Таш
Дорнан, Питория

По словам сапожника, замшевые сапожки, которые Таш видела в прошлом месяце, «были проданы очаровательной юной леди несколько недель назад». Однако разочарование девушки продлилось очень недолго, поскольку в следующую же секунду мастер добавил: «Зато у меня есть вот эти. Только вчера закончил». И он достал с верхней полки пару изящных сапожек, бледно-серых, почти серебряных, замшевых, очень похожих на те, что хотела Таш, только у этих были более изящные шнурки, заканчивающиеся меховыми кисточками, и вместо верхней каймы с вышитым краем эти были отделаны мехом.

Таш ахнула. Это были самые прекрасные сапожки из всех, что она видела. Ремесленник держал обувку на ладони, поглаживая, будто двух новорождённых крольчат. Таш протянула руку, чтобы потрогать их, но сапожник отвернулся, прижал обувь к груди и предостерёг:

– Только не этим.

Таш посмотрела на руки. Она мыла их этим утром, но сейчас, при ближайшем рассмотрении, возможно, они не были идеально чистыми. Она хотела бы померить ботинки, но не была уверена, в каком состоянии пребывают её чулки, да и ноги тоже.

– Сколько? – спросила она вместо этого.

– Четыре кронера.

– Что? Но те, старые, стоили всего три.

А три уже были довольно абсурдной ценой за пару сапог, если учесть, что большая часть обуви не стоила больше двух.

– На эти ушло больше времени и больше меха. Они также покрыты мехом. Их цена – четыре кронера. Они всё равно скоро уйдут, учитывая, сколько здесь народу собралось на ярмарку. Но я пойму, если тебе такая покупка не по карману.

– По карману. Просто у меня деньги не с собой. Вы можете отложить их для меня? Я вернусь за ними позже.

– Отложить их? Другими словами, не продавать до тех пор, пока ты не вернёшься померить их позже, заляпаешь своими грязными руками и затем скажешь, что они тебе не нравятся? Или, что ещё вероятнее, вообще не вернёшься?

– Но я вернусь! Они мне понравились.

– Тогда увидимся позже, когда у тебя будут при себе деньги.

Таш с Грэвеллом прибыли в Дорнан только прошлой ночью, но охотник уже успел сообщить своим связным, что раздобыл очень хороший дым. На заключение сделки не уйдёт много времени.

Таш сложила руки на груди.

– Мне заплатят сегодня или завтра, и когда я вернусь, я буду рассчитывать на хорошую цену.

– Ты можешь рассчитывать на то, что я тебе уши надеру. Ты заплатишь нужную цену, справедливую цену, то есть, хорошую цену. Ты хоть представляешь, сколько труда я в них вложил? Едва ли. Вам, молодежи, всё достаётся так просто. Слишком просто. Вы даже представления не имеете о мастерстве или тяжком труде. – Ремесленник поставил сапожки обратно на витрину, слишком высоко, чтобы Таш могла дотянуться, повернулся обратно к ней и тоже сложил на груди руки.

– Что-нибудь ещё?

Таш хотела уже посоветовать сапожнику, куда ему стоит засунуть свою обувку, но, когда она злилась, она никогда не могла подобрать слова, и сейчас, в самый неподходящий момент, ей на глаза навернулись слёзы от разочарования. Она вышла наружу, хлопнув дверью, и пошла искать Грэвелла, чтобы потребовать свою плату.

Дороги в Дорнане были сухими и пыльными, повсюду царил шум, блуждали люди и витали запахи. Обычно Таш наслаждалась подобными вещами, ей нравилось наблюдать за людьми, которые собирались вместе, чтобы покупать, играть, смеяться, пить, есть и веселиться. Наблюдать за этим было весело, и девушке всегда было приятно чувствовать себя неприметной. Когда же она шла куда-то с Грэвеллом, люди вечно пялились на них. Грэвелл был таким большим и волосатым, что смахивал на великана, а люди вечно спрашивали Таш, могут ли они потрогать её дреды. Здесь же, на ярмарке, где собирались люди со всех уголков Питории и даже из-за пределов страны, она не выделялась.

Однако ж прошлой ночью Грэвелл извлёк немало пользы из своего размера и дыма. Охотник снял комнату в лучшей корчме. Небольшое количество дыма, сцеженного в бутылку корчмаря, волшебным образом обеспечило им появление свободной комнаты к моменту, когда они с Грэвеллом заканчивали ужин.

Было ещё слишком рано. Грэвелл ещё не успел продать дым. Но даже так у него должны были водиться кое-какие деньги, и он мог дать ей часть того, что он задолжал. Деньги были ключом ко всему. Когда у неё будут деньги, сапожнику не будет никакого дела до того, что она молодая и грязная. Если бы у неё были деньги, он вёл бы себя с ней вежливо и учтиво. Таш следовало бы попросить у Грэвелла денег взаймы на ботинки, а он бы потом вычел их из её доли после продажи дыма. Что ж, она попросит сейчас.

Девушка взлетела по ступенькам лестницы и отперла дверь их комнаты. Огромный рюкзак и меха Грэвелла были тут, равно как и его гарпуны и маленький узел, в который были свёрнуты меха и одежда Таш. А вот охотника тут не было. Таш нахмурилась. Грэвелл бы не оставил деньги или дым без присмотра. Он бы всё время держал их при себе.

– Вы не видели Грэвелла? – поинтересовалась Таш у горничной. – Высокий парень. Большой. Чёрные волосы. Борода… Большой. – Таш развела руки в стороны, чтобы показать размеры Грэвелла, но женщина покачала головой.

– Забудьте, – произнесла девушка, направляясь искать дальше. – Он не мог далеко уйти. И, в конце концов, его не так уж и сложно найти. – Таш улыбнулась собственной шутке и начала искать.

Ярмарка расположилась на окраине города, фургоны и палатки выстроились стройными рядами. Шатры по большей части были яркими и цветными, хотя цвета зачастую выцветали на солнце, фургоны были раскрашены и украшены флагами и знамёнами. Таш не очень хорошо читала, но она знала, что рекламировали те или иные товары для продажи: еду, напитки, украшения, керамику, изделия из железа, серебряные изделия и многое другое. По опыту Таш, Грэвелл, скорее всего, отправился перекусить, очень вероятно, что и выпить, и, возможно, заключить сделку.

Таш обходила ярмарку. Это была одна из самых крупных ярмарок, на которых девушка когда-либо бывала. Дорнан вырос в десять раз по сравнению со своими обычными размерами. Приближался обед, и восхитительные запахи в конечном счёте заставили Таш сдаться и съесть пирожок с хрустящей корочкой и начинкой из пряного мяса и картофеля. Она спросила у торговца, не видел ли тот Грэвелла. Лоточник не видел, зато другой покупатель сказал:

– Верзила? Он недавно был в баре Милтона в центре города.

Таш вернулась в город и нашла нужный бар. Внутри было сумрачно, под потолком витали клубы дыма, но они витали недостаточно низко, чтобы как-то помешать Таш, которая по сравнению с большинством местных посетителей была крошечной. Девушка обыскала все углы, но так и не заметила Грэвелла внутри, после чего обратилась к хозяйке заведения. Женщина сказала, что охотник уже ушёл.

– Сказал, что собирается в баню.

Таш вернулась практически к тому же месту, откуда начала свои поиски – баня была по соседству с лавкой сапожника. Девушка прошла мимо окна и заметила, что серые сапожки – её сапожки – всё ещё покоятся на своей верхней полке.

За лавкой, вниз по переулку находилась баня, за которой уже простирались поля.

Таш уже бывала здесь, поэтому знала, где что находится. Это было маленькое здание, которое начинало как амбар, но сейчас внутри располагались три деревянные ванны. Каждая ванна напоминала огромный бочонок с вином с приделанными к нему ступеньками. Вода нагревалась над огнём во дворе и потом подавалась в ванны в больших кувшинах, которые таскали два тощих парня, нанятых исключительно из-за роста и длины рук.

В передней части сарая была отдельная комната, где стояли четыре парикмахерских стула. Когда Таш была здесь в последний раз, она пришла с Грэвеллом, и волосатый охотник был здесь единственным посетителем, но сейчас внутри было людно. Все стулья были заняты, и ещё больше мужчин дожидались своей очереди на стульях, стоящих в рядочек поблизости. Здесь стригли и раскрашивали волосы, ровняли бороды и в то же время начищали ботинки. Таш спросила одного из цирюльников, не видел ли тот Грэвелла. Мужчина поглядел на её дреды и произнёс:

– А тебе бы не помешала хорошая стрижка, сестричка. – Он щёлкнул в её направлении ножницами и рассмеялся.

В разговор включился ещё один цирюльник.

– Мы можем избавить тебя от всего этого. За плату, разумеется.

Теперь к Таш было приковано всеобщее внимание. Но девушка не сдавалась:

– Вы не видели Грэвелла? Большой парень. Достаточно большой, чтобы вышибить дух из вас обоих за один присест.

Но оба цирюльника лишь рассмеялись, и Таш как раз пыталась придумать очередную колкость, но внезапно увидела мужчину, который заправлял всей баней, поспешила к нему и спросила, нет ли здесь Грэвелла.

– Он друг. Мой хозяин. Это важно.

– Мы здесь ценим личное пространство.

Таш закатила глаза и произнесла:

– Яйца вы здесь цените, если точнее.

Она была удовлетворена тем, как звучал её голос, пусть даже сказала она полную околесицу.

Таш обошла амбар в надежде найти вход. Там была небольшая дверь, через которую мальчишки таскали в баню горячую воду, и девушка подождала, пока один из них не появился возле дверцы с кувшином, после чего проскользнула внутрь следом за ним. Слева висели три занавески, и девушка знала, что за каждой из них находилась своя бадья. Но в которой из них отмокает Грэвелл? Есть лишь один способ узнать…

Таш проскользнула за первую занавеску.

Возле бадьи стояла пара сапог. Тонкая тёмно-коричневая кожа с зелёными стёжками. Определенно не Грэвелла. Послышался плеск, с которым обитатель бадьи нырнул под воду, и Таш воспользовалась было шансом скользнуть за бадью, но путь ей преградила лестница, с которой свисали многочисленные полотенца. Девушке пришлось протискиваться мимо, спиной к стене, и пока она была занята этим процессом, не сводя глаз с бортика бочки, из воды вынырнул юноша. Повернувшись спиной к Таш, он смахнул воду с каштановых, доходящих ему до плеч волос, и встал, открывая ей на обозрение свои плечи, туловище, бёдра и ягодицы. Затем он повернулся и потянулся за полотенцем.

И замер с протянутой рукой, уставившись на Таш.

Таш уставилась на него в ответ. Юноша был голым.

Взгляд девушки поднялся выше, и она поняла, что парень не был полностью голым. С шеи его свисала золотая цепь со странным кулоном. Поначалу девушка подумала, что кожа юноши пошла пятнами и покраснела из-за горячей воды, но затем до Таш дошло, что тело парня покрыто синяками.

– Насмотрелась?

Таш отвернулась, прикрыв глаза рукой.

– Прости. Ошиблась занавеской.

И с этими словами Таш протиснулась между лестницей и стеной в соседнее отделение, постоянно чувствуя на себе взгляд юноши. Девушка заглянула за следующую занавеску. Бадья в виде половины бочонка была огромной, но Грэвелл всё равно заставлял её казаться маленькой.

Таш скользнула за занавеску и победно улыбнулась.

– Если ты пришла поговорить об этих чёртовых сапогах, можешь уходить прямо сейчас, – заявил охотник.