Новые технологии – это прежде всего новое секвенирование ДНК. Сиквенс одной молекулы, и когда мы говорим “одной”, это значит “одной”. Больше не нужны десятки миллилитров крови, материалом для исследования может стать плевок или брошенный окурок. Или можно выделить ДНК из старой кости, лежавшей под землей много лет, и это уже не штучная работа, как с царскими останками, а практически рутина. Упала цена секвенирования: если что-то очень нужно выяснить наверняка (скажем, возник еще один президентский секс-скандал), можно не возиться с генотипированием, а попытаться прочесть побуквенно всю найденную ДНК. Да и генотипирование стало намного проще: фирмы производят готовые наборы, покупай, криминалист, и пользуйся. Да, это стоит денег, но сбор доказательств догеномными методами – знакомые всем читателям детективов следственные мероприятия – как правило, обходится намного дороже.

Другой аспект, связанный с первым (чем дешевле технологии ДНК-анализа, тем шире к ним доступ), – многочисленные геномные базы данных, в разных странах, в разных учреждениях. Геномные данные изобличенных преступников. Геномные данные представителей разных народов, собранные исследователями, – конечно, эти данные анонимны, но и они могут использоваться в расследованиях. И для вычисления вероятности случайного совпадения гаплотипа, о чем мы уже говорили, – и не только для этого, как мы сейчас узнаем. Наконец, есть “народные” базы – с геномными данными обычных людей, которые сами оплатили исследования своей ДНК из чистого любопытства, чтобы найти родственников по всему миру, узнать, где кочевали далекие предки и не было ли среди них одного-двух неандертальцев. Но какая польза от них криминалистам?

Главная проблема с геномом – в нем не записаны имя, отчество (фамилия, как мы уже отмечали, может быть и записана, если она соответствует Y-хромосоме), год рождения, номер паспорта и кем выдан. Чтобы все это выяснить, геномные данные необходимо с чем-то сравнивать. С неким образцом, происхождение которого известно, – все рассмотренные ранее эпизоды содержат примеры таких сравнений. А если сравнить не с чем, то ДНК-анализ не так эффективен, как хотелось бы, и порой заставляет исследователя ощущать себя идиотом. Вспомним хотя бы дело о хитром дефекаторе. Если бы журнал Nature решил выбрать среди своих публикаций самую смешную, эта могла бы стать лидером десятилетия.

В некой логистической компании из штата Джорджия, США, возникла проблема: кто-то из сотрудников, видимо, чем-то сильно обиженный, повадился гадить на складе. В прямом смысле. Компания отправила на экспертизу биоматериал и попросила двух сотрудников, подозрения против которых были самыми сильными, сдать ДНК на анализ. Обоих подозреваемых ДНК-экспертиза оправдала. А через некоторое время они подали на своих нанимателей в суд – за посягательство на генетическую приватность. И суд решил, что надлежит взыскать с компании в пользу пострадавших $2,25 млн. Основание – Акт о запрете дискриминации на основе генетической информации (Genetic Information Nondiscrimination Act, или GINA), действующий в США с 2008 г. Согласно этому акту, наниматели не имеют права требовать у сотрудников ДНК на анализ, а также принимать на основании генетических данных кадровые решения, в том числе о найме, увольнении и продвижении по службе. Эта компания оказалась первой, попавшей под действие данного закона. А кто хулиганил на складе, что характерно, осталось неизвестным.

И что делать, если личные данные граждан засекречены и даже у подозреваемых так просто не потребуешь ДНК? Очевидное решение для правоохранительных органов, как мы уже говорили, – создавать базы данных ДНК преступников. Попался – будешь генотипирован, чтобы в высоковероятный следующий раз ловить тебя было проще; где фото и отпечатки пальцев, там и ДНК-фингерпринт. И в самом деле, раскрываемость выросла. Больше того: стали раскалываться, как спелые орехи, безнадежные “глухари” четвертьвековой, полувековой давности. Один из лучших примеров – арест и приговор для Спящего Жнеца.