VI
Уроки и советы
Как-то раз сын графа Гедеона забыл на скамейке совсем новый плащ, сшитый местным портным из хорошего сукна. Только он отвернулся, как плащ исчез. Он бросился искать его повсюду, крича, что разве сам дьявол унес его на рогах.
— Дьявол не дьявол, — сказал Агриппа, — а тот ловкий молодец, что рассказывал о сражениях во Фландрии, просто надел его и ушел.
— О! — отозвался мальчик с негодованием. — Как можно думать, что такой храбрый человек решился на такой скверный поступок?
— Я сам видел, как он стащил плащ, да и десятеро других сделали бы на его месте то же самое. Подвернулся удобный случай, хороший новый плащ — как тут не решиться прохожему завладеть чужим добром? Насчет оружия вам не многому осталось еще поучиться, а уж насчет жизни и людей, ну!..
— Предупреждаю тебя, мой старый Агриппа, что тогда только поверю, когда увижу воровство собственными глазами.
— Увидите, и не раз еще, а десять! Только не мешайте мне.
В тот же день Агриппа принялся за дело. Он вычистил погреб в старой башне, углубил его, сняв слой земли, потом посыпал рыхлой землей, а в своде проделал люк, да так искусно, что его нельзя было заметить.
Этот люк открывался под тяжестью человека и находился как раз у начала каменной лестницы с истертыми от времени ступеньками, которая вела в круглую комнату; в углу этой комнаты стоял старый дубовый сундук, окованный ржавым железом. Агриппа обмел на нем пыль и, подняв крышку, положил туда два кожаных мешка с медными и железными кружочками. Гуго смотрел внимательно на эти приготовления.
— Вот западня и готова, подождем теперь лисицу, — сказал старик.
Через неделю появился какой-то бродяга, вооруженный с головы до ног. Нос у него был крючком, а лицо как у совы. Агриппа побежал к нему навстречу, наговорил ему тысячу любезностей и, как всегда делал, обещал хорошенько накормить за урок фехтования. Тот уже успел рассмотреть на кухне перед очагом аппетитный вертел, а на столе два кувшина с вином, погладил усы и согласился охотно.
— Уже поздно и ходить по ночам не годится, — прибавил Агриппа, — так что после урока оставайтесь у нас переночевать, а завтра утром мы вам поднесем на дорогу стакан вина и кусок холодного мяса.
Урок прошел превосходно, а после него учитель, ученик и старик Агриппа уселись за стол, на котором дымилась жареная индейка, а рядом с ней лежал добрый кусок ветчины. Две кружки стояли под рукой у солдата, который тотчас осушил одну.
После ужина Агриппа огляделся по сторонам с таинственным видом и, положив локти на стол, сказал:
— Ну, приятель, мне сдается, что вы человек порядочный и обстоятельный и на вас можно положиться.
— Надеюсь!
— Тогда я открою вам секрет и вместе с тем попрошу об услуге.
Агриппа пошел к двери, затворил ее и вернулся на свое место.
— Сейчас я покажу вам приготовленную для вас комнату; надеюсь, вы останетесь ею довольны.
— О! Лишь бы была хорошая постель, огонь в камине, да на столе кружка вина и кусок мяса на случай, если проснусь ночью, — ночью я привык погрызть чего-нибудь.
— Все будет… Теперь приступаю к секрету.
Гуго, положив подбородок на руку, слушал.
— Ваша комната тут, рядом, выходит она в коридор, ведущий к башне, которую вы, верно, заметили, когда подходили к дому.
— Да, кажется, четырехугольная башня, — сказал рейтар.
— Именно. Ну! В этой самой башне я спрятал свою казну.
— Как? — спросил солдат.
— Тс! Увы! Вся она в двух маленьких мешочках! Время теперь такое тяжелое! Я положил их в дубовый сундук.
— Внизу башни?
— Ради бога, потише! Мало ли злых людей на свете!
— Разумеется.
— Я сам всегда сплю там же с пистолетами, чтобы никто туда не забрался; но посудите, какая беда! Именно сегодня вечером у меня назначено свидание в деревне по очень важному делу. Мне нужен кто-нибудь, кто посторожил бы мое сокровище. Из вашей комнаты хорошо слышно все, что делается в башне. При малейшем шуме вы могли бы позвать на помощь…
— На помощь? Я-то, служивший на мальтийских галерах? Довольно будет вот этой руки и этой шпаги. Недаром меня зовут дон Гаэтано де Гвардиано. Ступайте себе по делам, а я покараулю, и, клянусь Богом, никто не подойдет близко к вашим деньгам, даю вам слово кастильянца.
— Раз так, пойдемте осмотрим место.
Гуго зажег фонарь и пошел впереди, за ним Агриппа, а потом испанец. Они прошагали в молчании через комнату, потом через коридор и, войдя в башню, поднялись по лестнице в комнату, где стоял сундук.
— Вот и мои мешки, — сказал Агриппа, открывая крышку. — Они легонькие… посмотрите… а все-таки в них порядочный куш… Вверяю их вам.
— Будьте спокойны, — ответил дон Гаэтано, взвесив мешки на руке, а потом бросив их назад в сундук.
— Дверь-то не совсем ладно затворяется, — продолжал Агриппа самым простодушным голосом, — дерево все источено червями… да и замок ненадежен… но вы будете близко — и мне нечего бояться.
Все трое вернулись назад, и Агриппа показал испанцу его комнату. На столе его ждали большая кружка вина и добрый кусок мяса.
— Постель ваша готова; не нужно ли еще чего? — спросил Агриппа.
— Нет, благодарю, больше ничего не надо.
— Значит, я смело могу идти в деревню, где меня ждут?
— Хоть сейчас, если хотите, — ответил дон Гаэтано.
Они обнялись, Агриппа затворил дверь и ушел с Гуго.
— Начинаете понимать, граф? — спросил он.
— Да; но ты увидишь, что твоя хитрость пропадет даром.
На другой день на заре Агриппа и Гуго пошли в комнату испанца; в ней никого не оказалось, дверь была отворена. Агриппа, взглянув на Гуго, сказал:
— Если птичка вылетела из гнезда, значит, улетела за кормом.
— Послушай-ка! — воскликнул Гуго, схватив его за руку.
Из башни раздавались глухие проклятия. По мере того как они шли по коридору, крики становились явственнее. В конце коридора они увидели, что люк открыт, и, нагнув голову над черной дырой, заметили внизу, в темноте, человека, который ревел и бился.
— Как? Это вы, дон Гаэтано? — сказал Агриппа ласковым голосом. — Что за беда с вами случилась? Я забеспокоился, не найдя вас в постели… Не дурной ли сон прогнал вас с нее? Или вы услышали какой-нибудь шум?
— Именно! — ответил Гаэтано. — Мне приснилось, что кто-то пробирается к вашим мешкам… я встал поспешно… и с первого же шага в эту проклятую башню… сорвался в яму.
— Не очень ушиблись, надеюсь?
— Нет… не очень… Но вытащите меня поскорей… я продрог и не прочь отведать обещанный завтрак.
— Этот завтрак вы получите, заплатив прежде выкуп.
— Выкуп, я?.. Что это значит?
— Вы сейчас меня поймете, любезный друг.
Агриппа уселся поудобнее над самой дырой.
— Вы совсем не дурной сон видели, мой добрый Гаэтано, — сказал он, — и вовсе не шум разбудив вас, а просто пришла вам не в добрый час охота завладеть собственностью ближнего: черт попутал, должно быть. Вот зачем вы забрались ночью сюда, в башню.
— Клянусь вам всеми святыми рая…
— Не клянитесь: святые рассердятся. Сознайтесь, что если бы вы в самом деле вскочили с постели вдруг, неожиданно, то не успели бы одеться, как следует, с головы до ног, надеть шляпу, прицепить шпагу; ничто не забыто: ни сапоги, ни штаны, — хоть сейчас дать тягу!.. Ну а так как за всякое худое дело следует наказание, то выверните-ка ваши карманы, чтобы показать нам, что в них, и разделим это по-товарищески… Да и в любой стране так водится, что побежденный платит штраф!
Дон Гаэтано божился и клялся тысячью миллионов чертей, что у него в карманах ничего нет.
— Ну, как хотите, — сказал Агриппа и, подняв люк, сделал вид, что хочет закрыть его. — Я приду завтра утром узнать, не передумали ли вы. Ночь, говорят, хороший советник.
Испанец кричал и вопил, но Агриппа не обращал на это ни малейшего внимания. Пришлось сдаться. Пленник вывернул карманы: в них оказалось достаточно денег.
— Бросьте мне четыре пистоля, а остальное мне не нужно, — сказал Агриппа, — я ведь не злой.
Четыре монеты упали к его ногам.
— Поскорей теперь лестницу! — крикнул дон Гаэтано.
— А вот ваш ученик, для которого всякое желание учителя — закон… он и сходит за лестницей. Но прежде надо исполнить еще одну маленькую формальность.
— Формальность? Какую это?..
— Остается только передать мне без разговоров вашу длинную шпагу и кинжал, что висит у вас на поясе.
— Это зачем?
— А затем, что вам может прийти в голову нехорошая мысль пустить их в дело.
Дон Гаэтано подумывал о мести и не решался отдать оружие.
— Ну что же? — крикнул Агриппа. — Опускать люк или лестницу?
Пленник тяжело вздохнул и, вынув из ножен шпагу и кинжал, подал их рукоятками Агриппе, который проворно схватил их.
— Я был уверен, что мы с вами поладим, а теперь, сеньор, можете выходить на свет божий.
Лестница опустилась в погреб, а между тем Дракон и Фебея, прибежавшие вслед за Гуго, просунули черные морды в отверстие. Агриппа взял их за ошейники.
Испанец вышел и пустился бежать. Тогда Агриппа обратился к молодому графу с улыбкой:
— Ну, теперь вы убедились, что ваш плащ не сам улетел со скамейки и что попадаются иногда на свете и скверные люди?
Ответить было нечего, но одна вещь все-таки смущала Гуго.
— Зачем ты взял четыре пистоля у этого мошенника? — спросил он.
— А затем, что их же я предложу в награду тому честному человеку, который не поддастся искушению… Я ведь намерен продолжать этот опыт… Утешительно было бы, если бы хорошего и дурного вышло поровну!
Новый случай представился скоро. Агриппа не стал придумывать другого испытания и повторил ту же хитрость и те же речи. Новый прохожий выслушал его с таким же вниманием, и ночью все обошлось так же точно, как и с Гаэтано. Пришлось опять приносить лестницу и вытаскивать вора из погреба. Он поплатился, как и Гаэтано, своим оружием; но с него взяли только шесть ливров, потому что в карманах у него было не много.
Еще трое или четверо прохожих попались на ту же удочку и не дали бедному Гуго лучшего мнения о роде человеческом. Наконец, пятого застали в постели спящего блаженным сном. Агриппа насилу растолкал его.
— Ах! — протянул гость, протирая глаза. — Извините, пожалуйста; до полуночи я караулил… а потом сон одолел… пойдемте поскорее посмотрим, не случилось ли чего с вашим сундуком.
— Не нужно. Пойдемте лучше завтракать, и, когда поедим, вы увидите, что иногда недурно быть честным человеком.
Гостя накормили сытным и вкусным завтраком, а затем Агриппа вынул из кармана с полдюжины новеньких монет и сказал:
— Вот вам за труды от молодого графа, и если случится вам когда-нибудь еще проходить мимо, то не забывайте нашего дома!
— Забыть! — воскликнул тронутый солдат. — Как можно забыть такой дом, где прохожим дают не только славную постель, ужин и вино, но еще и денег на дорогу!
Когда солдат ушел, Агриппа повернулся к Гуго, который не пропустил ни одного слова из их разговора, и спросил:
— Вы сосчитали? Я дал всего четыре, а получил тридцать. Вот вам и пропорция между добром и злом! Будьте же впредь менее доверчивым.
Случилось как-то, что мимо проезжал солдат высокого роста на поджарой лошади и Агриппа зазвал его отдохнуть на целые сутки.
Никогда еще не бывало в стенах замка человека с такой огромной шпагой и с такими густыми усами. Руки у него были все в волосах, уши красные, шея воловья, брови сросшиеся, а лицо квадратное, как у бульдога. При этом он хотя и смахивал на разбойника, а было в нем и что-то дворянское.
— Ну уж если этот не свалится в погреб, — сказал Агриппа своему воспитаннику, — то наружность бывает, значит, иногда обманчива.
Проезжего привели в фехтовальную залу, и оказалось, что он мастерски владеет шпагой и кинжалом. Он осыпал Гуго ударами, но и сам получил несколько таких, которые его удивили. Лицо у него разгорелось.
— Как! — вскрикнул он. — Впервые случается, что воробей клюет сокола!
Он начал снова, но сердился и тем самым терял преимущество над молодым учеником. Удар концом кинжала прямо в грудь привел его в бешенство.
— Если бы у меня в руках была добрая шпага вместо этой дряни, — воскликнул гость, — ты бы не то запел, молодой петушок!
— А за чем же дело стало? — ответил Гуго, тоже горячась.
И оба уж бросились было к оружию, висевшему на стене.
— Полно! Довольно! — громко крикнул Агриппа.
Оба повиновались. Агриппа пропустил Гуго впереди себя и вышел, а за ними последовал великан, рыча, как собака, у которой отняли кость.
Агриппа привел его в нижнюю комнату и предложил перекусить. Солдат осушил залпом два или три полных стакана; широкий рот его раскрывался, как пропасть, и вино исчезало в нем, как в колодце. В промежутках между стаканами из него вырывались проклятия.
«Дело плохо», — подумал Агриппа и сделал знак Гуго, чтобы он ушел. Мальчик удалился как ни в чем не бывало. Агриппа, в свою очередь, объявил, что должен кое о чем распорядиться, и тоже ушел. Он хотел послать кого-нибудь на деревню за помощью и попросить графиню, чтобы она не выходила из своих комнат.
Оставшись один, великан, все еще сердясь на последний ловкий удар мальчика, отворил окно, чтобы подышать свежим воздухом. Тут он увидел, что Гуго проходит по двору, и, выпрыгнув из окна, побежал к нему со словами:
— Вы от меня ушли, приятель, а к этому, клянусь честью, не привык капитан Бриктайль! За вами две игры!
Гуго смотрел на него, не говоря ни слова. Вдруг, переменив тон, великан сказал ему:
— У вас прехорошенький перстень… Можно посмотреть?
Гуго доверчиво протянул руку. Бриктайль схватил ее, живо сорвал перстень и, полюбовавшись немного его блеском на солнце, надел себе на палец.
— А мне ведь как раз впору, не правда ли? Спасибо!
Сын графа Гедеона побледнел.
— Вы толкуете еще о вежливости, — вскрикнул он, — а сами-то как поступаете?
Бриктайль пожал плечами.
— Хотите получить назад, попробуйте сделать то же.
Гуго вне себя бросился на бандита. Но Бриктайль этого ждал; он схватил мальчика с такой силой, что у Гуго кости затрещали. Обезумев от боли, он до крови укусил великана за руку.
— А! Волчонок! — крикнул Бриктайль, выпуская его.
Он выхватил из ножен шпагу, Гуго подобрал валявшуюся на земле палку. Первым же ударом Бриктайль разрубил пополам эту палку; он и не думал останавливаться, как вдруг две собаки бросились на него из глубины двора с громким лаем. Бриктайль едва успел отскочить назад.
— Бери, Дракон! Хватай, Фебея! — крикнул Агриппа, появившийся вдали с мушкетами.
Бриктайль отступал, удерживая шпагой страшных псов, которые не отставали и кидались на него как бешеные. Плащ, которым он обмотал свою левую руку, был уже в клочья, и он чувствовал горячее дыхание собак, но, увидев за собой дерево, он отчаянным скачком вспрыгнул на ветку.
Дракон и Фебея прыгали с воем вокруг дерева, опирались на ствол передними лапами и смотрели на солдата кровожадными глазами. Агриппа в одну минуту подбежал к ним.
— А если я вам раздроблю голову из этого мушкета, разве я буду не прав? — крикнул он Бриктайлю сердитым голосом. — Будь вы на моем месте, вы бы так и сделали!.. Но вы — мой пленник… Я лучше подожду… Когда-нибудь да придется же вам сойти вниз!
Стоя на большой ветке, Бриктайль осматривался по сторонам: куда бы бежать, откуда бы защищаться; но ничего не видел кругом, кроме голого двора и двух собак под деревом, не спускавших с него глаз. Вздумай он соскочить — и в ту же минуту их крепкие челюсти вопьются ему в шею.
— Гром и молния! — вскричал он.
— Попались, — сказал Агриппа. — Придется сдаться.
— На каких условиях?
— Прежде всего — вот этот перстень, что вы украли.
— Просто шутка!.. Вот он.
Бриктайль снял с пальца перстень Гуго и бросил в шляпу Агриппе.
— Теперь вашу шпагу и ваш кинжал.
Бриктайль прикусил губу и, обращаясь к Гуго, который смотрел на всю эту сцену сложив руки, спросил:
— Что вы на это скажете? Я увидел герб на вашем перстне и принял вас за дворянина!
— Именно потому, что я дворянин, я и вижу, что вы не дворянского рода.
— Что же, ты принимаешь меня за незаконнорожденного, что ли, комар ты эдакий?
Гнев опять овладел им, и он смерил глазами расстояние до земли и уже приготовился было спрыгнуть вниз, но в эту минуту увидел бегущих из-за стены целой толпой крестьян с косами, топорами и копьями. Выхватив из ножен шпагу и кинжал, Бриктайль с силой швырнул их на песок.
— Теперь можете и сойти! — крикнул ему Агриппа, поднимая брошенное оружие.
Собак он взял за ошейники, и они только рычали.
В одну секунду солдат соскочил с дерева и, став прямо напротив Гуго, молча посмотрел на него. Его лицо, только что пылавшее диким гневом, вдруг стало бесстрастным, и на нем появился какой-то отблеск благородства. Потом, отвернув рукав, он показал кровавую рану и произнес:
— Вот тут у меня остался знак на память. Клянусь вам честью дворянина — а я дворянин, можете мне поверить, — вам лучше никогда не встречаться со мной.
И, выпрямившись во весь рост, с надменным видом он прибавил:
— А теперь прикажите меня выпустить!
— А вон там дверь! — ответил Агриппа, указывая на угол дома. — Но позвольте мне проводить вас: люди могут на вас напасть, если меня не будет с вами.
Когда дверь отворилась, Бриктайль увидел, что эта предосторожность не была излишней. Его окружило человек тридцать, готовых на него броситься, но Агриппа сделал им знак рукой и сказал:
— Этот господин сознался, что был неправ… Нам остается только, друзья мои, пожелать ему счастливого пути… Но не мешает ему обходить стороной дубы, встречающиеся на дороге: на одном из них он когда-нибудь может повиснуть.
Взрыв смеха был ему ответом.
— А, канальи! Если бы только у меня была шпага! — проворчал рейтар.
Слуга вывел поджарую лошадь Бриктайля. Он сел в седло и поехал, высоко подняв голову. Когда он завернул за угол стены, Агриппа положил руку на плечо графу Гуго и сказал:
— Вот вам первый враг!
