Уилл признался, что боится, как бы местные не учинили самосуд над Джулианом. Тут-то у меня и появились подозрения, что наша эпопея добром не кончится.

Я выждала неделю и позвонила в полицию. Никогда не прощу себе, что не обратилась туда раньше. Но я дико злилась на Уилла, Эштона и Джонно – особенно на Эштона – и не хотела давать им повод снова обзывать меня истеричкой.

И на Джулиана тоже злилась – бесилась и одновременно страдала. А уж эта девица – попадись она мне тогда, придушила бы.

В местном участке и пальцем не пожелали шевельнуть. Сержант меня напрямую поднял на смех, когда я ему звонила:

– Да ты че, миленькая, думаешь, мы станем дружка твоего разыскивать? Лучше найди себе другого!

На следующий день я заставила Джонно отвезти меня в Кентерберийское отделение полиции. Мы попытались подать заявление о розыске пропавшего без вести, но у нас его попросту не приняли. Сейчас я думаю, что стоило одеться как следует, ведь выглядели мы точь-в-точь как пара нечесаных хиппи. Нечего было и надеяться, что к нам прислушаются.

Вернувшись в Уайддинг-ходд, я попробовала убедить Уилла позвонить родителям Джулиана – он был вхож в их семью. Но Уилл заявил, что они только зря переполошатся и нет смысла беспокоить их без причины. Я настаивала, что причина очень даже есть. Но он уперся насмерть.

Вот тогда я и позвонила Тому еще раз. Сказала, что Джулиан так и не вернулся и, по-моему, пора поставить в известность его родителей. Том пообещал с ними связаться и сдержал обещание, но выжидал целую неделю. А к тому времени было уже слишком поздно.