Книга: История человечества в великих документах
Назад: Документ № 69 Фотография (1826 г.)
Дальше: Документ № 71 «Происхождение видов» (1859 г.)
Документ № 70
Манифест Коммунистической Партии (1848 г.)
• рождение коммунистического движения
• начало движения к социальному государству
«Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма. Все силы старой Европы объединились для священной травли этого призрака: папа и царь, Меттерних и Гизо, французские радикалы и немецкие полицейские».
Эти всемирно известные слова открывают вполне безобидную на вид брошюру из 24 страниц в тёмно-зелёной обложке, изданную без указания авторства в Лондоне в феврале 1848 года. Кто из её читателей мог знать, что этому тщедушному документу суждено стать Библией всемирного движения, которое всего через сто лет будет определять жизнь половины населения Земного шара? Пожалуй, об этом могли мечтать лишь авторы текста – Карл Маркс и Фридрих Энгельс.
За год до этого в Лондоне немецкими эмигрантами была основан «Союз коммунистов» – прообраз коммунистической партии, заказавший Марксу и Энгельсу написание нового проекта партийной программы, потому что предыдущий проект никуда не годился. Зато текст Маркса и Энгельса вышел натуральным бестселлером: с яркими чеканными формулировками, понятной логикой, смелыми мыслями и увлекательными прогнозами. Настоящий Манифест революции.
Вся история человечества – это смена формаций (писали они). Античный рабовладельческий строй сменился феодальным, а феодальный был отправлен на свалку капиталистическим. Но справедливости как не было, так и нет: на смену феодалам пришла буржуазия, и угнетение трудящегося человека никуда не исчезло. Правда, как образно выразился Манифест,
«буржуазия не только выковала оружие, несущее ей смерть [революцию то есть]; она породила и людей, которые направят против неё это оружие, – современных рабочих, пролетариев».
В результате мир подошёл к очередной смене вех, и в скором времени капитализм будет сметён новым строем, где правящим классом станет пролетариат. При помощи насилия рабочие изымут у буржуазии её собственность в виде земель, фабрик и железных дорог и передадут всё это всемирному государству-общине. После чего классы как таковые исчезнут, и общество обретёт вечную справедливость – без войн, угнетения и жилищно-коммунальных проблем.
Молодые Маркс и Энгельс ещё не отрастили свои фирменные бороды
Мечты о социальной справедливости никогда не оставляли человечество. Но в древности любые попытки воплотить их приводили либо к разгрому восстаний, либо – в редких случаях их победы – к банальной смене элит, от которой бедному человеку было ни горячо, ни холодно. Отличие марксизма от утопических идей Возрождения и Нового времени прежде всего в его убедительности. Маркс и Энгельс сумели разработали наиболее реалистичную, доходчивую и экономически обоснованную программу перехода к обществу всеобщей справедливости, поверить которой мог не только рабочий, но и многие представители той самой буржуазии, против которой Манифест был направлен. В конечном итоге коммунистические революции будут совершаться именно руками той части буржуазии, которая, по прогнозам Маркса и Энгельса, «примкнёт к революционному классу».
Кризис Нового времени два начинающих философа (обоим тогда не исполнилось и 30, и знаменитых фирменных бород у них ещё не было) распознали раньше других. В строках Манифеста читатель XXI века увидит и предчувствие экономической глобализации, и мир потребления с его бездной дешёвых промтоваров, и утрату национальных культур, и сексуальную революцию (эти слова мало цитировались в советской литературе, но они прекрасны):
«Коммунистам нет надобности вводить общность жён, она существовала почти всегда… Буржуазный брак является в действительности общностью жён. Коммунистам можно было бы сделать упрёк лишь в том, будто они хотят ввести вместо лицемерно-прикрытой общности жён официальную, открытую. Но ведь… с уничтожением нынешних производственных отношений исчезнет и вытекающая из них общность жён, т. е. официальная и неофициальная проституция».
Даже Европейский Союз обрисован здесь вполне явственно:
«Независимые, связанные почти только союзными отношениями области с различными интересами, законами, правительствами и таможенными пошлинами оказались сплочёнными в одну нацию, с одним правительством, с одним законодательством, с одним национальным классовым интересом, с одной таможенной границей».
Верным было и то, что при фантастических темпах роста производства уровень жизни большинства населения – рабочего класса и крестьянства – в Европе и Америке оставался чрезвычайно низким, а расслоение к середине XIX в. достигло невиданных размеров, так что рвануть могло в любой момент. Не сказать, чтобы правящие элиты этого не понимали (об этом писали тогда не только философы-коммунисты, но и члены правительств), однако, чтобы направить их на путь социальных реформ, требовался хороший толчок. Этим толчком и станут революции XIX и начала XX вв., инспирированные во многом Манифестом Маркса и Энгельса.
Как ни странно, общеевропейская революционная волна вспенилась даже раньше, чем предсказывали авторы Манифеста. Буквально через пару недель после его выхода в свет восстание началось на Сицилии и в считаные дни перекинулось во Францию, где к концу февраля была провозглашена республика. К марту пылала уже вся Германия, началось восстание в Вене, а Венгрия провозгласила независимость от Австрии. К апрелю революции начались в Италии и Молдавии. Меттерних и Гизо – австрийский и французский министры, упомянутые в первых строках Манифеста – написали заявления об уходе вместе с двумя королями и одним императором.
Череда европейских революций 1848–1849 гг. лишь чудом не превратилась в единое общеевропейское движение, и это тоже предрекал Манифест Компартии своим бронебойным лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Лозунг не будет реализован, и в следующем году революции постепенно сойдут на нет, хотя часть требований восставших правительства удовлетворят.
После этого некоторое время будет казаться, что революционное движение в Европе зачахло. Союз коммунистов, который Маркс и Энгельс планировали превратить в общеевропейскую партию, распадётся, и авторы Манифеста (мало кто знает, но Энгельс сам воевал в революционных войсках в Германии) разочаруются в скором наступлении новой эры. Маркс писал прославивший его «Капитал», а Энгельс – не менее гениальные работы по истории. Но Манифест продолжал выходить в свет – издание за изданием. И в 1870 году новая революция начнётся во Франции, в результате чего в Париже будет обкатана первая в мире модель коммунистического государства. Успеха она иметь не будет, но что с того, если в том же 1870 году в далёкой России на свет родится Володя Ульянов, который сделает марксизм религией крупнейшего государства на Земле. А её катехизис – Манифест Коммунистической партии – будет издан десятками миллионов копий по всему миру.
Памятник Энгельсу стоит прямо напротив моего дома, по утрам на нём живёт голубь. Маркс задумчиво смотрит на Большой театр в километре от своего старого друга и спонсора. В Манифесте не было ни слова о России, и апостолы пролетарской диктатуры вряд ли предполагали, что их идеи будут воплощены в жизнь в стране, которую они до конца дней считали в лучшем случае недоразвитой деспотией. Но марксизм не только перевернёт Россию, он изменит весь мир. Из страха перед ним и особенно его советским воплощением западные правительства к концу XX в. построят общество социальной справедливости, очень схожее с тем, что описывали Маркс с Энгельсом. Призрак коммунизма в Европе сыграл свою историческую роль и может теперь отдохнуть в Китае.
