Глава 14
Месопотамия.
Лето 531 года н. э.
Первый признак беды появился после того, как армия покинула Анату. Этот город, расположенный прямо на Евфрате, был одним из цепи укреплений, возведенных императорами из династии Сасанидов на протяжении нескольких столетий, чтобы охранять Персию от римского вторжения.
Баресманас и Куруш предложили расквартировать римские войска в самом городе вместе с их собственными солдатами, но Велисарий отказался.
Если проходящая армия какое-то время стоит в городе, всегда остается риск происшествий и непонимания с местным населением. В особенности это относится к иностранной армии. Если бы армия Велисария состояла исключительно из фракийских катафрактов и сирийцев, его бы это не волновало. Его букелларии уже давно были приучены к дисциплине, а армия Сирии только технически являлась иностранной.
Сирийцы находились в тесном родстве с населением Западной Месопотамии — и национальном, и языковом. Арабы, составлявшие значительную часть сирийской армии, являлись теми же самыми арабами. Арабы по обе стороны имели склонность смотреть на политические границы между Римом и Персией, как просто воображаемые императорскими умами. Эти солдаты были прекрасно знакомы с персидскими обычаями и традициями, большинство из них понятно изъяснялись на пехлеви. У многих имелись родственники, разбросанные по всем западным провинциям Персидской империи.
Но подобное нельзя было сказать о греческих и иллирийских войсках.
Проблема заключалась в том, что Аната не являлась достаточно большим городом, способным вместить всю армию. Велисарий не мог оставить греческих и иллирийских солдат не под наблюдением фракийских или сирийских войск, которые следили бы за порядком. С другой стороны, если он позволит сирийцам или фракийцам наслаждаться комфортом, который может предоставить город, в то время как войска из гарнизона Константинополя или иллирийцы останутся в лагере за его стенами…
Ему снова придется столкнуться с возмущением и недовольством, с которыми он с таким трудом справился. Да и в этом случае недовольство вполне могло бы удвоиться.
Поэтому он приказал всей армии встать за пределами города.
Конечно, этот приказ вызвал некоторое недовольство в войсках, и все оно было направлено на него. Но это полководца не беспокоило. Как раз наоборот — он с веселым видом воспринимал коллективное недовольство и яростные взгляды. Негодование, выражаемое горящими глазами, зацементирует армию, а не подорвет.
По крайней мере пока все солдаты одинаково воспринимают приказ и вместе с наслаждением ворчат, перемывая косточки сумасшедшему главнокомандующему. Недовольные фракийцы жалуются чувствующим себя обделенными иллирийцам, мрачные греческие катафракты — хмурым арабским кавалеристам.
— Чертов кретин.
— Кто сделал этого клоуна полководцем?
— К тому времени, как мы доберемся туда, куда идем — а мы, похоже, идем на луну, — мы слишком устанем, не сможем даже отшлепать ребенка.
— Чертов кретин.
— Кто сделал этого клоуна полководцем?
Три часа спустя после того, как стены Анаты скрылись за горизонтом, Велисарий увидел приближающуюся галопом легкую арабскую конницу — отряд, который он использовал как разведывательный.
Маврикий выехал вперед, чтобы встретить их, в то время как Велисарий приказал колонне прекратить движение. После короткого совещания с разведчиками хилиарх поспешил назад к Велисарию. К моменту его возвращения Баресманас и Куруш уже были рядом с полководцем вместе с Бузесом и Кутзесом.
— По дороге с востока идет толпа беженцев, — отчитался Маврикий. — Разведчики поговорили с некоторыми из них. Как они утверждают, большой отряд кавалеристов малва… — Он пожал плечами. — Вы же знаете, как беженцы обычно оценивают количество. По их словам, там где-то миллион воинов малва. Но очевидно, это достаточно большая сила, чтобы взять такой город, как Тилута.
— Тилуту? — воскликнул Куруш. Молодой шахрадар уставился на восток. — Тилута меньше Анаты, — объявил он. — Но все равно это укрепленный город с довольно большим гарнизоном. Обычный отряд кавалерии не смог бы его взять.
— У них есть порох, — заметил Велисарий. Маврикий кивнул.
— Беженцы рассказывают сказки о колдовстве, которое использовалось, чтобы свалить городские ворота.
Велисарий прищурился и посмотрел вдаль.
— Что предполагаешь, Маврикий? И как они далеко от нас? — Хилиарх в задумчивости потрепал бороду.
— Это большая сила, полководец. Даже если сбросить со счета преувеличения, свойственные беженцам, арабские разведчики думают, что их там по меньшей мере десять тысяч человек. Вероятно больше.
— Диверсионная группа, — заявил Бузес. Его лицо с курносым носом исказила унылая гримаса. — Вероятно, проводят рекогносцировку.
Велисарий кивнул.
— На самом деле это хорошая новость. Она означает, что император Хосров все еще держит осаду в Вавилоне. Поэтому малва послали большой отряд конницы вокруг него, желая проехаться по окрестным землям и нарушить систему поставки продовольствия, боеприпасов и связи.
Он замолчал, на мгновение задумался.
— Я не уверен, в состоянии ли Хосров вечно удерживать Вавилон, но чем дольше он сможет его удержать, тем лучше. Нам нужно купить время. Время для Персии, время для Рима. Лучше всего, если мы сейчас дадим урок малва, покажем, что они не могут грабить Месопотамию и не платить за это.
Его тон стал жестче.
— Я хочу уничтожить эту силу. Превратить в пыль. — Он поднялся в стременах и оглядел окружающую их местность. — Нужно место, чтобы поймать их в капкан.
Куруш нахмурился.
— До Анаты только несколько часов езды. Мы можем вернуться и…
Велисарий покачал головой.
— Аната выглядит слишком мощным укреплением, а если еще и мы туда подтянемся… Малва только взглянут на нас и на Анату и поедут куда-то в другое место. Тогда нам придется гнаться за ними и сражаться на поле, выбранном ими.
На лице Баресманаса появилась улыбка.
— Ты хочешь что-то жалкое на вид, — объявил он. — Какое-нибудь укрепление, которое выглядит убого, вроде бы на первый взгляд ничего особенного, но такое, в котором ты можешь спрятать свои войска. — Улыбка стала шире. — Что-то наподобие жалкого пехотного лагеря, который ты построил под Миндусом.
Велисарий тоже улыбнулся.
— Да, Баресманас. Я хочу именно это.
Теперь и Куруш все понял. На мгновение лицо молодого господина благородного происхождения исказила гримаса. Он вспомнил случившееся три года назад. Но затем внезапно рассмеялся.
— Ты, Велисарий, — хладнокровный убийца! — воскликнул Куруш. Затем добавил, грустно качая головой: — Боюсь, из тебя никогда бы не получился настоящий арий. Рустам, дехган из дехганов, никогда бы такое не одобрил.
Велисарий пожал плечами.
— Со всем уважением к легендарному национальному герою ариев и силе наводящей ужас булавы размером с голову буйвола — Рустам ведь в конце концов погиб.
— Был пойман в капкан врагами во время охоты — упал в яму, — весело согласился Куруш. — Говоря о чем…
Шахрадар посмотрел на дядю.
— А разве тут поблизости нет императорских охотничьих угодий? — Баресманас показал пальцем через реку на большую массу растительности в нескольких милях от того места, где они стояли.
— Вон там, — объявил он.
Все собравшиеся офицеры проследили за направлением его пальца. В этот момент подъехал Агафий вместе со своим главным трибуном Кириллом. Несколько секунд спустя прибыли и иллирийские командующие. Теперь на совещание собрался весь командный состав объединенных сил. Вновь прибывшим быстро описали ситуацию и план Велисария.
— Нам потребуется перебраться на ту сторону Евфрата, — заметил Кутзес. — Где-нибудь поблизости есть брод?
— Должен быть, — ответил Маврикий. — Беженцы-то на той стороне реки. Раз наши разведчики с ними разговаривали, значит нашли место для переправы.
Хилиарх подозвал поджидавших поблизости арабов-кавалеристов. Они тут же подъехали к нему. Маврикий стал с ними совещаться.
— Это имеет смысл, — заметил Куруш. — Тилута стоит на левом берегу. В это время года через реку можно перебраться в нескольких местах. Вероятно, малва неоднократно переходили с одного берега на другой и грабили обе стороны.
Маврикий вернулся.
— До брода недалеко — судя по тому, что говорят разведчики. — Он посмотрел на солнце. — Если поторопимся, вся армия может перебраться к закату.
— Ну так давайте поторопимся, — сказал полководец. Велисарий осмотрел группу командующих. Не холодно, но сурово. Его взгляд немного дольше задержался на Агафии.
Командующий войск из гарнизона Константинополя улыбнулся.
— Не беспокойся, полководец. Мои парни не будут тащиться нога за ногу. По крайней мере, когда есть шанс заняться чем-то, а не маршировать еще один день.
Внезапно он посмотрел вдаль. Мечтательно.
— Императорские охотничьи угодья, — сказал он мечтательно. — Предполагаю, там имеется королевская усадьба, полностью оборудованная…
Он взялся за удила и покачал головой.
— Ужасно! Ужасно! — пробормотал себе под нос, пришпоривая коня. — Какой урон будет нанесен прекрасному месту!
После того как Агафий уехал вместе с другими офицерами за исключением Маврикия, Куруш холодно посмотрел на Велисария.
— В императорских охотничьих угодьях всегда имеется усадьба, — сказал Куруш. — Оборудованная так, чтобы император размещался в привычных условиях. Наполненная ценными предметами.
Полководец не отводил взгляд.
— Он прав, Куруш. Боюсь, вещи императора сильно пострадают.
— В особенности в случае использования порохового оружия, — добавил Маврикий. Казалось, фракийского хилиарха этот вопрос не особо беспокоит.
— Меня не волнует, если усадьбу разрушит враг! — рявкнул перс благородного происхождения.
— Помолчи, племянник! — приказал Баресманас. Шахрадар говорил резким тоном и холодно смотрел прямо на Куруша. — Я знаю императора гораздо лучше, чем ты. Я знал его еще ребенком. Хосрова Ануширвана также называют «Хосров-С-Бессмертной-Душой». Имя подходит этому человеку, поверь мне. После Кира на троне Персии не было человека более благородной души. Неужели ты думаешь, что такой человек пожалеет несколько каких-то ваз для смелых людей, которые пришли ему на помощь, когда на его народ напали демоны?
Куруш сжался в седле. Затем вздохнул, развернул коня и поехал к войскам. Мгновение спустя уехал Маврикий — тоже отправился к своим солдатам.
После того как они остались вдвоем, Баресманас грустно улыбнулся.
— Там немало ценного. И какие это ценности!
Внезапно Велисарий почувствовал глубокую симпатию к человеку, находившемуся рядом с ним. А мгновение спустя — сильный импульс.
— Ты знаешь, ты ведь абсолютно прав. — Баресманас посмотрел на него.
— Я имею в виду Хосрова. Он будет править ариями пятьдесят лет, и его будут помнить столько, сколько существует Иран. «Хосров справедливый» — вот как его станут называть в последующие века.
Казалось, лицо Баресманаса побледнело под сильным загаром.
— Я слышал раньше… — прошептал он. Дрожа он сделал глубокий вдох. — Ходят слухи, Велисарий, что ты можешь предсказывать будущее. Это правда?
Велисарий чувствовал возбуждение Эйда, нарастающее у него в сознании. Он быстро отправил мысль мигающим граням: «Нет, Эйд. Бывают случаи, когда секретность разрушает цель». Он встретился с пронзительным взглядом глаз шахрадара уверенным ровным взглядом.
— Нет, Баресманас. Не в том смысле, который ты в это вкладываешь.
Армия уже снова приходила в движение. Велисарий ударил по бокам коня пятками, как и Баресманас. Они тронулись с места. Полководец склонился к шахрадару.
— Будущее не зафиксировано навсегда, Баресманас. Это я знаю. Хотя да, я на самом деле получал видения о возможном развитии событий в будущем.
Он сделал паузу.
— Мы поклоняемся разным богам, мой друг. Или, возможно, это один и тот же Бог, но мы просто видим его по-разному. Но ни один из нас не верит, что нами правит тьма.
Он показал вперед, словно на пока невидимого врага.
— Империей малва управляет демон. Этот демон открыл им секрет пороха и наполнил их души злобой и амбициями. Неужели ты думаешь, что этому пришедшему в наш мир демону не ответит никакая божественная добрая сила?
Они так и ехали рядом. Баресманас какое-то время думал над словами полководца.
— Да, ты прав, — наконец сказал он тихо. — Как и всегда, Господь дает нам выбор.
Велисарий кивнул. Бледность шахрадара прошла. Он улыбнулся, но довольно робко.
— Скажи мне еще одну вещь, Велисарий. Я ничего больше спрашивать не буду. Обещаю. Под Минудсом тобой руководил божественный советчик? Дух?
Полководец покачал головой.
— Нет. По крайней мере… Нет. Я считаю, этот дух оберегал меня непосредственно во время сражения. Я имею в виду лично меня. Но тактика моя.
Улыбка шахрадара стала шире, сделалась веселой и радостной.
— Почему-то мне от этого легче. Странно на самом деле. По идее должно бы быть наоборот. Вроде я должен был бы радоваться, если бы знал, что нас разбил не обычный человек, а какая-то сверхъестественная сила.
Велисарий покачал головой.
— Я совсем не считаю это странным, Баресманас. Просто… — Он замолчал. Он не мог объяснить обычными словами ту тираническую борьбу в далеком будущем, результатом которой стали и битвы в настоящем. Сам Велисарий только смутно понимал, что это за борьба, видел только обрывки. Но…
— В конце концов, как я думаю, дело в том, за что мы боремся. Будет ли человеческая история делаться нами самими или нам ее навяжут сверху.
Он больше ничего не говорил на эту тему.
Как и Баресманас — тогда или когда-либо еще.
В этом шахрадар остался верен арийским мифам и легендам. Он дал слово больше ни о чем не спрашивать, и он его сдержит.
Конечно, ученый скептик в нем находил его честь смешной. Точно так же, как ему было смешно, что хитрый фракиец низкого происхождения никогда бы не открыл секрет, если бы не понимал свойственного ариям отношения к чести — дал слово и строго его держит.
Но самой занимательной была другая мысль. «Выбрать такого человека врагом! Демоны вообще-то — большие дураки!»
Однако Эйду было совсем не до веселья. В последующие часы, когда армия подошла к броду, обнаруженному разведчиками-арабами, и переправилась на левый берег Евфрата, затем устраивалась лагерем на ночь, Велисарий чувствовал, как мигают грани. Он не мог уловить сами мысли, но понимал: Эйд обдумывает что-то исключительно важное для него.
Кристалл не разговаривал с ним прямо, пока лагерь не успокоился и солдаты не заснули — за исключением часовых конечно. Сидя в темноте шатра, полководец терпеливо ждал и не позволял себе заснуть. Он ждал, когда его друг начнет с ним разговаривать. «Ты в самом деле считаешь, что в этом все дело? В нашей борьбе с новыми богами?» «Да».
Пауза. Затем жалобно:
«А мы что же? Разве мы не играем никакой роли? Или значение имеют только люди?» Велисарий улыбнулся.
«Конечно нет. Вы — часть нас. Вы ведь тоже человечны». «Нет! — закричал кристалл. — Мы не люди! Мы другие! Именно поэтому вы нас и создали, потому что… потому что…»
Эйд находился в возбуждении, которого Велисарий и не помнил. Так кристалл возбуждался лишь в первые дни их знакомства. Отчаяние — крушение надежд — одиночество — смятение — а больше всего — страстная необходимость общаться.
Но те первые дни знакомства давно миновали. Теперь, на прошении стольких лет разница между двумя ментальностями сгладилась. Сгладилась гораздо больше, чем знали оба.
Наконец барьер полностью прорвался. Видение унесло Велисария вдаль, словно его в небеса подняла огромная волна.
