Эштон боялся, как бы я не взъелся на них за самодеятельность в баре. По правде, мне это и в самом деле не понравилось. Группа тогда на общем фоне не выделялась, не то что сейчас – только представьте, если бы при теперешней славе они вдруг заявились в заштатный местный кабак и принялись играть?

Но все-таки их знали, особенно в Лондоне, и вполне мог найтись какой-нибудь подзаборный хиппи из палаточного лагеря в Гемпшире, который по свежему следу заявился бы туда с дружками.

Я не хотел, чтобы их отвлекали. Песни, которые в итоге превратились в альбом «Уайлдинг-холл», – эти песни уже начинали складываться. Я очень боялся, что по округе пойдет слушок, и в поместье нагрянет толпа обкуренных придурков, и тогда вся работа псу под хвост.

И – да, больше всего я волновался за Джулиана: что он попадет в плохую компанию и обдолбается до беспамятства. Он был дико умный, но в социальной и эмоциональной сфере оставался, так сказать, девственником. Общение с посторонними причиняло ему адские муки, для интервьюера он был бы кошмаром. Его робость оборачивалась заносчивостью, особенно неприятной у такого красавчика.

Никогда не замечали, что мы непроизвольно наделяем красивых людей отдельными полномочиями, чуть ли не магической властью? Особенно если они не только красивы, но и талантливы, как Джулиан. Не имею представления, что у него произошло с той девицей, не видел ее ни разу, но вот вам отличный пример неподходящей компании. Не хочу на нее за глаза наговаривать – может, она вообще ни в чем не виновата, вполне допускаю. Но хотелось бы знать, что они отрыли в том дурацком кургане.