Глава 2
Но, приехав в отделение, парень продолжал упорно молчать. Следователь записал его данные и попросил Сарчука узнать все о Владимире Кусове, временно не работающем, а сам препроводил парня в СИЗО. Может быть, теперь он поймет, что здесь с ним церемониться никто не будет и лучше рассказать правду? Покидая задержанного, Петрушевский уже на пороге повернулся к нему:
— Хочу дать тебе совет, Вова. Чистосердечное признание смягчает наказание. Если минут через пятнадцать ты не попросишься на допрос, мы скажем, что ты отказался с нами сотрудничать. Это ни к чему хорошему не приведет. Видишь ли, сережка, которую ты якобы нашел, принадлежит некой Нине Ельцовой, дочери известной певицы. Несколько дней назад Ельцову зверски убили и украли все ее драгоценности. Так что, дорогой, мы все знаем. И твой бред о находке не прокатит, — он потянул на себя тяжелую дверь, но арестант вдруг встрепенулся:
— Эй, подождите, начальник! Вы мне мокрое-то не шейте. Чистый я и в глаза не видел никакой Ельцовой, даже понятия не имею, где она живет. Говорю же: нашел серьгу возле подъезда. Как она там оказалась — черт ее знает, только никакой дамочки я не убивал и квартиру ее не грабил.
— Свежо предание, — усмехнулся Петрушевский. — Допустим, я тебе верю. А мой начальник верит только уликам, которые против тебя.
— Ну, против меня одна улика, — со знанием дела отозвался Кусов. — И не мне нужно доказывать, что я не убивал. Ты докажи обратное.
— Допустим, я начну доказывать обратное, — кивнул Петрушевский, — но на это уйдет уйма времени. Так что в твоих интересах нам пособить.
Владимир отвернулся к стене, всем своим видом показывая, что не желает помогать следствию. Анатолий вернулся в кабинет, где уже лежало предоставленное Сарчуком досье на Кусова. Следователь, трогая нос, углубился в чтение. Теперь ему стала понятна фраза Владимира, обозвавшего себя неудачником.
Вова вырос без отца, никогда его не видел. Мальчика воспитывала мать, надрывавшаяся на трех работах. Кусов считал ее неудачницей. Да и кем еще можно считать бабу, которая добилась лишь того, что моет посуду в трех столовых? О том, что еще молодая женщина, забыв о себе, старается уменьшить его лишения, мальчик не задумывался. Да и задумывался ли он тогда о ком-то, кроме себя? Вова страшно завидовал сверстникам, родители которых чего-то да стоили в этой жизни. Их ценили учителя, делая из троечников отличников. Такие родители носили в школу дорогие шоколадные «Ассорти» и шикарные букеты цветов.
— Лидия Ивановна, мне кажется, Машенька может иметь пятерку по русскому языку, — говорила разодетая дама их, как они ее называли, русачке, и троечница Машенька в одночасье становилась отличницей, хотя и продолжала писать «трава» через букву «о».
Видя такую несправедливость и понимая, что ничем не заслужит уважения одноклассников, кроме как хорошей учебой, Кусов пытался засесть за учебники. Однако это ему не помогло. Как бы ни отвечал мальчик, четверки и пятерки в его дневнике были музейной редкостью. Иногда ему казалось, что для него существуют всего две отметки. Ответил хорошо — три, плохо — два. Учителя словно отыгрывались на нем — ребенке, за которого некому замолвить словечко, — за унижения. Он приходил домой расстроенный, жаловался матери, но та, замученная на работе, не огорчалась. Все равно ее сын никогда не поступит в институт, для этого нужны блат и деньги — а таковых у них нет и никогда не будет. И что с того? Восемь классов Вова и так окончит, пусть даже на двойки, тут учителя ничего не сделают. Потом сын пойдет в ПТУ, станет учиться на токаря или слесаря. Они тоже неплохо зарабатывают да еще получают чаевые. Однако такой жизненный расклад Вову не устраивал. Он хотел большего, но никто не собирался ему помогать, и он продолжал таскать тройки и двойки по всем предметам, кроме физкультуры. На этом уроке мальчик отдыхал. Он бегал лучше всех, и учитель Павел Павлович с удовольствием ставил ему в дневник жирные пятерки.
— Тебе нужно в спортивную школу, — напутствовал он ребенка, и Володя сам записался в секцию легкой атлетики. Павел Павлович словно проложил мальчику дорогу в другую жизнь.
Кусов стал ездить по соревнованиям, получать грамоты и призы. Поговаривали, что его обязательно возьмут в сборную области, а там — глядишь — и в сборную страны по легкой атлетике. В сборную области его действительно взяли, и сама директор школы настояла, чтобы мальчик после восьмого класса никуда не уходил: теперь Кусова считали гордостью учебного заведения. Одноклассники стали относиться к нему с уважением, и парень видел себя на пьедестале почета с олимпийским золотом на груди. Но жизни было угодно, чтобы светлая полоса закончилась. На выпускном вечере ребята предложили юноше после окончания торжества не ходить с девчонками встречать рассвет, а посидеть в кафешке и отметить все по-мужски — то есть с выпивкой. Вова отказывался. Будучи спортсменом, он не пил и не курил. Парни уговаривали его: один только раз. Через неделю все разлетятся кто куда, а когда увидятся — неизвестно. И Кусов сдался. Он помнил, что выпил совсем немного, но с непривычки его развезло. Одноклассников тоже развезло, но за ними приехали родители, кому-то вызвали такси. Доставить до дома Вову — об этом ни у кого не мелькнула и мысль. Кусову пришлось добираться пешком. Транспорт уже не ходил, но это его не пугало. Кафе располагалось всего в двух кварталах от дома. Пошатываясь, спортсмен отправился восвояси. Желая сократить путь, он пошел через заброшенный сквер, стал спускаться по неосвещенной лестнице с выщербленными ступеньками и, споткнувшись, покатился кубарем. Парень сильно ударился головой и потерял сознание. Очнувшись, он ощупал себя, не заметил видимых повреждений, кроме разбитой головы, и попытался подняться. Колено правой ноги пронзила острая боль. Тогда она Вову не испугала. Он много раз падал на тренировках, бил колени, но ничего страшного в этом не было. Кое-как мальчик доковылял до дома, открыл дверь своим ключом, чтобы не показываться на глаза матери, и упал на кровать.
Утром колено распухло. Вова не смог встать на ноги, и мама вызвала «Скорую». В больнице определили трещины и разрыв связок и назначили операцию. Вова с расширенными от ужаса глазами пытался спросить врача, сможет ли он продолжать тренировки, но тот отмалчивался или под каким-нибудь предлогом уходил из палаты. После операции Кусова навестил тренер. Оказалось, он только вышел из кабинета травматолога, и тот по полочкам разложил дальнейшую судьбу его спортсмена с такой травмой колена. Большой спорт Вове был заказан. В лучшем случае он мог тренировать подрастающее поколение, однако у него не было специального образования.
— Мне известны случаи, когда через два года люди с подобной травмой восстанавливались, — пытался успокоить его тренер, но Вова не хотел ничего слышать. Через два года? Да какое возвращение может быть через два года? От неподвижного образа жизни он наберет вес, потеряет все, чего достиг, и даже если решит снова тренироваться, дорога в большой спорт для него все равно закрыта. Это он и выложил тренеру, и тот не нашелся что возразить.
Проводив мужчину, Володя упал лицом в подушку и разрыдался. Какие-то невидимые силы не хотели, чтобы он выбился в люди, оставляя его в рядах неудачников. Тысячи выпускников употребляют спиртные напитки после выпускного, потом спокойно возвращаются домой, и никто не ломает ноги. Он же всего один раз в жизни попробовал эту проклятую водку — и вот к чему привела мальчишеская шалость. Лучше умереть, чем так жить. Когда его сосед по палате вышел покурить, Кусов распахнул окно и залез на подоконник, превозмогая боль. Он непременно прыгнул бы, если бы не медсестра, пришедшая делать очередной укол. Девушка закричала так, что сбежалось пол-отделения. Травматолог, годившийся ему в отцы, полный грузный мужчина, бил Володю по щекам и обзывал эгоистом. Потом примчалась мама. Сидя на постели сына, она успокаивала его как могла: мол, живут люди и без спортивных достижений, слава богу, он не позвоночник сломал, не беспомощный инвалид. Вот выйдет из больницы и может подавать документы в ПТУ. Токари и слесари тоже неплохо зарабатывают. Но Вова не хотел быть ни токарем, ни слесарем. Он почему-то сразу представлял слесаря ЖЭКа дядю Колю, всегда пьяного, не способного с первого раза устранить неполадку. Неужели его ждет такая судьба? Типичная судьба неудачника? Вот почему он заявил матери, что с учебой покончено. Он нигде не собирается учиться, даже в ПТУ. А деньги… Деньги как-нибудь заработает.
Выйдя из больницы, Володя начал скитаться без дела, перебиваясь случайными заработками. Он трудился грузчиком, сторожем, курьером, однако ни одно дело не цепляло за душу, и он бросал, еле доживая до получки. Ему не было жалко мать, которая по-прежнему пахала на трех работах, наоборот, парень ненавидел ее и винил во всех своих несчастьях. Какой сын мог родиться у неудачницы? В перерывах между устройствами на очередную работу Кусов просиживал во дворе, сойдясь с группой таких же, как он, бездельников, мечтающих разжиться деньгами по-легкому. Вожак этой стаи Петро предложил ограбить ларек, и ватага с радостью согласилась. Ночью они выбили дверь и заметались по магазину в поисках выручки, которой там не оказалось. Зато неподалеку проезжал милицейский патруль, погнавшийся за грабителями. И опять Вовкино дурацкое счастье сделало свое дело. Подельники разбежались кто куда, а он с больным коленом не смог далеко уйти. Его задержали. Дружков своих он, понятное дело, не выдал, а посему его обвинили во всех смертных грехах и судили. Кусов получил год колонии.
Выйдя оттуда, он поклялся больше не совершать никаких противоправных поступков. Некоторые воруют тысячами и не попадаются. Но он неудачник и поэтому обязательно попадется, а провести в тюрьме большую часть жизни не хотелось. Володя дал себе слово устроиться на работу и жить обычной жизнью, и слово сдержал, пошел в ученики к слесарю, но тут, как на грех, попалась эта сережка… И он не стерпел, взял себе… И снова попался.
Прочитав всю подноготную нового подозреваемого, Петрушевский был уверен, что скоро Кусов попросится на допрос, и не ошибся. Володя потребовал следователя через полчаса. Когда его привели в кабинет, он выглядел осунувшимся и словно постаревшим, хотя ему не было еще и двадцати.
— Товарищ начальник, я еще раз хочу сказать, что не убивал ту женщину, — начал он, — но, понимаю, вам нужны доказательства моей непричастности. Скажите, когда ее убили?
— Двое суток назад, — ответил следователь. Лицо парня просветлело.
— Тогда у меня алиби, — весело ответил он. — Весь день я трудился на заводе. Мать определила меня учеником к слесарю. Вернулся домой в шесть часов, у матери были гости — двоюродный брат с женой. Они могут подтвердить.
Петрушевский кивнул. Прочитав досье этого несчастного парня, он не сомневался, что тот не совершал никакого ограбления. Но сверху требовали найти виновного, и если бы этот дурачок очень кстати не вспомнил о своем алиби, его бы засудили. Анатолий похлопал Владимира по плечу. Он всегда радовался невиновности человека.
— Сейчас мы начнем проверку, — объяснил он задержанному, — если все подтвердится, сегодня пойдешь домой. Разумеется, какое-то наказание за попытку сбыта придется понести, но, думаю, отделаешься штрафом.
Володя сжал кулаки.
— Это здорово! — тихо сказал он. — Вы уж поскорее все проверьте, товарищ следователь, прошу вас.
— Постараюсь. — Анатолий вышел из СИЗО и сразу направился к оперативникам. Сарчук, выслушав его, почесал белый взъерошенный чуб.
— Я сразу понял, что он не убивал, это факт, — заметил Виктор. — Ну не тянет этот фрукт на преступника.
— Тебе и карты в руки, — улыбнулся следователь. — Побегай по родственникам, сходи на работу и либо опровергни его алиби, либо подтверди.
Сарчук приложил руку к воображаемому козырьку:
— Есть — доказать алиби. Петрушевский усмехнулся:
— Второй вариант ты не рассматриваешь.
— Это факт, — вставил свое любимое словечко коллега, взял серую кепку и вышел из кабинета. Какое-то шестое чувство подсказало Петрушевскому, что оперативник скоро вернется и задержанного придется отпустить. И на сей раз оно его не обмануло. Виктор возвратился через полчаса. Алиби Кусова полностью подтвердилось. На заводе его видели с десяток человек, и это помимо мастера, который в течение полудня терпеливо обучал парня слесарному делу, а плачущая мать направила оперативника к двоюродному брату, гостившему у нее в тот вечер с женой, и супружеская пара поклялась, что Володя пришел с завода в шесть часов и больше никуда не уходил. На всякий пожарный Сарчук вычислил путь от завода до дома задержанного. На все про все ушло двадцать минут, и на деле выходило, что Кусов сразу после работы помчался домой, никуда не заглядывая. Итак, парень был полностью оправдан. Это и доложил Петрушевскому запыхавшийся Виктор.
— Отпускать его надо, — прохрипел он, делая глоток воды из графина. Следователь черкнул что-то на бумаге.
— Покажи в СИЗО и выпускай нашего спортсмена, — напутствовал он.
— Факт, — Сарчук вздохнул и снова исчез из кабинета. Через пять минут оперативник зашел с сияющим Кусовым.
— Хочу вам на прощание спасибо сказать, — молодой человек замялся, выдавливая улыбку. — Спасибо, что во всем разобрались. Честно говоря, я о милиции хуже думал.
— Это почему же? — поднял на него глаза Анатолий, хотя прекрасно знал, что скажет ему бывший спортсмен.
— Да потому что иногда «глухарь» нужно кем-то прикрыть, — пояснил Владимир и покраснел, словно устыдившись своих слов.
— И ты, значит, думал, что тобой прикроем? — продолжил за него Петрушевский. — Запомни, мальчик мой: недобросовестные люди в органах, конечно, бывают, но они у нас долго не задерживаются. Иди домой, к матери, и не ожесточай свое сердце. Желаю тебе выбрать правильный путь. Тогда вход в наше заведение тебе заказан. И мать слушай, она плохого не посоветует.
Владимир наклонил голову, прижал руку к груди и вышел из кабинета. Анатолий проводил его долгим взглядом. Хорошо, если бы паренек послушал его и больше не ступал на кривую дорожку. Но кто знает, что творится в его голове! Как говорится, человек предполагает, а бог располагает… И тем не менее нужно верить в лучшее. Кажется, Кусов не потерянный для общества человек. После Владимира мысли Анатолия вернулись к преступлению. Еще один подозреваемый оказался невиновным. Необходимо продолжать поиски… Начальство не допустит, чтобы это дело отнесли к категории «глухарей».
