На Йоль знахарка взялась испечь сладкий пирог. Встав еще до рассвета, она замесила тесто и выложила в миску мороженые ягоды, затем принялась наводить порядок, мыть пол и вытирать пыль. Я, по заведенной привычке, сел у окна с «Некоторыми аспектами ментального воздействия и долгосрочного управления разумом», но занятие отыскалось и для меня.

– Принеси бадью, – попросила Марта.

Я накинул куртку и вышел на улицу, где под навесом дожидалась своего часа перевернутая кверху дном лохань. Втащил ее в дом, установил у печи и принялся таскать со двора снег. Часть высыпал в бадью, часть поставил греться в котле.

– Почистишь двор? – предложила знахарка некоторое время спустя, смущенно теребя поясок платья.

Выходить на мороз не хотелось; с превеликим удовольствием я отделался бы обещанием не подглядывать и остался сидеть с книгой, но все же не стал вгонять хозяйку в краску. С обреченным вздохом взял лопату и отправился во двор, где вдоль частокола уже высились немалых размеров сугробы.

Подумать только! Лиценциат тайных искусств и магистр Вселенской комиссии по этике чистит двор, будто последний кмет! Узнает кто – стыда не оберешься!

Как бы то ни было, за ночь снега выпало совсем немного, управился я с ним в пять минут, а потом вооружился шпагой и устроил учебный бой с тенью. Уже начал отрабатывать удары на чурбаке, когда из дома вышла Марта.

– Иди мыться, колдун! – сказала она и скрылась в пристройке.

Мыться? Ну конечно! Как же можно встретить год семьсот семьдесят пятый от Воссияния пророка немытым? О-хо-хо…

Я наскоро сполоснулся и уже таскал на помойку грязную воду, когда вернулась знахарка. Она выложила обезглавленного и ощипанного цыпленка на разделочную доску и принялась потрошить тушку. Узким кухонным ножом девчонка действовала на редкость умело – у меня бы так споро не вышло даже близко.

Невесть с чего заныла поясница, и я отпустил бадью на пол. Марта будто почувствовала взгляд и обернулась.

– Все хорошо?

– Спину прострелило.

Я с хрустом распрямился, уволок лохань под навес и вернулся в дом.

– Смотрю, сегодня будет пир?

Знахарка усмехнулась, тряхнула неровно обстриженными волосами, еще влажными и от того даже более серебристыми, нежели обычно, и попросила:

– Могу я почитать твою книгу?

Во вступительной части не содержалось ничего предосудительного, одни лишь общие рассуждения о природе человеческого разума, поэтому я кивнул.

– Конечно.

На обычно бесстрастном лице Марты расплылась счастливая улыбка.

– Здорово!

Я только вздохнул.

Праздник! Сегодня у нас праздник. Насквозь языческий день зимнего солнцеворота – мрачный и вместе с тем дарящий надежду на новую лучшую жизнь Йоль. Осталось только его пережить. На душе было неспокойно. А как иначе? Йоль и полнолуние – сочетание, прямо скажем, зловещее.

И пусть пока что луна никак не проявляла себя, я точно знал, что вскоре ее серебряный круг выползет на небо и зальет мир своим призрачным сиянием. Прошлое полнолуние я благополучно провалялся в забытье, на этот раз так легко отделаться не выйдет. Впереди меня поджидали зеленые отсветы фонарей, серое марево запределья и гул призрачных ос. Ночь предстояла не из легких.

Дурные предчувствия обуяли не меня одного. Чем дальше, тем мрачнее становилась Марта. Украсив дом свежими еловыми ветками, она закрыла ставни, хоть до заката было еще далеко, заложила входную дверь не одним брусом, как обычно, а сразу двумя, но и на этом не успокоилась, принялась вязать на окна сплетенные из лесных трав веревочки и бормотать какие-то наговоры. И такие же наговоры знахарка шептала, разжигая светильники. Грядущая ночь вызывала у нее нешуточную обеспокоенность.

Я не думал, что нам грозит серьезная опасность, но все же предложил поставить колдовскую защиту.

– Не стоит, – покачала головой девушка. – Твоя сила лишь разозлит духов и привлечет их сюда.

По случаю праздника Марта надела платье с вышивкой. То оказалось столь же куцым, что и повседневные, словно с момента пошива нарядов знахарка заметно вытянулась, пусть при этом и не особо прибавила в весе.

С кем она жила здесь раньше и как вообще попала в это лесное обиталище? Вопрос этот так и вертелся у меня на языке, но, поскольку девчонка эту тему обходила стороной, я расспросами решил ее не донимать. Если уж на то пошло, мы вообще почти не вели беседы на отвлеченные темы; кабы не обучение грамоте, то, пожалуй, и не разговаривали бы вовсе. Подозреваю, Марте просто не хватало навыка общения, а я полагал ненужным укреплять наши отношения, ведь даже мое нынешнее положение наставника могло самым серьезным образом осложнить грядущее расставание.

Праздничный стол порадовал непривычным разнообразием. Было бы грех жаловаться на стряпню Марты, и все же неизменные каши, омлеты и овощные супы успели порядком поднадоесть. Да и не столь частое появление в меню блюд из солонины тоже давно не воодушевляло. Орехи, сушеная и мороженная лесная ягода оскомины пока что не набили, но жареный цыпленок порадовал меня несказанно больше. Как и малиновое вино, пришедшее на смену давно опостылевшим травяным настоям. Ну а сладкий пирог так и вовсе был великолепен.

Лучины этим вечером знахарка заменила свечами, получился настоящий праздничный вечер, но ужинали мы, подспудно прислушиваясь к доносившимся с улицы скрипам и шорохам. В воображении невольно сложился образ огромного чудовища, которое безостановочно бродит вокруг дома, заглядывает в щели ставень, тяжело дышит в печную трубу и легонько давит на стены. А, быть может, так оно и было на самом деле: чего только не случится в такую ночь, если уж взялся пить вино с ведьмой посреди глухого леса.

Вино, к слову, оказалось сладким и не слишком крепким, но в голове после него приятно шумело. Заботы и тревоги понемногу отступали, страхи тонули в искристом рубиновом напитке и больше не отравляли своей панической безысходностью.

Ужин оказался выше всяких похвал; после него Марта начала убирать со стола, а я прислонился спиной к теплой печи и принялся без спешки попивать остававшееся в кружке вино. Дом скрипел и слегка подрагивал под порывами ветра; ночной великан, сотканный из мрака и стужи, понемногу обретал силу и усиливал натиск. Где-то завыл волк, и я готов был поклясться, что расслышал отзвук охотничьего рога. Рогатый король вывел свою чудовищную свору на охоту, и теперь мне уже не хотелось смеяться над пустыми суевериями простецов.

Так и ждал, что вот-вот – и раздастся требовательный стук в дверь. И на что тогда сгодятся наговоры лесной ведьмы? Грош им цена. Впрочем, это все только мои фантазии…

Марта разобралась с грязной посудой и подкинула в печь пару поленьев. Из-за выпитого вина ее неизменно бледное лицо раскраснелось, но вела себя ведьма даже тише и скованней, нежели обычно. Припомнив мне опрометчивое обещание дать почитать книгу, она уселась с фолиантом за стол и стала беззвучно шевелить губами, проговаривая сложные слова. Пришлось ей помогать, но, если начистоту, я был даже рад отвлечься. Вино закончилось, а ощущение необъяснимой опасности и не думало отпускать. Наоборот, с каждой минутой оно лишь усиливалось.

Будь моя воля, я бы и спать не лег, так и просидел бы у печи до самого утра. Глупо, конечно, и недостойно образованного человека, но это в городе хорошо изобличать суеверия, а когда до ближайшего жилья – полторы почтовых мили, только и остается, что молиться.

Утомившись, Марта отложила книгу и начала готовиться ко сну; не стал засиживаться и я. Улегся на тюфяк, принялся вслушиваться в ночные шорохи и завывание ветра. Знахарка задула свечи и зашуршала одеждой, прошлепала по полу босыми ступнями, а потом вдруг скользнула ко мне под одеяло.

– В Йоль никто не должен оставаться один, – шепнула девчонка, и я не нашел в себе решимости – слаб человек! – отправить ее спать на полати.

В конце концов, насчет этой ночи Марта была совершенно права. Одиночество, чтоб его…

Вышел из дома затемно. Сбежал? Не знаю. Просто не задавался этим вопросом. Шел, шел и шел через бесконечный лес. Бездумно и монотонно пробирался через сугробы. Не чувствуя усталости, шагал по укатанной санями дороге. И совершенно неожиданно очутился на окраине погруженного во мрак городка, названия которого так и не удосужился узнать.

Улочка показалась знакомой, и неспроста – именно на ней жил взявший в починку пистоли оружейник. А если дойти до соседнего перекрестка и пару раз повернуть, то окажусь у таверны. Так и решил поступить. И сразу неведомым чутьем уловил за спиной чужое присутствие!

Прыжок в сторону, разворот, удар!

Кинжал впустую рассек воздух, смазанное движение мелькнуло чуть в стороне, и тут же поясницу пронзила острая боль, в потрохах колыхнулся жидкий пламень. Земля под ногами покачнулась и скакнула навстречу, лицо зарылось в снег.

Невероятным усилием мне удалось извернуться и выставить перед собой кинжал, но повторного нападения не случилось. Темная фигура, узкоплечая и субтильная, неподвижно замерла в паре шагов, лицо убийцы терялось в тени, черневшей под глубоким капюшоном. А потом руки поднялись и откинули его.

Фрейлейн Герда!

Я дернулся и проснулся. Сон! Это все драный сон! Ненавижу полнолуния!

Ставни оказались открыты, лесную хижину заполнял полумрак зимнего утра, а легкий аромат трав смешивался с запахом немудреной стряпни. Ночью мы с Мартой не сомкнули глаз, забылись в дреме лишь перед самым рассветом, и все же она уже встала, растопила печь и готовила завтрак.

Я оделся и подошел к столу.

– Вот и новый год наступил… – нейтрально сказал, толком не зная, как теперь себя вести.

– Наступил, – кивнула знахарка и выставила на доску сковородку с яичницей. – Садись за стол, колдун.

Держалась хозяйка столь же скованно и отчужденно, как и прежде, и меня это обстоятельство несказанно порадовало. Никаких романтических чувств к знахарке я не испытывал, и ее сердечные терзания доставили бы нам в дальнейшем одни только расстройства. Но, как видно, опасался я выяснения отношения совершенно напрасно; фрейлейн Марта оказалась особой в высшей степени разумной.

Позавтракали мы в полной тишине, а потом я без напоминаний взял лопату и отправился на улицу. В последнее время уборка снега предшествовала атлетическим упражнениям и занятиям со шпагой в качестве разминки, но сегодня, ко всему прочему, мне хотелось остаться в одиночестве и немного привести в порядок мысли и чувства.

Волновала не столько проведенная с Мартой ночь, сколько приснившийся под утро кошмар. Сон – это лишь сон, в причастность к покушению фрейлейн Герды я нисколько не верил; ее мертвое тело давно разобрали на куски в анатомическом театре. Но, как уже успел убедиться неоднократно, случайные сновидения в полнолуние меня не посещали. Что-то зацепило в этой ситуации, что-то казалось неправильным и варилось в подсознании. Знать бы еще, что именно.

Я покачал головой и вышел за дверь. Подспудно ожидал увидеть отметины чудовищных лап, но, вопреки всему, наст оказался нетронут, лишь вдоль стены шла глубокая борозда там, где Марта пробиралась к окнам, дабы снять свои заговоренные веревочки. При этом снега намело на удивление много. Если за оградой его почти не прибавилось, то дом занесло до подоконников, будто вчера мы находились в самом центре вихря. Неспроста всю ночь поскрипывали стены и крыша.

Очистив двор от снега – сугробы вырастали у забора немалыми кучами, – я немного поупражнялся со шпагой и вернулся в дом. Тюфяк к этому времени неведомым образом пропал, но меня это нисколько не удивило и не обескуражило. Если уж на то пошло, любая ночь не лучшее время для одиночества, да и на печи спать куда теплее, нежели на полу. Что уж говорить об иных потребностях организма…

Марта сидела у заиндевевшего окна и хмурилась, пытаясь вникнуть в хитросплетения умных словес из вступительной части «Некоторых аспектов ментального воздействия и долгосрочного управления разумом». Чтение это было не самое подходящее для юной фрейлейн, но я подумал-подумал и делать замечание знахарке не стал.

Впрочем, Марта отвлеклась от книги сама и огорошила меня неожиданной просьбой:

– Сотвори какую-нибудь волшбу, Филипп!

В иной ситуации я бы только отшутился, но тут решил не разочаровывать девушку и отыскал принесенную из леса палочку, на которой уже были вырезаны все необходимые формулы. Легкое движение, узел, завиток – и вот уже под потолком загорелось маленькое рукотворное светило.

Девчонка с восторженным криком вскочила на ноги и потянулась к огоньку, пришлось резко крикнуть:

– Стой!

Марта испуганно замерла, не успев коснуться оранжевого сгустка.

– Не трогай, – уже мягче попросил я. – Это опасно. Ты ведь не суешь руку в костер!

– Но он же… Он кажется таким… – Марта замялась, подбирая слова, – нереальным…

– Он реальней некуда, – заявил я и взмахом палочки развеял заклинание.

Вновь вернулся полумрак, и знахарка помрачнела.

– Почему бы не оставить его? – спросила она и зябко передернула худыми плечиками. – Такой приятный свет…

– Нельзя, – покачал я головой. – Всякое заклинание питается небесным эфиром, рано или поздно это приведет к истощению незримой стихии. Не навсегда, со временем она восстановится, но лучше этого не допускать. Особенно в собственном жилище. Ты умеешь видеть силовые потоки?

Марта помотала головой и закусила губу. Льдинки в ее голубовато-серых глазах подернула поволока. Слезы? Этого еще не хватало! Только не сегодня!

– Хорошо-хорошо, сейчас покажу! – против воли, пообещал я, поскольку ничего предосудительного в этом знании не видел.

Большинство школяров овладевали истинным зрением задолго до поступления на факультет тайных искусств. Это был некий базис, на который нарастали все прочие умения. Почему бы и не упростить Марте будущее обучение, если поступления в университет ей в любом случае не избежать? Так, по крайней мере, будет меньше шансов, что до этого момента она навредит себе или окружающим.

Марту мои слова привели в полнейший восторг, она даже несколько раз хлопнула в ладоши и спросила:

– Что мне делать?

Подавив горестный вздох – ангелы небесные, ну куда я только лезу?! – велел знахарке выйти в центр комнаты и сесть на пол.

– Зажмурься, постарайся расслабиться и разглядеть через веки мой силуэт. Сразу это не получится, не переживай. Энергетические потоки заметить проще, поэтому уделяй внимание цветным пятнам и лентам.

Опытным колдунам закрывать глаза не требовалось, а вот неофиты, как правило, не могли отрешиться от обычного зрения и потому не замечали неуловимых искажений незримой стихии.

– Ничего не вижу, – пожаловалась Марта. – Обычные желтые пятна.

– Молчи, дыши ровно, выбрось из головы сомнения. Лучше вообще ни о чем не думай. Просто смотри.

– А нет никакого наговора…

– Нет! – рыкнул я. – Молчи, дыши, смотри!

Девчонка обиженно поджала бледные губы и напряженно засопела, но некоторое время спустя обуздала эмоции и расслабилась. Я уж было понадеялся на скорый успех, но нет – дело с мертвой точки не сдвинулось.

Провозились в итоге до сумерек, и все без толку, Марта к внутреннему зрению обратиться так и не смогла. Лицо девушки заострилось, а платье меж лопаток промокло от пота, но присутствия духа знахарка не теряла и не раскисала. Я и сам чувствовал себя так, словно с утра без единого перерыва чистил во дворе снег. Тяжела ты, доля наставника…

Ближе к вечеру я велел Марте открыть глаза и расфокусировать зрение, дабы попытаться заметить отсветы ауры, но и этот подход результатов все же не дал.

– Лес спит, – в очередной раз заявила знахарка. – Откуда взяться силе?

Любой другой давно махнул бы на упертую девицу рукой, да и у меня эти упоминания о лесе уже сидели в печенках. Я попросту возненавидел и его, и мифических хранителей, по чьей воле заплутал в дебрях и не успел добраться до перевалов, прежде чем их завалило снегом. Захотелось отвесить знахарке оплеуху, но я взял себя в руки, крутанул запястьем, наматывая на него четки, и поцеловал золотой символ веры. Пробормотал короткую молитву и сказал:

– Закрой глаза, попробуем еще раз.

Марта беспрекословно выполнила распоряжение, несколько минут успокаивала дыхание, затем вздохнула.

– Ничего.

Я в сердцах всплеснул руками, и тут же девчонка встрепенулась:

– Искорка мелькнула! И сейчас светится!

– Покажи! – потребовал я. – Нет, глаз не открывай!

Знахарка безошибочно указала на четки.

Святые небеса! Кудесники братства святого Луки наполнили эфиром одну из янтарных бусин, именно его свечение и сумела разглядеть моя подопечная!

– Следи за искрой! – потребовал я и принялся водить из стороны в сторону рукой.

Марта безошибочно поворачивалась вслед за моими движениями, но концентрация давалась ей нелегко; кожа заблестела от пота.

– На сегодня хватит, – отпустил я девчонку. – Продолжим завтра. Ты небезнадежна, это главное.

Знахарка счастливо улыбнулась, поднялась с пола, охнула и покачнулась, но сразу восстановила равновесие.

– Голова закружилась, – пожаловалась она.

– Бывает, – усмехнулся я и принялся разжигать лучины.

Огоньки мигом разогнали заполонивший комнату сумрак, и Марта отправилась накрывать на стол. Ничего нового она сегодня не готовила, мы доели остатки вчерашней трапезы. После ужина знахарка запалила ночную лампу и попросила меня нагреть воды, намереваясь смыть пот. Я выполнил распоряжение, многозначительно посмотрел туда, где раньше лежал тюфяк, и справился о сегодняшнем месте ночевки.

Марта слегка зарделась, но посмотрела на меня с некоторым даже вызовом и сказала:

– Лезь на полати.

– Сегодня же не Йоль? – улыбнулся я.

– Чем одна ночь отличается от другой? – хмыкнула девчонка, распуская поясок платья. – Лезь, я сейчас приду.

Марта и в самом деле не заставила себя долго ждать. Ополоснулась, забралась под одеяло и прижалась ко мне теплым влажным боком. Я потеснился, освобождая место, и вдруг почувствовал легкий укол в спину. Пошарил рукой и вытянул из-под себя сплетенную из ниток, тряпичных кусочков и сухих травинок фигурку, приколовшуюся к наволочке длинным шипом боярышника.

– Спишь с куклой? – не удержался я от улыбки.

– Не сегодня, – ответила Марта и задула ночник.

На следующее утро знахарка растолкала меня ни свет ни заря. Девчонка намеревалась без промедления продолжить вчерашние занятия, но я энтузиазма подопечной не разделял, смел немудреный завтрак и отправился чистить снег. За счет каждодневных физических упражнений я изрядно окреп, но вернуть прежнюю форму оказалось не так-то просто. Все же исхудал за время беспамятства и горячки изрядно, да и проткнутое бедро нет-нет да и ломило.

Вернувшись в дом к изнывавшей от нетерпения Марте, я внимательно огляделся, но память меня не подвела: святой образ не украшал ни одну из стен. Не носила его знахарка и на цепочке или шнурке да и не молилась ни разу, не благодарила вместе со мной небеса за хлеб насущный даже перед трапезой.

– Не вижу в доме святого символа, – произнес я, и голубовато-серые глаза девчонки сверкнули раздражением.

– Какое это имеет значение? – с вызовом спросила она.

– Не веришь в господа нашего Вседержителя?

– А с чего ты… – Марта осеклась, закусила губу и продолжила уже не столь резко: – Откуда мне знать, существует он или нет?

Глупо было злиться на лесную ведьму, необразованную и суеверную, поэтому я произнес без всякого раздражения:

– Слов пророка тебе недостаточно?

Знахарка передернула худенькими плечами.

– Он был человеком. Откуда ему знать такие вещи?

Мессиане полагали пророка одной из ипостасей Вседержителя, но я на мнение южных фанатиков ссылаться не стал, напомнил о другом:

– Пророк был первым, кто воссиял. Он открыл эту дорогу для других и помогали ему в этом ангелы небесные. Свидетельств тому – превеликое множество.

Фрейлин Марта насупилась и, глядя себе под ноги, принялась теребить поясок платья. Вступать в теологический диспут она не пожелала.

Я вздохнул, снял с запястья четки и выложил их на край стола.

– Ладно, приступим! Встань у окна, зажмурься и раскрутись на месте. Ты должна почувствовать четки и дойти до них с закрытыми глазами.

– А ты куда собрался? – встревожилась Марта, когда я взял снегоступы.

– Осмотрюсь на поляне.

Знахарка не стала останавливать меня, лишь поморщилась и попросила:

– Будь осторожен, колдун.

– Йоль прошел, чего мне опасаться?

– Лес не любит чужаков.

– Учту.

Добраться до поляны с дубом не составило никакого труда, даже не запыхался. Там я встал напротив кряжистого великана и заключил себя в круг, прочертив на снегу линию обломанной по дороге веткой.

Как ни странно, но идею подала Марта. Вчера она заметила искорки силы в янтарных бусинах четок, и у меня мелькнуло озарение, что намоленное место сможет послужить своеобразным маяком. Ориентируясь на него, я без труда выберусь из леса, и никакие духи не заставят сбиться с пути и заплутать в чащобе. Дело оставалось за малым: такое место создать.

Какому-нибудь святому старцу-отшельнику хватило бы на это единственной медитации, мне же придется молиться здесь изо дня в день, перестраивая структуру эфира, делая его более податливым, насыщенным и ярким. Но зато к началу весны я обрету возможность выбраться из леса вне зависимости от того, пожелает помочь с этим Марта или нет. Мало ли какие у сумасбродной девчонки планы на мой счет…

Я посмеялся над этими нелепым подозрениями и какое-то время молился, а затем двинулся в обратный путь. В доме знахарка кинулась мне на грудь и поцеловала, даже не дав снять куртку.

– Я чувствую четки! – завопила она. – Я их вижу!

– Нисколько в тебе не сомневался, – с деланым безразличием заявил я в ответ и усмехнулся. – Что ж, тогда самое время усложнить задачу!

Улыбка Марты потускнела, а на лицо вновь вернулась маска холодной отстраненности, но девчонка почти сразу переборола себя и кивнула.

– Я готова!

Ну и чудненько. Видят небеса, до весны мне в этом медвежьем углу заниматься решительно нечем…

За первую седмицу Марта с моей помощью худо-бедно научилась различать эфирное поле, а дальше дело пошло проще, и знахарка быстро стала видеть мир таким, каким он был на самом деле или, по крайней мере, каким он задумывался и создавался Вседержителем изначально. Теперь девчонка могла различать новые цвета, оттенки и полутона, энергетические потоки да еще ни с чем не сравнимое свечение эфира.

И удивительное дело – пока учил Марту обращаться к истинному зрению, заметно улучшил навык вхождения в транс и сам. Получаться это стало гораздо быстрее и проще, и даже после неоднократного погружения в незримую стихию из носа больше не текла кровь. Правильная техника – великая вещь!

Помимо этого я ежедневно наведывался на поляну к дубу и продолжал своими молитвами менять эфирное поле, придавать ему должную упорядоченность и мало-помалу напитывать место святостью. Выходило это отнюдь не лучшим образом, но выходило.

Когда Марта окончательно освоилась с истинным зрением, пришла пора заняться ее эфирным телом, усилить его, проработать и уплотнить. Единственным известным мне способом достижения этого были многочасовые медитации, и потому знахарка дни напролет сидела с закрытыми глазами и неумело, зато очень старательно выправляла свою внутреннюю энергетику.

Я же оказался предоставлен самому себе и очень скоро от невыносимой скуки готов был волком выть и лезть на стену. Спас трактат о ментальном доминировании. Я проштудировал его от корки до корки, основное внимание уделяя разделу, посвященному защите собственного разума от чужих поползновений. Описанные там техники оказались крайне своеобразными, и, памятуя о том, сколь легко эфирным червям удалось проломить выстроенную по общепринятым канонам тайного искусства мысленную оборону, я пренебрегать новыми знаниями не стал. Усилил ментальные блоки, запутал лабиринт подсознательного, провел множество не столь очевидных приготовлений. Ну в самом деле – чем только не займешься от скуки?

От Марты толку было немного. Увлеченная практическими занятиями девчонка превратилась в подобие ходячего мертвеца, бездумного и апатичного, начисто лишенного каких бы то ни было эмоций. Утром она готовила еду и занималась живностью, потом начинала медитировать, а поздним вечером проваливалась в беспробудный сон.

Я к подобному поведению относился с пониманием. Выравнивание эфирного тела не всегда проходило гладко даже у неофитов, а у тех, кто начинал заниматься тайным искусством без присмотра грамотного наставника, осложнения были скорее правилом, нежели исключением из оного. Но Марта справлялась. Ее аура сделалась заметно ярче, пропали признаки истощения, почти полностью исчезла встревожившая меня «бахрома». К концу первого месяца обучения девчонка ничем не уступала школярам-желторотикам, и я небезосновательно относил эти успехи на счет своих педагогических талантов.

Стоило бы остановиться на управлении внутренней энергией, но нет, скука толкнула на скользкую дорожку наставничества.

– Можешь показать тот волшебный огонек? – спросила как-то Марта.

С каждым днем знахарка тратила на медитации все меньше и меньше времени, она привела в порядок запущенное было домашнее хозяйство и возжелала продвигаться в своем обучении дальше.

Я подумал-подумал и отказывать в невеликой просьбе не стал. Раньше для девчонки огненный шар просто возникал из воздуха, теперь же она была способна различить, как сплетается эфир в энергетические нити, а те формируют основу заклинания и наполняют его силой.

Отыскав волшебную палочку, я покрутил левой кистью и повел рукой в сторону, оценивая сопротивление незримой стихии. Остался своими ощущениями удовлетворен и кивнул.

– Начали!

Мах, узел, завиток – и вот уже под потолком плывет маленький огненный шарик!

Марта охнула от восторга и с придыханием произнесла:

– Всего три жеста! Всего только три!

Я самодовольно улыбнулся, а девчонка никак не унималась.

– Неужели этого достаточно? – спросила она. – Три жеста и никаких слов?

– Смотря для чего, – пожал я плечами и потряс рукой, прогоняя неприятное онемение. – Эффект рычага, слышала о таком?

В глазах Марты отразилось непонимание.

– Чем проще заклинание, тем больше придется вложить собственных сил, – пришлось пояснить мне свои слова. – Трех жестов хватит для создания огонька, но попробуешь сотворить по этой схеме огненный шар размером с голову и надорвешься. Не говоря уже о чем-то более серьезном.

– Не уверена, что понимаю, – поникла девчонка.

– Это как с пращой, – привел я наиболее доступный пример. – Ты можешь бросить камень рукой исключительно за счет собственных сил, а можешь раскрутить его в праще и задействовать природные силы, именуемые учеными мужами центробежными.

– Понятней не стало, – поджала губы Марта.

Я поднял очи горе.

– Ритуал позволяет заклинателю не полагаться исключительно на внутренние силы, коих обычно немного, но присовокупить к ним энергию незримой стихии, разлитую вокруг нас. Чем сложнее схема, тем меньше доля собственных сил. Так понятней?

Знахарка кивнула.

– А можно мне попробовать? – спросила вдруг она.

Я задумался. Переходить к практическим занятиям, прежде чем будет вызубрена теория, не хотелось, но и просыпаться в горящем доме, если вдруг девчонка решит сотворить заклинание самостоятельно, не хотелось еще больше. Пусть уж лучше занимается под моим присмотром.

– На прут нанесены формулы, которые позволяют взаимодействовать с эфиром, но управляется он волей заклинателя.

Марта приняла волшебную палочку, закрыла глаза и кивнула.

– Я чувствую силу.

– Попробуй уловить сопротивление эфира.

Знахарка неуверенно поводила прутом из стороны в сторону, надолго задумалась и кивнула.

– Кажется, чувствую что-то такое, – но уверенности в ее голосе не прозвучало.

– Пропусти свою силу через жезл, – потребовал я, и – удивительное дело! – девчонка справилась с этим без всякого труда.

Истинное зрение позволило разглядеть уверенный ток энергии, я сжал пальцами худенькую кисть Марты и предупредил:

– Я помогу, только не дергайся! Итак, мах, узел, завиток…

И ничего. Жезл цеплял эфир, но тот немедленно соскальзывал с него и не сплетался в нужную структуру.

Марта закусила губу от разочарования, я отпустил ее руку и предложил:

– Попытайся сама.

Та попробовала, и вновь безрезультатно.

Я пожал плечами и, нисколько не расстроенный неудачей ученицы, распорядился:

– Неси разделочную доску и муку. Начнем с азов.