Пока аргонавты добывали провиант для дальнейшего плавания, Финей успел набрать вес и сделался еще более нахальным и несносным.

– Я вижу, что с тобой случится, – говорил он поочередно всем аргонавтам. – У-у. Батюшки, во ужас-то. Охохонюшки, только и остается надеяться, что я не прав.

– Непонятно, зачем Зевс лишил его зрения, – сказал Кастор Ясону. – Надо было языка лишать.

– Либо излагай нам наше будущее, либо помалкивай, – велел Ясон.

– О, не могу я изложить. Зачем рисковать, а ну как вернутся гарпии. Но будущее мрачно, – добавил он, крякнув, – ой мрачно.

Скорее бы уже на борт да отчаливать, честное слово.

«Арго» поплыл на восток и вскоре оказался перед узким проливом, соединявшим Пропонтиду с Понтом Эвксинским. Через этот пролив убегала Ио, когда Зевс превратил ее в корову, а Гера наслала слепня, чтоб донимал беглянку. Именно поэтому пролив назвали «коровьим бродом», или Босфором. Одно дело лететь над этими водами, и совсем другое – плыть по ним.

Впереди замаячили две громадные скалы. Обращены друг к другу, мощные, неподвижные. Ясон разглядел их цвет – чудесный синий. Казалось невозможным, что эти скалы способны сдвинуться хоть на дюйм.

Ясон поднялся на бак и обратился к команде:

– Орфей, готова ли у тебя голубица?

– Готова. – Ладони у Орфея были сложены нежной чашей; он прошел мимо Ясона и замер на самом носу корабля.

– Остальные – на весла. Тифий, подведи нас как можно ближе, но не буди скалы.

Все аргонавты разошлись по своим местам гребцов и стали ждать.

Когда подобрались они так близко, как Тифий осмелился, Ясон дал отмашку. Орфей выпустил голубицу, и она рванула из его рук, набрала высоту и полетела к проливу.

Оглушительный скрежет пронизал воздух, и Ясон увидел, как скалы задрожали и сместились со своих оснований. С изумленными воплями снялись со скальных уступов и гнезд чайки. Голубица уже преодолела четверть пути на другую сторону, когда скалы с поразительной скоростью двинулись навстречу друг другу. Полпути голубицы – проход сужался стремительно. Птица бодро летела дальше. Чтобы разглядеть, как устремляется она к свету и открытому морю за проливом, Ясону пришлось прикрыть глаза ладонью.

Финей сказал им, что скорость голубиного полета через пролив сопоставима со скоростью галеры, идущей на сильных веслах. Следовательно, если птицу раздавит, «Арго» точно не успеет проскочить.

Зазор между скалами превратился в щелочку света, и Ясон уже не видел голубицу. Громоподобное столкновение, от которого «Арго» закачало на волнах, – и скалы сошлись воедино. Ясон едва устоял на помосте.

Когда все более-менее успокоилось, Орфей взялся за лиру и заиграл. Никогда прежде команда не слышала, чтобы Орфей пел так громко, – он звал и звал голубицу, которую натаскивал с того самого дня, как Финей рассказал им, в чем ключ к безопасному преодолению пролива.

Аргонавты оставили весла и вгляделись в небо. От голубицы – ни следа.

Скалы начали расходиться, воду потащило в тоннель между ними.

– Держать! – завопил Тифий. – Табань!

Все отчаянно потянули весла против течения, чтобы корабль не втащило между скал; скалы же тем временем вернулись в исходное положение и высились теперь надменно и неподвижно. Трудно было поверить, что они когда-либо сходили с мест.

Аккорды Орфеевой песни по-прежнему наполняли воздух.

– Вон! – воскликнул Пирифой, пронзая воздух вытянутым пальцем.

Голубица летела к Орфею, и вся команда возликовала, когда птица опустилась к музыканту на протянутую ладонь и, журча воркованием, приняла подношение зерна, ласку и поздравления.

– Вы гляньте! – проговорил Орфей, приподнимая птицу. – У нее хвоста нет.

И правда. Где раньше был опрятный веер, Ясон увидел лишь оборванный и растрепанный рядок поломанных перьев. Капитан воззвал к команде.

– Это говорит нам о том, что времени у нас будет в обрез, – сказал он. – Очень, очень в обрез. Каждый обязан грести так, будто от этого зависит его жизнь. Ибо зависит действительно. Вообразите себе вот что. То, чего желаете вы больше всего на свете, находится на той стороне. Любовь, слава, богатство, покой, триумф. О чем бы ни мечтали вы – всё там. Помедлите – и все исчезнет навеки, а напряжетесь – сможете достичь.

С этими словами Ясон запрыгнул на свободное гребное место.

– На весла! – прокричал он, хватаясь и поворачивая свое весло так, чтобы лопасть опустилась в воду.

Аргонавты последовали его примеру.

– Готовы?

– Так точно!

– Готовы?

– Так точно!

– Готовы?

– Так точно! Так точно! Так точно!

Бодро взревев, все налегли на весла, и «Арго» рванул вперед. Никогда еще не летела галера по воде с такой прытью. Каждый гребец трудился изо всех сил, скользил туда и обратно на своей кожаной подушке. Каждый – кроме Орфея. У него как у творца сила была в другом. Он был единственным аргонавтом, кроме рулевого, кто располагался лицом по ходу движения судна и мог подбадривать товарищей. По левую и по правую руку от него стояли деревянные сундуки, и Орфей принялся бить по ним, как в барабаны, и так направлять движения весел.

– И раз! – кричал он. – И раз, и раз, и раз!

Все они услыхали всесотрясающий скрежет и грохот скал.

Началось, подумал Ясон. Двинулись. Назад дороги нет. Лишь гребля нас спасет.

На четверти пути Орфей почуял, что все получится. Он уже видел впереди привольные воды открытого моря, а скалы, пусть и сходились, кажется, гонку проиграют.

– И раз, и раз, и раз!

Но скалы, похоже, поперли быстрее. Ясон и гребцы видели, как возносятся эти морские горы ввысь, как все больше они, все ближе. Прямой вид на Пропонтиду начало застить.

Глядя вперед, Орфей теперь засомневался, что удастся прорваться. Когда корабль миновал полпути, Орфей ускорил удары по сундукам, и вскоре стало казаться, что кулаки его того и гляди загорятся.

– Раз-и-раз-и-раз-и-раз!

Стены высились теперь прямо над ними. Раздавит их, как муху хлопком детских ладошек? Столько усилий. Столько упований и молитв. Впустую? Ясон ощущал, что легкие у него едва не лопаются, спина и бедра горят.

– Да! – вопил Орфей. – Да-да-да! У нас получится! Скорей, скорей, скорей. Вложитесь целиком. Жмите, жмите, жмите! Жмите, выродки, жмите!

Скалы обступили их вплотную. Ясону уже удавалось разглядеть зелень водорослей, росших в расселинах. Студеная тьма смыкалась, пока… дневной свет не озарил и его, и весь корабль. Проскочили! Скалы сомкнулись, но аргонавты все гребли и гребли, хотя всплеск волн метнул их вперед, еще дальше от скал.

Ясон вскочил с места и исторг варварский вопль торжества. Так же и все вокруг. Эвфем показал на скалы:

– Глядите!

Левая скала трескалась. Утес напротив возвращался на свое место как ни в чем не бывало, а вот сосед его – спутник? возлюбленная? – крошился и распадался, сыпля в воду каскады валунов.

Симплегады более никогда не сходились. Босфор отделяет Азию от Европы, он узок и поныне, однако с тех самых пор открыт для всех судов навеки.

Восторгом победы сняло всякую усталость.

– Получилось!

– И даже без Геракла!

Мелеагр показал на корму «Арго»:

– Смотрите-ка! Мы тоже потеряли хвостовые перышки!

И правда. Последняя смычка скал обломила кораблю афластон. Вот до чего удачно их пронесло.

Пока они ладили кормовую часть, вырезная фигура на носу разговаривала с ними.

– Хорошенько чини афластон, Ясон, а не то придет день тебе горько жалеть. Однажды, очень, очень не скоро, пожалеешь ты.

Мелеагр и Пирифой подошли к Орфею.

– Жмите, выродки, жмите?

Орфей осторожно смерил их взглядом.

– Надо ж было как-то вас бодрить… Скалы-то надвигались будь здоров как быстро.

– Выродки? Давай-ка покажем ему, Пирифой.

Мелеагр взял музыканта за руки, а Пирифой – за ноги.

– Пустите, пустите!

– Раз, и раз, и раз! – прокричал нараспев Пирифой вполне похоже на лирический тенор Орфея, пока они с Мелеагром его раскачивали.

С последним «раз» возражавшего музыканта швырнули в море. Команда перегнулась через борт и ликующе завопила, когда Орфей плюхнулся в волны.

– Вы и впрямь выродки! – вопил он, отплевываясь.

– Спой, позови дельфина, как Арион!

Так возникла традиция, соблюдаемая и по сей день, – команда, победившая в гребных гонках, швыряет за борт старшину своей лодки.