«Сегодня мой день», – думала Уилма. Танец на коленях стоит двадцать долларов, и этот мужик, Джеймс, заплатил уже пять раз. Сидели за столиком в углу, она пила виски с колой – его угощение. Колонки надрывались, из них летела «Обсыпь меня сахаром» в исполнении «Деф Леппард». На сцене Дарла Форд, она же Никита, извивалась на шесте, а Тэмми Джентри, известная здесь как Сладкая-и-Гадкая, обсыпала мукой из мешка и Никиту, и себя. Это был гвоздь программы, желающих поглазеть всегда собиралось предостаточно. Обычно во время этого танца Уилма прогуливалась между столиками – подходящий момент, чтобы расколоть клиента на танец на коленях, когда представление окончится. Но сегодня она уже сорвала банк.

Номер Никиты и Сладкой-и-Гадкой близился к концу, Джеймс наклонился и шепнул ей на ухо:

– Слушай, тут наверняка есть комната для приватных встреч, где ты станцуешь для меня наедине?

На миг Уилму охватила паника. Танцы на коленях обычно исполнялись на длинной скамье в задней части помещения. Через каждые пару метров стояла небольшая перегородка, скамья как бы делилась на кабинки. Никаких других приватных зон вроде бы не было.

– Сейчас вернусь, дорогой.

Не дожидаясь ответа, Уилма подошла к сцене. Дарла, завернутая в полотенце, спускалась по ступеням.

– Смоки сегодня в ударе, – сказала она, обнимая коллегу. – Номер понравился?

– Как всегда, шикарно, – ответила Уилма. – Слушай, этот мужик… – она отодвинулась, чтобы Форд могла видеть, – спрашивает, есть ли тут комната для приватных встреч. Есть?

– Ну, ты даешь! – поразилась Дарла и пошла к бару; Ньютон поплелась следом. – Плесни вискаря, святой Петр, – запросила она басом, и бармен, бородач по имени Питер, подтолкнул к танцовщице уже готовый стакан с напитком. – Ах ты, моя лапочка, – сказала она, мигнула ему и залпом выпила половину предназначенной ей дозы.

Потом повернулась к Уилме:

– Слушай, дорогая, если он заплатит сто долларов, иди в дверь за скамьями. По лестнице поднимешься наверх, там две комнаты. Любая к твоим услугам. В первой – потрепанное кожаное кресло, во второй – кушетка.

– А что там делают? В смысле, я понимаю, что полагается…

Она смолкла, потому что понятия не имела, что именно там полагалось делать.

– Все, что угодно душе и телу. Камер там нет. Правил, какие есть здесь, там нет. Он тебе нравится, мужик симпатичный – доставь ему удовольствие. Если нет – не надо.

– И сколько времени там оставаться?

– Пока он платит, пока тебе комфортно.

У Уилмы был еще один вопрос, но она не знала, как его задать. Она оглянулась на Джеймса, снова взглянула на Дарлу.

– А ты когда-нибудь… Там, наверху… Ты позволяла мужчине…

– Конечно, моя дорогая. – Форд положила руки на плечи Уилмы. – Но только когда мне этого хотелось. Мужик выглядит достойно, швыряется ради тебя деньгами… ты же все равно женщина. Но я никогда не соглашаюсь просто потому, что он платит. Когда мне самой хочется – другое дело. Это многое меняет. – Дарла опорожнила свой стакан и поставила его на стойку.

– И еще, – добавила она. – Я и Тэмми в этом заведении – единственные, кого приглашают в приватную зону. Тут это знак статуса. Если позовут тебя, Ларри это заметит и, возможно, поднимет тебе плату. Но – и это очень серьезное «но», дорогая, – не надо подниматься наверх, если чувствуешь: он будет принуждать тебя к тому, чего тебе не хочется. Он же платит бабки. Так что будь осторожна, развлекайся с умом. – Она хлопнула Уилму по заду и ушла.

Ньютон взглянула на Питера и хотела заказать выпить, но тут на ее плечи легли две тяжелых руки.

– Ну, что? Как насчет танца наедине? – спросил Джеймс. Уилма постаралась вернуться в образ Смоки, повернулась к Джеймсу спиной и облокотилась на стойку.

– Святой Петр, Джеймс хочет меня угостить. Я права, Джеймс?

Она оглянулась и окинула Джеймса «манящим взглядом», как любил выражаться Дьюи.

– Конечно. Мне сделайте тоже, – обратился он к бармену, а потом шепнул Уилме: – Как насчет танца наедине?

– А сто долларов есть? – спросила она максимально игриво.

– Есть тысяча. И я готов истратить ее на тебя – без остатка.

У Уилмы перехватило дыхание. Несколько секунд – и она наклонилась к Питеру и что-то ему шепнула на ухо.

– Ладно, – согласился Питер, посмотрел через ее плечо на Джеймса, потом снова на нее.

– Нам сюда.

Ньютон взяла его за руку и повела к двери. Стараясь ни о чем не думать, она провела его наверх и вошла в первую комнату. Прямо в центре стояло кожаное, с несколькими заплатками, кресло. Слева – кофейный столик, на полу у стены справа – старый проигрыватель. Уилма поставила стакан на кофейный столик и быстро повернулась к клиенту.

– Садись, я сейчас вернусь.

Она спустилась по лестнице – Питер как раз ставил к перилам полупустую бутылку «Джека Дэниэлса». Взяла бутылку, посмотрела на лестницу. «Я вообще в своем уме?» Вернула бутылку на место, скрестила на груди руки. Еще не поздно. Сейчас она пойдет в раздевалку, переоденется, через тридцать пять минут будет у миз Йост. Все-таки есть и другие способы заработать. Тут она увидела лица дочерей. Если не найдет денег на форму, Лори Энн не будет чирлидершей. Да разве это все? Ведь хочется дать дочерям как можно больше. Учеба. Возможности. Шанс в жизни. То, чего у нее самой не было никогда.

Уилма взяла бутылку, отвинтила колпачок. Откинула голову назад и сделала глоток.

– Это многое меняет, – прошептала она, повторяя слова Дарлы.

«Так ли уж меняет?» – спрашивала себя она, поднимаясь по ступеням. Перед дверью еще раз приложилась к горлышку, откинула со лба волосы.

Собралась, как могла, и открыла дверь.

Но, увидев, кто сидит в кожаном кресле, она чуть не выронила бутылку.

– Здравствуй, Уилма.

– Привет, – с трудом выжала из себя она.

Джек Уиллистоун? Дверь на ней закрылась и, дернувшись назад, Ньютон увидела Джеймса.

– Не волнуйся, медвежонок Смоки, – сказал Джеймс, и голос его звучал куда жестче, чем внизу. – Слушай, что тебе хотят сказать.

Уилма повернулась в сторону кресла, ноги словно прилипли к полу.

– Прошу… – Жестом Уиллистоун пригласил ее к столу около кресла. – Садись. Хочу кое о чем с тобой поговорить. Объяснить, зачем я здесь.

С трудом придя в себя от шока, женщина заставила себя двигаться и выполнила его просьбу.

– Речь идет о Дьюи. После его смерти мы мало для тебя сделали. Как, вообще, твои дела?

Уилма старалась собраться с мыслями.

– Как-то живу, если вы об этом. Я… – Она хотела спросить, какое отношение он имеет к Джеймсу, но задать этот вопрос была еще не готова.

– Наверное, без Дьюи приходится нелегко.

Она просто кивнула. Куда он клонит?

– Поэтому я здесь. – Уиллистоун резко подался вперед в кожаном кресле, едва не коснувшись ее коленями. – Хочу тебе помочь.

– С какой стати?

Она сказала то, что думала.

– По двум причинам. Во-первых, ты вдова человека, который был у нас ценным работником, и мне кажется, что мы поступили с тобой не должным образом.

Да, это все замечательно и верно. Уилма уже оправилась от шока, но разве ему можно верить? Если он говорит правду, зачем это странное рандеву?

– А вторая причина?

Голос ее окреп, надо надеяться, она донесла до него простую мысль. Ближе к делу.

– На нашу компанию подала в суд родственница семьи, которая погибла в автомобильной катастрофе вместе с Дьюи. Она утверждает, что в смерти ее семьи виноват Дьюи, что он нарушил правила.

Джек сделал паузу и глотнул из своего стакана.

Уилма сидела, наклонившись вперед и уперев локти в колени, но сейчас она откинулась назад и скрестила руки на груди. Могла бы и догадаться.

– Она также утверждает, что мы – наша компания – проявили халатность, когда нанимали Дьюи, готовили и контролировали его действия.

Он снова замолчал, ожидая от нее какой-то реакции.

– Так, и что?

– Мы хотим задать тебе несколько вопросов по поводу этого иска.

Ньютон взглянула через плечо на Джеймса, который стоял у двери.

– Мы?

– Да, мы. Стояк – это инструмент, который я использовал, чтобы организовать эту встречу.

– Стояк? – она снова обернулась через плечо, и Джеймс ей подмигнул.

– Кличка, – сказал он.

– Он у нас большой мастер по женской части. Вот и прозвали.

Уиллистоун расхохотался, приведя Уилму в полную ярость.

– Он мне весь вечер платил за танец на коленях, заказал танец наедине в этой комнате, – прошипела она сквозь стиснутые зубы. – Значит, это и есть ваш план?

– Фактически да. – На лице Джека возникла мрачная улыбка. – Я решил, что, если Стояк заманит тебя в эту комнату, значит, ты будешь готова продаться за деньги. – Он замолчал, а Уилму обдало волной холода. – Я предлагаю тебе другой способ заработать, гораздо более легкий.

– Я ухожу, – сказала Ньютон, поднимаясь из-за стола. – Вы совсем спятили.

Но едва она успела встать, Стояк схватил ее за руку.

– Не надо торопиться, детка. Выслушай, что тебе хотят сказать. Думаю, тебе это понравится.

– Отпустите, или буду кричать, – пригрозила Уилма.

– Хоть обкричись, – сказал Джек. – Я объяснил Ларри, что беседа может протекать бурно.

Женщину словно обухом огрели.

– Ларри… об этом знает?

Джек засмеялся.

– Мы с Ларри – старые дружбаны. Угадай, кто был его главным инвестором. А уж сколько раз я в этой комнате устраивал трали-вали, и сказать не могу. Но если хочешь – кричи. Хоть во весь голос, если тебе станет легче.

В уголках глаз появились слезы. Ньютон села прямо на кофейный столик. Что же делать?

– Уилма. – Голос Уиллистоуна звучал мягче. – Мы знаем, что жизнь у тебя не простая, извини, что мы применили эту тактику. – Он умолк. – С тобой уже связывались?

Она не могла сдержать слез. Ведь этот мерзавец прав! Ее приход в эту комнату означал одно: она согласилась продать себя за деньги.

– С тобой связывались? – повторил Джек, на сей раз громче.

На ее плечо легла рука. Это Джеймс… Стояк… ну и кличка.

– Давай, милочка. Отвечай, когда спрашивают. Делать тебе больно никто не собирается.

– С тобой связывались? – спросил Уиллистоун в третий раз.

– Кто связывался? – спросила она слабым голосом.

– Семья. Адвокаты. Кто-нибудь, кто подал против нас иск.

«Врать бессмысленно. Они наверняка уже знают, просто хотят меня проверить».

– Да, – сказала Ньютон, глядя на Уиллистоуна.

– Кто именно?

– Адвокат. Кажется, Рик. Он и девушка – видимо, его помощница – пару недель назад они приезжали ко мне в «Пески». Спрашивали про Дьюи. Про аварию.

– Что ты им сказала?

– Их интересовало, по какому графику он работал. Я… была на вас зла. И…

– Что «и»?

– Сказала им, что график был сумасшедший. Так и сказала. Это и без меня всем известно. И еще, – Уилма втянула в себя воздух, – рассказала, как иногда помогала Дьюи подделывать путевые листы. Чтобы к ним нельзя было придраться.

Повисла пауза. Уиллистоун поднялся с кресла, схватил с кофейного столика бутылку виски. Сделал основательный глоток, кивнул, потом сделал глоток поменьше.

– С этим надо что-то сделать. Так не пойдет. – Он покачал головой. – Совершенно не пойдет.

– План Б? – спросил Стояк, глядя на шефа.

Через плечо Уилмы Уиллистоун посмотрел на него и медленно кивнул.

– Думаю, да. В каком-то смысле.

Уиллистоун перевел взгляд на Уилму.

Через пару секунд он сел рядом на кофейный столик и положил руку ей на плечо. Ньютон стало страшно, как не было страшно никогда в жизни.

– Думаю, мы сможем это уладить, хотя было бы лучше, если бы ты молчала. – Он улыбнулся и легонько погладил ее волосы.

– Разреши один вопрос, милая, – продолжил Уиллистоун. – Ты поднялась сюда, потому что рассчитывала получить тысячу долларов, верно?

Она кивнула.

– Была готова раздеться и голенькой поплясать перед Стояком, так?

Она кивнула еще раз.

– Я знаю, чем занимаются в этой комнате. Ты ведь и к этому была готова. Верно? – Она не ответила, и он подтолкнул ее локтем. – Ты ведь за тысячу танцем бы не ограничилась, так, Уилма?

Она снова заплакала, и Уиллистоун наконец замолчал. Он вернулся к кожаному креслу, сел и положил ногу на ногу.

– Ни о чем таком я тебя просить не собираюсь.

Он смолк, и женщина вытерла глаза, стараясь сосредоточиться.

– Что вы от меня хотите? – спросила она.

– Очень просто. На суде ты вдруг теряешь память. За амнезию получаешь сто тысяч наличными. Пятьдесят прямо сейчас, еще пятьдесят – после суда.

– Вы хотите, чтобы я… потеряла память? – переспросила сбитая с толку Уилма.

– Да. Ни на какие официальные допросы с Дрейком не соглашайся. Мол, занята, некогда. Если он тебя совсем загонит в угол, напусти тумана. Ничего конкретного. Скажи, что в суде подтвердишь все, что сказала ему раньше. А там про самое главное забудешь. Собственно, отрицать ты должна только одно: что ты помогала Дьюи мухлевать с путевыми листами. Ясно?

Уилма кивнула.

– Вот и славно. Мы договорились?

Ньютон поежилась. Она знала – этого делать нельзя. Никаких сомнений – нельзя. И ездить по графику, какой был у Дьюи, тоже было нельзя. «Но где еще я возьму такие деньги?»

Она взяла у Джека бутылку виски и сделала большой глоток – жидкость опалила горло.

Несколько капель попали на подбородок; тыльной стороной ладони Джек их вытер.

– Что скажешь? – спросил он.

Прежде чем ответить, она еще раз как следует приложилась к бутылке и поставила ее на пол.

– Двести, – сказала она. – Половину сейчас и половину после суда. Если я сделаю, как вы просите, я получу деньги независимо от решения суда. Если вы проиграете, я в проигрыше быть не должна.

– Вот сучка, – сказал Уиллистоун со смехом. – Мы ведем переговоры?

– Да. Врать под присягой – это стоит дороже. Вы, подонки, загнали Дьюи в могилу и прекрасно это знаете.

Не сводя глаз с Уилмы, Джек скрестил руки на груди.

– У нас с собой столько есть? – спросил он, все еще глядя на женщину.

– Да, босс, – откликнулся откуда-то сзади Стояк.

– Будь по-твоему, Уилма. Но прежде чем я соглашусь, вот тебе несколько условий. – Голос звучал холодно. Зловеще. – У нас расхождение по вопросу, лжешь ты или говоришь правду, когда отвечаешь в суде, что не помнишь. Мне кажется, что «не помнишь» – это скорее правда, чем вымысел, но у тебя другие соображения. Поэтому… – Он придвинулся ближе, и Уилма уже пожалела, что попросила больше денег. Что за дура! – Если я плачу тебе за ложь, она должна выглядеть правдоподобной. Тогда потеря памяти в зале суда отменяется. Ты даешь показания: насколько тебе известно, график у Дьюи был в полном порядке. Иногда он был даже не догружен, мог бы ездить и больше. Ясно?

– А до суда? – спросила Уилма. Ее всю трясло, она ничего не могла с собой поделать.

– Держись подальше от адвоката истицы. Будет связываться с тобой, говори, что дашь показания в суде, а на разговоры с ним у тебя нет времени. Отгони его. Если все же доберется – напусти тумана и быстро сверни разговор. Пусть думает, что ты – его главный свидетель, но никакой информации ему больше не давай. А в суде ты и вправду станешь главным свидетелем, но только нашим. Он тебя вызовет, а ты его закопаешь. Ясно?

Она уже была готова сказать, что это чересчур. Едва не сказала. Лучше бы вернуться к первому предложению. Потеря памяти гораздо проще. Но пути назад нет. Ей вдруг вспомнилось, как она с родителями ездила в аквапарк в Декатуре. Ей тогда было тринадцать. Она забралась на третий ярус самого большого аттракциона. Стало страшно, захотелось спуститься на ярус ниже, но она знала – назад ходу нет. Надо прыгать. Как и сейчас. И Ньютон согласно кивнула.

– Хорошо, Уилма. Условие номер два. Если об этом нашем разговоре кто-то узнает или если ты не выполнишь условия договора – отправляешься на тот свет. Понятно?

Уиллистоун подошел вплотную, от него разило виски. Она снова кивнула.

– Вместе с твоими девочками. Колебаться не будем, Уилма. И еще эта дама… – Он щелкнул пальцами, прикрыл глаза. – Как зовут эту старую каргу, Стояк?

– Миз Йост.

– И миз Йост следом. Колебаться не будем, Уилма. Понимаешь?

Миз Йост? Девочки? Они все о ней знают. И ведь не остановятся. Так и сделают. Она кивнула, пытаясь ничем себя не выдать, но на лице мелькнула гримаса.

– И еще одно.

Уиллистоун совсем приблизил лицо, едва не коснувшись ее своими усами.

– Если хочешь двести тысяч, придется угостить меня вот этим, – прошептал он и запустил ей руку в стринги.

Долю секунды ей хотелось убежать. Закричать. Сделать что-то. Потом она взглянула в холодные, жестокие глаза.

«Бесполезно. Они меня найдут. Куда бы я ни уехала… Найдут».

– Ладно, – ответила она шепотом.