Глава 10
— Любить… но кого же?.. — на истории я написала Дашке записку, она прочитала и дописала:
— На время — не стоит труда.
— А вечно любить невозможно… — ответила ей, и после записками мы стали обмениваться чаще.
Имя Саши я не произносила даже про себя. Мама звонила им, я пряталась в комнате, закрыв все двери и включив музыку на полную мощность, чтобы не слышать ни слова. Перехватывало горло, сердце проваливалось в желудок, при этом почему-то бешено начинала представлять, как раскованно танцую на Сашиных глазах с кем-то другим, желая сделать Саше больно.
Ненавижу! Ненавижу! И не могу простить.
После звонка мама пришла в комнату и сказала:
— Тетя Тоня жаловалась, что Саша чуть ли не на колы стал учиться, — я напрягала все силы, создавая преграду между собой и этой информацией. — Ставится вопрос об его отчислении!
— Его не отчислят, — отрезала я.
Это было бы слишком хорошо для меня.
— А дядя Саша, — продолжала мама. — Купил какую-то дорогую штуку к его компьютеру, не запомнила какую… И еще они собираются в Арабские Эмираты.
Меня трясло от ненависти.
Я желала действий, тусовки, громкой музыки, смеха, ни о чем не думать. Никаких чувств.
«Уважаимые родители не верьте нечему что скажет учитель. Все это ниправда!» — было написано на парте в кабинете математики, подпись: ТК.
— Кто это писал? — спросила у девчонок.
— Тима, наверное, у них скоро родительское собрание.
Я исправила ошибки и дописала: «ТК, ты русский плохо знаешь. Р». Но тут он объявился сам.
— Тима! Тима! — закричали девчонки. — В твоем послании нашли ошибки!
— Я русский вообще не знаю, — Тима засмеялся, подошел, девчонки его окружили.
И тут Валька, обратилась ко мне:
— Рихуль, подай рюкзак! — Тима удивленно посмотрела на нее, затем на меня:
— Как она тебя назвала? — его голос звучал осторожно, не так, как с другими.
— Рихуль, — ответила ему мягко, но посмотрев прямо в глаза.
— Или Хурель, — влезла Люба.
— Нет. Рихуль, — поправила её, не отводя взгляда.
Глаза у него голубые-голубые, а у меня черные-черные. И только через несколько секунд опустила взгляд.
— Я лучше пойду, — Тима, всегда такой беззаботный, вдруг смутился.
— Твой Тима — идиот! — возмущалась мама. — Я видела его сегодня! Зачем с таким связываться?
— И бабник к тому же…
Я замечала странную особенность: точность снов. Прямо по датам. Если видела Тиму или знала, что он видел меня, в снах был Тима. Если в школу приходил Паша, то снился Паша, причем факт, что он приходил, я могла узнать на несколько дней позже. А иногда во сне появлялся ОН.
От НЕГО всегда шло сильное тепло. И на этот раз. Мы сидели рядом на моем диване, было жарко. Получалось, что он опять приехал. Мы обнимались, но в шутку, по-дружески, доказывая друг другу, что между нами нет любви.
— Кто это? — вынула из его нагрудного кармана фотографию девушки.
— Я сюда на свидание приезжал! — ответил Саша, смеясь, но непонятно.
Мне стало больно, я тоже рассмеялась и изобразила, что хочу порвать фото.
— Отдай, — потянулся Саша, а я вдруг поцеловала его. Вернее, попыталась поцеловать, но попала в нос. Еще сильнее расхохоталась.
— Семь двоек! — математичка подняла палец вверх. — Семь двоек! У господина Тимофея! Семь двоек! За четверть!!! Так он еще собирается поступать в университет! И с математикой связано! А у его брата президентская премия!
Математичка была взвинчена и продолжала возмущаться на нашем уроке. Я же думала о том, что означают цифры, пытаясь найди закономерность в датах снов и точках активности, которую проявлял ко мне Тима.
1 января, 8 марта, 11 марта, 2 апреля… Но закономерности не было.
— Её тоже зовут Саша, — однажды мама приехала из города. — Они одноклассники. Тетя Тоня хвасталась, что он водил ее в пиццерию.
Саша нашел себе девушку.
— Я спросила у него, — рассказывала мама. — Почему он раньше с ней не гулял. Он ответил: «Была занята!» До него она ходила много с кем. Он считает, что быть с ней престижно.
Ненависть перетекала в презрение, презрение в ненависть. Я поставила себе запрет на мысли о нем.
К маю в школе организовали концерт, на сцене я узнала Колю, с которым танцевала на выпускном девятого класса. Удивительно, но он пел ту же песню, под которую танцевали:
Он не любит тебя нисколечко, у него таких сколько хочешь,
Отчего же ты твердишь, девчоночка: «Он хороший. Он хороший».
Потом Коля запел про девушку с карими глазами, которую он потерял, но никак не может забыть. Я вжалась в кресло. Наверное, это была случайность.
— Ты пользуешься успехом! — стали говорить мне одноклассницы, а Кристина попросила не уводить ее парня.
— Кого?
Оказывается в ДК я танцевала с ним три раза, но не заметила.
— Твое лицо трудно забыть, — сказала Кристина.
И снова сны… Он полулежал на кровати, я сидела у него в ногах. Нас оставили одних, но часто заходили в его комнату. Саша дал мне свои фотографии и смотрел, как я их рассматриваю. Я, будто нечаянно, иногда прикасалась к нему.
— Почему ты на меня смотришь? — наконец спросила его.
— Красивая, вот и смотрю, — ответил он грубо.
Меня пронзило до самого основания. Нет, вовсе не грубость. Я резко отвернулась, понимая, что не могу совладать с чувствами. Каждая мелочь, каждое его слово приобретало особое значение. Я встала с кровати, чтобы он не видел моего расстроенного и почему-то решительного лица.
* * *
После ссоры и примирения на следующий день с Герой мы почти не расставались. На рынке он купил мне кулончик в виде сердечка. Я попросила. Девчонки были в таком восторге, что на каждую мелочь (кулончик, фенечку, браслетик) спрашивали, не Гера ли это подарил. Я устала говорить «нет».
А потом в летнем кафе, где отряд собирался после рынка, попробовав у Пети вкусное мороженое, я отправила за ним Геру далеко-далеко. И он сходил. Затем угощала этим мороженым всех девчонок направо и налево, не очень-то обращая на Геру внимания, плюс демонстрировала новый кулон.
— Правильно, так с ними и надо! — комментировала Настя.
После обеда, когда стояла невыносимая жара, мы сидели с Герой на качелях и наблюдали, как отряд играет в волейбол. К нам притопал малыш, года два от роду, с бутылкой колы. Мне, конечно, сразу захотелось пить.
— Иди сюда, — позвала малыша.
Он откликнулся, направился в мою сторону, я встала с качелей, присела перед ним и нежно попросила:
— Можно попью из твоей бутылки?
Малыш сразу протянул ее мне. В этот момент я почувствовала Герин неодобрительный взгляд. Я отпила, малыш побрел дальше, следуя своей собственной хаотичной траектории.
— Парень! Парень! — Гера вдруг сам решил позвать его. — Поди сюда!
Но мальчик будто его не слышал. Гера даже встал с качелей, остановился прямо перед малышом:
— Как тебя зовут?
Но мальчик обошел его, словно неодушевленный предмет, так и не отреагировав на зов.
А меня он увидит! И пытаясь это доказать, снова села на корточки перед малышом:
— Еще дашь?
Не дожидаясь его ответа, я потянулась к коле, почти коснулась бутылки, как малыш вдруг наклонил голову и… поцеловал мне руку.
Я опешила, замерла и затем даже дернулась назад. Показалось, что поцелуй был вовсе не малыша. Кого-то в его теле! Он целовал меня с восхищением! Нет! Не руку типа матери и так далее. А руку Королевы!
Не в состоянии объяснить себе это, я вернулась к Гере на качели и поджала под себя ноги. Ощущение было столь сильным.
Вечером на дискотеке Гера включил мою любимую песню, до этого спрашивал, какая мне нравится, а я не могла вспомнить.
— Там что-то ломается.
— ?
— Ну, там есть слово «crash», — по-другому объяснить не могла, но однажды песня заиграла по радио, и я ему сказала.
Он молча поставил ее на дискотеке, пригласил меня танцевать и ничего не сказал. Я узнала песню не сразу, хотя она была на диске «Romantic Collection», который я заслушала до дыр. Гере понадобилось не только запомнить ее, но еще и найти… Я посмотрела на него, когда он осторожно ответил мне взглядом, улыбнулась с благодарностью.
My papa told me: «Just stay out of trouble.
When you’ve found your man make sure he’s for real».
I’ve learned that nothing really lasts forever
I sleep with the scars I wear that won’t heal, they won’t heal.
Мне хотелось танцевать по-особенному. Я отпустила себя и позволила телу самому диктовать движения. Гера удивился, почувствовав силу в моем теле, я вела его и легко поворачивала. Он пытался угадать логику моих движений, но я не знала ее сама, переступала туда, куда хотелось переступать, чувствуя ритм, просто слушая, куда он движет.
Я как-то пыталась танцевать в ДК так, как хочется, но буквально через минуту была прижата к стенке.
— Ты что, постоять не можешь? — кто-то зло завис надо мной.
— Могу.
— Ты что, боишься меня?
— Боюсь.
Кристина потом увела меня в другой конец зала и отругала:
— Ты бы поскромней танцевала, а то опять пристанут.
ПОСКРОМНЕЙ? В ДК половина была пьяной вдрызг, девки лезли к парням целоваться, орали матом, а я… нескромно танцевала?
Гера оказался не очень-то поворотливым, он все пытался узнать какие-то движения, например, те, которые разучивают на дурацких школьных репетициях, перехватывал инициативу, но все это было не то…
Мелодия все нарастала, нарастала, и во время кульминации, я вскинула голову. Гера глянул на меня, испугавшись, что смотрю на него, а я вдруг увидела себя его глазами. Оказывается, я смотрела в никуда, но очень пристально, и сосредоточенно к чему-то прислушивалась.
Меня интересовал один вопрос, но я боялась задать его Гере, была ли у него до меня девушка?
Перед отбоем мы, как всегда, стояли на заливе, этот вопрос так и рвался наружу. За Геру я отвечала себе то так, то эдак: он умеет целоваться — значит, да. А, может, и нет, как Галя, попробовал с кем-то и все.
Я боялась одного, если была, он мог ее любить. А значит, для меня было уже мало места. В наших гороскопах написано: «Они запомнят первую любовь навсегда. Можете не сомневаться». Хотелось, чтобы он МЕНЯ запомнил! И желательно НАВСЕГДА.
