Никто нам головы не дурил. Мне, во всяком случае. И уж точно Нэнси тут ни при чем. Пусть Том до сих пор не может ей простить, что она заявилась в те выходные, но какая тут связь с дальнейшими событиями?

На самом же деле тогда в атмосфере действительно что-то витало. Точно вам говорю. В те дни все вдруг стало по-другому. И не только в Уайлдинг-холле. Везде. Это ощущалось как запах или как солнечный луч, чудом пробившийся сквозь чащу. Воздух словно стал золотым. Да он и был золотым. Как в сказке, когда может случиться все что угодно.

А Уайлдинг-холл сгущал эту позолоту. Служил как бы линзой: пропускаешь через нее свет, обычный солнечный свет, а линза собирает его и усиливает, и получается огонь.

Была у нас там одна игра, которой мы забавлялись вечерами после удачного дня, слегка курнув – Джулиан добыл отличной дури у чувака в Нотинг-Хилле. Короче, мы брались за руки и закрывали глаза. Потом молча разжимали руки и по очереди открывали глаза. Опять-таки в полном молчании. Мы надеялись, что – мало ли, ну а вдруг! – если провести ритуал в правильное время, в правильном месте и с правильными людьми, нам повезет: откроем глаза – и мы куда-то перенеслись.

Не знаю куда. Туда, где никогда не были. В невообразимое место. Только ни разу не сработало. Во всяком случае, у меня. Видимо, я был недостаточно накуренный. Иногда даже жалею.