Хейзел Грин, Алабама – городок на один светофор на северной оконечности штата. В 1939 году, за два года до призыва в армию и за три года до вступления в 101-ю воздушно-десантную дивизию, Саттон «Сат» Макмертри приобрел в Хейзел Грин участок в сто акров через дорогу от школы. Через год, в холодный и ветреный день, за две недели до Рождества, жена Сата, Рене, родила их единственного ребенка, мальчика. Отец решил дать мальчику сильное имя и назвал его в честь дедушкиного кумира, генерала, под началом которого Ньют Макмертри служил в Гражданскую. Томаса Джексона. Известного всему миру как «Каменная Стена».

Тому было два года, когда отец ушел с фермы на войну, но этого факта он не помнил. Зато помнил, как тот вернулся. Сат был серьезно ранен во время операции в Арденнах, дивизия под командованием генерала Маколиффа отказалась сложить оружие в Бастони. Сат вернулся домой в коляске, с «Пурпурным сердцем», которое вручил сам Рузвельт. Несмотря на свое состояние, Сат, впервые увидев сына после разлуки, подхватил шестилетнего мальчишку на руки, посадил на колени и поцеловал в щеку и лоб. В первый и единственный раз в жизни Том видел, как отец плакал.

В коляске он просидел всего неделю. Как-то утром после завтрака взъерошил Тому волосы и медленно поднялся с кресла. Чуть прихрамывая, он откатил его и запихнул в гараж. «Парень, у нас с тобой много дел», – сказал он тогда. В то лето 1945 года Сат и шестилетний сын построили кирпичный дом, на который Том сейчас и смотрел.

Макмертри вдохнул свежий сельский воздух и оглядел здание, которое он и отец построили собственными руками. Пощупал кирпичную кладку, вспомнил, как родитель аккуратно клал кирпичик за кирпичиком. На глаза накатились слезы. Том тряхнул головой и повернулся к трассе 231.

– Где его носит? – спросил он вслух, глядя на Массо, жевавшего старый ботинок.

Они приехали три дня назад, но без помощи Том мало что мог сделать. Дом был здорово запущен, в нем пять лет никто не жил, и двор вокруг дома, ведший в кукурузные поля, основательно зарос кустарником и травой. Надо все это выкорчевать. Макмертри выругался про себя – как он мог довести дом до такого запустения?

Он вздохнул, поглядел на Массо – тот перестал жевать, фыркнул, а потом разразился громоподобным рыком. Поднялся и навострил уши. Том повернул голову и на подъездной дорожке увидел машину.

– Наконец-то, – пробурчал он.

Бульдог залаял и побежал к машине – внедорожнику «Лексус», – а Том скрестил руки на груди.

Машина остановилась, из нее вылез чернокожий гигант в серой футболке и джинсах и мгновенно обезоружил Массо, почесав ему за ушами и погладив по спине. Пес сразу успокоился и завилял хвостом.

– Ты с прошлого раза еще больше разжирел, – сказал мужчина, поднял двадцать пять килограммов живого мяса и позволил псу лизнуть себя в лицо. Потом, поцеловав пса в крупную голову, верзила под сто килограммов опустил пса на землю, подошел к Тому и остановился.

– Так, так-так, – сказал он, протягивая руку. – Профессор собственной персоной выбрался на ферму.

Макмертри пожал руку, не в силах сдержать улыбку. За сорок лет у него было много студентов, но, как у любого преподавателя, лишь один безусловный фаворит. И сейчас он стоял здесь.

– Боцифус, все хорошо?

– Все хорошо? – улыбнулся тот в ответ, делая вид, что он шокирован. – Да это не жизнь, а сбывшаяся мечта. Что ни день, то праздник. Что ни дело, то праздник. Что ни дело на миллион долларов – то праздник. Счастья – хоть жопой жуй.

Он захохотал и схватил Тома в объятия, прижал к себе.

– Плохо они с вами поступили, эти собаки. Спустите на них меня. Может, Большому Коту Тайлеру пришло время потягаться с Боцифусом Хейнсом? – Он отпустил Тома и засмеялся, глядя на Массо. – Да я порву его, как порвал бы этот бульдог.

Словно по команде, собака издала свой фирменный рык.

– Именно, – поддержал Боцифус и, повернувшись к Макмертри, попробовал издать такой же звук. – Я как раз про это.

Боцифус Орилиус Хейнс родился и вырос в Пуласки, штат Теннесси, в сорока пяти минутах езды к северо-западу от Хейзел Грин. Отец умер молодым, и Бо с детства работал на ферме, как и Том. Как и Том, Бо обожал футбол и неплохо в него играл. Местные власти очень хотели, чтобы он надел оранжевую форму и играл за местную команду, но следовать чьим-то указаниям Бо не сильно любил. В 1978 году он как перспективный футболист был принят на учебу в университет Алабамы. Через год в матче против Арканзаса Великий выпустил гиганта на поле в составе своей команды, которая в итоге выиграла национальный чемпионат. Бо заметили, сразу хотели взять в национальную сборную, но в первой же игре сезона он повредил колено. К последнему году учебы он вернулся на поле и играл за последнюю команду Великого, но качество игры было уже не то.

В период «простоя» Великий попросил Тома поговорить с Бо – как тот видит свое будущее? Тот понятия не имел, чем хочет заниматься дальше; он все не мог смириться с тем, что из-за колена путь в национальную сборную ему заказан. В следующем семестре Том взял парня в свою группу, проходившую практику в суде, и предложил поработать в окружной прокуратуре Таскалусы. Отведав закона, Бо влюбился в него всей душой. Экзаменационные оценки были не выдающимися, но вполне достойными. С рекомендациями от Профессора и Великого в 1982 году Хейнса приняли в юридическую школу.

Дальше все пошло как по маслу. Бо попал в первые десять процентов выпускников своего курса, он же стал лидером команды Тома, которая в 1985 году выиграла национальный чемпионат. При этом он стал единственным студентом в истории университета Алабамы, который выиграл национальный чемпионат дважды – один раз в команде Великого, другой раз под началом Макмертри. Он получил предложения от всех престижных юридических компаний штата и летом даже поработал на «Джонса и Батлера» помощником крутого младшего партнера по имени Джеймсон Тайлер.

Но работа в крупной компании Бо не прельщала. Отправлять закон он хотел только в одном месте – через три месяца после выпуска вернулся в Пуласки и стал вольным стрелком. Том так никогда толком и не выяснил, почему Бо потянуло к родному дому. Однажды он задал прямой вопрос, но Хейнс только пожал плечами и сказал: «Незаконченное дельце».

Так или иначе, двадцать четыре года спустя Боцифус стал самым грозным адвокатом потерпевших к югу от Нэшвилла. Его достижения в суде были поразительными: он проиграл только одно дело, а побед было не счесть, но при этом Бо никогда не забывал, каким был его путь к успеху. И благодаря кому он этого успеха добился.

Несколько раз в год бывший студент навещал Тома, оставался у него в дни футбольных матчей по выходным. Том был у Бо на свадьбе, великан нес гроб Джули на похоронах – единственный из старых учеников, кого Том об этом попросил. Бо не один раз говорил Тому: «Если вдруг что случится, если вдруг что понадобится, у меня к вам большая просьба. Как помолитесь Богу и поговорите с Иисусом, зовите Боцифуса».

Том всякий раз над этой фразой смеялся, но жизнь распорядилась по-своему. И Бо сдержал слово.

Он приехал в трудную минуту.

На то, чтобы вдохнуть в жилище жизнь, ушли все выходные. Бо орудовал газонокосилкой; пришлось сделать два полных круга по солидному двору. Том наводил порядок в доме, вызвал людей из сервисной компании включить отопление. Они также прокатились за пределы фермы, и Хейнс срубил дерево на дрова. Макмертри не ходил по окрестностям давным-давно, и теперь с изумлением увидел, как вокруг все разрослось. Им попалось несколько оленей, они услышали – ошибки быть не могло – вой рыси, и даже Боцифус удивленно поднял бровь.

В воскресенье вечером Том приготовил на шампурах мясо, и на веранде позади дома мужчины пили пиво и делились воспоминаниями. Для февраля температура была вполне комфортной, градусов пятнадцать тепла, и впервые за несколько недель Том по-настоящему смеялся. С трапезой было покончено, солнце давно скрылось, Бо передал Тому сигару и зажег свою. У ног посапывал Массо. Гигант выпустил клуб дыма и внимательно посмотрел на Тома.

– Как прошла операция?

Макмертри опустил глаза, чувствуя, как душевный подъем ослабевает.

– Вроде бы лучше некуда. Билл сказал, что удалил все, биопсия первоначальный диагноз подтвердила. Уплотнение второй степени, но поверхностное.

– То есть?

– Это лечится.

– Так это же здорово, да? – спросил Бо, заметив, что Том чуть скис.

– Да уж лучше альтернативы.

– Точно, – согласился Бо с улыбкой. – Что будете делать дальше?

Том прикурил от сигары Хейнса и пожал плечами:

– Не знаю. Надо для начала пролечить этот чертов рак. Это, – он указал на сигару, – едва ли на пользу.

Бо засмеялся.

– От одной ничего не будет. Сколько продлится лечение?

– Первый сеанс – в следующую пятницу. Билл передал меня в урологическое отделение в Хантсвилле, доктору Кевину Бэнксу. Я эти сеансы назначил на пятницу, чтобы твоя рабочая неделя не сильно страдала.

– Профессор, если надо, я все отложу и буду возить вас по понедельникам.

– Знаю. Просто так будет легче.

– Ладно, первый сеанс в пятницу. Что дальше?

– Один круг – четыре сеанса; значит, еще три. Два месяца перерыв. Потом еще четыре. Два месяца перерыв. Еще четыре. Потом обследование, ничего ли не осталось. Если все чисто, отпускают на все четыре стороны. Каждые полгода обследоваться повторно.

– И что, так можно прожить еще тридцать лет?

Том кивнул.

– Если верить Биллу – да.

– А после лечения человек тридцать шесть часов должен лежать?

Макмертри выпустил облако дыма, отхлебнул пива.

– Ты мне допрос устраиваешь?

– Просто хочу понять. Тридцать шесть часов?

– Да.

Бо отложил сигару в пепельницу, упер локти в стол и подался вперед.

– Тогда есть вопрос. Почему вы здесь, Профессор? Вам надо быть в Таскалусе, бороться за свои права, вас должны восстановить на работе. В ближайшие три месяца из шести вы потеряете на лечение полтора дня в неделю. Но остальные пять с половиной дней вы в норме! И еще три месяца вы в норме. Вас же не приговорили к постельному режиму. Вы неделю как после операции, но эти два дня вкалывали не хуже меня – так ведь я на двадцать лет моложе! – Он умолк, откинулся назад. – И в чем дело, Профессор? Сдаваться без боя – не ваш стиль.

Том вспыхнул.

– Я и не сдаюсь. Просто в Таскалусе сейчас – полный цирк. Журналистам подавай интервью, они строчат статьи, меня обвиняют черт знает в чем. Не хочу я торчать там им на радость – тем более с раком. Вот и решил, что надо на все это положить с прибором.

– Да, с этим я согласен. Но вы же сами нас учили – бей первым, и сильно. Не получилось первым – бей противника в два раза сильнее, чем он тебя. Джеймсон и совет директоров ударили первыми, но мы можем нанести удар покрепче – подать на них в суд. У вас же бессрочный контракт. Вас выперли за какую-то хрень. Нарушение контракта в чистом виде; возможно, еще и мошенничество.

Том улыбнулся, покачал головой:

– Бо, спасибо за поддержку. Но от этого будет только хуже. Пресса меня просто растерзает. Да я и сам не уверен, что хочу дальше преподавать. Сейчас в моей жизни такой период, что я точно не знаю, чего хочу.

– Значит, будете просто ждать?

Макмертри пожал плечами.

– Чего ждать-то? – настаивал Хейнс.

– Не знаю. Если лечение не сработает… – Том остановился, не желая произносить очевидное. – Бо, мне шестьдесят восемь лет. Жена умерла. Я потерял работу, и я болен – куда мне браться за что-то новое? Возможно, я приехал сюда, чтобы…

– Так-так, ладно. Это уже смахивает на песню в стиле кантри. – Бо замолчал, отпил пива. – Но я теперь понял, что у вас на душе. Ясно.

– Тебе ясно?

– Угу.

– Тогда расскажи мне. Потому что сам я без понятия.

– Это как в футболе между третьей и четвертой четвертями. Команды поменялись сторонами, по телевизору идет реклама, а зрители по обе стороны поля демонстрируют четыре пальца. – Боб убрал большой палец и поднял остальные четыре над головой. – Намек понятен?

– О каком этапе игры идет речь, я понял. Но куда ты клонишь?

– Вы и есть сейчас на этом этапе игры. Ферма. Глушь. Вы за кромкой поля. Сейчас начнется четвертый тайм, но вы еще за боковой линией. – Бо сделал паузу. – Еще идет реклама.

Том засмеялся.

– Боцифус, ты несешь чушь.

– Нет, сэр, – сказал Бо с ответной улыбкой. – Я говорю правду. Вам предстоит четвертая четверть, и надо понять, как ее провести.

Том отвел взгляд, посмотрел на кукурузные поля за только что выстриженной лужайкой.

– А если это уже конец четвертой четверти? Если это уже конец, противник перехватил мяч и готов праздновать победу? Время еще осталось, да только что я могу поделать? Время работает против меня, выиграть уже не могу. – Том молча посмотрел в темные глаза гиганта. – Что, если мне это суждено?

Бо пронзил Тома напряженным взглядом.

– Вы и вправду думаете, что суждено?

Том не ответил. Верещали сверчки, вокруг них мелькали светлячки – вопрос повис в воздухе мыльным пузырем.

«Не знаю, – подумал Том, – просто не знаю».

Прошел час; с едой и пивом было покончено, и Бо засобирался домой.

– Джэз с меня шкуру спустит, если не вернусь к десяти, – сказал он, почесал Массо за ушами и открыл дверцу своего внедорожника. – Да, чуть не забыл. – Хейнс сунулся в машину и достал оттуда два больших плотных пакета. – Вашу почту теперь привозят мне, и вот два привета.

Бо передал почту Тому, и тот напрягся, увидев на одном из пакетов адрес Рика Дрейка.

– Спасибо, – сказал он.

– Пустяки. Первый сеанс в пятницу в девять утра, верно?

– Верно. Ты уверен, что…

– Больше этот вопрос не задавайте, Профессор. Сами знаете – в этом я уверен. Без вас я бы сейчас был школьным учителем физкультуры. Вы спасли мне жизнь, ввели в мир права – самое время Боцифусу заплатить по счетам.

Бо подмигнул, включил зажигание. Через минуту «Лексус» укатился вниз по дорожке и скрылся из вида.

Том унес пакеты в кухню, поставил вариться кофе. На втором пакете обратного адреса не было, поэтому Макмертри начал с Рика. Заголовок документа гласил: «Рут Энн Уилкокс как правопреемник Боба Брэдшо, Джинни Брэдшо и Николь Брэдшо подает иск на компанию «Уиллистоун Тракинг». Дата – понедельник, 31 января 2010 года. Рик подал иск через двое суток после разговора. Наверху первой страницы была приклеена желтая записка, на которой синим было написано: «В унитаз не спущу».

Том не сдержал улыбку. «Палец в рот парню не клади. Оттяпает на хрен».

Он открыл пакет, продолжая думать о Дрейке. Тот, кого наймут защищать «Уиллистоун», завалит Рика кучей подтверждающих документов. Макмертри поморщился, вспомнив переделанную из квартиры конторку Рика, – да и работает тот практически в одиночку. Партнера нет, помощника нет, делопроизводителя нет, про секретаршу, вполне возможно, соврал. Как он один управится?

Том вздохнул и достал из второго пакета сложенную тетрадку. Это еще что такое? На обложке стояло название, он прочитал его вслух: «“Доказательства по Макмертри”, пятое издание. Заключения по Дауберту». Начал листать страницы: это была хорошо подготовленная сводка дел с оценкой экспертных свидетельств по стандарту Дауберта со дня публикации последнего дополнения. Вот это да…Были приложены и сами дела, перед каждым стояло обозначение: «Действующее законодательство». Том закрыл тетрадку, посмотрел, есть ли в пакете что-то еще. Извлек на свет розовую тетрадочную страничку. Короткая записка, убористый почерк.

Невероятно! Отъезд из Таскалусы был таким стремительным, что он напрочь забыл о Мерфи. Он еще раз перечитал ее письмо и с облегчением вздохнул: Дон явно не в курсе, что имеет какое-то отношение к его отставке. Хоть тут Джеймсон сдержал слово.

Том еще раз взглянул на тетрадь. Ему стало неловко. Ведь он просил Дон найти дела, больше ничего, а она вон что наворотила! Но именно это ему и нужно. Она проявила интуицию, да еще сделала все в рекордно короткий срок. Молодец. Просто молодчина.

Макмертри перевел взгляд на иск Дрейка – и его осенило. Мерфи хотела быть ассистенткой, потому что ей нужны деньги – надо растить дочь.

Теперь она осталась без работы…

Том взял в руки ее записку. Под именем стояли номера телефонов – домашний и сотовый. Но ведь он обещал Рику держаться в стороне. Не вмешиваться.

Макмертри поднялся, прошел в кабинет и схватил трубку. Еще раз посмотрел на записку и начал набирать номер Дон. Перед последней кнопкой помедлил. Что за бред! Надо повесить трубку: пусть все идет, как идет. Уже хотел прервать соединение, но что-то подсказало – звони! «Звоню», – сказал он себе, нажал последнюю кнопку и поднес трубку к уху.