с голоду, не принимает наркотики. У нас нет ни погрязших в роскоши богачей, ни подневольных, из которых те пьют кровь.

– Все богатства распределяются по справедливости – не по заслугам, а по потребностям. Это идея Жослины. И все благодаря муравьям. У муравьев, похоже, нет понятия личных ценностей, каждый получает то, что ему необходимо, чтобы и дальше делать общую работу. У них даже имеется второй, особый желудок, он им служит, чтобы кормить голодных собратьев. Жослина без умолку твердит мне про свой муравейник. Она говорит, что сама природа указывает нам путь на примере самых ничтожных своих созданий.

– Муравьев? Когда я бывала в саду у своих деда с бабкой, я подолгу наблюдала за ними, – задумчиво сказала Элизабет.

– Им… удалось же им построить целые города без всякой полиции!

– Благодаря общей мотивации.

– Вот что нужно взять за основу. Первоначальный энтузиазм. По силе воздействия с ним не сравнится никакое законодательство. Можно придумывать какие угодно наказания и поощрения, да только ни одно из них не будет таким же продуктивным, как общее стремление к успеху проекта «Звездная Бабочка».

Замигал один из мониторов. В зоне, сканируемой радиотелескопами, появилась закодированная точка.

Они оба сразу поняли, что это значит.

Астероид.

– Гм, он просто огромный и летит с бешеной скоростью, – заключил Ив.

Шкипер стала поворачивать руль, следя за индикаторами мониторов. «Бабочка» тут же начала валиться в сторону.

– Он и в самом деле стремительно приближается, – согласилась Элизабет, – еще никогда такого не видела. Но мы тоже прибавили скорость – разогнались до 2,5 миллиона километров в час.

– Думаешь, увернемся?

Элизабет включила вспомогательные двигатели управления парусами, чтобы ускорить маневр уклонения.

Но «Бабочка» слишком медленно слушалась руля, в то время как астероид летел с чудовищной скоростью. Каменная глыба врезалась в майларовую оболочку паруса и пробила ее насквозь, точно ружейная пуля простыню.

Поскольку парус крепился к корпусу с помощью гибкой системы шарнирных соединений, в центральных и головных отсеках «Бабочки» столкновения даже не почувствовали. Но благодаря камерам наружного наблюдения в позолоченном парусе была хорошо видна дыра.

– Плохо дело? – спросила изобретателя шкипер.

Он взглянул на мониторы и отметил, что скорость они практически не потеряли.

– Хорошо иметь паруса размером с континент – эта глыба нам что слону дробина. Мы можем пережить еще не одно такое столкновение, прежде чем у нашей «Бабочки» поникнут крылья.

Вслед за тем, не задаваясь лишними вопросами, Элизабет вернула парусник на прежний курс – к трем мерцающим в космической дали проблескам. Громадный корабль качнулся, паруса натянулись втугую – и дыру в правом парусе пронизал луч света.

Для них обоих этот случай стал знаком: любое препятствие преодолимо, если вовремя изменить курс.