За несколько лет до этого, когда сын Аполлона Асклепий ходил у Хирона в учениках, кентавр распознал в нем сверхъестественные способности в науках и целительских искусствах, и это возвысило смертного человека – под руководством Хирона – до главного практика и теоретика медицины во всем Греческом мире, а позднее наделило его божественностью. Хотя в Ясоне такого потенциала Хирон не замечал, в теории медицины и целебных трав он все равно дал Ясону крепкие знания и практику. В ребенке, а затем и в юноше, каким Ясон стал, Хирон видел беспредельную отвагу, силу, ум и целеустремленность. Видел он и много свойств, названия которых начинались с «само-», и это его озадачивало. Самоуверенность, самообладание, самомнение, самодовольство, самовлюбленность. Возможно, все эти качества необходимы герою не меньше, чем отвага.

Ясон рос. Он знал историю пленения своего отца узурпатором Пелием, но был готов повременить с местью за несправедливость и с восстановлением себя на иолкском троне. Одна из многих добродетелей, которым он научился, сидя у ног благородного Хирона, – терпение.

Возможно, внутреннее стремление стать великим героем раздул из искры неожиданный визит героя Беллерофонта, приземлившегося у входа в пещеру Хирона верхом на летающем коне.

– Хирон, ты знаменит на весь мир своим мастерством в целительских искусствах. Ты и сам наполовину конь – так кто, как не ты, поможет моему бедному другу?

Пегасу, бессмертному, но не неуязвимому, в бою Беллерофонта с Химерой жестоко обожгло шею и гриву. Пока Хирон смазывал раны коня лечебными мазями, Беллерофонт рассказал о своих приключениях завороженному юноше.

Ясонова ясноглазая оторопь позабавила Хирона, но, прежде чем Беллерофонт улетел на исцеленном Пегасе, кентавр не удержался от нотации.

– Ты доволен содеянным, юный Беллерофонт, – проговорил Хирон. – Само собой, был ты храбр и находчив. Но, надеюсь, пути судьбы и богов ты познал довольно, чтобы понимать: лишь тьма и отчаяние ждут того, кто считает, будто их достижения – только их, и ничьи более. Отдай должное богам, помогшим тебе и бессмертному коню, – без них ты был бы всего лишь незначительным царенком, каких много.

Беллерофонт рассмеялся и, поймав взгляд Ясона, закатил глаза; Ясон хихикнул.

Они помахали Беллерофонту, тот улетел на Пегасе к царю Иобату и дальнейшим своим приключениям, а Хирон покачал головой.

– Удел молодых – ничему не учиться. – Кентавр вздохнул. – Надо полагать, спесь и неколебимая самоуверенность возносят их к победам – и совершенно точно их спесь и неколебимая самоуверенность свергают их с пьедесталов и сталкивают в бездну погибели.

Ясон эти слова пропустил мимо ушей. Он смотрел, как Беллерофонт с Пегасом превращаются в точку в далеком небе. Хирон хлопнул в ладоши у мальчишки перед носом.

– Ты зачарован. Проснись и скажи мне, какие травы использовал я в припарке для Пегаса? Какой сок я добавил, чтобы мазь разогрелась, поднялась и вспенилась?

Шли годы, Ясон учился как мог, а сам все время грезил о героическом будущем. О том, что ему достанется летающий конь, мечтать не приходилось, но что-нибудь он все же найдет – какой-нибудь символ, зверя, предмет, что подарит ему вечную славу.

Скоро – слишком уж скоро, по мнению Хирона, – Ясон превратился в крепкого, сильного, высокого и пригожего молодого человека, готового покинуть пещеру Хирона на горе Пелион и отправиться в Иолк.

– Помни, – наставлял его кентавр. – Скромность. Почтение к богам. В бою делай не то, чего тебе хочется, а то, что, по твоему суждению, твой враг менее всего от тебя желает. Повелевать другими не удастся, если не владеешь собой. Таких, кто лучше всех понимает свои недостатки, – меньше всех. Вожак – тот, кто… – И так далее, правило за правилом, предупреждение за предупреждением.

Ясон кивал и делал вид, что впитывает каждое слово. Для усиления психологического воздействия, чтобы привлечь внимание и подчеркнуть свою физическую мощь, накопленную за годы тренировок, Ясон облачился в леопардовую шкуру. Длинные золотистые волосы, загар, мускулатура, пылающие глаза – зверски и завораживающе будет он выглядеть для тех, кого встретит на своем пути.

– Не волнуйся, дружище, – сказал он, обнимая Хирона. – Ты будешь мной гордиться.

– Я стану тобой гордиться, – отозвался Хирон, а слезы бежали у него по щекам, – если ты сам не будешь собой гордиться.

Вскоре на пути Ясона возникла стремительная река Анаур. На берегу стояла хрупкая старушка, согнутая возрастом пополам, и не понимала, как перебраться на другую сторону и не сгинуть в потоке.

– Приветствую. Позволь перенести тебя на другой берег – и ни о чем не тревожься, милая матушка, – сказал Ясон, не желая выражаться покровительственно, однако преуспевая в этом все равно.

– Добр ты, очень добр, – просипела старушка и, с поразительной живостью сиганув Ясону на закорки, впилась ногтями ему в кожу.

Ясон вошел в поток, старуха болтала ему на ухо и щипала за спину. От резкой боли ее хватки Ясон в какой-то миг оступился. Нога застряла между камнями, и он чуть не упал. Выбравшись на другой берег, он смог снять с себя говорливую ношу и тут понял, что одну сандалию потерял. Оглянулся и увидел, что ее зажало как раз в тех камнях, где у него застряла нога. Вроде собрался было за ней, но старуха не отпускала.

– Спасибо тебе, юноша, спасибо. Как же добр ты. Благословляю тебя. Благословляю.

Ясон наблюдал, как сандалию вымывает из камней и сильное течение уносит ее с собой.

Глянув вниз, чтобы как-то откликнуться на старухину благодарность, Ясон с удивлением увидел, что старуха исчезла. Поразительно быстроногая какая – а с виду хрупкая крохотуля, подумал он про себя.

Мы бы тут же догадались, что никакая это была не хрупкая крохотуля, а Гера – в одном из своих излюбленных обликов. Царица неба прекрасно знала, что Ясон отправился в Иолк отнимать у своего дяди царство – у того самого Пелия, кто столь возмутительно и непростительно осквернил один из ее храмов. Гера желала убедиться, что враг ее врага достоин ее поддержки и защиты. Безропотная любезность Ясона на реке подтвердила, что все в порядке. Отныне Гера сделает все возможное, чтобы помочь этому юнцу. Та самая Гера, что на каждом шагу мешала Гераклу и мучила его, будет стараться направлять каждый шаг Ясона и поощрять его. Двигала Герой, что типично для нее, не любовь к Ясону, а ненависть к Пелию.

Люди Иолка, завидев Ясона в его пленительном облике – леопардовая шкура, плещущие локоны, бугры мышц – на рыночной площади, сразу поняли, что на этого человека стоит обратить внимание. Дворцовые гонцы ринулись на поиски своего повелителя, царя Пелия, кто всегда был чрезвычайно недоволен, если вдруг оказывался не первым получателем важных новостей.

Пелий сидел над картами местности у себя в главном зале – планировал игры в честь своего отца Посейдона.

– Чужак? – переспросил он. – Какой такой чужак? Опишите.

– Пришел из глуши, сам-то, – сказал один гонец.

– Волосы у него золотые, царь-повелитель, – сказал второй.

– И длинные. Прям до самой спины, – выдохнул третий.

– Носит шкуру льва.

– Хм, вообще-то леопарда, а не льва.

– Не, точно говорю – льва.

– Пятна ж видно…

– Отметины, да, но я бы не назвал их «пятнами». У львов…

– Спасибо! – оборвал их Пелий. – Этот чужак облачен в шкуру какого-то большого кота. Еще есть что-то?

– Запросто может быть обыкновенной рысью.

– Рыжей рысью даже.

– И то и другое – рысь.

– Да? А я думал, они разные.

– Хватит! – Пелий бухнул кулаком по столу. – Высокий, приземистый, смуглый, светлый? Какой?

– Светлый.

– Высокий, очень высокий.

– И прихрамывает.

– Ну, я б не сказал, что прямо-таки прихрамывает, – заметил второй гонец.

– Да он калека, дядя! – возразил первый.

– Да, но это потому, если ты заметил, что у него всего одна сандалия, вот и естественно, что он на одну сторону немножко припадает…

– Что ты сказал?

– Ну, повелитель, он скорее припадает на одну сторону, а не совсем уж хромает…

– Да, твое царское величество. Наверное, можно сказать, слегка прихрамывает.

Пелий схватил второго гонца за глотку.

– Ты только что сказал, что он в одной сандалии?

– Да, владыка, – просипел гонец, багровея лицом.

Пелий выпустил его и оглядел остальных.

– Вы все это видели?

Гонцы закивали.

Страх стиснул Пелию сердце. Чужак из глуши в одной сандалии! Что Пелию делать? Напасть на гостя или взять в плен – нарушение законов гостеприимства, священных для Зевса и Нефелы…

Нефела! Это имя породило в уме Пелия замысел.

Он сам отправился на базарную площадь, где и обнаружил Ясона – тот пил из фонтана, окруженный толпой восхищенных ребятишек. Да, никаких сомнений. Левая ступня чужака необута, босая. Голая как правда.

– Добро пожаловать, чужестранец! – выдавил из себя Пелий в надежде, что прозвучало это одновременно и приветливо, и подобающе величественно. – Что привело тебя в наше царство?

– Это и впрямь «наше царство», дядюшка, – таков был дерзкий ответ Ясона. С Пелием он решил быть откровенным сразу.

– Дядюшка?

У Пелия было много братьев, сестер, племянников, племянниц и двоюродных – из-за многочисленных браков его матери Тиро. Но, вылетев из уст этого незнакомца в одной сандалии, слово попало прямиком в сердце Пелию. Оракул предупреждал его держаться подальше не только от человека в одной сандалии, но и от родственника, человека одной с ним крови.

– Да, Пелий, сын Тиро, – проговорил Ясон. – Я – Ясон. Мой отец – Эсон, сын Тиро и Крефея, бывший царь Иолка. Эсон – законный правитель этого царства. Я пришел требовать нашего наследия. Все, что накопил ты за годы узурпации, оставь себе. Скот, сокровища, постройки и земли – твои. Но отныне царство – мое, и ты освободишь моих родителей из неволи.

– А! – воскликнул Пелий, хватая Ясона за плечи. – Добро пожаловать, племянничек. Ты как раз вовремя.

– Да?

– Эта земля по праву твоя, Ясон, ну разумеется. Я правил вместо тебя, но с радостью отойду от дел, раз ты явился, вот только… – Он растерянно умолк.

– Только – что? – потребовал ответа Ясон.

– Только эта земля… проклята!

– Проклята?

– О да, очень проклята. Верно же, народ?

Граждане Иолка, столпившиеся вокруг, чтобы получше разглядеть поразительного и броско одетого чужака, прекрасно понимали, как толковать желания Пелия. Если он хотел, чтобы с его словами соглашались, лучше соглашаться. И от всей души. Ни словом, ни знаком не показали они, что совершенно не понимают, о каком проклятии идет речь. Все закивали решительно и выразили пылкое согласие.

– Ой да, проклята…

– Ужасное проклятие.

– Проклятая земля.

– Погибель, проклятие…

– На землях.

– На землях? Да насквозь прямо, скорее даже…

– Но что же это за проклятие? – уточнил Ясон.

– А, ну так. – Давненько не посещало Пелия такое вдохновение. В уме у него складывался безупречный замысел. – Ты же знаешь моего племянника – твоего дальнего брата – Фрикса, сына дяди Афаманта и облачной богини Нефелы?

– Кто ж не слыхал о Фриксе?

– Он недавно помер в далекой Колхиде. С того самого мига на нас низошло проклятие.

– На наши земли! – сказал кто-то из граждан.

– Погибель, проклятие, погибель на земли наши, – пробормотал кто-то еще.

– Но почему? – спросил Ясон.

– Я желал знать ответ на этот самый вопрос, – сказал Пелий, – и обратился к оракулу. Верно, народ?

– Все так, владыка.

– Кто ж говорит, что нет? Тот врет!

– До чего же отчетливо мы помним. Посоветовался с оракулом, как есть посоветовался.

– Отродясь так не советовался, как в тот раз.

– Да, да. Ну и вот, – продолжил Пелий, – оракул сказал совершенно откровенно, что не видать царству ни покоя, ни процветания, пока царь его не побывает в Колхиде и не привезет оттуда в Иолк Золотое руно, где быть ему далее навеки. Вот что объявил оракул. Правду говорю, народ?

– Точно-точно!

– Истинно так. Слово в слово.

– А раз ты, как сам говоришь, законный царь Иолка, тебе, Ясон, и надлежит… добыть Руно и снять проклятие. Разве не прав я?

– Точно, твое величие, точно! – возопил народ. Они не очень понимали, в чем суть торжества или согласия, но явственно видели триумф и удовлетворение в глазах Пелия, а этого достаточно, чтобы народ веселился и ликовал.

Пелий поздравлял сам себя с тем, что измыслил затею, которая на самом деле вся была Герина: богиня видела в Ясоне героический инструмент, способный – при некоторой божественной помощи, по необходимости – исполнить два ее желания одновременно. Пусть Ясон сбросит с престола это животное Пелия, столь возмутительно обесчестившего ее храм. А еще пусть Ясон привезет Золотое руно домой, в материковую Грецию, где оно станет главной реликвией великолепного нового храма, посвященного исключительно Гере. Золотой баран, как нам необходимо помнить, принадлежал Нефеле, которая в Герином обличье стала инструментом спасения богини от поругания в похотливых объятиях Иксиона. Следовательно, руно было священным для Царицы неба, и ей не нравилось, что оно застряло в роще Ареса на дальнем восточном краю цивилизованного мира.

Своих героев Гера выбирала с толком. Вряд ли много кто из смертных собрался бы в столь опасный и грандиозный поход. Все знали, что Золотое руно охраняет свирепый змей, который никогда не спит и не смежает веки. За прошедшие годы царь Ээт и его воины несомненно усилили охрану. Это странствие предстоит совершать морем, а такой долгий путь по столь опасным водам еще никто никогда не проделывал.

Однако Ясон был беспечен, бесстрашен и обладал самоуверенностью, которую Хирон распознал в характере своего ученика и как явное достоинство, и как столь же явный изъян. С тех самых пор, как пещеру посетили Беллерофонт с Пегасом, Ясон, тогда еще мальчишка, мечтал о приключении, о походе, где его удаль докажет, что он достоин именоваться Героем.

– Золотое руно, э? – Ясон широко улыбнулся. – Замечательная мысль, дядюшка. Будет исполнено.