Проснувшись на следующий день, Галя перехватила жесткую краюху хлеба и свернувшийся кусочек сыра, который отыскала в холодильнике, села на диван и снова принялась размышлять, несмотря на то что вчера приняла решение. Ей предстояло пройти самое неприятное в жизни — похороны родной матери, и она не представляла, как выдержит эту процедуру, но знала, что выдержит. Человек жив, пока о нем помнят. Значит, мама навсегда останется жива в ее памяти. Такие мысли приносили облегчение, и Галя переключилась на другое. Сегодня нужно было выбрать ритуальное агентство, которое сделает все быстро и качественно, освободив ее по возможности от всех забот. Ведь каждый шаг в организации такого мероприятия давался с трудом. Галина понимала, что любая подобная конторка рада взять на себя любые хлопоты, но за это предстояло заплатить, и немало. Она еще раз подумала, что у Славика не займет ни копейки, как и у его друзей под проценты. Во-первых, деньги придется возвращать, во-вторых, они имеют свойство кончаться, а значит, работа для нее важнее. Вывод напрашивался только один: Аркадий Петрович все же получит перстень, который подарит своей любовнице Татьяне. А если после набраться наглости и попросить деньги на похороны? Подумав об этом, Галя решительно встала и смахнула набежавшие слезы. Как бы то ни было, попытка не пытка. Вперед, в родную фирму!

Она быстро натянула на себя легкое хлопковое красное платье, которое необычайно шло к ее глазам и волосам, сунула ноги в босоножки без задников и, схватив коробку с перстнем, выбежала на улицу. В сумочке осталось еще немного мелочи на троллейбус, и девушка, сжавшись в переполненном салоне, снова тихо заплакала, думая о том, что осталась одна на всем белом свете. Как ужасно, когда у тебя нет близких подруг, когда бывшему мужу, который рвется помочь, ты не доверяешь! Как страшно рассчитывать только на себя, на свои силы…

Троллейбус притормозил на остановке, нужной Гале, и она, выпорхнув из салона, сделала глубокий вдох и зашагала по аллее, по обеим сторонам которой росли высокие стройные каштаны. Аромат их бело-розовых цветков она очень любила, но цветы облетели еще в начале июня, и теперь на безобразных свечках потихоньку рождались крошечные зеленые ежики. Не пройдет и двух месяцев, как они начнут осыпать прохожих своими плодами — твердыми, полированными шариками причудливой формы. Когда-то в детстве Галя набирала их пригоршнями и несла домой, строя в своей комнате диковинные замки на ковре. Но, к сожалению, каштаны вскоре засыхали, лакированные корочки морщились, превращаясь в нечто, напоминающее пол с вздувшейся краской, и мама сметала их в мусорное ведро. Для девочки эта процедура была символом того, что лето ушло безвозвратно, скоро кончатся теплые дни.

Она тяжело вздохнула, наступив на засохший лист каштана. Вчера оборвалась последняя связь с детством — умерла ее мама. Сначала дед, потом бабушка, и вот теперь… Вот теперь мамочка… По белой, еще не загорелой щеке снова потекла предательская слезинка, и Галя смахнула ее. Шеф не любит, когда перед ним плачут. Это его раздражает. Он предпочитает мужественных людей, не теряющих присутствия духа даже в экстремальных ситуациях. Что ж, попробуем соответствовать его вкусам.

Девушка решительно дернула дверь и зашла в вестибюль. Охранник Гриша недовольно покосился на нее.

— Тебя же вроде уволили…

Как настоящий охранник, парень не славился умом, и Галя в два счета переубедила его:

— Мне удалось договориться с Аркадием Петровичем. Правда, сегодня я еще не на работе, но, надеюсь, ты не откажешь мне в любезности.

Гриша ухмыльнулся:

— Проходи, красавица.

Галя миновала шлагбаум и твердой походкой направилась к кабинету шефа. Лариса, в новом бирюзовом платье, оттенявшем цвет ее рыжеватых густых волос, что-то печатала на компьютере. Увидев Лопатину, она охнула:

— Ты же уволена!

Девушка обняла секретаршу и зашептала ей на ухо:

— Ларочка, пропусти меня к нему. Кажется, я сумею убедить его взять меня обратно. Не факт, что он мне откажет…

Синие глаза Ларисы расширились, напоминая два фарфоровых хрупких блюдца:

— Антиквариат? Только это растопит сердце нашего Кая.

— Все-таки отыскала? — Митин вырос, будто из-под земли. — Я же говорил… Покажешь вещичку?

— Все потом, все потом, дорогие, — Галя махнула рукой. — Он у себя?

— У себя, и совершенно один, — успокоила ее Лариса. — Ну, ступай. Как говорится, с богом.

Галина вошла в кабинет шефа, стараясь выглядеть уверенной, но коленки предательски дрожали. Аркадий Петрович, подергивая толстыми, похожими на студень щеками, пил чай из фарфоровой голландской кружки, белой, с голубыми полосками, — подарка жены, привезенного из Гааги.

— Это ты? — Он вскинул на нее бесцветные водянистые глаза. — Что ты здесь делаешь? Кто тебя сюда пропустил?

— Аркадий Петрович, — Галя шагнула и заговорила, не дав ему опомниться. — Простите, я была не права. «Господи, что я говорю? — завертелось в голове. — Как это не права? Значит, я могла не прийти к умирающей матери?» Она чуть не сбилась от уколов совести, но все же продолжала: — Моя мама умерла, и я хочу вернуться обратно. Если вы меня возьмете, этот перстень ваш.

Она положила перед шефом коробку, открыла и подставила драгоценность лучам солнца. Бриллианты заиграли разными красками, алый рубин отбрасывал кровавые отблески на стол руководителя. Аркадий Петрович подавился чаем и закашлялся, указывая Гале на свою толстую спину. Она старательно постучала по ней, приводя мужчину в нормальное состояние.

— Откуда он у тебя? — прохрипел директор, осторожно, словно хрупкую статуэтку, взяв перстень.

— Достался в наследство еще от прабабушки, — соврала девушка. — Перстень, между прочим, знаменитый, называется «Кровь падишаха». Если хотите, прочитайте о нем. Антиквары дадут за него огромные деньги. Только я должна предупредить: многие считали и считают, что он приносит несчастья, — в самый последний момент Галя решила, что не может утаить такой секрет. Пусть шеф мерзкий, противный и непорядочный, однако причинить зло своими руками, даже с помощью перстня, было выше ее сил. — И если вас это не беспокоит, он ваш.

Она видела, как колебался ее начальник, но вовсе не потому, что боялся накликать беду с помощью драгоценности. Такие мелочи его не пугали. Видно, дело было в другом. Но в чем? Митин предупреждал, что Аркадий не упускает старинные сокровища. И сейчас не должен… Не может…. Однако случилось совсем не то, чего она ожидала. Шеф бросил перстень ей на колени:

— Дешевка… Бриллианты — мелочь. А рубины терпеть не могу. Так что забирай свою подачку и катись колбасой. Я редко меняю свои решения.

Он достал из кармана маленькое зеркальце и, мельком взглянув на себя, поправил галстук, на узелке которого покоился мощный двойной подбородок. Галя хотела упасть на колени, умолять, гладить и целовать толстые пальцы-сардельки, покрытые черными волосками, но гордость не позволила этого сделать. Она бросила перстень в сумочку и кивнула:

— Тогда прощайте.

— Вот именно — прощайте, — хмыкнул он и углубился в бумаги, отхлебнув из кружки. «Чтоб ты подавился, урод», — буркнула девушка и столкнулась нос к носу с любовницей шефа Татьяной.

— Галя? — Высокая, стройная, с высокими скулами, раскосыми зелеными глазами и пухлыми, явно подкачанными губками, она походила на супермодель, неизвестно как шагнувшую с подиума в фирму толстого борова, сразу уложившего ее в свою постель. — Что ты тут делаешь?

Лопатина схватила ее за руку с длинными ярко-красными ногтями.

— Танюша, — зашептала она взволнованно и порывисто, — только ты можешь мне помочь. Мне нужна работа. Я хочу вернуться, понимаешь?

Татьяна отступила в сторону и заморгала:

— Но при чем тут я?

Галя замялась, но промолчала про отношения шефа и его финансового директора.

— Ты любишь антикварные вещи, — проговорила Лопатина и достала из сумочки перстень. — Возьмешь?

Татьяна осторожно, как змею, поддела драгоценность двумя тонкими пальцами и поднесла к раскосым глазам. На ее нарумяненных щеках заплясали алые пятна. Губы приоткрылись, обнажив ровные мелкие зубы хищницы. Галя подалась вперед. Она ожидала, что Лазарева обязательно купит антиквариат. Но Таня покачала головой. Причудливо завинченный каштановый локон упал ей на лоб.

— К сожалению, Галочка, вынуждена тебе отказать, — вздохнула она. — Не люблю рубины.

Лопатина так закусила губу, что из трещинки просочилась красная капелька — как рубин, о котором только что говорили.

— Мне очень нужны деньги, — простонала она. — Упроси Аркадия, чтобы он подарил тебе этот перстень. Ты всегда продашь его по хорошей цене.

Таня хлопнула в ладоши и расхохоталась:

— Да ты не в курсе последних событий! — Обняв Лопатину за плечи, Лазарева потащила ее в угол, где зеленел одинокий фикус, старательно поливаемый Ларисой и благодаря ее доброй душе еще не распрощавшийся с белым светом. — Думаешь, я действительно обожаю старинные цацки? Это бред, Галочка. С самого начала я не собиралась связывать свою жизнь с этим жиртрестом. С женой он не разведется — это известно всем. А чтобы этот боров не эксплуатировал бесплатно мое молодое тело, я и придумала трюк с драгоценностями. Их можно выгодно продать. Благодаря ему у меня уже собралась прекрасная коллекция. Мой возлюбленный — настоящий возлюбленный, будущий муж — ждет не дождется, когда мы покинем город. Думаю, осталось недолго. Умчимся куда-нибудь в теплые края, продадим цацки и заживем как обеспеченные люди, ни в чем себе не отказывая.

— Танечка, прошу тебя, купи перстень, — Галя предприняла последнюю попытку. — Кроме Аркадия, за него никто так хорошо не заплатит. В твоей коллекции он не станет лишним.

Лазарева пожала плечами:

— Нет, дорогая. Драгоценностей на сегодня достаточно. Мы делаем исключение для золотых слитков или брюликов. Рубин пристраивай сама. Свяжись с антикварами, среди них наверняка найдутся любители таких колец.

Походкой королевы женщина направилась в кабинет шефа, а Галя зло прошептала ей вслед: «Чтоб ты подавилась своими драгоценностями. Да, подавись ими». Она сделала два шага и, почувствовав головокружение, прислонилась к прохладной стене и медленно сползла вниз. Ей показалось, что кто-то прошелестел мимо, но не остановился, не помог. Да кому она теперь нужна!

— Тебе плохо? — Галя вздрогнула от неожиданности. Лариса вырисовывалась, как в дымке, со стаканом, наполненным водой. — Выпей и возьми вот это, — девушка протянула ей пухлый конверт.

Сделав глоток, Галя закашлялась и покосилась на конверт:

— Что это?

Секретарша улыбнулась, продемонстрировав крупные белые зубы.

— Вот, собрали, — призналась она, — не изверги же мы какие… Бери, гордость — она здесь лишняя гостья.

Галя и не собиралась отказываться. Обняв Ларису, как всегда благоухавшую дорогим парфюмом, она вышла под палящее солнце. Казалось, ноги проваливались в размягченный асфальт. Галя доплелась до остановки и села на скамейку под тентом. Судя по толщине конверта, коллеги не поскупились. Что ни говори, а Аркадий не обижал зарплатой. Может, и сам подкинул несколько тысчонок. Теперь маму удастся достойно похоронить. Ей предстояли самые неприятные хлопоты. Где же в городе приличные ритуальные конторы? Она никогда не касалась этого вопроса. Когда умерла бабушка, похоронами занималась мама. Галя уже хотела спросить у первого встречного, как вдруг ее телефон разразился музыкой Баха. Она достала его и взглянула на дисплей. Славик! Меньше всего ей хотелось разговаривать с ним.

— Да, слушаю, — холодно ответила она. Бывший муж не обратил никакого внимания на ее тон.

— Я был у тебя дома, — начал он. — Куда ты делась?

— Ездила на работу, — нехотя пояснила девушка.

Он изумился:

— Зачем? Тебя, кажется, уволили.

— Как выяснилось, не совсем, и сейчас снова взяли, — соврала Галя. Ей не хотелось с ним откровенничать.

— Поздравляю, — в его голосе не чувствовалось энтузиазма. — А я с утра как угорелый мотаюсь по ритуальным, ищу, где дешевле. Кроме того, — мужчина перевел дух, — я раздобыл деньги. Один мой приятель согласен дать тебе ссуду всего за три процента.

— Спасибо, но уже не нужно, — улыбнулась Галина. — Слава, меня не только взяли на работу, но и оказали материальную помощь. Все расходы по похоронам берет на себя фирма.

На несколько секунд повисла многозначительная пауза.

— Ты что, успела переспать с начальником? — буркнул бывший.

— Переспать — это твое любимое занятие, — откликнулась девушка.

— И все же, с чего он вдруг так подобрел? — не отставал Славик.

— Я не могу разговаривать на остановке, — Галя огляделась по сторонам. Редкие прохожие старались спрятаться в тень.

— Тогда я сейчас за тобой заеду и отвезу в ритуальное агентство, — решил мужчина. — Заключите договор, они все подсчитают — и ты отнесешь документы своему шефу.

Галя подумала о том, что ей совсем не хочется сидеть со Славой в душном салоне его «Мерседеса», но на улице было еще хуже, и она согласилась.

— Давай. Знаешь остановку неподалеку от моей конторы?

— Да, еще не забыл, — отозвался мужчина. — До встречи. Кстати, до скорой. Я всего в двух кварталах от тебя.

Галя потерла колени, чувствуя, что ее словно поджаривают на сковороде. Палящие лучи солнца проникли под тент и немилосердно обжигали ноги.

— Давай.