Следующим шагом Эгея стало его заявление, что скоро он откажется от трона в пользу Тесея, и этой новости народ Афин очень порадовался. Не то чтобы Эгей был нелюбим, но все считали его слабым правителем. Впрочем, за право царствовать с Тесеем состязались пятьдесят сильных злых мужчин – Паллантидов, пятьдесят сыновей Палланта, покойного брата Эгея. Против своего нежеланного братца они объявили самую настоящую войну. В мире греческого мифа это аксиома, что герой никогда не ведает покоя, и в войне с той полусотней Тесей проявил достославную ловкость и здоровый натиск.

Враг собирался неожиданно атаковать Афины и взять город в клещи, разбив войско на два рукава, каждый – под предводительством двадцати пяти братьев. Но у Тесея в их лагере имелся лазутчик. Узнав о вражеских затеях от гонца по имени ЛЕЙ, он устроил обеим военным группам засаду и перебил всех Паллантидов до единого.

Теперь-то Тесею показалось, что можно насладиться покоем и благополучием, наконец-то воцарившимися в Афинах. Но нет – он заметил, что вид у граждан вовсе не счастливый, по городу они ходят угрюмые, понурые. Тесей знал, что все еще любим в народе. Но объяснить, что видит в глазах у людей, он не мог. Отправился к Эгею.

– Не понимаю, отец. Паллантиды нам больше не угрожают. Эта ведьма Медея ни над тобой, ни над городом не простирает свою злую волю… торговля процветает. Но у всех такой взгляд. Боязливый… у меня другого слова для этого нет, в глазах у них… ужас.

Эгей кивнул.

– Да. Ужас – подходящее слово.

– Но почему?

– Да это все дань. Пришло время очередной выплаты дани.

– Дани?

– Тебе никто не рассказал, что ли? Ну, ты был несколько занят, верно? С этими моими пятьюдесятью племянничками… и с Марафонским быком, конечно. В общем, все бык этот клятый на самом деле… Ох батюшки.

– Что такое, пап? Он мертв уже год или больше.

– Придется вернуться на несколько лет назад. Царь Минос отправил ко мне своего сына. Поучаствовать в играх, поднабраться афинского городского лоска – ну, сам понимаешь. Поучиться манерам, стилю. Критяне – они… короче, сам знаешь, какие они, критяне.

Тесей не знал, каковы критяне, но понимал, что и остальная Греция трепетала перед ними, страшилась их и презирала.

– Прибыл он сюда. Андрогеем его звали. Бестолочь – так я о нем думал, не очень интересный юноша, зато горазд хвастаться своими доблестями бойца и атлета. Нельзя было его подначивать. Зря я…

– Что случилось?

– Он погиб у нас в гостях. Его отец Минос… кхм… отнесся к этой новости плоховато. Выслал флот, поборовший наши корабли. С его судов поперло войско, и вскоре они нами вертели как хотели.

– Но Афины он не занял?

– Сказал, что город того не стоит. «Ни один критянин не захочет жить в таком месте», сказал. Нахал. Грозился сжечь весь город до основания, если…

– Если?

– Вот об этом и речь. Каждый год мы должны отправлять семь девиц и семь юнцов на корабле на Крит, где ими кормят… кормят… – Тут Эгей растерял слова и беспомощно замахал руками.

– Кого ими кормят? Войско? Сексуальные аппетиты? Любопытство? Что?

– Видимо, придется рассказать тебе историю, вложенную в историю. Что тебе известно о Дедале?

– Ни разу не слыхал про такое…

– Дедал – не такое, он — такой.

– Ну, значит, никогда не слыхал про такого.

– Правда? Не слыхал об АСТЕРИОНЕ и Пасифае – или о быке из моря?

– Папа, ты говоришь загадками.

Эгей вздохнул.

– Надо, чтоб вина принесли. Такие истории полагается знать.