Глава 16
Какими бы долгими не показались два месяца, но они прошли. Предстояла зимняя сессия в ШОДе.
В лагере, кстати, никто не считал меня умной, еще бы, я не ходила на занятия, не была активисткой, не блистала в конкурсах по интеллекту, но мне нравилось быть такой. Наша вожатая, Ольга Николаевна, однажды решила поинтересоваться у Гали про Школу одаренных детей:
— И что, вы учитесь на каникулах? — спросила.
— Да, — ответила ей Галя. — Мы ездим на сессии, нам читают лекции, у каждого два предмета, математика — общий, остальные по профилю: химия, физика, география, биология.
— А после сессии нам присылают домашнюю работу, и мы ее выполняем, — я тоже включилась в разговор.
Надо было видеть реакцию вожатой! Ольга Николаевна резко повернулась ко мне на пятках и воскликнула:
— И ЧТО? ТЫ ТОЖЕ?
Ее лицо отражало такое изумление! Она и представить себе не могла, что я из одаренных, ибо моя внешность, мое поведение никак этому не соответствовали. Мне нравилось разрушать их стереотипы. Но для поступления в университет, куда нас готовили, нужно быть не просто умным, а гениальным, остальные отсеивались. Гениальной я не была. ШОД мне нравился просто так.
Приехав на сессию, я села за третью парту и посмотрела на Геру. Он снова не был таким, как в лагере. Там он был сильным и привлекательным, а здесь тусклым, незаметным, каким-то среднестатистическим, не вызывающим ничего положительного. Я задавалась вопросом, откуда же эти навязчивые воспоминания, словно бы не относящиеся к Гере конкретно, и что за путаница в моей голове?
Я часто вспоминала, как однажды в лагере ко мне подбежала Настя, подруга вечно улыбающейся Маши, и сообщила:
— Джо сегодня на планерке на тебя ТАК смотрел! Прямо не сводил глаз!
Потом то же самое подтвердила маленькая Катя.
Получалось, что он ТАК смотрел на меня в тот момент на планерке, когда я сидела, прислонившись спиной к дереву, и ни о чем не думала. Главное, о нем. До этого мы мы поссорились, отчего целый день, я знала, он демонстративно будет не обращать на меня внимания. Я хотела отстраниться от этого.
Владимир Николаевич планировал мероприятия, выбирал желающих, меня не трогал, так как я все время отказывалась. Я разглядывала муравьев, солнечные пятна на руках, разную мелочь, и в какой-то момент почувствовала освобождение. Словно прорыв! Я вдруг ощутила, и это сложно описать, что никакой проблемы нет. Представляете! Несколько дней я мучилась над вопросом, что происходит у нас с Герой, пыталась понять его поведение, много думала. А тут, раз, и все ушло так далеко. Я испытала радость!
В тот момент, сколько бы ни пыталась вспомнить уже после, я не чувствовала, чтобы Гера смотрел. Казалось, меня вообще никто не видит. Я пыталась уловить, осознать и понять это освобождение, но планерка кончилась, и ощущение развеялось.
Так что же видел Гера, когда меня рассматривал? Что было на моем лице?
Занятия прошли, и я поехала к Саше. Около его квартиры девушек не оказалось, я посчитала это хорошим знаком и расслабилась. А зря! Тетя Тоня, открыв дверь и пропустив меня внутрь, сказала, что он не один.
Хоть раз в жизни сюда можно прийти безоружной?
Казалось, кто-то или что-то снова и снова создавал такие условия, чтобы испытать меня на прочность. Выдержу ли на этот раз?
Я вошла в его комнату, готовая сразить всех и вся, кто только попытается рыпнуться.
Тетя Тоня шла следом. Девушка оказалась крашеной блондинкой несколько выше меня, с длинными прямыми волосами и челкой. Симпатичная, насколько, не знала. Знала лишь, что ей не уступаю, я — сильнее.
— Это Саша, — представила ее тетя Тоня, а потом назвала меня. Я с достоинством улыбнулась.
Тетя Тоня засмеялась, что ее уже тошнит от этого имени: куда ни плюнь, везде Саши. Но эта тема уже обсуждалась весной, а так же прошлой зимой и позапрошлым летом.
— Она приезжает в школу на каникулах, — объяснила про меня тетя Тоня.
— И где же ты учишься? — спросила меня девушка.
— Я учусь в Школе одаренных детей, — ответила ей, впервые в жизни не скрывая этого факта и не боясь задеть!
— И чем же ты так одарена?
Задела!
А раз задела, то отвела глаза и изобразила скромность.
Зря, потом тетя Тоня рассказывала маме, что мы встретились «как соперницы», а при том вопросе я смутилась, считай, отступила.
— Я не отступила, — объяснила маме. — К тому моменту я сделала уже всё!
Девушка в скором времени догадалась, что она здесь лишняя. Еще бы! Мое нахождение более обосновано, чем ее, я почти член семьи. Она повернулась к Саше и тихо сказала: «Проводи меня». В ее голосе чувствовалась слабость и неуверенность. Больше она меня не интересовала.
Во вторник снова нужно было ехать к Саше, он должен был записать программы на диски. Так что сразу после занятий я вышла на крыльцо ШОДа, уже настроенная на битву. Аж самой казалось, будто снесу всех, кто только окажется у меня на пути, настолько сила перла. Громов курил с пацанами в углу крыльца и, заметив меня, оглянулся, а затем вдруг бросил сигарету и подбежал с каким-то глупым вопросом. Я посмотрела на него, не собираясь, конечно, отвечать, а вид у Громова был несколько ошарашенный.
Саша был один. Тётя Тоня проводила меня в комнату (когда он удосуживался встречать меня сам?), и осталась на какое-то время. У Саши играла «Агата Кристи»:
…я на тебе, как на войне, а на войне, как на тебе…
— Мне не нравится эта песня, — поморщилась тетя Тоня, я усмехнулась.
На полу лежали гантели и, как только тетя Тоня вышла, я подбежала к ним.
— Твои? — не без иронии спросила Сашу.
— Мои, — попыталась их поднять, оказались очень тяжелыми.
— Ты, что качаешься? — переспросила его с сомнением, потому что Саша и спорт всегда казались вещами несовместимыми.
— Угу.
— Да, ладно! Покажи!
Он молча взял гантель и, сидя на кресле, невозмутимо согнул руку в локте.
— Раз, — я не утерпела.
Он продолжил, пришлось считать до тридцати. Произнося цифры вслух, я заметила, что мой голос становится всё серьезнее и грустнее. В какой-то момент я ощутила тягу к Саше, вдруг резко представив, как было бы хорошо, если мы обнимались, но затем выкинула это из головы, расплатилась за диски и сказала, что пора.
В коридоре я одевалась, слушая тетю Тоню, затем открыла дверь и оглянулась на прощание. Саша в этот момент уже сделал шаг по направлению к своей комнате, но вдруг замедлился, обернулся и посмотрел мне прямо в глаза. Тетя Тоня не могла видеть его лица, может, поэтому он не скрывался. В них была глубокая печаль.
Самое странное, что в среду я немыслимо заскучала по Гере, его не было в ШОДе во вторник, не пришел он и на следующий день. Я страшно боялась, что больше его не увижу, и не могла себе объяснить, как человек, который в понедельник меня совсем не интересовал, исчезнув, в среду практически заставил страдать. Я дала себе обещание, как только он появится, дать ему шанс снова сблизиться со мной, но переживать эти дни было безумно тоскливо.
В четверг Гера пришел.
Не долго думая, на физике я села к нему за парту. Весь урок сидели молча. На математике к Гере присоединился Громов, занял мое место. Ха! Будто это меня остановит! Я спокойно подошла к Гере и сказала:
— Подвинься! — в группе было много народу, поэтому часто сидели по трое.
Гера что-то спросил, усмехаясь.
— Что? — я не разобрала.
— Ничего, — Гера подвинулся.
Я села рядом, но его вопрос не давал покоя, наконец, удалось восстановить услышанные звуки в связное предложение. Он спрашивал: «Больше сесть некуда?» Я была рада, что не услышала вопроса, не пришлось реагировать.
Зато Громов был в восторге! Гера сидел между нами, но это не мешало Громову приставать ко мне с большим энтузиазмом. Десять раз спросил, на какой улице я живу, так и эдак коверкал фамилию. Громовское неравнодушие бросалось в глаза, и спрятать его под маской разгильдяйства он уже не мог. Наверное, даже Гера заметил. Но я была верна своим планам, и вечером, на лагерной встрече, которую организовывал Владимир Николаевич в своем кабинете, надеялась с Герой сойтись. Для этого были все условия.
В лагере, я помнила, когда мы не разговаривали друг с другом, Галя называла нас идиотами.
— Вы идиоты! — однажды сказала она в столовой, когда все ели арбуз.
Я посмотрела на нее. Почему идиоты?
— На вас без смеха нельзя смотреть! То один на другого посмотрит, глаза отведет, а потом другой на первого. И так все время!
Я надеялась, что на лагерной встрече будет множество поводов, чтобы Гера подошел ко мне, а потом проводил до дома, но он на ней не появился.
Галя не смогла прийти тоже, Маши с Настей не было, зато Громов притащил Никиту, появился Рома, уже студент, Грин, остальные. Я сначала ждала Геру, но когда все расселись, а Владимир Николаевич взял гитару, я поняла, он не придет.
— Это дискотека вместе с Джорджем и Романом, и любви прекрасные мгновенья, — запел отрядную песню Владимир Николаевич, и стало совсем грустно.
Встреча была для лагерных, но на нее пришел почему-то тот, кто с нами в лагере не был. Парень учился в группе по физике, я запомнила его, потому что он нравился Маше. Как-то сидела с ней и Настей за партой, и всю перемену она толкала нас обернуться назад и посмотреть на него.
— Какой симпатичный! Обалдеть! — она просто не могла усидеть на месте и во всю строила планы, как с ним познакомиться.
Я не заметила в парне ничего особенного, только когда он наклонился взять рюкзак, его светлая челка свесилась вниз, это движение показалось столь знакомым. Еще бы! Такие же волосы и прическа были у Саши.
Ну, вот, подумала я на встрече. Не одной мне не везет. Если бы Маша пришла сюда, она смогла бы с ним познакомиться.
Никита взял гитару и запел «Бременских музыкантов», наших:
Ничего на свете лучше нету,
Чем стрельнуть у друга сигарету,
Пусть бычками брезгают придурки,
Нам любые дороги окурки.
Эту песню мы орали в лагере до одури множество раз, наизусть слова знали все.
Наш ковер — цветочная поляна,
Там растет трава марихуана,
Наша крыша едет и хохочет,
Ни в какую слушаться не хочет.
Не знал только новенький парень, мне вдруг захотелось посмотреть, как он реагирует, а заодно и на его челку. Такая же она или нет? Он сидел справа от меня через Грина, я улучила момент и посмотрела на него. Но челку разглядеть не удалось, потому что парень в этот же момент взглянул на меня.
Случайно?
Я уже наверняка знала, что нет. Он ПОЙМАЛ мой взгляд.
Какое-то безумие! А ему-то КОГДА успела понравится?
Нам конфет заманчивые горы,
Не заменят никогда «Кагора».
Пить не будем, будет выпивать,
И на все нам будет наплевать.
Я вспоминала слова Маши, что он очень симпатичный. Тянуло посмотреть еще раз.
Но ведь он обязательно посмотрит на меня. Или не обязательно?
Взглянула. Он тоже. Челку снова не удалось рассмотреть, но что-то симпатичное в нём было.
Песни кончились, ребята полезли к Владимиру Николаевичу спрашивать что-то по физике, математике. Он задал им встречный вопрос, но почему-то никто не ответил.
— Пи пополам, — сказала я вслух, но тихо-тихо, вдруг не так, а Владимир Николаевич уставился на меня изумленно. Он ожидал услышать правильный ответ от кого угодно, но только не от меня. Я скромно уткнула взгляд в парту, польщенная, что смогла произвести впечатление.
В течение вечера я еще несколько раз встречались глазами с новеньким парнем, отчего была уверена, что он проводит меня, ну, или хотя бы выйдем вместе, а он первым, когда встреча закончилась, надел куртку и ушел. Я была разочарована, который год мечтала гулять с кем-то по городу, а все насмарку. Ни Саши, ни Геры, и даже этот новенький… вдруг чего-то испугался.
В пятницу на занятиях Гера всё же появился. Меня так интересовал вопрос, по какой причине он пропустил лагерную встречу, что на перемене я подошла к нему и спросила в лоб:
— Почему ты вчера не пришел?
Гера был польщен.
— У меня автобус, — ответил он с радостью в голосе.
Автобус??
Это была настолько приземленно-мелочная причина, что сначала в нее я не могла поверить.
Автобус…
Гера ждал еще вопроса, я же задумчиво смотрела в стену и в памяти всплывал новенький со светлой челкой, по которому сохла Маша.
Интересно, ты уже понял, что меня потерял? Мысленно спросила у Геры и отошла.
Мне нравилось производить впечатление, я поняла это ещё в лагере.
Гера, желая одержать надо мной верх, часто изображал, что я ему больше не интересна, а мне нравилось доказывать обратное. Противостояние с каждым днем делало меня сильнее и сбрасывало оковы, хотя бы той же скромности. Я больше не стеснялась своей походки, как в школе, не сомневалась в выборе одежды и становилась словно бы эталоном.
На той же дискотеке я танцевала уже не где-то на задворках, стараясь быть незамеченной, как в начале смены, а прямо в центре круга, причем круга не нашего отряда, а отряда москвичей. Одна девчонка оттуда со мной даже познакомилась, и то, как она говорила, указывало, что я для нее — авторитет!
Я отдавалась вся этим танцам, ритму музыки, чувствуя небывалую энергию то ли от себя, то ли от взглядов окружающих. Мои движения, я это ощущала, становились все более сложными, плавными и… сексуальными. Возможно, иногда слишком сексуальными.
Вечером в пятницу в ШОДе объявили дискотеку, Дашка в восторге кричала «сейчас мы зажгём», а мне зажигать не хотелось. Я так и не определила ту грань, где начиналось «слишком». Громов уселся на корточки рядом со стеной вместе с Грином и словно бы приготовился к «шоу», я это почувствовала, он желал наблюдать за мной. В лагере я не знала, как танцевала, но сейчас Громовская реакция заставляла меня только слегка передвигать ноги.
— А ты на какой улице живешь? — Громов, окликнув меня, задал в двадцатый раз тот же вопрос.
— На Коммунальной, — ответил за меня Грин, пока смотрела на Громова возмущенно, для этого Громов и спрашивал.
Гера неожиданно появился, хотя его автобусы никто не отменял, занял удобную позицию, чтобы в случае медляка быстро пригласить меня, его повадки изучила еще в лагере. Народу прибывало все больше, многие выходили в круг танцевать, показался и новенький мальчик, он неплохо двигался.
Врубили хит. Народ еще больше оживился, почти все, кто стоял, вышли танцевать, а новенький вдруг начал прыгать на руки, задирая ноги вверх, демонстрируя нехилую ловкость и умение. У него неплохо получалось, движения отточенные, уверенные, ему зааплодировали, освободили больше места. Мне же казалось, что он это делает ради меня. И волосы… Они красиво свешивались, когда новенький оказывался вниз головой, а потом снова взбрыкивали и падали, рассыпаясь, в привычный пробор посредине.
Зазвучали первые ноты медленной мелодии, Гера сделал шаг в мою сторону, но новенький, сам того не зная, уже опередил его, подошел и спросил:
— Можно пригласить?
Гера замер, а вместе с ним замерли я, Громов и Грин, которые так же сидели на корточках. Время словно поставили на паузу, шевелились только глаза Грина и Громова, они переводили взгляд поочередно с Геры на парня, с парня на меня и затем снова с меня на Геру. Шоу они все же дождались и теперь гадали, кого я выберу. Может, какую-то долю секунды я и сомневалась насчет Геры, но в следующую откинула колебания и сказала:
— Да.
Парень улыбнулся, а я ему, вдруг осознав, что он мне нравится, и, еще больше убеждаясь в этом, рассматривала вблизи его светлые, слегка вьющиеся волосы золотистого оттенка.
— Костик, — представился он, я назвала свое имя и попыталась сдержать и без того уже широкую улыбку счастья.
Мне хотелось пощадить чувства Геры, который в отместку уже пригласил Любу, но, танцуя с ней, не видел ее. Я знала, что будет дальше: Гера пойдет отплясывать, что есть духу, демонстрируя себя и свою крутость. Неинтересно.
— Проводишь меня домой?
— Конечно, — Костик ответил с радостью.
— Сейчас!
Не дожидаясь даже конца песни, я рванула к раздевалке и там одевалась с бешеной скоростью, желая выбежать из школы как можно быстрее, пока никто не успеть понять, что ушли мы вместе, пока этого не мог понять Гера. Костик едва поспевал за мной, но, наконец, дверь, толкнула ее, и дневной свет ударил мне в лицо. Все! Можно дышать спокойно!
— А я уже знаю, где ты живешь, — засмеялся Костик, я посмотрела на него, он так же мне нравился. — На Коммунальной.
Я усмехнулась:
— Из-за Громова это все узнали, да?
— Он, кстати, мой одноклассник.
Я вскинула брови, почувствовав некое совпадение, но в чем именно, не успела сообразить, так как Костик уже предложил:
— Возьми меня под руку.
На улице было скользко, я тут же согласилась, обхватила его руку и направилась гулять по городу с явным чувством, что мечты-то ИСПОЛНЯЮТСЯ!
Мы пришли в парк. Снежные аллеи, пар изо рта. Странное ощущение совпадения не покидало меня. Потом появился пони, запряженный в сани.
— Хотите прокатиться?
— Давай? — предложил Костик, я согласилась.
Чувство усугублялось, мы сделали несколько кругов по парку: зима, мороз, ветки деревьев белые от инея, ничего из этого со мной в жизни не было, а казалось, было.
Костик проводил меня до подъезда, у двери замялся.
— Пошли, — я открыла дверь и, поднимаясь к Ленке на третий этаж, ощущала все прошлые свои желания, связанные именно с этим подъездом. Как сидели в прошлом году с Дёсей, Ленкой и Виталиком, как я мечтала о Саше.
Я остановилась около окна в пролете между этажами и повернулась к Костику. Он догадался. Приблизился и поцеловал. Я почувствовала легкую щетинку на его подбородке, усмехнулась, отстранилась и провела по ней пальцем.
— Пока, — улыбнулась ему.
— Пока.
Оказавшись в квартире, не раздеваясь и пользуясь тем, что никого нет, прямо в шубе прислонилась к двери и съехала вниз на корточки. И сидела так долго, словно пьяная, улыбаясь самой себе.
Черт возьми! Вдруг меня осенило. Так вот откуда пони!!!
По аллее проводят лошадок,
Длинны волны расчесанных грив.
И только затем!
О, пленительный город загадок,
Я печальна, тебя полюбив.
Я не знала, как между собой связывались одноклассник Громова, пони и пар изо рта, но это приносило невероятное счастье.
В субботу, как только я вошла в кабинет, Костик сразу же вскочил:
— Садись со мной.
Он был за третьей партой, впереди Громов. Я улыбнулась смущенно и быстро прошла к Костику. Сразу же напала неловкость, но я пересилила ее и взглянула на Костика: светлые глаза, светлые ресницы, челка, спадающая на лоб и тонкая кожа. Всё это… приносило мне невероятное удовольствие… Костик, почувствовав мой взгляд, посмотрел на меня, а я удивилась, что не отвела глаза, и улыбнулась.
Мы сидим за одной партой… одной партой… и светлые волосы…
Затем я отвела глаза в сторону и увидела Геру, он сидел на первой парте в среднем ряду. Я пожалела, что посмотрела на него и зареклась в ту сторону больше не глядеть.
Громов обернулся к нам и нагло меня оглядел.
— Что? — спросила его бровями, Громов в свою очередь обратился не ко мне, а к Костику.
— Ты был сегодня на завтраке? — зачем-то спросил у него.
— Нет, — спокойно ответил Костик. — А ты?
Громов тянул с ответом, но не отворачивался. Взял ручку у Костика, осмотрел, отдал, потянулся за моей, я инстинктивно дернулась, чтобы не отдавать ее, это была та, моя любимая ручка, и случайно коснулась руки Громова. А он как будто этого и добивался.
После занятий мы снова ходили по городу, пришли в подъезд, остановились у окна, целовались.
— Я побрился, — сказал Костик.
— Я заметила, — усмехнулась, притянула к себе и поцеловала чувственно, Костик обалдел.
— Почему ты в четверг оказался с нами?
— Ребята позвали, я пошел. Но рад, что там оказался. Когда там увидел тебя, очень обрадовался.
— Но ты не подошел.
— Не сумел, но когда ты взглянула на меня, я представил твои губы на своих…
— ДА???
— Еще я у Грина спрашивал, как тебя зовут.
— Как спрашивал?
— Так и спрашивал: «Слушай, Володь, как ее зовут?» Он ответил, и я сразу про себя повторил. Ты мне еще в десятом классе понравилась.
Потом Костик провожал меня на поезд. Дашка и Люба стояли в стороне, пока мы целовались.
— Держи, — подал он кассету. — Это мелодичный рэп. Послушай, может, понравится.
Еще он стоял у окна вагона, пока поезд не тронулся.
— Ты хоть знаешь, что с твоим Джо было, когда ты сбежала? — мы поехали, Костик исчез из виду, и Люба оторвала меня от окна.
— Что?
— Он сел, так и сидел, почти неподвижно, пока дискотека не кончилась. Может, и дольше, но мы ушли.
Я легко представила это: Гера с опущенной головой смотрит в пол и никого не замечает.
Мимо проплывал дом Саши, я всегда провожала его глазами, когда отъезжала от города.
Куда он делся? Подумала о Гере. уда он делся из моего сознания, как только Костик пошел провожать?
В школе мы учили Гиппиус, она была как нельзя кстати:
Единый раз вскипает пеной
И рассыпается волна.
Не может сердце жить изменой,
Измены нет: любовь — Одна.
Я была счастлива. Приехала домой и написала на компьютере «Костик», включила им подаренную кассету, послушала… выключила. Поставила Romantic Collection: «It’s so wonderful, wonderful life!»
I need a friend
Oh, I need a friend
To make me happy
Not standing on my own
Я закинула руки за голову и смотрела в потолок. Папа зашел в комнату и заметил надпись на экране, я уже успела добавить к ней объем и применить эффекты.
— Костик! — усмехнулся он.
А радости во мне было столько, что скрыть не удавалось.
No need to run and hide
It’s so wonderful, wonderful life
No need to laugh and cry
It’s so wonderful, wonderful life
