Книга: «Граф де Монтестрюк» + Приключенческие романы (cборник) Книги 1-5
Назад: II Ночное свидание
Дальше: IV Обещание сдержал смертью

III
Стычка в чистом поле

Граф Гедеон поднялся по великолепной каменной лестнице, прошел длинную анфиладу комнат и в большом парадном салоне нашел герцога де Мирпуа, который встретил его без шляпы.
— Граф, — вежливо сказал герцог, — такой ранний визит доказывает, что у вас есть ко мне важное дело. Я желал бы иметь возможность и удовольствие оказать вам в чем-нибудь услугу.
— Благодарю вас за любезность, герцог, — ответил граф де Монтестрюк, — дело касается меня, но вас еще больше.
— Меня?
— Сейчас я все объясню. Простите мне прежде всего, что я вызову у вас тяжелое воспоминание… У вас есть дочь, герцог?
Герцог де Мирпуа побледнел и ответил:
— Ее уж нет больше, граф; она не умерла, а посвятила себя Богу, и каждый день я ее оплакиваю, думая о том, что она жива, но я никогда больше ее не увижу.
— Я знаю, какой удар обрушился на ваш дом… знаю имя мерзавца, который совершил преступление! Меня удивляет одно только — что он еще жив.
— У меня нет сына… я гнался за человеком, о котором вы говорите, догнал его!.. Вы знаете историю дона Диего, граф; со мной было то же… Он сломал мою шпагу и сохранил мне жизнь, а у меня нет Сида, который мог бы отомстить за меня.
— Ну а если бы кто-нибудь вам сказал: «Я убью барона де Саккаро или сам погибну», что бы вы ему дали за это?
— Этот дом, мои замки, мои имения… все, все!
— Всего этого слишком много. Оставьте себе имения и замки, оставьте себе этот дом… Я берусь убить барона де Саккаро, немножко за себя, больше за вас, но мне не нужно ничего из всех ваших богатств… я прошу только вашего покровительства для женщины и для ребенка.
— Мой дом будет для них открыт, даю вам слово. А как зовут эту женщину?
— Графиня де Монтестрюк, которая сегодня же вечером, может быть, овдовеет и приведет к вам моего сына.
Герцог с удивлением взглянул на графа и спросил его:
— Значит, все, что рассказывают, правда?
— Да, герцог, я разорился; сегодня ночью я оставил свои последние деньги в игорном притоне… Мне стыдно и страшно подумать об этом, но именно потому, что я так дурно жил, я хочу хорошо умереть… Кровь, говорят, смывает всякую грязь, а моя кровь прольется сегодня, наверное, до последней капли.
— Но этот барон де Саккаро… вы разве знаете, где он теперь?
— Я, знаю, по крайней мере, как напасть на его след… Еще до наступления вечера я, наверное, настигну его… А если я вернусь… тогда посмотрим!..
Герцог де Мирпуа раскрыл объятия, и граф бросился ему на грудь. Через минуту Монтестрюк пошел к двери с высоко поднятой головой.
— Да сохранит вас Бог! — воскликнул герцог.
Очутившись снова на улице и сев на коня, граф де Монтестрюк вздохнул полной грудью: совесть говорила ему, что он поступил благородно. Проезжая мимо собора, на верху которого блестел крест в лучах утреннего солнца, он сошел с коня и, бросив поводья Францу, взошел на паперть и преклонил колени. Джузеппе последовал за ним и сделал то же. «Барон де Саккаро — человек суровый, — сказал себе граф Гедеон, — если он убьет меня, я хочу, насколько возможно, спасти свою душу от когтей дьявола».
Выехав за ворота Лектура, три всадника очутились в поле и поехали в ту сторону, где видели накануне зарево от пожара, к Ошу.
— Ты знаешь, что задумал господин? — тихо спросил Франц у Джузеппе.
— Нет, но, наверное, какую-нибудь чертовщину.
Встречая по дороге крестьян, граф де Монтестрюк спрашивал у них, не знают ли они, где можно встретить барона де Саккаро. Услышав это страшное имя, некоторые бледнели. Барона видели в окрестностях Сен-Кристи, где он ради забавы сжег прошлой ночью четыре или пять домов.
В Сен-Кристи граф увидел еще тлеющие развалины четырех или пяти домов, вокруг которых горевали и плакали бедные женщины с маленькими детьми.
— А я проиграл этой ночью шесть тысяч пистолей! — вполголоса произнес он, злясь на самого себя; потом, успокоив свою совесть мыслью о том, что он затеял, он крикнул им: — У меня нет для вас денег, но, если только это может вас утешить, я клянусь вам, что проклятый барон не причинит вам больше зла! А пока ступайте к герцогу де Мирпуа, в его дом в Лектуре, и он, наверное, поможет вам в память обо мне.
Сказав это, граф Гедеон пустился дальше. Цыгане, тащившие за собой вереницу растрепанных лошадей и облезлых ослов с десятком полунагих ребятишек, шлепавших по грязи, сообщили ему, что барон со своей шайкой поехал к Сен-Жан-ле-Конталю, в трактир, хозяин которого славится умением жарить гусей.
— Кто тебе сказал это? — спросил граф у цыганки, которая отвечала ему за всех.
— Да он сам. Я ему ворожила..
— И что же ты ему предсказала?
— Что он проживет до ста лет, если только дотянет до конца недели.
— А какой день сегодня?
— Суббота.
— Ну, ну! Может статься, что он долго и не протянет! А что он дал тебе?
— Два раза стегнул кнутом. За это я плюнула ему вслед, да еще перекрестилась левой рукой.
Граф уж было отъехал, но вернулся и спросил:
— А сколько мошенников у него в шайке?
— Да человек двадцать, и все вооружены с ног до головы.
— Эх! А нас всего трое! — сказал граф, а потом, выпрямляясь в седле, прибавил: — Да, трое; но один сойдет за четверых, вот уже двенадцать, а двенадцать душ со мной сойдут и за двадцать; выходит — счет ровный.
Он снял с шеи золотую цепь и отдал цыганке:
— Карман пуст, но все-таки бери, и спасибо за известия.
Цыганка протянула руку к графу, который уже поскакал дальше, и крикнула ему вслед:
— Пошли тебе Господи удачу!
Услышав это, граф снова остановился и повернулся к цыганке со словами:
— Черт возьми! Да кто же лучше тебя может это знать? Вот моя рука, посмотри.
Цыганка схватила руку графа и, внимательно на нее посмотрев, задрожала. Франц наблюдал за ней с презрением, Джузеппе — со страхом.
— Вот странная штука! — сказала наконец цыганка. — На руке у дворянина те же самые знаки, что я сейчас видела на руке у разбойника.
— А что они предвещают?
— Что ты проживешь долго, если доживешь до завтра.
— Воля Божья!
Граф кивнул цыганке и, не дрогнув ни одним мускулом, поехал дальше.
Уже собор Ошский показался на горе с двумя своими квадратными башнями, когда граф Гедеон подозвал знаком обоих товарищей и спросил:
— А что, вы очень дорожите жизнью?
Франц пожал плечами и ответил:
— В пятьдесят-то с лишним лет! Есть чем дорожить! Я с трудом могу одолеть пять или шесть кружек… Съем трех каплунов — и отяжелею, а если не просплю потом часов восемь или десять, то голова после трещит… Надоело!
— А ты, Джузеппе?
— О! Я, — сказал итальянец, — также, как и он! К чему жить в мои годы? Недавно проскакал тридцать миль — и схватил лихорадку… Вот на ночлеге хорошенькая девочка налила мне стакан… Она улыбалась, зубки у нее блестели, как у котенка. А я заснул, положив локти на стол… Совсем не стало во мне человека!
— Значит, вы согласны отправиться в путь, откуда не возвращаются назад?
— Вот еще! Раз вы едете, то и мы не отстанем. Правда, Франц?
— Еще бы!
— Если так, то будьте готовы…
— А куда мы едем? — спросил Джузеппе.
— В трактир, где барон де Саккаро пирует со своими разбойниками.
— Их двадцать, кажется, а с ним выходит двадцать один, — сказал Франц.
— Или мы его убьем, или он нас спровадит на тот свет.
— Что я тебе говорил? — проворчал Джузеппе на ухо товарищу.
Три всадника, оставив Ош справа, въехали в долину, которая ведет в Сен-Жан-ле-Конталь. Все трое вынули свои шпаги и кинжалы из ножен, чтобы увериться, что концы у них остры и лезвия отточены. Осмотрели заряды в пистолетах и, успокоившись на этот счет, пустились дальше.
— Видите, молодцы, — сказал граф, — шесть зарядов — это шесть убитых. Останется четырнадцать, пустяки для нас с вами…
Скоро они доехали до того места, где начинались дома Сен-Жан-ле-Конталя. Женщины и девушки с криком разбегались во все стороны; дети плакали, догоняя их и падая на каждом шагу.
— Вот лучшее доказательство, что тот, кого мы ищем, еще не убрался отсюда! — сказал граф Гедеон.
Он остановил за руку бежавшую по улице женщину с узлом платья. Та упала на колени, думая, что пришла ее смерть.
— Встань и расскажи, что там происходит, — обратился к ней граф.
— Ах, боже мой! Сам дьявол напал на нас!
— Да, дьявол или барон — это одно и то же. Что же он там делает?
— А все, что не позволено делать, добрый господин. Сначала ничто не предвещало беды: вся ватага казалась усталой и толковала, что пора спать; начальник велел приготовить обед, когда они проснутся. Трактирщик поставил кастрюли на огонь, а во дворе накрыли большой стол. Но как только они открыли глаза и выпили несколько бутылок, то стали настоящими язычниками…
— Совсем пьяные, значит?
— Совершенно!
— Ну, тем лучше!
— Они собираются разграбить деревню ради забавы. Послушайте-ка!
В самом деле, слышался сильный шум и выстрелы. Перепуганный скот бежал из деревни с отчаянным ревом. Граф поехал к деревне, сказав своим спутникам:
— Берегитесь, пляска начинается! Держите руку на пистолете и, как только я подам сигнал, не зевайте!
— А какой же будет сигнал?
— Черт возьми! Шпага наголо! Как только я ее выну — стреляй в разбойников и руби их!
Они приехали на главную улицу Сен-Жан-ле-Конталя, в конце которой стоял трактир, прославившийся жареными гусями. Повсюду царил страшный беспорядок. На жителей напал панический ужас. Чтобы добраться до трактира «Золотой карп», надо было двигаться навстречу бегущим.
Через растворенную дверь виден был барон на коне; он осушил целый кувшин вина и смеялся во все горло. Вокруг него ломали мебель, бросали посуду за окно. Несколько разбойников гонялись за служанками, которые не знали, куда спрятаться; стол был опрокинут, несколько бочек расстреляно из пистолетов, и вино лилось ручьями на пол. Негодяи, упав на колени, пили прямо с пола. Там и сям солдаты торопливо совали в мешки награбленные вещи.
Наконец те, кто держался еще кое-как на ногах, сели на коней и выстроились подле барона де Саккаро, красного, как пион. Другие направились, качаясь, на конюшни и вышли оттуда, таща лошадей за поводья.
— Все крепки и славно вооружены, — сказал Франц, — и не двадцать их, а тридцать!
— Ну, тем забавнее будет. На балу, ты сам знаешь, чем больше танцующих, тем веселей, — отозвался Джузеппе.
Выстроив кое-как свою банду, барон крикнул:
— Теперь, мои барашки, на охоту за хорошенькими девочками и за прекрасными денежками! Кто меня любит — за мной!
В ответ раздалось «ура», но в ту минуту, как отряд двинулся с места, во дворе появился граф Гедеон в шляпе, надвинутой на самые брови, а за ним Франц и Джузеппе. Барон, уже ехавший к воротам, увидел его.
— А! Граф де Монтестрюк! — вскрикнул он.
— Он самый!
— Тысяча чертей! Помоги же моей памяти!.. Ведь это тебя я сбросил наземь как-то вечером на дороге в прошлом году?
— Да, напав на меня сзади и неожиданно.
— Военная хитрость, мой друг, военная хитрость! Какими судьбами ты оказался здесь?
— Я оказался здесь потому, что искал тебя.
— Ну, ты меня нашел; чего же ты хочешь?
— Хочу убить тебя.
Шпага графа блеснула в правой руке, а из пистолета, который он держал в левой, он выстрелил в бандита, стоявшего у него на дороге. Тут же раздались еще два выстрела, а за ними с быстротой молнии еще три. Шесть человек упало.
И тут с криком «Бей! Руби!» — старинным боевым кличем своего рода — граф де Монтестрюк бросился прямо на барона. В то же время со шпагами наголо Франц и Джузеппе кинулись на прочих бандитов.
Ошеломленные стремительной атакой, расстроенные внезапным падением шестерых товарищей, всадники барона позволили нападавшим прорвать свои ряды, и еще двое свалились с коней от первых же ударов. Но увидев, что против них всего трое человек, они кинулись вперед. Тут произошла страшная свалка; раздавались крики, стоны, проклятия, бешеные удары шпаг и глухой шум тяжелого падения тел на землю.
Граф Гедеон перескочил через солдата, которого свалил первым выстрелом, и схватился с бароном де Саккаро. Это был крепкий рубака, владевший отлично и шпагой, и кинжалом, но он ослабел от попойки, рука его потеряла гибкость и твердость; кроме того, у графа было еще и то преимущество, что он готов был умереть, лишь бы только убить врага.
Удар сыпался за ударом; уже кровь лилась ручьями с обоих, но по тому уже, как граф вертелся около барона, грозя ему и рукой, и шпагой, и кинжалом, быстро нападая и так же быстро отражая удары, можно было догадаться заранее, на чьей стороне окажется победа. Она пришла бы еще скорее, если бы время от времени один из людей барона не отделялся от общей схватки, где бились Франц и Джузеппе, чтобы броситься на графа, которому приходилось еще и от него защищаться, а между тем барон мог хоть немного передохнуть; но силы его заметно истощались, кровь лилась из ран, и он уже с трудом держал шпагу.
Пришла наконец минута, когда уставшая рука барона опустилась и открыла задыхающуюся грудь. Быстрее молнии граф Гедеон нанес удар, распорол барону горло и сбросил окровавленного наземь.
— Мертв! — крикнул он.
Увидев смерть начальника, еще кое-как державшиеся люди барона ударились в бегство. Франц и Джузеппе и не думали гнаться за ними. Окруженные мертвыми и умирающими, они протянули друг другу руки.
— Ну, каково тебе, брат? — спросил Франц у Джузеппе.
— Нехорошо, брат! А тебе?
— Еще хуже, если это возможно…
Граф подъехал к ним, едва держа в руке окровавленную шпагу, затем вдруг побледнел и на минуту закрыл глаза. Он открыл их и, сделав над собой усилие, чтобы не упасть, сказал:
— Кажется, мой счет сведен.
Франц и Джузеппе соскочили с седел, не думая о своих ранах, и сняли графа с коня; они положили его на солому, покрытую собранными наскоро плащами. Несколько жителей, увидев, что побитые разбойники скачут сломя голову из деревни, подошли к трактиру. Кто был посмелей, вошел во двор, глядя на раненых, считая мертвых, перескакивая через целые лужи крови. Двое или трое бродили вокруг барона, удивляясь его огромному росту и еще пугаясь свирепого выражения, так и застывшего на его лице. Они показывали друг другу страшную рану у него на шее.
Маленький человечек в черном плаще, вышедший из погреба, приблизился к графу Гедеону, согнув спину.
— Я немного лекарь, кое-чему учился в Испании, — сказал он, — покойный барон де Саккаро — да приимет Господь его душу! — возил меня с собой на всякий случай…
Джузеппе подтолкнул его к графу.
Назад: II Ночное свидание
Дальше: IV Обещание сдержал смертью