За окном кружила пыль, поднятая ветром с плоской вершины холма. Было очень холодно. Восемь человек, накинув пальто на плечи, собрались вокруг видавшего виды казенного стола в маленькой мрачной комнатке. Деревянный буфет почему-то венчала большая модель китобойного судна девятнадцатого века. На громоздких стульях сидеть было неудобно, а в резком флюоресцентном свете все мы выглядели бледными и уставшими. И все же я очень радовалась возможности оказаться на территории крайне секретной Лос-Аламосской национальной лаборатории (ЛАНЛ) в компании наиболее авторитетных в стране специалистов по ядерной энергии и оружию. Лаборатория была основана в 1943 году для создания первой в мире атомной бомбы, и ее сотрудникам заодно вменялось в обязанность следить за надежностью и сохранностью государственных запасов ядерного оружия. Несколько высокопоставленных чиновников ЦРУ и я прилетели сюда для того, чтобы выяснить, можно ли использовать последние исследовательские разработки ЛАНЛ для предотвращения попыток наших врагов приобрести ядерное оружие. Большая часть технических рассуждений была вне моей компетенции (я ведь по образованию гуманитарий), зато я разбиралась в оперативной работе. Именно поэтому меня и подключили к делу.

Стоило одному из ученых разложить на столе чертежи своих последних разработок, послышался мерный лязг металла о металл. Все замолчали, когда металлический стук сменился коротким приглушенным взрывом. Мы нервно переглядывались, пока дверь со скрипом не отворилась и в комнату робко заглянул человек небольшого роста: «Прошу прощения. Теперь все под контролем». Собравшиеся дружно и с облегчением вздохнули. Через несколько минут мы направились в помещение, откуда донесся взрыв. Когда дверь вновь отворилась, моему взору предстало огромное темное пространство склада, забитого всевозможными приборами, инструментами и изолентой. Увиденное напомнило мне о лаборатории супер гения «Кью», который снабжал агента 007 чем-то вроде спортивного автомобиля, способного запросто превращаться в подводную лодку. «Хотите посмотреть?» — спросил один из ученых-ядерщиков. Нам предстояло увидеть кое-что из секретного оборудования, над созданием которого сотрудники ЛАНЛ трудились долгие месяцы. «Наконец-то, — пронеслось в голове, — я занимаюсь тем, зачем пришла в ЦРУ».

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ ОД организовал ХХХХХ группу под названием Отдел по борьбе с распространением оружия массового уничтожения (ОБР), главная задача которого состояла в предотвращении попыток экстремистских государств и частных лиц обзавестись ядерным оружием. В отдел приняли также старшего оперативника, очень умного и напористого, но заработавшего себе репутацию «трудного человека». Мне уже приходилось иметь с ним дело ХХХХХХХХХХХ. Он попросил меня вернуться в Вашингтон и работать с ним над планом секретной операции, направленной против злостных распространителей ядерного оружия. Так совпало, что ХХХХХХХХХХХ, незадолго до этого предложения мне попалась журнальная статья о деятельности Центра исследований проблем нераспространения в Монтерейском институте международных исследований (ЦИПН МИМИ). Я тогда подумала, что они занимаются очень важными и увлекательными проблемами. Послужные списки ведущих сотрудников Центра отчасти напоминали биографии специальных агентов Конторы. Они путешествовали по всему свету, пытаясь спасти мир от ядерной катастрофы. Я даже хотела отправить в Центр свое резюме — просто посмотреть, что из этого выйдет. Конечно, специального образования в области ядерных исследований у меня не было, но я надеялась, что их может привлечь мой немалый опыт. А еще меня увлекала мысль остаться в Европе, где мне очень нравилось, и пойти по журналистской стезе — здесь мои знания и способности уж точно пригодились бы. Телеграмма с совершенно неожиданным предложением перейти в ОБР в один миг перечеркнула все мои планы и намерения. Помимо терроризма, самой существенной проблемой государственной безопасности США, на мой взгляд, была угроза распространения ядерного оружия. Согласившись на поступившее предложение, я могла остаться в ЦРУ, продолжать заниматься любимым делом, которое в последнее время, к сожалению, не приносило мне желаемого удовлетворения. Мысль об участии в операциях по предотвращению распространения ОМУ оживила мой интерес к работе в ЦРУ.

Трудно поверить, но до 1996 года в США не существовало ни одного государственного органа, который имел бы дело с растущей угрозой распространения оружия массового поражения. Газовая атака в токийском метро в 1995 году выявила существенные пробелы в американском аппарате госбезопасности. Для решения этой проблемы в ЦРУ был создан ОБР под началом заместителя директора ЦРУ по оперативной работе Джима Пэвитта, ныне вышедшего в отставку. Рядовые сотрудники приветствовали назначение Пэвитта, профессионального оперативника, одержимого своим делом. Всегда одетый с иголочки в синий приталенный пиджак с игриво выглядывавшим из нагрудного кармана платком, он быстро организовал отдел, призванный собирать разведданные в Северной Корее, Ливии, Иране и Сирии, то есть странах, которые, как мы подозревали, лелеяли мечту превратиться в ядерные державы. До образования ОБР проблемой нераспространения были озабочены два, от силы три сотрудника в каждом региональном отделе, и они друг с другом не взаимодействовали. Например, Европейский отдел вел работу отдельно от Ближневосточного. Не существовало и головной структуры, которая сводила бы все разрозненные усилия воедино и позволяла обмениваться информацией, не говоря уже о комплексной стратегии по предотвращению распространения ОМУ. Я надеялась, что с созданием ОБР Управление сумеет вернуть утраченные позиции и вплотную заняться насущными вопросами государственной безопасности — для решения которых оно и было создано.

Для запуска отдела Пэвитт отобрал с десяток сотрудников. Многие из них были первоклассными профессионалами с огромным опытом, но вместе с тем натурами эксцентричными и не вписывались в традиционные рамки отделов, организованных не по тематическому, а по географическому критерию. В результате за ОБР быстро закрепилась репутация «острова ненужных игрушек» благодаря разнородным интересам и порой нестандартному поведению его первых сотрудников. Старые отделы относились к нему с подозрением и недоверием. Борьба с распространением ОМУ — задача транснациональная, и у нас своего четко определенного «ареала» не было, как, скажем, у коллег из Европейского или Ближневосточного отдела. Согласно установленным правилам, любая операция в «неродном» для отдела регионе обязательно подлежала согласованию и требовала взаимодействия с профильным отделом. Само собой, без жестких бюрократических территориальных споров не обходилось. Зарубежные резидентуры «новичков» в упор не видели и зачастую даже не удосуживались ответить на поступавшие из штаб-квартиры запросы ОБР. После 11 сентября, когда представления о месте государственной безопасности в общей системе приоритетов существенно изменились, в ОБР начали вливать серьезные средства, и он внезапно сделался более востребованным и популярным. Как только до всемогущих резидентов дошло, что единственный путь к получению денег на собственную деятельность лежит через участие в разработке и поддержке операций по борьбе с распространением ОМУ, они сделались более покладистыми и дружелюбными по отношению к ОБР.

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ Как-то раз я оказалась в лифте вместе с пожилой женщиной в безупречном костюме от «Шанель», с укладкой явно из салона красоты. Она везла элегантную детскую коляску. Я заглянула через верх, ожидая увидеть блаженно посапывающего младенца, а вместо этого обнаружила там двух палевых мопсов, под стать хозяйке наряженных с иголочки в клетчатые пальтишки и ошейнички от «Берберри». Мопсы невозмутимо уставились на меня своими глубокими карими глазами ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Нас с Джо немедленно поглотили обязанности; ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ Я с радостью вернулась к крупномасштабным операциям. Разъезжала столько, что иногда приходилось с утра первым делом заглядывать в гостиничный блокнот — вспомнить, где я. ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ В отличие от череды безликих и нерадивых директоров ЦРУ, пришедших на смену Уильяму Кейси, Джордж Тенет явно стремился к реальным действиям. Руководители, возглавлявшие Управление после Кейси, в сущности, даже не скрывали, что рассматривают пост директора Центральной разведки как удобную ступеньку для карьерного роста. Непосредственный предшественник Тенета, Джон Дейч, стал для ЦРУ сущим бедствием. Поговаривали, что уж если он изволит пройтись по коридорам штаб-квартиры, то только в сопровождении вооруженной охраны, как будто, откуда ни возьмись, могут повыскакивать буйнопомешанные и наброситься на него. Поэтому привычка Тенета внезапно, без предварительных объявлений, появляться в нашем офисе, с незажженной дешевой сигарой в руках и вопросом «Как дела?» внесла в наши будни свежую струю. Он часто стоял в одной очереди в кафетерии с рядовыми сотрудниками и, как все, двигал свой поднос — одно это внушило нам огромное уважение и восхищение. Но что гораздо важнее — он говорил о готовности ЦРУ вновь рисковать, о личной ответственности и подъеме боевого духа ОД, основательно подорванного в результате урезания бюджета в середине 1990-х годов. В первые годы на директорском посту он внимательно следил за реформой программы по привлечению в ряды Управления большого числа разнообразных новых кадров, а также постарался усовершенствовать процедуру проверки благонадежности, чтобы сотрудникам не приходилось годами ожидать допуска к секретным материалам и оперативным заданиям. Я, как и все мои коллеги, уважала Тенета за управленческий талант и внимание к оперативной деятельности.

Приступив к новым обязанностям, я заметила, что соотношение сил явно сместилось: от резидентур на местах к штаб-квартире. В том числе благодаря использованию передовых средств связи, обеспечивающих более оперативный и безопасный обмен информацией, подчас в режиме реального времени. У штаб-квартиры появилась возможность участвовать в операциях здесь и сейчас, а не дожидаться докладов из резидентур постфактум. Кроме того, с тех пор как транснациональные операции по борьбе с терроризмом и распространением ОМУ вышли на первый план, целостным представлением о происходящем иногда владела именно штаб-квартира, а резиденты располагали лишь частью информации. Последние ревностно оберегали свои права и территории, но служебная необходимость заставляла их все чаще идти на контакт как с другими оперативными подразделениями, так и с головным офисом. Примером значительных перемен в подходе к оперативной деятельности стал открывшийся в середине 1980-х годов Антитеррористический центр (АТЦ). Впервые оперативники и аналитики, сидя бок о бок, сравнивали записи и вместе работали над общим делом. Предполагалось, что объединение и совместные действия ранее независимых подразделений должны способствовать более быстрому получению разведданных из проверенных источников. До создания общего рабочего пространства АТЦ штаб-квартира в буквальном смысле представляла собой разделенное пополам здание. В одной части занимались операциями, в другой — анализом разведывательной информации. Пройдя по длинному коридору Оперативного директората и переступив порог, вы безошибочно оказывались на тихой и мирной территории аналитиков. Раньше считалось, что сотрудникам аналитического директората не следует знать об осведомителях и операциях, в результате которых были получены сведения, — это могло пагубно сказаться на качестве выдаваемых ими разведданных. Обе стороны тщательно соблюдали протокол и территориальную независимость друг друга.

АТЦ старый порядок отношений разрушил, а ОБР, вооружившись идеей объединения, пошел еще дальше и привлек к решению сложных задач по борьбе с распространением ОМУ сотрудников и специалистов всего разведывательного сообщества. Вдобавок ОБР приложил огромные усилия к взращиванию экспертов совершенно нового типа — так называемых наводчиков. Эти сотрудники представляли собой своего рода гибрид: они проходили обязательную оперативную подготовку, но должны были проявлять и определенные аналитические способности. Их обязанности определялись названием должности — выявлять в той или иной стране четкий круг лиц, которые могут представлять интерес в качестве возможных кандидатов для вербовки разведчиками на местах. Изучая тысячи открытых баз данных, а также секретные оперативные сводки, они умели найти иголку в стоге сена. В сложном меняющемся мире с огромными потоками информации, циркулирующими в Интернете, их помощь оказывалась, как никогда, кстати и позволяла направлять операцию в нужное русло.

Я обнаружила, что меня переполняют патриотические чувства и возрожденное осознание собственной нужности. За это время ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ Приходилось прилагать неимоверные усилия и привлекать порой в качестве агентов самые невероятные кадры для того, чтобы грамотно расставить приманки и ловушки и как можно ближе подобраться к намеченной цели.

Оперативная работа нравилась мне именно такими обходными маневрами и внезапными поворотами. Думай на ходу и не забывай, что «закон бутерброда» может сработать, когда меньше всего этого ожидаешь, — вот залог успеха. Неплохо также всегда иметь про запас план «Б» и строго соблюдать правила безопасности. Небольшая группа, вовлеченная в работу над проектом, тратила сотни человеко-часов на подготовку к командировкам и сами поездки в отдаленные уголки мира, чтобы в случае необходимости предоставить начальству свежую информацию. Отчасти решение уравнения зависело от неусыпной заботы и присмотра за агентами ХХХХХХХХХХХ: они должны были вносить посильный вклад в развитие операции. Их проблемы — от расхождений в декларации о доходах до подозреваемых в супружеской неверности жен, отбившихся от рук детей и серьезных заболеваниях — ложились на наши плечи. Работа оперативника сродни материнским обязанностям: на тебе часто срывают недовольство и разочарование, вызванные другими делами. Из-за секретного характера взаимоотношений между осведомителем и оперативником принятые в обществе ограничения, касающиеся обсуждения деликатных тем, неизбежно нарушаются. Возможно, потому, что я женщина, мне приходилось выслушивать от подопечных осведомителей чересчур много откровений. Решать их проблемы или, по крайней мере, принимать в их жизни живое участие в конечном итоге крайне важно для операции. На курсах этому не учат, но на практике быстро начинаешь понимать, что оперативник должен быть исповедником, психологом и финансовым консультантом в одном лице. На такой работе точно не соскучишься.

Иногда оперативнику просто нужно дружить со своим осведомителем. Ромни — агент, сыгравший ключевую роль на определенном этапе нашей операции, — отчасти оказался в положении аутсайдера в своем ханжеском окружении. После нескольких десятков лет брака он развелся с женой, и все пятеро детей его ненавидели. Но в свои семьдесят с лишним он по-прежнему оставался энергичным и сильным и подумывал завести европейскую невесту по переписке, которая скрасила бы его одиночество. После нескольких дней напряженных встреч, посвященных разбору его последней поездки за границу и нашим дальнейшим планам, он пригласил нас в дом, где провел детство, — неподалеку, в нескольких часах езды. (Мы с моим непосредственным начальником Биллом решили перестраховаться и отказались от предложения Ромни полететь вместе с ним на его маленьком самолете.) Добравшись туда на машине, мы оказались перед домом у озера, в уединенном месте, не тронутом современной цивилизацией. Отец Ромни построил это здание в начале XX века. Хозяин открыл дверь и пригласил нас войти. Мы очутились в помещении, где с тридцатых годов ничего не изменилось. Дом отреставрировали или, по крайней мере, поддерживали точно в том же виде, каким он был в детстве Ромни. Мы не поверили своим глазам, увидев дровяную печь, полку с обветшалыми детскими книжками, изданными году в 1925-м, и пришпиленный к стене календарь, сообщавший, что сейчас июнь 1932-го. Я остановилась разглядеть похожий на могильную плиту массивный радиоприемник, усевшись вокруг которого вся семья, не сомневаюсь, слушала рузвельтовские «Беседы у камелька» во времена Великой депрессии. Ромни с воодушевлением рассказал обо всех «достопримечательностях» жилища. Признаться честно, после этой экскурсии я так и не поняла, осознает ли он, что дом больше смахивает на музей, или не видит в этом никаких проблем. Наблюдая за его воодушевлением, я про себя прозвала нашего агента «самым старым бойскаутом в мире». Как бы там ни было, после этих странных совместных выходных с Ромни стало легче работать. Правда, несколько лет спустя, когда я уже не занималась этим проектом, до меня дошли слухи, что он проигнорировал ряд строгих предупреждений Билла насчет сомнительных сделок и вскоре им заинтересовалось ФБР.

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ Места в штаб-квартире всегда не хватало. Начальник и заместитель, а также еще несколько человек из руководства отдела непременно получали угловые кабинеты с настоящими большими окнами в новом административном здании. Остальным сотрудникам приходилось идти на самые невероятные ухищрения, чтобы застолбить себе свободное местечко. Многих из нас сослали в разделенные невысокими перегородками подвальные помещения со сводчатыми потолками. Менеджеры получали огромное преимущество — они занимали кабинеты с настоящими дверьми. По крайней мере, к врачу можно было записаться по телефону без свидетелей. Поскольку окон в наших склепах не предусматривалось, погоду работники ОБР проверяли по компьютеру: идет ли на улице дождь и стоит ли вечером, уходя со службы, брать зонт. И хотя мы практически сидели друг у друга на головах и сотрудники то и дело жаловались, что воздух кишит бактериями — стоило одному простудиться, как на следующий день заболевали еще двое, — наш боевой дух был на высоте. Отдел развивался невероятными темпами и вырос в уважаемую оперативную службу.

С такой перспективной установкой и мощной поддержкой со стороны руководства оперативники отдела расторопно провели несколько замысловатых операций, имевших целью внедрение в сети поставки оружия и их последующую ликвидацию. И хотя все мы радели за общее дело, в коллективе царил дух здорового соперничества, каждый старался отличиться и провести операцию наиболее эффективно и творчески. Мое рабочее место находилось в помещении, которое мы с коллегами окрестили «секретным беличьим дуплом»: солнечный свет проникал сюда редко, окон не хватало. Здесь же располагалась небольшая группа сотрудников, неусыпно следившая за пакистанцем А. К. Ханом, наладившим целую сеть по распространению ядерного оружия. За несколько десятилетий он сколотил приличное состояние на поставках высокотехнологичных ядерных материалов, в том числе для Ливии и Северной Кореи. Операции против этого неуловимого и крайне осторожного человека ХХХХХХХХХ завершились в октябре 2003 года, когда были перехвачены предназначавшиеся секретным ядерным лабораториям в Ливии компоненты для центрифуг, позволяющих проводить работы по обогащению урана. Открытое заявление Муаммара Каддафи в декабре 2003 года о том, что Ливия прекращает деятельность по созданию ядерной программы, стало одной из крупнейших на тот день побед ОБР, которая была достигнута благодаря самоотверженной работе преданных делу профессионалов ЦРУ. Этот успех доказал, что Управление способно отлично справляться с задачами при наличии четко поставленной цели, поддержке руководства, а также правильном соотношении задействованных экспертов и политиков, готовых идти на риск.

За время работы с нашей небольшой группой, занимавшейся тайными операциями, я часто бывала в командировках, иногда выезжать приходилось немедленно. ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ Я путешествовала внутри страны и за границу под разнообразными вымышленными именами, не сомневаясь в том, что навыки ведения разведки и надежное прикрытие оградят меня от беды. ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ Для создания железного прикрытия, позволявшего мне жить в Вашингтоне и часто уезжать, я использовала деловой и личный опыт. Будучи в Вашингтоне, каждый день ехала на работу в главное здание разным маршрутом и по дороге бдительно следила за происходящим вокруг. У меня не было опасений, что русская или какая-нибудь другая разведка узнает, кто я на самом деле, и в одно прекрасное утро проследит за мной до дверей штаб-квартиры, но привычка — вторая натура. Кроме того, бдительность никогда не помешает ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ. Правило, усвоенное еще на «Ферме», — люди охотно говорят о себе, если задавать правильные вопросы, — по-прежнему оставалось в силе.