Глава 31
When I Get To The Bottom

– Привет, Джоанна, это Кенни. Как у тебя дела? Мне очень жаль, что такая неприятность у тебя с визой.

– Спасибо, – тихим голосом ответила я. – Да, ситуация непростая, но пытаемся ее решить.

– Знаешь, у нас была прекрасная встреча в Москве в связи с американским альбомом Бориса. – Он замолчал, и я слышала треск электричества в телефонных проводах. – Понимаешь, твоя визовая проблема может тут нам всем помешать. Мне ужасно неудобно тебе это говорить, но ради Бориса будет, наверное, лучше, если ты выйдешь из проекта.

Я почувствовала, как к горлу подступила тошнота. Я сжалась в комок, телефонная трубка до боли втиснулась в ухо. Меня саму удивили охватившее меня вдруг чувство собственника и вздымающийся в глубине души протест. Это ведь я, как челнок, моталась бесконечно между Россией и Штатами, это я три года трудилась над тем, чтобы мечта Бориса стать артистом всего мира осуществилась. С первого же мгновения нашей встречи я знала, что он – поэт-маг, трубадур и рок-н-роллер, света души которого хватит, чтобы осветить весь мир. Как я могла теперь отступить? Это было мое сердце, в этом была частичка меня самой, отражение моих чувств и моих убеждений, подтверждение того, что я действительно нашла что-то необыкновенное и что потому и во мне, сумевшей это распознать, было что-то особенное. Этот подарок Борису должна сделать я, а не кто-то другой.

Из глаз у меня ручьем полились слезы, и в мрачной, темной комнате мне вдруг привиделся Витя Сологуб, поющий свою отвязную панковскую версию битловской Helter Skelter.

Уж не знаю почему, но строчка эта, как медитативная молитва, беспрерывно крутилась у меня в голове. И вдруг на меня спустилось озарение, от которого мгновенно отступила вся тьма.

«Если я дарю тебе вещь мне не нужную, то подарок этот ничего не значит. Я хочу, чтобы эта вещь была у тебя», – шепотом зазвучал у меня в голове голос Бориса. Сколько раз я слышала эти слова у него дома, сколько раз с этими словами он вручал нам с Джуди ту или иную вещь. Вещь, которую он любил, ценил, вещь, которая в тот момент могла быть для него всем, но он с радостью отдавал ее другим. Она была важна для него, и он знал поэтому, что она будет важна и для меня. Ему было абсолютно безразлично, какую материальную вещь он терял, – для него счастьем было видеть радость и любовь, исходившие от нас, когда он дарил ее нам.

– Конечно, я выйду, – наконец ответила я Кенни. – Я ни в коем случае не хочу оказаться на пути Бориса и его мечты.

Я добровольно отказывалась от одной из величайших ценностей своей жизни – Бориса и его музыки. Это был мой подарок ему и миру, выражение благодарности за все то, чем он бескорыстно и с чистым сердцем делился со мной. Ведь дал он мне куда больше, чем подаренные безделушки и сувениры. Он научил меня чувствовать без страха, петь с уверенностью и любить самыми потайными уголками сердца. Так долго я была сосредоточена на нем и на других ребятах, что у меня не было ни минуты обратить внимание на трансформацию собственной души. И вдруг я поняла, что я изменилась. Впервые за долгое время я вдруг ощутила свет и надежду. Я встала, собралась, отряхнула налипшие на ноги пушинки дивана и поняла, что готова вновь карабкаться на самый верх. Другого пути, кроме как вверх, у меня не было.