Библиография
Тексты Лема я цитирую в основном по серии «Произведения Станислава Лема», которая вышла в издательстве «Агора SA» в 2008–2010 годах. Важным исключением является трилогия «Неутраченное время», которую я цитирую по последнему изданию 1965 года.
Когда в книге я обращаюсь к интервью Береся или Фиалковского, то речь идёт, разумеется, о «Так говорил… Лем. Беседы со Станиславом Лемом» (Краков, «Wydawnictwo Literackie», 2002) и «Мир на краю. Со Станиславом Лемом разговаривает Томаш Фиалковский» (Краков: «Wydawnictwo Literackie», 2000; электронное издание: «Cyfrant», 2008). Если речь идёт о книге Береся, то с целью сравнения я проверял те же фрагменты в первом издании, опубликованном в 1987 году в «Wydawnictwo Literackie» как «Разговоры со Станиславом Лемом». Издания существенно отличаются – порой была произведена замена одних выражений на другие, что только подтверждает тезис, что игры Лема с обоими собеседниками не являются простыми оговорками, а представляют собой целенаправленно зашифрованные сообщения.
Лавры первенства в расшифровке Лема, безусловно, принадлежат Агнешке Гаевской. Её книга «Гибель и звёзды. Прошлое в прозе Станислава Лема» (польск. «Zagłada i gwiazdy. Przeszłość w prozie Stanisława Lema») (Познань: «Wydawnictwo Naukowe UAM», 2016) – это плод титанического, пионерского труда ради восстановления генеалогического древа всей семьи Лемов, военной и сразу послевоенной судьбы семьи (Гаевская, к примеру, узнала, что Северин Кахане – самая знаменитая жертва келецкого погрома 1946 года – был далёким родственником Лемов), раскрытия путаницы по поводу права собственности на львовскую недвижимость Лемов (в этой книге я упрощения ради пишу, что каменица на Браеровской принадлежала Самюэлю Лему, хотя это было несколько сложнее). Тот, кто интересуется этими темами, безусловно, должен обратиться к книге Гаевской.
Реалии трёх львовских оккупаций я показываю на основании двух книг – монументальной монографии Гжегожа Мазура, Ежи Сквары и Ежи Венгерского «Хроника 2350 дней войны и оккупаций Львова, 1 IX 1939–5 II 1946» (пол. «Kronika 2350 dni wojny i okupacji Lwowa, 1 IX 1939–5 II 1946») (Катовице: «Unia», 2007) и публикации Гжегожа Хрицюка «Поляки во Львове 1939–1944. Каждодневная жизнь» (польск. «Polacy we Lwowie 1939–1944. Życie codzienne») (Варшава: «Książka i Wiedza», 2000). Более того, я прочёл много изданных воспоминаний и дневников, из которых часть цитирую в примечаниях автора – это в том числе воспоминания Янины Хешелес «Глазами двенадцатилетней девочки» (Киев: Дух и Литера, 2011) (польск. «Oczyma dwunastoletniej dziewczyny», Варшава: «Żydowski Instytut Historyczny», 2015).
В отображении русских и советских реалий в судьбе Лема первенство принадлежит Виктору Язневичу («Станислав Лем», Минск: «Книжный дом», 2014) и Геннадию Прашкевичу и Владимиру Борисову («Станислав Лем», Москва: «Молодая гвардия», 2015).
С начала пятидесятых жизнь Лема почти ежедневно описывалась в корреспонденции с друзьями и в дневнике его друга Яна Юзефа Щепаньского. Дневник я цитирую по пятитомному изданию «Wydawnictwо Literackie», опубликованному в 2010–2017 годах. Это же издательство опубликовало корреспонденцию Лема со Славомиром Мрожеком («Письма», польск. «Listy», 2011), Майклом Канделем («Слава и Фортуна. Письма Станислава Лема к Майклу Канделю 1972–1987», польск. «Sława i Fortuna. Listy Stanisława Lema do Michaela Kandla 1972–1987», 2013) и к другим адресатам («Письма, или Сопротивление материи», польск. «Listy albo Opór materii», 2002).
Благодаря семье писателя и его секретарю Войцеху Земеку, я смог воспользоваться также неопубликованными письмами – прежде всего письмами к Александру Сцибору-Рыльскому, Ежи Врублевскому, Владиславу Капущинскому, Вольфгангу Тадевальду, Францу Роттенштайнеру, Ариадне Громовой и Виргилиусу Чепайтису. Ценным источником информации были также разговоры с Войцехом Земеком, Барбарой Лем, Томашем Лемом и Михалом Зыхом. А из всех «окололемовских» книг самой интересной, по моему личному мнению, является «Приключения в поле всемирного тяготения» (польск. «Awantury na tle powszechnego ciążenia») Томаша Лема (Краков: «Wydawnictwo Literackie», 2009).
Бартош Тобола в своей магистерской работе «Образ Станислава Лема в польской прессе 1952–1961» (польск. «Sylwetka Stanisława Lema w prasie polskiej w latach 1952–1961»), написанной под руководством доктора наук Войцеха Кайтоха (Краков: «Uniwersytet Jagielloński», 2015), сосредоточился на особенно интересном периоде в жизни Лема, в котором из малоизвестного писателя он превратился в автора бестселлеров.
Донос Дика на Лема впервые опубликовал в 1991 году Пол Уильямс, распорядитель литературного наследия американского писателя и редактор многотомного издания «Избранные письма Филипа К. Дика» (англ. «The Selected Letters of Philip K. Dick»). В Польше чуть позже этот донос опубликовал в собственном переводе Лех Енчмык, главный редактор «Fantastykа» в материале «Существуете ли вы, мистер Лем?» (польск. «Czy pan istnieje mister Lem?», «Fantastyka», сентябрь 1991). Остальные (нелемовские) подробности из жизни Дика я представляю по двум изданным в Польше биографиям Дика. Первая из них – это «Божественные вторжения. Жизнь Филипа К. Дика» («Divine Invasions: A Life of Philip K. Dick») Лоуренса Сутина. Вторая – «Человек, который помнил будущее» (польск. «Człowiek, który pamiętał przyszłość», англ. «The Man, Who Remembered the Future») Энтони Пика.
В конце осталось неловко упомянуть о цитировании самого себя. «Что такое сепульки? Всё о Леме» (польск. «Co to są sepulki? Wszystko o Lemie») (Краков: «Znak», 2007) – это моя первая в жизни книга. Как дебютант, лишённый опыта, я сделал в ней много ошибок. Прежде всего – не сохранил рабочие записи. Я писал книгу сразу, просто на ноутбуке в Национальной Библиотеке в Варшаве. Я делал отсылки к высказываниям Лема в прессе или материалам о Леме, но не записывал источников для себя, так как не знал, что это нужно (теперь знаю!).
Восстановление всех источников требовало бы выполнения той же работы заново, потому по причине лени я в нескольких местах этой книги ограничусь цитированием фрагментов той первой – клянусь, что я ничего не выдумал и эти цитаты до сих пор можно найти где-то в недрах Национальной Библиотеки.
