1

Чародей прибыл в субботу.

Сара, которой совсем недавно исполнилось шесть лет, крепко цеплялась за мою руку, пока мы шли по школьным коридорам в кабинет директора. Я разрешила ей не снимать ее серый плащ в помещении, поскольку в такую рань огонь еще не разводили. К высоким окнам жался туман, омрачая каменный зал. Ради Сары я натянула улыбку на лицо. Сегодня был неподходящий день, чтобы позволять страху брать надо мной верх.

– Он побьет меня, Генриетта? То есть мисс Хоуэл.

Она часто забывала, что должна обращаться ко мне по фамилии, но это и не странно, ведь учительницей я стала всего два месяца назад. Иногда, стоя во главе кабинета и готовясь к уроку, я смотрела на пустое место на ученической лавке, где раньше сидела, и чувствовала себя мошенницей.

– Чародей ни за что не причинит вреда детям, – сказала я, слегка сжав ее за руку.

По правде, мне еще не доводилось встречать чародея, но Саре об этом знать было необязательно.

Девочка улыбнулась и вздохнула. До чего же легко было ее обнадежить! И до чего трудно успокоить себя. Ведь, если подумать, зачем королевскому чародею путешествовать в сам Йоркшир на встречу с ребенком? Неужели война с Древними шла настолько из рук вон плохо, что ему требовались юные девочки на передовой, вооруженные швейными иглами и поверхностным знанием французского языка?

Естественно нет. Он слышал о пожарах.

Мы зашли в кабинет и обнаружили двух мужчин, сидящих перед очагом и попивающих чай. Это было единственное школьное помещение, которое отапливалось круглосуточно, и я, ощутив признательность, потерла онемевшие пальцы. Сара пробежала мимо мужчин к огню, чтобы согреть руки и, о, какой позор, свою пятую точку!

– Мисс Хоуэл! – рявкнул директор, вскакивая с кресла. – Немедленно усмирите этого ребенка!

Я подозвала Сару к себе, и мы присели в реверансе.

– Доброе утро, мистер Колгринд, – пробормотала я.

Это был бледный джентльмен с крючковатым носом, седыми бакенбардами и склочным характером. Когда мне было пять, он наводил на меня страх. Теперь же, в свои шестнадцать, я считала его просто омерзительным.

– Почему Сара в плаще? – нахмурился он.

– Огонь еще не развели, сэр, – ответила я, хотя это и так было очевидно. Ужасный мужчина! – Я не хотела, чтобы она дрожала, представ перед нашим прославленным гостем.

Колгринд засопел. Я одарила его самой неискренней улыбкой из своего арсенала.

Второй мужчина, наблюдавший за нашей перепалкой поверх чашки чая, поднялся на ноги.

– Все нормально, – сказал он. – Маленькие девочки не должны мерзнуть. – Присел перед Сарой: – Как поживаешь, дорогая?

Этот мужчина просто не мог быть чародеем! Я всегда представляла королевский Орден в виде суровых стариков в простеньких мантиях, от которых несло капустным супом. Этот же джентльмен больше походил на дедушку из сказок, с вьющейся копной седеющих волос, ямочками на щеках и добрыми карими глазами. Он снял с себя плащ с отделкой из соболя и накинул его на Сару. Девочка завернулась в него покрепче.

– Ну вот, – произнес гость. – Как раз твой размерчик. – Затем кивнул мне: – Очень любезно с вашей стороны так заботиться о малышке.

Я потупила взгляд и невнятно ответила:

– Благодарю, сэр.

Когда старый джентльмен встал, я заметила, что на его бедре висит что-то в чехле. Оно было длиной с меч, но на самом деле это был чародейский посох – главный инструмент, с помощью которого чародей орудовал своей силой. Я слышала о них, но никогда прежде не видела собственными глазами. Невольно я ахнула.

Агриппа, похлопав его по рукояти, спросил:

– Хотите посмотреть?

Вот идиотка! Я ведь должна вести себя не-за-мет-но! В кои веки я была благодарна за вмешательство Колгринда:

– Магистр Агриппа, может, продолжим?

Чародей провел Сару к креслу, а я встала у стены, как всегда играя роль невидимки. Учителя в принципе никогда не выделялись, а я к тому же была слишком худой и темноволосой, чтобы моя внешность производила хоть какое-то впечатление. Правда, мне вовсе не хотелось привлекать внимание Агриппы, если он действительно приехал из-за пожаров. Шумно выдохнула, моля свое сердце биться помедленней. Пожалуйста, скажите, что он приехал по какой-то другой причине… Повидать живописную местность, сбежать от ужасной апрельской погоды – да что угодно!

Мужчина достал ириску из кармана жакета и вручил ее Саре. Пока она жевала, Агриппа взял зажженную свечку и поднес ее к глазам девочки. Пламя затрепетало. Чтобы отвлечься, я сжала в кулаке подол юбки. Мне ни в коем случае нельзя бояться, поскольку страх часто вызывает…

Мне нельзя бояться.

– Подумай о язычке пламени, – прошептал Агриппа. – Подумай об огне.

Нет! Словно в ответ на слова чародея, мое тело налилось отчаянным теплом. Я спрятала руки за спину и переплела пальцы, продолжая молиться.

Сара явно делала все возможное, чтобы оказаться полезной, и напрягалась так сильно, что ее лицо стало пунцовым. Свечка никак не реагировала.

– Не смей врать! – приказал Колгринд. – Если попытаешься что-то скрыть, магистр Агриппа сразу же это поймет. Хочешь, чтобы он посчитал тебя плохой девочкой?

Плохая девочка. Вот на кого они вели охоту. Одиннадцать лет тому назад к девушкам, обладающим магией, относились вполне приемлемо. Сейчас – боже упаси! Их ждала только смерть. Ждала меня. Я поджала пальцы в ботинках и так сильно прикусила язык, что заслезились глаза. Ладони полыхали жаром…

– Посмотри на огонь! – рявкнул Колгринд.

Я прижала руки к прохладной каменной стене. Подумала о чем-то холодном: снеге, льде, дожде, капающем снаружи. Крепись. Крепись…

Сара разразилась слезами. Вспыхнув от грубости директора и собственной физической боли, я не сдержалась:

– Не нужно доводить ее до слез!

Мужчины обернулись. Агриппа удивленно поднял брови, а Колгринд выглядел так, словно хотел убить меня на месте. В присутствии чародея он не станет ничего делать, но я подозревала, что позже меня высекут тростью. Избиения – любимое занятие нашего директора. Но мой жар немного спал, так что оно того стоило.

– Мисс Хоуэл права, – отозвался Агриппа. – Тебе не о чем волноваться, Сара.

Он вытер девочке слезы и помахал рукой над свечкой. Затем собрал огонек в ладонь, и тот завис в сантиметре над кожей. Мужчина взял посох – обычная деревянная палка, ничего выдающегося – и направил его на огонь. Сосредоточившись, он крутил и вертел огоньком, заставляя его принимать различные формы, а потом ловко потушил его одним движением руки. Раззявив рот от изумления и позабыв о слезах, Сара громко зааплодировала.

– Мы закончили, – сообщил Агриппа, протягивая ей еще одну ириску.

Девочка выхватила ее и со всех ног кинулась прочь из кабинета. Счастливое дитя!

– Прошу прощения за свое непозволительное поведение, магистр Агриппа, – начал Колгринд, злобно косясь на меня. – В Бримторнской школе для девочек не одобряют женское безрассудство и дерзость.

Он мог не одобрять меня, сколько влезет. Сейчас это было последней из моих забот. Ладони снова начало жечь.

– А мне вот кажется, что порой доля дерзости может быть очень даже кстати. – Агриппа улыбнулся мне. – Дорогая, вы не могли бы оказать мне любезность и привести следующую девочку? Я должен проверить каждого ребенка в этой школе.

Раз он проверял всех девочек, – а их было тридцать пять, – значит, точно искал ведьму. Я мысленно застонала.

– Конечно. Скоро вернусь.

Я вышла из кабинета и побежала со всех ног. Мне срочно нужно было на улицу. Толкнув входную дверь, я выбежала в сад и взобралась по холму. Еще пару шагов, и меня не будет видно…

Я рухнула на колени, и огонь полился из моих рук. Синие язычки пламени лизали ладони. Я закрыла глаза и вздохнула, схватившись за влажную траву.

Колгринд и магистр Агриппа не должны об этом узнать, никогда. Женская магия и колдовство считались преступлением и карались смертью. Когда пламя утихло и на моих пальцах заиграли искры, я почувствовала чье-то присутствие у себя за спиной.

– К нам приехал чародей из королевского Ордена, чтобы протестировать всех девочек, – не оглядываясь, сказала я Руку. Только мой лучший друг мог оставаться безразличным к тому, что мои руки горели огнем. Сквозь пальцы просачивался дым. – Он ищет ту, кто устраивает пожары.

– Именно поэтому ты должна давать себе волю только на болотах. Я тебя предупреждал.

– У меня не всегда имеется такая роскошь, знаешь ли.

Если меня охватывала злость, если что-то пугало, если Колгринд творил что-то поистине мерзкое, я тут же вспыхивала пламенем. Мне никогда не удавалось долго контролировать его.

– Но чародей же не станет тебя тестировать, верно? – Рук прислонился ко мне спиной к спине.

– Слава небесам, как учительница, я спасена от этой участи. Нас никто не может увидеть снизу?

Здесь я была в относительной безопасности, но не так далеко от школы, как хотелось бы. Если бы кто-то неожиданно поднялся по холму, это бы плохо закончилось.

– Нет, пока я прохлаждаюсь и игнорирую свои обязанности. – Я слышала по голосу Рука, что он улыбался. – Кто бы ни посмотрел сюда, он обнаружит только меня.

– Спасибо, – прошептала я, легонько шлепнув парня по руке. – Мне пора возвращаться. Осталось еще много девочек.

– Думай о холоде, – посоветовал Рук, поднявшись на ноги и помогая мне встать.

Он скривился, взяв меня за левую руку.

– Шрамы болят? – участливо поинтересовалась я, прижимая ладонь к его груди.

Та к и представила, как учительницы постарше цокают языком, глядя на мое «развязное» поведение. Но мы дружили с самого детства… Да, Рук действительно был очень симпатичным молодым человеком, с точеными, правильными чертами лица и живыми голубыми глазами. Его волосы были того же пшеничного оттенка, что и восемь лет назад. Мне всегда казалось, что Рук выглядит как поэт или истинный джентльмен, хоть на самом деле юноша был простым конюхом. Но, несмотря на всю его красоту, многие люди в ужасе отводили бы от Рука взгляд, знай они, что скрывается под его рубашкой.

Шрамы выглядели просто ужасно. Их не было видно, поскольку парень всегда застегивал рубашку до самого воротника, но это не отменяло их наличия. Большинство попавших под атаку Древних погибало. Рук был одним из редких счастливчиков, кто выжил, но ему пришлось дорого за это заплатить.

– Чуть больше, чем обычно. Ты же знаешь, как плохо я реагирую на влажную погоду, – усмехнулся Рук, и, словно в ответ, вдалеке загремел гром.

– Давай встретимся после осмотра девочек, – предложила я. – Я принесу припарку.

– Умеешь ты сделать другу приятно, Нетти. – Рук кивнул с серьезным видом. – Будь осторожна.

– Как всегда, – улыбнулась я и вернулась в школу.

Двумя часами позже я стояла на коленях в пустом кабинете. На глазах выступили слезы, когда по моей шее прошлась трость. Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… Осталось еще три удара, я представила зимние заснеженные берега. К счастью, я больше не испытывала приступов тревоги во время тестирования, хотя периодически на меня накатывали волны жара. Двадцать. За ворот потекла теплая струйка крови. Я попыталась встать, но Колгринд схватил меня за плечо и удержал на месте. Черт бы его побрал!

– Ты была своевольным ребенком, Генриетта. Но теперь ты девушка, так что не позволяй своим чувствам сбить тебя с верного пути.

Колгринд провел ладонью по моей спине, и я подавила дрожь. Последние три года он начал «замечать» меня по-новому. Отвратительный мужчина!

– Да, сэр, – непроизвольно ответила я. Это был единственный приемлемый ответ на его тирады.

Ладони защипало от плавно растекающегося жара. Если бы только я могла выпустить свой гнев на свободу и ответить так, как этот склочник того заслуживал! Безумная идея. Когда я поднялась на ноги, в кабинет зашел Агриппа.

– Прошу прощения… – начал он и замер. Его взгляд метнулся от березовой трости Колгринда ко мне. Я прижала руку к шее, чтобы скрыть отметины, но мужчина все равно обо всем догадался. Его следующие слова прозвучали холодно и резко: – Мистер Колгринд, похоже, с моим экипажем возникли какие-то проблемы.

– От прислуги никакого толку! – воскликнул директор, словно мы должны были ему посочувствовать.

– Тогда, возможно, вам стоит лично заняться этим вопросом. – Это был приказ, замаскированный под просьбу.

Колгринд сжал челюсть, явно желая огрызнуться, но затем опомнился и ушел, что-то бормоча себе под нос.

Агриппа подошел ко мне с обеспокоенным лицом:

– Вы в порядке?

В его голосе слышалось столько доброты, что в уголках моих глаз начали собираться слезы. Я покачала головой и принялась за уборку комнаты.

– Мистер Колгринд зол, что не удалось найти поджигателя, – сказала я, отодвигая кресло к стене. – Для него эти три года выдались тяжелыми. Он был уверен, что обнаружит виновника.

Я почувствовала прилив гордости. Старого дурака ждало очередное разочарование.

– Это и вправду длится уже три года?

– О да! В основном кто-то разводил небольшие костры вокруг конюшни, но несколько раз любимые пальто директора «случайно» пали смертью храбрых. – Я изо всех сил пыталась не выдать голосом свое злорадство. – Я бы дала вам список всех, кто недолюбливает мистера Колгринда, но, боюсь, это не сузит поиск. – Я понимала, что фраза прозвучала дерзко, но Агриппа рассмеялся. – Как вы о нас узнали, сэр?

– Члены моего Ордена всегда держат ухо востро, и именно для таких случаев.

Я пристально посмотрела на старого джентльмена. Казалось, он тщательно подбирал слова.

– Случаев колдовства? – Я едва не запнулась на последнем слове.

– В каком-то смысле.

– То, что вы сделали с огнем, было невероятно, – сказала я, поправляя уголок ковра. – Я говорю о вашем представлении для Сары.

Агриппа рассмеялся:

– Я люблю благодарную публику.

По крыше забарабанил дождь, отдаваясь в моих ушах тихим ревом. Я замерла и скривилась.

– Вас пугает дождь? – спросил Агриппа, заметив мою реакцию.

– Говорят, с ним обычно приходят фамильяры. Или, упаси господь, один из Древних.

Тут Агриппа, посерьезнев, кивнул.

– Вам нечего бояться. Единственный Древний, который любит такую погоду, это Корозот, а он ныне расположился неподалеку от Лондона, – улыбнулся он.

Корозот – великая Тень и Туман. Его прозвали самым жестоким воином из всех семерых Древних.

– Вы встречались с ним в бою?

В голове промелькнули образы Агриппы, поднимающегося в воздух против огромной черной тучи, – более захватывающей сцены я и придумать не могла.

– Раза два. Вас это не пугает? – усмехнулся он.

Я завороженно уселась в кресло.

– Нет. Мне всегда интересно послушать новости о том, как идет война.

Я знала, что должна пожелать Агриппе скорейшего отъезда, но любопытство взяло надо мной верх. В детстве я провела бесчисленное количество ночей, лежа в кровати и наблюдая за тем, как тени и лунный свет рисуют искаженные силуэты на моем потолке. Представляла, что они – монстры, которых мне нужно побороть. Тогда мисс Моррис, завуч, фыркнула и сообщила мне, насколько «неженственны» подобные грезы.

– Сколько вам было, когда пришли Древние? – поинтересовался Агриппа, занимая кресло напротив меня.

– Пять.

Я вспомнила, как пряталась под кроватью, когда до нас дошли новости, и слушала вопли тети, раздающей приказы служанке. Она сказала, что мы должны собрать только самое необходимое, поскольку нам придется путешествовать под покровом ночи. Прижав к груди куклу, я прошептала, что защищу нас. Теперь я едва не рассмеялась от этих воспоминаний. Моя кукла, тетя, жизнь в Девоншире – все это кануло в небытие.

– Но вы никогда их не видели, не так ли? – спросил Агриппа, возвращая меня в реальность.

– Нет. Не подумайте, я очень этому рада, но меня всегда беспокоил вопрос, нормально ли это. Наверное, чудищам нет дела до природного великолепия Йоркшира. – Я закатила глаза.

Снаружи казалось, что ливень затопит всю нашу сельскую местность. До чего восхитительной будет грязь!

Агриппа рассмеялся:

– Верно, в основном Древние уделяют все свое внимание большим городам. На них затрачивается больше сил, но награда того стоит. Ну и, конечно, территория Бримторна подпадает под протекцию Сорроу-Фелла, что затрудняет доступ нашим врагам.

– Да, действительно. – Сорроу-Фелл был великим волшебным поместьем семейства Блэквудов – рода очень могущественных чародеев. Мы ежедневно упоминали лорда Блэквуда в наших молитвах, хоть ни разу его не встречали. – Вы знакомы с их семьей?

– Граф сейчас гостит у меня дома, обучается чародейству. Вообще-то он ваш ровесник.

Я вскинула голову, удивившись, что в свои шестнадцать этот юноша уже успел стать столь выдающейся личностью.

Агриппа улыбнулся:

– Хотите, расскажу вам о лондонском обществе? О балах и вечеринках, моде и интригах?

– Благодарю вас, но я бы предпочла еще послушать о Древних. – Агриппа недоверчиво хмыкнул, и я покраснела. – Информация о них могла бы пригодиться. Я хочу быть полезной.

– Вы – учительница. Что может быть полезней, чем обучение юных дарований?

– От меня мало проку в благотворительной школе. Я сильна в истории и математике.

Я тяжко вздохнула, вспомнив недовольство своих учителей моими очевидными успехами в более практических областях. Я действительно была прагматиком, но как мужчина, а не как женщина. Мои мысли были последовательными, а я – непреклонной. Мне хотелось отстаивать свою точку зрения, а не мириться с чужой.

– От большинства здешних девушек требуется только уметь читать и шить, а тех, кто делает успехи, учат французскому, чтобы они могли пойти в гувернантки. Если их берут на эту должность, они учат маленьких девочек исполнять чужую музыку и перерисовывать чужие картины. Иногда кажется, что нас с детства воспитывают не привносить ничего нового в разговор. – Я залилась краской от стыда. Язык мой – враг мой! Агриппа начал поглядывать на меня с интересом. – Не стоило мне утомлять вас своими размышлениями.

– Они ничуть меня не утомили. Вы напоминаете мне одну юную леди, которую я когда-то знал. – Мужчина грустно улыбнулся.

Вернулся промокший до нитки Колгринд.

– Ваш экипаж готов, – сообщил он, сохраняя мрачное достоинство, после чего развернулся и вышел из кабинета, оставляя после себя влажные следы.

Агриппа хихикнул и покачал головой.

Мне нравился этот чародей. Жаль, что его нужно бояться.

К тому времени как мы вышли на улицу, дождь уже закончился. Мы с Агриппой стояли у двери, пока мужчины осторожно толкали экипаж, чтобы колеса не увязли в грязи. В какой-то момент я начала неосознанно напевать тихую мелодию.

– Что это? – полюбопытствовал Агриппа.

– Старая школьная песенка о Древних. Полагаю, наш разговор всколыхнул ее в моей памяти.

Понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить слова, а затем я запела:

Когда я закончила, Агриппа захлопал в ладоши:

– Очень мило, даже несмотря на отсутствие рифмы.

– Дело было не столько в песне, сколько в игре в догонялки, – ответила я.

Чародей снова засмеялся, но тут его пригласили в экипаж. Он поцеловал мне руку:

– До свидания, мисс Хоуэл. Было приятно познакомиться.

Несмотря на то что мне стоило радоваться отбытию чародея, на меня внезапно снизошла печаль. Я смотрела вслед Агриппе, пока карета не исчезла в тумане. Лишь тогда я пошла на кухню, чтобы приготовить Руку припарку.

С трудом вспоминая ингредиенты и измельчая травы, я попутно проклинала свои посредственные навыки в зельеварении. Большинство ведьм были искусными травниками. Если уж мне и было суждено прожить жизнь в вечном страхе, то почему тогда мне не достались какие-нибудь вспомогательные магические силы? Жаль, у меня не было матери, которая могла бы всему обучить. Да и просто жаль, что не было матери. Закончив, я выбежала наружу и направилась по тропинке к болотам.

Даже несмотря на корсет и тяжелую юбку, я любила бегать по фиолетово-белым вересковым полям. Холмы вокруг меня вздымались и опускались, и вскоре я прибыла на место встречи – островок из темно-серых камней посреди болотистой местности. Мы с Руком обнаружили его много лет назад при неудачной попытке сбежать.

Парень сидел под каменным выступом и устало потирал глаза. Его левая рука безвольно лежала на колене. Проклятие! Должно быть, Рук чувствовал себя хуже, чем казалось.

– Припарка у меня. Насколько все плохо? – спросила я, присаживаясь рядом.

– О, я бы сказал, что очень.

Голос Рука не дрогнул, но я видела по напряженной линии его челюсти, что парню ужасно больно. Он попытался снять жакет, не задевая левую руку.

– Дай помогу.

Сняв с Рука жакет, рубашку и хлопчатобумажную майку, я окинула изучающим взглядом его стройное, закаленное тяжелой работой тело.

Тело, покрытое шрамами.

Рук был нечистым – пострадавшим от атаки одного из Древних. Левую сторону его груди испещряли большие и круглые, как от укусов, шрамы, воспаленные и опухшие даже спустя столько лет. Они украшали его ключицы, как какое-то непристойное ожерелье, и шли вдоль спины и левой руки. Иногда, когда боль становилась невыносимой, рука парня немела, а пальцы сводило. Моего друга изуродовал сам Корозот во время нападения на лагерь изготовителей кирпича. Солдаты, спасшие Рука, принесли его в убежище Бримторна, будучи уверенными, что он не доживет до утра. Восемью годами спустя это утро так и не настало.

Я намазала смесь на ладонь Рука, разминая кожу, пока пальцы не разжались. Затем выпрямила их, игнорируя то, как Рук резко втянул воздух от боли. Через пару минут его рука расслабилась. Парень с облегчением закрыл глаза.

– Спасибо, – пробормотал он, зажимая мою ладонь в своей.

Я медленно переплела свои пальцы с его.

– Твоя хватка все так же крепка, – улыбнулась я.

Затем потянулась к его груди, и Рук дернулся:

– Не трясись ты так надо мной. Я и без того перед тобой в вечном долгу.

В такие дни парень часто избегал моих прикосновений. И у меня рождалось странное ощущение, словно его шрамы должны вызывать у меня больше отвращения, чем вызывают на деле.

– Давай осмотрим твою спину, – буркнула я.

Макнув пальцы в смесь, обошла Рука сзади и ахнула.

Помимо шрамов, на его коже горели длинные красные полосы. Кто-то бил парня тростью.

– Подонок! – прошипела я, пытаясь умерить боль от ран.

– Я сам виноват. Не смог обуздать лошадей. Колгринду пришлось заняться ими лично.

– Конечно, ты не такой ловкий, когда у тебя болят шрамы. Ему давно пора бы это запомнить!

– Я не хочу, чтобы со мной обращались как с особенным, – твердо ответил Рук.

Я прикусила язык и заработала быстрее. Закончив, прижала ладонь к спине друга:

– Теперь должно стать легче.

– О да! – Рук вздохнул, разминая мышцы под моей рукой. – Даже не знаю, что бы я без тебя делал, Нетти.

– Прекрати так называть меня, – улыбнулась я. Это был давний спор. Ужасная детская кличка, больше напоминавшая имя какой-то бабули или курицы.

– Но я должен называть тебя Нетти, Нетти, – засмеялся парень. – Как говорит Колгринд: «Нельзя нарушать традиции».

Рук отпрянул от меня и взял майку. Громко кряхтя, попытался натянуть ее на голову.

Я терпеливо сидела в сторонке, так как знала, что он рассердится, если попытаюсь помочь.

– Чародей отчалил?

– Да. Это было опасно.

Я совершенно неподобающим для леди образом откинулась на спину и стала смотреть в небо.

– Даже если ты и ведьма, то отнюдь не такая, как Мэри Уиллоубай, – вздохнул Рук, устраиваясь рядом со мной. – Она-то давно мертва.

– В отличие от ее наследия.

На протяжении тысяч лет ведьмы жили особенно. Они считались странными женщинами, немного опасными, если не быть с ними осторожным, но в основном ведьмы вели мирное существование. Все изменилось, когда ведьма по имени Мэри Уиллоубай открыла портал между мирами и призвала Древних, положив начало этой длинной кровавой войне. Мне вспомнилась книга, которая была у меня в десять лет: «История Древних для детей». В ней была картинка женщины с черными волосами и безумными глазами, с руками, поднятыми к грозовому небу. Под ней была подпись: «Мэри Уиллоубай – худшая женщина в королевстве».

– Ее сожгли, – сказала я. – Как и всех ведьм.

Если бы Агриппа рассекретил меня… ну, не могли же они сжечь меня живьем, верно? Ему пришлось бы проявить фантазию. Господи, до чего тревожные мысли меня преследовали!

– Как-то это не по-христиански, тебе не кажется? Сжигать людей живьем.

– Особенно если учесть, что у нее был помощник.

– Да, колдун. – Рук улыбнулся, когда я присела от удивления. – Ты сама научила меня читать с помощью той старой книги о Древних, помнишь? Говард Микельмас. Он помог открыть ворота. Но его ведь так и не поймали?

– Нет, колдуны коварны по своей натуре, они грязные, вероломные создания. Все это знали. У ведьм, по крайней мере, присутствовала аура трагического благородства.

– Как думаешь, почему они сожгли одних и пощадили других? – поинтересовался Рук. – Почему колдунов не убивали?

Эта беседа никоим образом не успокоила мои нервы. Отмахнувшись от этой темы, я встала и обошла камни, сжимая в руке шаль. Рук присоединился ко мне.

– Не хочу больше думать о колдовстве, – сказала я, встав посреди дороги. Вокруг царила тишина, не считая ветра, шелестящего вереском. Каким бы ужасным ни был Бримторн, ни одно графство не могло тягаться с Йоркширом по части уединенной атмосферы. Мы с Руком были совершенно одни, не считая странника на коне, скачущего вдали. – Хочу помечтать о магазине, который мы откроем.

– В Манчестере или, может, в Кентербери, – ответил Рук, поддерживая нашу старую игру. – Откроем книжный, где все книги будут в старых кожаных переплетах.

– Как по мне, самый шикарный запах – в библиотеке старых книг.

Не считая Рука, единственные хорошие воспоминания, оставшиеся у меня от Бримторна, были связаны с многочасовым чтением на моем любимом подоконнике. Колгринд, будучи ужасным человеком, по крайней мере, позволял пользоваться своей библиотекой. Одним летом я трижды перечитала «Смерть Артура». Мой любимый момент – когда Артур вытащил меч из-под камня, за секунду превратившись из простолюдина в короля.

Рук покачал головой:

– Увы, но мы не можем переехать в Кентербери. Стервятница живет на соборе.

Он был прав. Последние три года Он-Тез, одна из Древних, правила городом. Она была гигантским отвратительным чудовищем с телом мерзкой птицы, питающейся падалью, и головой безумной старухи. Кличка Стервятница ей вполне подходила.

– Однажды ее не станет, и мы будем продавать книги, да и вообще все, что захотим. Что ж, как мы назовем наш магазин? – Когда Рук не ответил, я пихнула его: – Только не говори, что ничего не можешь придумать.

Внезапно парень пошел вдоль дороги, засунув руки в карманы.

Удивившись, я поспешила за ним.

– Что не так?

– Магазин – это сказка, которую мы придумали, когда были детьми, – ответил он, глядя на меня. – Ты могла бы стать гувернанткой в хорошем доме, с вкусной едой и приличной зарплатой. Почему ты не пыталась никуда устроиться?

Господи, опять он за свое!

– Я устроюсь, когда захочу, но не сейчас.

– Почему?

– Потому что я могу поджечь шторы хозяина, – закатила я глаза. – Кроме того, я не могу просто…

Я прикусила язык, но Рук не собирался так легко отставать:

– Не можешь что? – Его челюсть напряглась, глаза ожесточились.

– Бросить тебя, – выпалила я и скривилась, зная, какой будет его реакция.

Парень резко остановился:

– Нетти, я не хочу, чтобы ты отказывалась от хорошего будущего из-за меня.

– Не будь дураком! – огрызнулась я, запахиваясь в шаль. – Я иду домой.

На этом я развернулась и быстро сошла с дороги, громко топая по болоту. Ожидала услышать шаги Рука позади себя, но их не последовало.

Разозлившись, я остановилась:

– Что, теперь ты будешь жить здесь?

Мой друг продолжал стоять на дороге и пристально смотрел на странника, который теперь ехал всего в полумиле от нас. Что-то в неподвижности Рука меня смутило. Я спешно пошла обратно.

– Ты в порядке? Шрамы болят? – спросила я, сжав плечо парня.

В ту же секунду он рухнул на землю. Начал стонать, словно от ужасной боли, и прикрыл лицо руками. Когда я прикоснулась к нему, Рука передернуло. Запаниковав, я подхватила его подмышки и дважды попыталась поднять на ноги. Тянула так сильно, что оступилась и повалилась в грязь рядом с ним.

Что, если припарка не сработала? Рук никак не отреагировал, когда я потрясла его.

– Рук? – прошептала я.

Меня отвлек стук копыт. Странник подъехал к нам. Почувствовав облегчение, я собралась было просить о помощи.

Но слова так и не сорвались с моих уст, когда я увидела, кто нас нашел. Я онемела от ужаса.

Странник ехал вовсе не на коне. Существо оказалось черным оленем с толстыми изогнутыми рогами и светящимися красными глазами. Когда он фыркнул, от его морды полетели искры. Олень открыл пасть и издал отвратительный рев. Его зубы были такими острыми, что легко могли бы разорвать плоть.

На всаднике был туманообразный плащ с капюшоном, колышущийся вокруг тела. От него разило могилой. Капюшон плавно сполз с его головы. Я ахнула и отпрянула, прикрыв лицо рукой.

Это оказалась девушка, а не мужчина. Немногим старше меня. Ее некогда русые волосы истончились и стали почти белыми, прилипнув к черепу грязными пятнами. А глаза – господи, ее глаза! – были грубо зашиты черной нитью. Но, казалось, даже без зрения ужасная девушка знала, где я нахожусь. Олень подошел к нам вплотную. Девушка облизала губы большим волчьим языком и наклонилась ко мне.

– Смерть, – прохрипела она, принюхиваясь, как животное. – Сегодня придет смерть.

Тишина была нарушена громким топотом копыт.