19. Драконьи сны

Дейнерис Таргариен с криком проснулась, усаживаясь на ложе, устланном бархатными покрывалами и шкурами редких зверей, подаренных кровными всадниками. Обычно она куталась в них, укрываясь от пронизавшего стены замки холода, но сейчас ей было как никогда жарко, словно драконий огонь, разлитый в ее крови, разгорелся небывалым доселе пожаром. Обильный пот пропитал тонкую ночную рубашку, облепившую ее цветущее тело, все еще сводимое сладострастным томлением и Мать Драконов, не в силах сопротивляться, устремилась пальцами к обильной влажности меж ее бедер.

Нет. Так нельзя!

Словно ужаленная она отдернула руку, устыдившись своего порыва. Обернулась на Миссандею — верная наперсница, подкидывавшаяся от каждого звука, лежала как убитая, никак не отреагировав на крик своей королевы. И дотракийская стража, дежурившая у ее покоев день и ночь, не ворвалалась в королевскиепокои, чтобы проверить все ли в порядке с Кхалиси. Все словно замерло, вымерло, уснуло кроме Дейенерис Таргариен и…

Сдавленный писк вырвался из горла девушки, когда над кроватью, словно соткавшись из мрака, нависла бесформенная черная тень. Не живое существо, но бесплотный сгусток тьмы, чудовищное порождение ночи, изогнувшееся над кроватью подобно питону. Два алых огня сверкали во мраке, принимающего обличье то змеиной морды, то огромного человеческого лика, с неясными, меняющимися чертами. Но хуже всего, что от тени исходил голос, вернее низкое, едва уловимое шипение, которое не могла воспроизвести человеческая глотка. Голос твари заставлял гордую наследницу Таргариенов извиваться и корчиться всем телом, как под ударами плетей — одновременно от страха, отвращения и животной похоти.

— На тебе клеймо Змея, Мать Драконов, — шелестел страшный голос, — кровь, что течет в твоих жилах, соединяет тебя с Королями-Гигантами, рожденных от чресел великого Сета. Не сопротивляйся мне, прими меня и свое наследие, как часть себя. Кровь гадов земных, что течет в твоих жилах отворит врата Мрака, предваряя эпоху нашего Господина. Ты придешь ко мне, отдашь драконов, отдашь себя всю, без остатка, напитав меня своей силой. Сейчас с тобой говорит моя душа, но однажды я приду к тебе в теле и возьму, что мне причитается.

— Нееет!!! — крик Дейнерис всколыхнул портьеры и погасил свечи в светильниках. В ответ послышался злорадный хохот и вслед за ним — хлопающий звук, словно от крыльев летучей мыши. Уродливый силуэт на миг заслонил окно и растаял в лунном свете, серебряным клинком пронзившим то место, где только что скрывался чудовищный фантом.

— Что случилось, Ваше Величество? — проснувшаяся Миссандея встревоженно прильнула к королеве, прижавшись к ее спине голой грудью.

— Ничего, — Дейенерис резко поднялась с кровати, одевая свое черное платье, — мне нужно выйти наружу. Одной, — поспешно сказала она, видя как поднимается верная служанка, — я скоро вернусь.

Быстрыми, нервными шагами она двинулась по коридору, почти сбиваясь на бег. Предчувствие чего-то ужасного гнало ее наружу, к единственным по-настоящему дорогим ей существам, которых она могла по праву назвать своей семьей. Не обязательно спускаться, хотя бы взглянуть на них, убедиться, что у ее детей все в порядке.

Конан протянул руку, привычно нащупывая малейшие выбоины в камне, и одним движением забросил тело на каменную горгулью, злобно взиравшую со стен Драконьего Камня. Драконы окружали его повсюду: башни и прочие строения замка имели форму огромных крылатых ящеров, драконы помельче обрамляли ворота, драконьи хвосты изгибались, образуя арки, мостики и внешние лестницы замка. Стены замка украшали и иные создания: каменные грифоны, демоны, мантикоры, минотавры, василиски. Со стороны, возможно, это и выглядело устрашающе, однако для Конана, с малолетства привышего карабкаться по скалам родной Киммерии, подобные украшения означали не более чем удобную дорогу. Куда труднее было карабкаться по склонам исполинского вулкана, именуемого Драконьей Горой у подножия которой и стоял замок. Причалив вечером Конан начал подъема по склонам вулкана, чтобы подобраться к цели. На это ушло пол-ночи, но Конан все же пробрался к вросшему в гору замку с той стороны, откуда никто не ждал нападения. Там где не прошла бы армия, прошел один киммерийский горец — и потом еще взобрался на одну из башен, напоминающую крылатого дракона. Пришлось изрядно постараться, чтобы обойти стоявших на стенах дотракийцев, но все же ему это удалось, благо кочевникам, приученным к бою в степи, все еще было непривычно оборонять замки. Один из них, высокий смуглый дикарь, в одеяних из звериных шкур, как раз стоял на вершине той башни, куда пробрался Конан. Долгая спокойная служба порядком расслабила вчерашнего кочевника, только что не дремавшего оперевшись на длинное копье. Заслышав легкий шорох, дотракиец обернулся и его глаза широко раскрылись при виде свирепого черноволосого воина в одной набедренной повязке. Он схватился за копье, но Конан оказался быстрее: сорвав с пояса длинный нож, он метнулся вперед и, предостерегающий крик, не успев вырваться, превратился в предсмертный хрип, когда острое лезвие рассекло горло кочевника. Небрежно отшвырнув тело, Конан подошел к краю башни, внимательно осматривая спускавшиеся к морю склоны горы. Драконов, дремавших подножья вулкана, киммериец заметил еще при спуске с Драконьей горы, но только сейчас как следует рассмотрел трех крылатых ящеров, в очередной раз восхитившись их устрашающей красотой. Самый крупный, лежавший ближе всех к замку, был уже знаком Конану: огромная тварь с черными крыльями и чешуей, кроваво-красными рогами и спинными пластинами. Рядом с ним лежали еще двое, поменьше, — один с зеленой чешуей с золотистыми крапинами, второй — с бледно-желтой чешуей, с рогами и гребнем из темного, сверкающего в лунном свете золота. Даже на таком расстоянии, спящими, они поражали до глубины души, невольно внушая почтение к тому, кто сумел подчинить себе таких чудовищ.

Однако, пора приступать к делу. Конан снял с пояса небольшой мешочек и, развязав тесемки, развеял по ветру черный порошок, прошептав слова, которым научил его Н'кона. Вскоре за послышалось хлопанье огромных крыльев и Конан, обернувшись, увидел черную виверну. Мертвые глаза равнодушно скользнули по Конану и тенекрыл, сложив крылья, опустился на башню. Конан невольно сморщился почуяв запах разлагающейся плоти: Квиберн и Н'кона немало потрудились, чтобы вдохнуть жизнь в это противоестественное создание, но спасти его от разложения им не удалось. Однако оживленная искусством колдуна и мейстера-расстриги тварь теперь не боялась драконов и беспрекословно слушалась тех, на кого ей укажут ее создатели. В данном случае Конана. Без всякой симпатии относясь к использованию колдовства, король, скрепя сердце, понимал, что иного способа осуществить его план нет.

Меж широких крыльев чудовища, покоился огромный стреломет, прикованный к тенекрылу цепями. Даже мертвая виверна имела свой предел сил, поэтому ей уложили на спину только скорпион, предоставив Конану добираться своим ходом. Перед этим, Н'кона, взяв у Конана несколько волос и каплю крови, растер их в порошок, который он втер в ноздри твари, чтобы она нашла киммерийца, где бы он не оказался. Другую часть порошка он отдал киммерийцу. Стараясь не шуметь, Конан снял цепи и установил скорпион на краю башни. С огромной осторожностью, он принял из лап виверны три длинных копья, такие же, которыми из подобного орудия ранили дракона на Розовом Тракте. Сейчас острия покрывала темная вязкая смесь, издающая сладковатый запах — загустевший сок Яблок Деркето. Очень осторожно Конан взял одно из копий и уложил его в баллисту, направляя острие болта на черного дракона.

— Не надо!!! — отчаянный крик вырвался из уст Дейенерис, при виде стоявшего на краю башни полуобнаженного мужчину, целившегося в Дрогона из скорпиона. Уже готовый спустить тетива он обернулся к бросившейся ему навстречу девушке. Тут же раздалось громкое шипение и над Дейенерис нависла уродливая черная тварь. Удар хвоста сбил девушку с ног и над ней распахнулась пасть, смрадно пахнувшая могильной гнилью. Королева сжалась в комок, готовясь к неизбежной смерти, когда между ней и чудовищем выросла рослая фигура. Мужчина гневно крикнул на незнакомом языке и тварь, недовольно шипя, отступила. Незнакомец склонился над Дейенерис и та увидела суровое, покрытое шрамами лицо, не лишенное, впрочем, определенной мужской привлекательности. Голубые глаза с неизбывным мужским интересом окинули сребровласую девушку с фиалковыми глазами.

— С тобой все в порядке? — спросил Конан, протягивая руку, чтобы помочь ей встать. Дейенерис слабо кивнула и вдруг, извернувшись змеей, проскользнула под его рукой, кидаясь к скорпиону. Одновременно она звала на помощь и в ответ со всех концов замка послышался топот ног и воинственные вопли дотракийцев. Конан, выругавшись, ухватил Дейнерис за косу, но та все же исихтрилась вцепиться в скорпион изо всех своих женских сил пытаясь развернуть его. Ей удалось лишь частично ее сдвинуть, но и этого оказалось достаточно, чтобы сорвавшийся с тетивы болт ушел не вниз, а вбок. Первый дотракиец, выскочивший на помощь Матери Драконов, оказался на пути и был пробит насквозь болтом, пришпилившему его к одной из стен.

Выругавшись, Конан отшвырнул кричавшую Дейенерис и обернулся: со всех сторон, потрясая аракхами, стреляя на ходу из луков к нему мчались дотракийцы. Конан, запрыгнул на спину виверны и ударил ее пятками по бокам, заставляя подняться в воздух. Несколько стрел вонзились в тенекрыла, одна из них пронзила ему глаз, однако мертвая тварь, их будто и не замечая этого, расправила крылья и взвилась в воздух. Мертвый тенекрыл несся над Драконьим Камнем, набирая высоту. На свистевшие вокруг стрелы он не обращал внимания, даже когда пара стрел пробила перепонку крыла. Но главная угроза исходила не от кочевников: снизу уже слышался рев пробужденных драконов и краем глаза Конан увидел как в ночное небо взмыли исполинские крылатые тени. Словно чудовищные летучие мыши, закрывая крыльями звезды, они пронеслись над тенекрылом, изрядно замедлившего ход из-за поврежденного крыла.

— Вниз, — крикнул Конан, движениями ног разворачивая зомби-виверну обратно к замку. Однако драконы уже нависали над ним, взяв виверну в кольцо. Конан почуствовал на теле ветер, поднявшийся от взмахов их крыл, узрел жуткие рогатые головы, горящие адским огнем глаза и распахнутые зубастые пасти, в глубине которого полыхало разгоравшееся пламя. Конан, сжав зубы, изо всех сил оттолкнулся, в отчаянном прыжке пытаясь достичь стен замка и в этот миг три огненных потока встретились на теле некровиверны, испепеляя плоть мертвого гада.

Некогда было горевать по созданию некромантов: сильно ударившийся о стену, Конан отчаянно пытался перевести дыхание и удержаться, уцепившись одной рукой за морду каменной мантикоры. Второй он лихорадочно шарил по воздуху в поисках опоры. Нащупав ее, Конан все же сумел подтянуться и перевалиться через парапет башни. Не успел он подняться на ноги, как на него обрушилась толпа вопящих дотракийцев. Киммериец услышал громкий женский голос, выкрикивавший приказания и догадался, что Мать Драконов приказывает взять его живьем. Он еще успел завладеть оружием одного из кочевников, убив двоих дотракийцев, прежде чем сзади что-то обрушилось на его голову и все погрузилось во мрак.

Сознание медленно возвращалось к нему, будто большая вялая рыба поднималась из морской пучины. Сначала пришла боль, разлитая по всему телу, отзывавшаяся в каждом мускуле при малейшем движении. Особенно сильно болела голова: Конан чувствовал кожей как кровоточит свежая рана, однако при попытке ощупать ее, киммериец осознал, что он связанпо рукам и ногам. Тогда же Конан почуствовал и холод камня, на котором лежал.

Стекавшая по лбу кровь слепила его ресницы, так что Конан с трудом раскрыл их. Его взгляд тут же уперся в изящные кожаные сапожки, выше начинались стройные женские ноги, обтянутые шерстяными штанами и полы темно-серого платья с разрезами. Конан поднял голову и увидел уже знакомое девичье лицо, обрамленное серебристыми волосами. В странных фиалковых глазах теперь не было и тени испуга — лишь надменное презрение и легкое любопытство. Конан усмехнулся и смачно сплюнул кровью на каменный пол, за получил сильный тычок под ребра и окрик на уже ставшим ненавистным дотракийском.

— Перестань, Кхоно, — произнесла Дейнерис, не отрывая взгляда от лежащего перед ней киммерийца, — не хочу, чтобы говорили, что мои люди избивают пленных. Поднимите его.

С десяток сильных рук вцепились в Конана, вздергивая его на ноги. Тот быстро оглянулся — его окружало около двадцати дотракийцев вооруженных до зубов и зло глядевших на могучего варвара. Конан вспомнил, что убил трех их соплеменников и понял, что они все только ждут, когда эта белобрысая королева отдаст приказ убить его.

Однако Дейенерис не торопилась с приказаниями. Она восседала на огромном троне, больше похожим на грубо обработанную скалу. Рядом с ней, в таком же темном платье, стояла симпатичная темнокожая девушка, со испуганным любопытством рассматривающая Конана. Справа от королевы стоял карлик со светлыми волосами и темно-русой бородой, тоже в черном костюме со знаком десницы на груди. Умные глаза, — один черный, второй зеленый, — пристально осматривали могучего северяина. Конан уже знал, что это Тирион Ланнистер, брат Серсеи и Джейме, убивший их отца и подавшийся на службу к Драконьей Королеве. Слева от нее стоял толстый человек с бритой наголо головой и хитрыми цепкими глазами.

Сама Дейенерис бесцеремонно рассматривала Конана, с явным одобрением скользя взглядом по его мускулистым рукам, широкой груди и плечам, покрытыми старыми шрамами и свежими синяками. Конан, в свою очередь, не менее откровенно разглядывал Дейнерис, обтягивающее платье которой позволяло оценить скрытые под ним соблазнительные формы. Без сомнения она была красивой девушкой, может даже самой красивой из всех, что когда-либо встречалась Конану, а уж ему было с чем сравнивать. Однако было в этой красоте, что-то неуловимо чуждое, наполняющее сердце смутной тревогой и одновременно гадливостью. Серебряные волосы, фиалковые глаза, безупречные черты лица выглядели некоей маской, за которой скрывалось нечто иное. Невольно, Конан вспомнил некоего торговца древностями в Немедии, в дом которого он залез в годы своей воровской юности, вспомнил и саркофаг из Стигии, а также холодную красоту лика того существа, что выбралось из Чаши, убив купца, польстившегося на сокровища саркофага. Дейнерис, конечно, выглядела более человечно, но все же, что-то неуловимо схожее сближало тот нечеловечески прекрасный лик с лицом Матери Драконов.

Какое-то время они молча мерялись взглядами. Дейнерис не выдержала первой, бросив быстрый взгляд на темнокожую девушку. Та послушно шагнула вперед.

— Ты стоишь перед Дейенерис Бурерожденной из дома Таргариенов, именуемой первой, от крови древней Валирии, Неопалимой…

Под конец этой речи у Конана звенело в ушах.

— Она не заставляет тебя читать ей это все перед сном? — насмешливо сказал он мулатке, — чтобы ей лучше спалось? Видит Кром, не каждое божество превозносят столь многословно…

Девушка смутилась, бросив беспомощный взгляд на бесстрастную Дейенерис. Позади Конана послышался недовольный ропот — дотракийцы не понимали его слов, но хорошо поняли тон. Карлик же наоборот усмехнулся в густую бороду, с явным одобрением взглянув на Конана.

— Ты слышал, кто я, — произнесла Дейнерис, — но я не слышала твоего имени.

— В этом нет тайны, — пожал плечами варвар, — я Конан из Киммерии, ныне — король Аквилонии.

— Акви…чего? — Дейнерис недоуменно посмотрела на своих соратников.

— Надо полагать это одна из тех стран, о которых доходят слухи с Востока, ваше Величество, — вкрадчивым голосом произнес толстяк, — тех самых, что появились на месте Залива Драконов, Дотракийской Степи, Иббена…

— Ах да, — Дени иронично посмотрела на Конана, — говоришь, ты король? А по мне так ты похож на бандита…или наемника.

— Я был и тем и другим в свое время, — усмехнулся Конан.

— И тебя наняли убить меня? — холодно спросила Дейенерис.

— Не наняли, — сказал Конан, — я пришел сюда по собственной воле. И убить собирался не тебя, а…

— А моих детей, — закончила Дейенерис, — ты думал, что это смягчит твою участь?

— Я не жду снисхождения от женщины считающей себя матерью крылатых ящериц, — хмыкнул Конан, — я слышал, как ты поступаешь с теми, кто не ползает перед тобой на коленях.

— Королева всегда дает людям выбор, — вмешался в разговор Тирион, — то, что вы хотели сделать карается смертью, но, если вы преклоните колено, то будете жить. Законной королеве Семи Королевств не помешают храбрые воины.

Он глянул на Дейенерис, в поисках поддержки. Та вопросительно посмотрела на Конана. Киммериец молча сплюнул кровью сочившейся из разбитой губы.

— Король не встает на колени, — хрипло произнес он.

— Я даю выбор каждому, — лицо Дейенерис, казалось, превратилось в маску, — умереть стоя или жить, склонив колено. Вы выбрали первое — это ваше право. Кхоно, Рогго, Аго! Выведите его к драконам.

— Значит так происходит правосудие у Матери Драконов, — рыкнул Конан, — тех, кто отказывается ползать на брюхе, она просто сжигает? Вы, вместе со своей тварью убили сотни людей, не сделавших вам ничего плохого! Моих людей, тех, с кем я бок о бок сражался и воевал — и меня хотят сжечь за то, что я пытался убить чудовище, принесшее им погибель? Это тот новый мир, который вы несете здешней стране?

— Те, кто служит Серсее, не заслуживают лучшей участи, — резко ответила Дейенерис.

— Я никому не служу, — зло сказал Конан, — у нас ней равные отношения.

— Равные? — рассмеялся карлик, — с моей сестрой? Вы лжец или глупец или плохо ее знаете.

— Может быть, — мотнул головой Конан, — но кое-что о вас я уже узнал. Например то, что я могу потребовать испытания поединком.

— Это испытание для лордов, а не для наемника, — подал голос толстяк.

— Я король, — упрямо сказал Конан, — а еще я лорд Штормовых Земель.

Дейенерис, похоже, заколебалась, бросив вопросительный взгляд на своего десницу.

— Ваше величество, — Тирион поклонился, — может и стоит разрешить ему. Он избит и изранен, а вы можете выбрать любого бойца.

Королева Драконов испытующе посмотрела на него, потом повернулась к дотракийцам и бросила несколько слов. Ответом ей был возбужденный гул: перебивая друг друга, кочевники с жаром что-то доказывали кхалиси. Особенно выделялся один — высокий смуглый воин с длинной косой, то и дело бросавший на Конана ненавидящие взгляды. Дейенерис перекинулась с кочевником еще несколькими фразами и повернулась к Конану.

— Ваше желание удовлетворено, сир, — отчеканила она, — моим бойцом будет ко Кхоно!

— Вот и отлично, — ухмыльнулся Конан, — мне дадут меч?

— Эта будет бой без оружия, — произнесла Дейенерис, — Кхоно говорит, что голыми руками свернет тебе шею и вырвет печень.

Поединок решили не откладывать — дотракийцы расступились, освобождая пространство перед троном, куда ступил освобожденный от цепей Конан. Его противник ждал его: сбросив одежду из шкур и обнажившись по пояс. Под бронзовой кожей играли великолепные мускулы, сильные руки до локтей, обматывали кожаные ремни. Несмотря на немалый рост и мускулатуру дотракиец двигался легко и быстро, словно горный барс. Темные глаза возбужденно сверкали, с уст слетали воинственные крики и громкие, явно бранные слова.

— Эй, милашка, — громко сказал Конан, демонстративно обращаясь к мулатке, — что говорит этот пес?

Девушка, — Конан слышал, как ее называли Миссандеей, — бросила неуверенный взгляд на Дейнерис и та ответила чуть заметным кивком.

— Он говорит, — сказала переводчица, — что он вырвет тебе наглый язык, а глаза запихнет внутрь черепа. Что он оторвет тебе мужские причиндалы и скормит их крысам. Что твое тело будет гнить без погребения и крабы будут копошиться в твоих пустых глазницах.

— Разговорчивый сукин сын, — сказал Конан, одновременно внимательно следя за сыпящими проклятиями дотракийцем.

— А еще он говорит, — вмешалась в разговор Дейнерис, — что если ты и вправду король, то в сегодня ты проиграешь не только свою жизнь, но и свое королевство. Что если оно появилась на месте Травяного моря, значит истинные хозяева ее — дотракийцы. Что после того, как они вернут мне трон, они вернутся одним огромным кхаласаром и потребуют у твоих подданных их земли…

Конан невольно расхохотался, представив как этот бахвал станет что-то требовать у Ксальтотуна. Смех окончательно вывел его противника из себя: решив, что Конан достаточно отвлекся на общение с девушками, дотракиец, без предупреждения, прыгнул вперед, обрушив на Конана град ударов. Киммериец, все еще чувствуя боль от недавних побоев, старался двигаться поменьше, прикрываясь руками, вскоре превратившимися в одну сплошную рану.

— Трус! — рычал дотракиец, атакуя вновь и вновь, — жалкий трус, что боится открытой схватки. Дерись как мужчина, ты, бледнокожий пожиратель нечистот.

Конан молча прикрывал голову, хватко отбивая более-менее серьезные удары. Постепенно движения его противника замедлились: не уступая Конану в быстроте и ловкости, он явно проигрывал в выносливости. Кроме того он был молод и горяч и дрался перед своей кхалиси, стремясь продемонстрировать ей, сколь умелый воин у нее на службе. Уверившись, что киммериец просто боится него, Кхоно, отбросив осторожность, выплеснул все силы в одной сокрушительной атаке. В запале он раскрылся на мгновение, чем не преминул воспользоваться Конан. Переход от обороны к нападению был столь стремителен, что дотракиец растерялся, пропустив удар в челюсть, сваливший его на землю. Когда Кхоно вскочил на ноги, его шею уже сдавили могучие руки и ему не оставалось ничего иного, как вцепиться в шею варвара в ответ. Двое мужчин застыли, словно неподвижные скульптуры, ожесточенно душа друг друга. Лицо дотракийца посинело по мере того, как железные пальцы киммерийца вдавливались все глубже в его горло, добираясь до дыхательных путей. Панический ужас мелькнул в глазах Кхоно, когда он, отпустив горло Конана, схватил его за запястья, пытаясь разжать железные пальцы. С холодной усмешкой, Конан начал медленно поворачивать голову кочевника, улыбаясь в искаженное страхом лицо. Мускулы Конан вздулись огромными буграми и в этот момент шейные позвонки Кхоно звучно хрустнули. С презрением Конан отбросил мертвое тело и, вскинув руки, в гробовой тишине издал воинственный киммерийский клич. Его грудь ходила ходуном, по телу обильно стекал пол, но в глазах полыхало свирепое торжество.

— Я свободен? — спросил он, подойдя к трону. Дейенерис с каменным лицом молча кивнула.

— Предложение королевы еще в силе, — подал голос карлик, — так что если вы…

— Нет, — оборвала его Мать Драконов, — он уже отказался преклонить колено, а я не предлагаю службу дважды. Вас проводят до берега и дадут лодку, чтобы вы отправились на все четыре стороны. Но если вы вздумаете вернуться в Королевскую Гавань, то передайте Серсее Ланнистер, что у нее есть время до полудня, чтобы сдаться. Иначе, как только солнце начнет клониться к закату, я спущу на город драконов!