К тому времени, как Велисарий прибыл в охотничьи угодья, разведчики-арабы уже один раз столкнулись с разведчиками приближающейся армии малва. Стычка была недолгой. Вернувшись, разведчики доложили, что основные силы малва находятся менее чем в десяти милях. Им удалось подобраться достаточно близко, чтобы осмотреть силы перед тем, как малва прогнали их прочь. Имелись хорошая новость и плохая.

— Солдаты слабые. Говнистые, — сообщил хорошую новость начальник разведгруппы. — Приличных разведчиков нет. Не заметили нас до тех пор, пока мы чуть ли не помочились им на головы. Хорошо, хоть баб с собой не взяли. А то бы мы их всех совратили. Уже каждый бы поимел от них по трое детей до того, как тупые малва заметили бы, что их дети слишком умные и симпатичные.

Но была и плохая новость.

— Их очень много. Очень много говна.

Велисарий посмотрел на запад. По его оценкам, до наступления темноты остался только час. Он повернулся к Маврикию.

— Возьми всех фракийцев и «катюши». Когда появятся персы, отправлю их к тебе. — Он размышлял с минуту. — И иллирийцев тоже возьми.

Он бросил быстрый взгляд на командующего иллирийцами Тимасия.

— Ты поступаешь в подчинение Маврикия. Какие-нибудь проблемы с этим?

Тимасий покачал головой. Без колебаний — к облегчению Велисария. Его мнение об иллирийце улучшилось. Пусть этот человек и не очень умен. Но по крайней мере дисциплинирован и готов к сотрудничеству.

Полководец изучил лес на северо-западе.

— Судя по тому, что я видел, пока мы подъезжали, думаю, там найдется достаточно мест, где укрыться. И неплохих мест. Я хочу, Маврикий, чтобы все наши люди хорошо замаскировались. Когда сегодня ночью встанете лагерем, никаких костров не разводить. Вы будете моим сюрпризом, когда он мне потребуется, и я не хочу, чтобы малва узнали о нем заранее.

Велисарий не стал распространяться дальше. С Маврикием в этом не было необходимости.

— У вас есть сигнальные ракеты? — Фракийский хилиарх кивнул.

— Не забудь: зеленые означают…

— Мы прямо атакуем врага. Красные — начать атаку с ракетного огня. Желтые — прийти вам на помощь. Белые — спасайся кто может.

Маврикий гневно посмотрел на Велисария.

— Есть инструкции насчет того, как шнуровать ботинки? — Он посмотрел на горизонт. — Если собираешься сказать, в какой стороне садится солнце, поторопись. А то оно уже садится. На севере, как мне кажется.

Велисарий усмехнулся.

— Иди, Маврикий.

После того как хилиарх отъехал — все еще недовольный, — Велисарий повернулся к Бузесу и Кутзесу.

— Пусть один из вас — любой, не важно, кто — возьмет сирийских пехотинцев и начнет укреплять императорскую усадьбу. Также возьмите гарнизон Карбелы. Вероятно, людям придется работать всю ночь.

Братья скорчили гримасы. Велисарий улыбнулся.

— Скажите им, чтобы во всем видели светлую сторону. Им придется разбирать внутреннюю часть усадьбы. Вокруг будет валяться много всякого барахла. Его, конечно, следует подобрать, чтобы никто случайно не свалился и не сломал ногу.

Бузес и Кутзес тут же повеселели. Велисарий продолжал давать указания.

— Укрепления не должны выглядеть слишком мощными. Но проверьте, чтобы подготовить защиту от гранат. Чтобы эти специальные щиты можно было быстро установить — за несколько секунд после получения приказа. И проверьте, чтобы было много отверстий для быстрой вылазки.

Братья кивнули, затем посмотрели друг на друга. После секундного обсуждения без слов — используя только мимику, непонятную никому постороннему — Бузес развернул коня и уехал.

— Хорошо, — сказал Велисарий. — Кутзес, я хочу, чтобы ты взял всю сирийскую конницу, а также всех арабских стрелков, за исключением нескольких разведчиков, и приготовил их к вылазке, которую вы предпримете первым делом завтра утром. В стиле гуннов. Ты меня понял?

Кутзес кивнул. Мгновение спустя он тоже отъехал. Из группы командующих остался один Агафий вместе со своим главным трибуном Кириллом.

Велисарий мгновение изучающе смотрел на них.

— Я хочу, чтобы вы вместе со всем гарнизоном Константинополя сегодня ночью хорошо отдохнули. Разбейте обычный лагерь, недалеко от усадьбы. Проверьте, чтобы он располагался в восточной части охотничьих угодий, где открытая местность. Я хочу, чтобы вы находились между малва и усадьбой. Вы меня поняли?

Агафий кивнул.

— Разведите костры, большие костры, — продолжал Велисарий. — Позвольте солдатам выпить по двойной норме вина. Пусть они веселятся. Громко веселятся. Пусть поют, если любят петь. Только ни в коем случае не напиваются.

Кирилл нахмурился.

— А тебя не беспокоит, что враги могут увидеть…

— Я надеюсь, что они как раз вас увидят. — Агафий рассмеялся.

— И тогда они не пойдут обследовать лес на севере, где могут наткнуться на фракийцев и иллирийцев. Или разнюхивать ситуацию вокруг самой усадьбы и увидеть, как ее укрепляют сирийцы.

Могучий грек потрепал бороду.

— Вероятно, это сработает, — задумчиво сказал он. — Если их разведчики так плохи, как сказал Аббу, то они удовлетворятся, увидев нас. Вернутся в расположение своей армии, вместо того чтобы ползать ночью по лесу и встретиться там Бог знает с кем.

Велисарий кивнул. Агафий смотрел на него. Взгляд его был холодным, глаза немного прищурились.

— Но ты ставишь нас в самое трудное положение. Так? — Велисарий снова кивнул.

— Да, Агафий. Вероятнее всего, твоим людям придется тяжелее всех. По крайней мере вначале. Надеюсь, сирийская конница сможет заставить врага бежать — в эту сторону. Если так…

— Ты хочешь, чтобы мы совершили вылазку. Всем составом, прямо в лоб, тяжелой конницей. То, о чем так любят петь менестрели.

— Да. Но вам нужно соблюдать дисциплину. Вы должны пойти в атаку, но я совсем не хочу, чтобы вас порубили на куски. Поэтому вы должны вовремя выйти из боя. Вы можете это сделать? Дай мне честный ответ. По моему опыту, катафракты считают себя неуязвимыми. Они так увлекаются…

Агафий грубо рассмеялся.

— Ради Бога, полководец! Неужели мы похожи на кучу аристократов?

— Мы очень хорошо умеем выходить из боя, — посмеиваясь, добавил Кирилл.

Велисарий улыбнулся.

— Если вам от этого станет легче, то я сам присоединюсь к вашей атаке. У меня самого очень неплохо получается выход из боя.

Двое греков рассмеялись. Теперь весело. Но когда смех затих, в их черных глазах все еще оставался холод. Велисарий сразу же все понял.

— У вас нет опыта участия в сражениях под моим командованием, — мягко сказал он. — Я прошу вас верить мне. Не беспокойтесь о трофеях. Скажите своим людям, что они получат свою долю. Справедливую долю. После того, как сражение будет выиграно.

Кирилл посмотрел на усадьбу. Сирийские пехотинцы уже заходили в изысканное богатое сооружение. Даже с такого расстояния — не менее ста ярдов — в их голосах слышалась веселость. Агафий не сводил глаз с полководца. Теперь в этих глазах явно читалось подозрение.

Велисарий хитро улыбнулся.

— Этим сирийцам уже доводилось участвовать в сражениях под моим командованием. И они знают, какое наказание их ждет за мелкое воровство. Не забывай, Агафий: моих фракийцев тоже не будет рядом с усадьбой. Ты разве слышал, чтобы Маврикий жаловался? Это потому, что его не беспокоит вопрос с трофеями. Если кто-то попытается что-то укрыть от моих фракийцев, то им придется за это дорого заплатить.

Агафий не смог не скорчить гримасу.

Вся легкость исчезла из тона Велисария. Теперь он смотрел сурово, а говорил серьезно.

— В моей армии мы все делимся трофеями. Они справедливо распределяются между всеми, но после сражения. За исключением того, что мы оставляем для получивших увечья и семей погибших. Эта часть сразу же отделяется, оставшееся распределяется. Независимо от того, где человек был во время сражения и какое задание выполнял.

Агафий с Кириллом уставились на него. Затем Агафий кивнул. Это не был жест согласия. Скорее, присяга на верность.

Мгновение спустя Кирилл скопировал жест.

Когда они подняли головы, на лице полководца уже появилась знакомая хитроватая ухмылка.

— А теперь, Агафий, если не возражаешь, я хотел бы обсудить с тобой тактику наступления. Воспетого менестрелями, кажется, ты так его назвал? — Он рассмеялся. — Мне это нравится! В особенности, если менестрель поет что-то веселенькое после того, как все герои выжили.

Агафий улыбнулся.

— Сам всегда предпочитал веселые мелодии.

— И я тоже, — добавил Кирилл. — Ненавижу траурную музыку. Эти проклятые погребальные песни.

Через час после захода солнца в охотничьих угодьях показалась персидская конница. Велисарий встретил их в миле от усадьбы и объяснил план предстоящего сражения.

К его облегчению Куруш тут же согласился. Молодой перс благородного происхождения кисло, взглянул в направлении усадьбы, но даже не стал спрашивать, в каком она состоянии.

Велисарий с помощью нескольких посланных Маврикием фракийских катафрактов сам провел персов на место в лесу на северо-западе, где встали лагерем фракийцы и иллирийцы.

Двигались они медленно. Лес был густым, поскольку ни один местный дровосек не смел рубить деревья в императорских охотничьих угодьях. Единственным освещением оказался тусклый свет луны в последней четверти. Велисарий воспользовался возможностью, чтобы подробно описать свой план во всех деталях. Его особенно беспокоило, как донести до Куруша необходимость дать «катюшам» открывать атаку. Раньше ракеты на колесницах никогда не использовались в сражениях. Велисарий хотел выяснить, насколько они будут эффективны.

Во время разговора Куруш предоставил дополнительную информацию о враге. Персы провели день, осматривая левый фланг приближающейся армии малва. Подобно разведчикам Велисария, они поняли, что разведчики врага действуют непрофессионально и неэффективно. Как и передовой отряд стрелков. Правда, в отличие от небольшой группы разведчиков Велисария — легковооруженных арабов — тяжелая персидская конница с радостью расправилась с авангардом врага и подошла довольно близко к основным силам армии малва перед тем, как отступить.

Таким образом персам довелось увидеть гораздо больше, чем разведчикам Велисария, и Куруш смог добавить дополнительные детали к той информации, которой уже владел Велисарий.

Армия малва была большой — очень большой, как поняли те, кто участвовал в кавалерийской атаке. По оценке Куруша, основные силы регулярной армии насчитывали тысяч двенадцать. Они не были тяжело вооружены, как персидские копьеносцы или римские катафракты. Но также не являлись и легкой конницей. Хотя империи малва служила легкая конница, составлявшая часть армии, примерно пять тысяч арабов, одетых в цвета династии Лахмидов. Среди регулярных войск были разбросаны наездники-йетайцы. Определить их точное количество не представлялось возможным, но, как считал Куруш, армия малва включала примерно две тысячи варваров. Не исключено, и больше.

В дополнение к ним в центре армии малва персы увидели сотни кшатриев из малва и несколько дюжин жрецов Махаведы. Жрецы в отличие от кштариев не передвигались в седле. Они сидели на больших повозках, которые тянули мулы. Содержимое повозок скрывали натянутые поверх брезентовые тенты. Куруш предполагал, что там лежит пороховое оружие и прочие дьявольские штучки малва. Ничто из этой информации не расстроило римского полководца слишком сильно. Состав армии малва оказался примерно таким, как он и предполагал, и его не особо беспокоило количество воинов. Да, численно армии находились в пропорции три к одному в пользу малва. Но ведь он будет сражаться в выбранном им месте и заниматься тактической защитой.

Однако последняя предоставленная Курушем информация заставила его сморщиться.

— Опиши их еще раз, — приказал Велисарий.

— Их примерно две тысячи, Велисарий. Они составляют арьергард армии малва, что довольно странно, если хочешь знать мое мнение. Если бы я вел ту армию, то поставил бы эти войска в авангарде. Они сохраняют построение не хуже войск на параде, причем самых опытных из тех, кого я когда-либо видел на парадах, но я не думаю…

Велисарий покачал головой.

— Они совершенно определенно не специализируются на парадах, Куруш.

Он вздохнул.

— А поставлены они в арьергарде потому, что малва им особо не доверяют. Однако проблема это не военная, а политическая. Черт побери! — проворчал он. — Есть две народности, с которыми мне не хочется сталкиваться. Одна — раджпуты, а вторая… Ты уверен, что у них у всех волосы перехвачены в хвост?

Куруш кивнул.

— Их прически сильно выделяются среди других. У них даже шлемы другие, кажется, специально сделаны, чтобы выпускать хвосты наружу.

— Да, я знаю. Видел их раньше. Кушанские шлемы.

Теперь и перс сморщился.

— Кушаны? Ты уверен?

— Да. Никто больше так не выглядит. По крайней мере, насколько мне известно. И не забывай: я ведь провел больше года в Индии. И очень внимательно ознакомился с составом армии малва.

Куруш уже собрался что-то сказать, но не сделал этого, уклонясь от низкой ветви, которая преграждала дорогу. Выпрямившись, пробормотал:

— Но мы их разбивали, если тебе известно. Мы, арии. Несколько веков назад. На самом деле завоевали половину империи кушанов.

Велисарий улыбнулся.

— Несомненно, ваши менестрели до сих пор поют об этом.

— Поют, ты прав, — мрачно ответил Куруш. — Но в большинстве своем это грустные песни, почти похоронные. О славных победах, после которых выжило трое человек. Потери были очень велики.

К полуночи Велисарий вернулся назад и решил осмотреть усадьбу. Вместе с ним отправился Баресманас. В свое время персидский посол был воином и на самом деле прославленным, но сочетание возраста и ужасной раны, полученной под Миндусом, сделало его дальнейшее участие в кавалерийских атаках копьеносцев невозможным. Поэтому он с радостью предложил свои услуги пехоте, которая будет защищать непосредственно усадьбу.

Бузес и три подчиненных ему офицера провели Велисария и Баресманаса по усадьбе. Они держали над головой факелы, с гордостью показывая хитрость укреплений. В особенности они выпячивали грудь, когда показывали защиту от гранат. Они в два слоя натянули ткань с тонкими металлическими палками, вшитыми между двумя слоями материи по всей длине. Эта конструкция позволяла легко переносить защитное приспособление, его можно было свернуть в рулон и прикрепить к спине мула. Правда, на этот раз использовались не железные пруты, а бронзовые. Часть многочисленных ограждений и решеток, совсем недавно украшавших балконы и сады, в которых утопала усадьба, была разобрана и вшита между кусками материи. Готовые защитные приспособления крепились к оставшимся бронзовым ограждениям, чтобы закрыть внешние стены усадьбы. В приспособлениях по краям были проделаны отверстия, через них пропущены кожаные веревки, которые завязывались на бронзовых ограждениях.

В некоторых случаях делать дырки в ткани не потребовалось, поскольку имелись отверстия в бронзовых частях решетки, ставших частью защитных приспособлений.

— Мы их не сверлили, — признался Бузес. — Они уже были просверлены и так соединялись друг с другом. Но мы решили, что нам так даже и лучше. Видите? Экраны можно ставить на нужное место, словно закрывая дверь. Дергаешь за веревку — раз, и экран закрыл стену. Занимает менее пяти секунд. А так с наружной стороны их и не заметить. Те, кто будет сюда приближаться, не поймут, как мы защищены.

На самом деле хитрость дизайна Велисария совсем не удивила. Он уже знал, что сирийские пехотинцы вообще мастера на все руки и это типично для жителей приграничных территорий. Они давно привыкли сооружать укрепления из всего, попадающегося под руку. Но тем не менее похвалил их, горячо и искренне.

Баресманас хвалил их гораздо дольше и с гораздо большим восторгом. И даже не упомянул жемчужины, которые совсем недавно украшали решетки на балконах императорской усадьбы. Они как раз и вставлялись в отверстия, сквозь которые теперь проходили простые кожаные веревки.

Шахрадар также ничего не сказал про странный вид больших бронзовых пластин, которые римская пехота использовала для укрепления части наиболее слабых участков наружной стены. Когда-то эти пластины висели в огромной трапезной императора, где после дневной охоты пировали его гости и одновременно с удовольствием разглядывали фигуры, выбитые на этих бронзовых пластинах. Чеканка все еще никуда не делась. Однако изображенные охотничьи сцены как-то побледнели. Лев лишился изумрудных глаз, антилопы — серебряных рогов, пантеры — нефритовых и рубиновых пятен, а слоны вообще выглядели абсурдно, подобно овцам с огромным носом — без хоботов из слоновой кости.

Баресманас ничего не сказал и в самой трапезной, когда они с Велисарием присоединились к пехотинцам за поздним ужином, только обменялся приятными банальностями, обсуждая великолепную кухню. Сирийцы соглашались, что еда тут отличная. Осталось много припасов, которые и были использованы для приготовления ужина. На самом деле ужина, достойного императора. Только Баресманас не стал указывать, что такую пищу императору не пристало подавать на деревянных тарелках и резать простыми кинжалами. Он держал язык за зубами. Не стал он и интересоваться, куда подевались золотые блюда и все кухонные принадлежности, которые гораздо лучше бы подошли для пира, в котором участвует и главнокомандующий.

Во время осмотра усадьбы Баресманас сорвался лишь однажды. Услышав, как Бузес хвалит какого-то мастера, специализирующегося по металлу, и говорит, что его воины наконец смогли показать свое мастерство в великолепно оборудованной кузнице, расположенной в дальней части прилегающей к усадьбе территории, Баресманас изъявил желание посмотреть, как работают кузнецы. Бузес откашлялся.

— Ну… э… там очень жарко. Ужасно! И грязно. Не поверите! Неужели вы хотите пойти туда? У вас же такие прекрасные одежды. Вы их испортите…

— Я настаиваю, — сказал Баресманас. Вежливо, но твердо. Он провел рукой по шелковому рукаву туники, довольно небрежно и беззаботно. — Завтра мы участвуем в сражении. И меня поражают умения ваших солдат. В персидской армии нет ничего подобного. Копьеносцы из дехганов и даже слуги, сопровождающие их на конях, никогда не опустятся до такой работы. А наши крестьяне не умеют работать в кузнице, они способны только возделывать землю.

Бузес сглотнул.

— Но…

Встрял Велисарий.

— Делай, как говорит шахрадар, Бузес. Я сам хочу взглянуть на мастерскую. Мне всегда нравилось наблюдать за работой умелого кузнеца.

Бузес вздохнул. Слегка передернув плечами, повернулся и повел Велисария и Баресманаса в дальнюю от усадьбы часть территории. Они миновали императорские покои, потом комнаты слуг, прошли мимо прилегающих строений, благодаря которым удовлетворялись текущие нужны персидских императоров. Сами императоры никогда в эти здания не заходили.

Когда они вошли в кузницу, вся работа тут же прекратилась. Около дюжины сирийских пехотинцев застыли на своих местах, выпучив глаза на вновь прибывших.

Баресманас тоже уставился. И тоже выпучил глаза.

В центре мастерской стояла большая наковальня, рядом находился огромный котел, сконструированный специально для плавки металла. Котел активно использовался. Он был почти до краев заполнен расплавленным веществом. В эту минуту двое пехотинцев застыли как раз рядом с ним, уставившись на шахрадара. Они согнулись, чтобы ухватить за две ручки литейный ковш, содержимым которого заполняли формы, стоявшие у дальней стены.

Тайна исчезнувшей императорской посуды была тут же разгадана. Лишь немногие из золотых блюд — пожалуй, не больше корзины — все еще оставались на полке недалеко от котла. Количество остававшихся целыми золотых предметов тут же уменьшилось, поскольку пара золотых блюд выпала из рук римского солдата, с открытым ртом глядевшего на Баресманаса. Конечно, выпала в котел.

Но парализовали персидского господина не золотые блюда. Это был вид гораздо более крупных предметов, которые медленно плавились.

Взгляд Баресманаса остановился на крылатом коне, установленном на тяжелом шесте. Шест быстро размягчался. Через несколько секунд конь исчез за ободом котла.

— Это была кровать императора — подавился Баресманас.

Из чистого золота.

Собравшиеся в кузнице солдаты побледнели. Бузес с мольбой посмотрел на Велисария. Полководец откашлялся.

— Прекрасная работа, ребята! — воскликнул он. — Я рад видеть, как хорошо вы выполняете мои указания. — Он положил тяжелую руку на плечо Баресманаса. — Ужасно, к чему приводит необходимость военного времени.

Шахрадар оторвал взгляд от котла и уставился на Велисария.

— Кажется, я упоминал, Баресманас, что надеюсь во время этой кампании захватить пушки малва. Конечно, проблема заключается в том, чем стрелять. — Полководец сильно нахмурился. — Ты не поверишь, какую дрянь используют малва. Каменные шары. И это для осады! И даже разбитые камни! Ты можешь в это поверить?! — Он вроде бы собирался сплюнуть. Сдержался. — Я этого не допущу. Правильный заряд играет решающую роль. А для того, чтобы выстрел получился точным и его можно было сделать на максимальное расстояние, требуется свинец. Свинец хорошего качества.

Он посмотрел на солдат орлиным взором.

— Насколько я понял, свинца вы тут не обнаружили? — Солдаты мгновение молча смотрели на него.

— Нет! Нет, полководец! — наконец закричал один из них.

— Мы искали! — тут же вставил второй. — На самом деле искали. Всю усадьбу осмотрели, но…

— Свинец только в трубах, по которым подается вода, — сказал третий. Его лицо стало печальным. — А чтобы до них добраться, придется ломать стены.

— Конечно, нам не хотелось это делать, — с самым серьезным видом покачал головой четвертый. — В конце концов, это же усадьба императора.

Лица всех пехотинцев стали очень серьезными. Почти как на похоронах. Головы кивали почти синхронно.

— Ломать стены было бы ужасно. Как осквернять могилу, — пробормотал один.

— Ужасно, — простонал второй.

Велисарий шагнул вперед и заглянул в котел. Держал руки за спиной. Смотрел внимательно, изучающе, стараясь не упустить ни одной детали. Так фермер осматривает почву.

— Золото, — фыркнул он. Затем пожал плечами. — Ну, наверное, придется обходиться им.

Он отвернулся, взял Баресманаса за локоть — шахрадар до сих пор стоял прямо, словно парализованный — и подтолкнул его к выходу из кузницы.

— Война — жестокая штука, — пробормотал Велисарий.

Баресманас пошел с ним, но голова перса все время оборачивалась. Глядел через плечо на котел. Он не мог отвести взгляд от котла до тех пор, пока они не вышли на свежий воздух.

Затем Баресманас внезапно расхохотался. В этом смехе начисто отсутствовала веселость. Нет, это был смех, при котором дрожали плечи, вздымался живот. Конвульсивный смех. Баресманас прислонился к ближайшей стене, словно у него отказали ноги.

— Это были самые любимые охотничьи угодья императора Кавада, — подавился Шахрадар. — Он проводил здесь почти половину времени. Пока позволяли годы.

Еще один приступ смеха. Затем Баресманас добавил:

— Один раз он сказал мне — ха! ха! — что он практически уверен: его сын Хосров был зачат в этой постели. Ха! Ха! Так гордился! В тот день он убил льва и думал: это знак судьбы, указывающей на будущее его сына.

Велисарий улыбнулся ему.

— В таком случае — идеальная справедливость! Как раз история для легенды! Даже во время зачатия Хосрову Ануширвану было предназначено разбить малва.

Баресманас оторвался от стены. Теперь уже он взял Велисария под локоть и повел его к усадьбе.

Все еще продолжая смеяться, он пробормотал:

— Наверное, нам стоит держать эту легенду в тайне, друг мой. Ведь мифы часто неправильно понимают.

Они прошли несколько шагов. Шахрадар лукаво посмотрел на Велисария.

— А что ты собираешься говорить императору Хосрову о его Усадьбе? Я имею в виду, если сражение вдруг не состоится? — спросил Баресманас.

Велисарий хитро улыбнулся.

— Сам как раз думал об этом. — Он помолчал немного и добавил: — Наверное, молиться, чтобы случилось землетрясение.