Книга: «Велисарий» (cборник) Книги 1-5
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21

Глава 20

 

На пути через Ворота Пантеры, как он и обещал Нанде Лалу, Рана Шанга разобрался с солдатами, которые позволили Велисарию покинуть город.
— Дайте им кнута, — требовал Дживита.
Как и всегда, Шанга сдержал слово.
Каждый получил по два удара Шанга бил своим собственным кнутом, самой мощной рукой в Раджпутане. Возможно, эти удары могли бы убить и муху. Возможно.
После того как он вместе со своим кавалерийским отрядом оказался за стенами столицы и они поехали на запад, Шанга посовещался с заместителями и главным следопытом из патанов. Совещание было очень коротким, поскольку фундаментальная проблема преследования стала сразу же очевидна для всех, кто бросил хотя бы один взгляд на местность.
Гангская равнина после недели сильных дождей представляла собой море грязи. Любые следы, даже оставленные день назад, не говоря про восемь, исчезли. Единственной частью равнины, которая оставалась относительно сухой, была сама дорога. Хорошая дорога, на Матхуру, но этот факт не принес успокоения раджпутам. Много хорошего говорят о вымощенных камнями дорогах, но ни одно из этих хороших слов ни разу не произнесли патанские следопыты.
— Даже ни один конь никогда не оставил следа на этих чертовых идиотских камнях, — проворчал патан. — Тем более пеший человек.
Шанга кивнул:
— Я знаю. Мы не сможем выйти на его след, пока не доберемся до Раджпутаны. Не в это время года.
Раджпут посмотрел вверх, оценивая. Небо прояснилось, и Шанга надеялся, что сезону дождей Индии, харифу, пришел конец. Хариф приносили муссоны в мае и продолжался он до сентября. Его сменит прохладный, сухой сезон, который индусы называют раби. Затем в феврале обжигающая сухая жара гарама будет выжигать Индию до следующих муссонов.
Джаймал повторил его мысли:
— Раби почти здесь. Слава Богу.
Шанга одобрительно проворчал. Как и у многих индусов, раби был его любимым сезоном.
— Нет смысла искать следы, — объявил он, — но у нас есть одно преимущество здесь, на равнине, — по этой дороге путешествует много людей. Вероятно, они обратили внимание на одинокого йетайца. К этому времени все, кого Велисарий встретил в первые дни пути, уже ушли далеко. Но мы можем надеяться, что через два или три дня начнем встречать людей, которые его видели.
— Солдаты на почтовых станциях, где курьеры меняют лошадей, могли его видеть, — заметил Удай. — Им нечего делать, кроме как смотреть на дорогу.
— Да, — согласился Шанга. — До первой станции мы должны добраться во второй половине дня. Удай прав — солдаты могли его заметить. Поехали!

 

— А ты уверен, что это они? — спросил скрючившийся молодой воин, глядя вниз в ущелье.
— О, да, — ответил Рао. — Уверен. Я встречался только с одним из них, но он не тот человек, которого можно забыть.
Воин маратхи поднялся из-за укрытия за большим валуном. Всадник в доспехах, который вел небольшую группу по тропе внизу, мгновенно остановил коня. На Рао произвела впечатление скорость, с которой в руках у человека оказался лук.
«Вероятно, он так же хорошо стреляет. Но не будем это выяснять»
— Эй, Усанас! — закричал он. — Ты до сих пор поддерживаешь нелепое заявление, что восприятие — это только проявление вечных и неизменяемых форм?
Ответ пришел мгновенно:
— Конечно! Ты сам — живое доказательство, Рагунат Рао, даже там, где стоишь. Самая платоническая форма зрелища для больных глаз.
Молодые партизаны, стоящие в ряд у обрыва, где Рао устроил засаду — дружескую засаду, конечно, но Рао никогда не упускал шанса потренировать молодых последователей, — выпучили глаза.
Они были провинциалами, почти без исключений. Молодые люди из деревень, большинство из них никогда не видели мир за горами и уступами Великой Страны Римляне выглядели достаточно странно, с уродливыми, костлявыми, бледными лицами, которые казались больными. Аксумиты и кушаны казались еще более странными. Но тот! Высокий, полуголый, черный, как погреб в ночи, — и спорит о философии с самим Рао!
Маньяк. Очевидно.
— О, Боже, — пробормотал Валентин, убирая лук. — Еще один философ. Маньяки, все они.
На самом деле Валентин сам с трудом не выпучил глаза. Наконец после всех этих месяцев он встретил легендарного Рагуната Рао. И…
Человек выглядел очень обычно. Самый средний человек. Валентин ожидал индийскую версию Ахилла.
Он изучал Рао, теперь стоявшего на валуне примерно в тридцати футах от них и на десять футов вверх по склону.
«Невысокого роста — по крайней мере по римским стандартам. Средний рост для маратхи. Немного староват. Наверное, сорок с небольшим. Хорошо сложен, да, никакого жира на мускулах, но это не Геркулес, подобно Эону. Интересно…»
Рао спрыгнул с валуна и легко приземлился на дне ущелья в десяти футах внизу. Еще два быстрых прыгающих шага, и он оказался рядом с лошадью Валентина. Улыбнулся ему снизу вверх, протянул приветственно руку.
«Мария, Матерь Божия!»
Патера Махараштры — так называют Рао, как слышал Валентин. Он отмахивался от фразы, как и все ветераны обычно отмахиваются от подобных романтических, рассчитанных на дешевый эффект штучек.
— Будь вежливым, Валентин, — услышал он бормотание Анастасия. — Пожалуйста. Будь вежливым с этим человеком.

 

Тела гнили уже несколько дней, а воздух в окруженное толстыми глинобитными стенами пространство пропускали только два небольших окна. Вонь была невероятной.
— Он — демон! — рявкнул Удай. — Только бездушная асура стал бы…
— Что стал бы, Удай? — спросил Шанга.
Раджпутский царь кивнул на груду разлагающихся тел.
— Убивать врагов? Ты сам убил не меньше.
Удай гневно посмотрел на него.
— Но не так. Не…
— Что не так? Не из засады? Насколько я помню, последние пять засад, которые ты устраивал, были точно такими же варварскими, как эта.
Удай захлопнул рот. Но все еще смотрел гневно.
Шанга сдержался.
— Послушай меня, Удай, — сказал он. Его глаза обвели всех собравшихся в комнате раджпутов. — Все послушайте. Пора вам выбросить из головы все эти предрассудки малва. Или вы никогда не поймете природу врага.
Он сделал паузу. Когда удостоверился, что их внимание направлено только на него — а это было нелегко, не в покойницкой, — продолжил. Говорил он тихо и холодным тоном.
— Некоторые из вас находились в императорском шатре, когда Велисарий приказал своему катафракту казнить пленников. Помните?
Джаймал и Пратап кивнули. Другие раджпуты через мгновение тоже кивнули. Они сами не видели, но слышали.
Шанга махнул рукой на сложенные горой тела в углу почтовой станции.
— Это тот же человек. Малва думают — по крайней мере думали, — что он слабак. Полон глупой мягкотелости. Не безжалостный, как они. Не твердый.
Легкий смешок послышался от следопыта-патана, склонившегося у тел.
— В самом деле? — спросил он.
Затем встал после того, как закончил осмотр.
— Ну? — спросил Шанга.
— Все солдаты когда-нибудь убивают, — следопыт показал на грубый стол, свалившийся у одной из стен помещения. Одна из ножек стола была отломана чисто, другая расщеплена. Рядом на земляном полу валялись стулья. — Вошел через дверь. Думаю, ночью. Быстро, быстро, быстро. Солдаты ели. Удивил их, когда они сидели.
Патан показал на почерневшие, высохшие пятна крови на полу, стенах, столе, стульях. Разбросанные куски еды, теперь покрывшиеся плесенью.
— Это была битва, — он безразлично пожал плечами. — Недолгая. Думаю, двое солдат достали оружие перед тем, как умерли. Может, трое. Пользы это не принесло. Овцы. Зарезаны.
Он шагнул назад к груде тел.
— Затем стал ждать курьеров. Съел солдатскую пищу, пока ждал. Другую упаковал с собой. Собрал лошадей в загоне. Готовился.
Патан наклонился и схватил один из трупов. Небрежно дернул, и гниющий ужас выпал на пол. Перемещение трупа, несмотря на всю его легкость, разорвало стенку желудка. Полужидкие внутренности вывалились наружу, в них копошились черви. Патан отошел на шаг назад, но никакой другой реакции не продемонстрировал.
— Первый курьер. Его пытали.
Он склонился над гниющей воняющей массой, поднял кисть и помахал ею в воздухе Большой палец отвалился. Указательный и средний уже отсутствовали.
— Отрубил два пальца. Хотел информации. Сколько еще будет курьеров?
Он отпустил кисть и выпрямился.
— Хороший метод. Отрезаешь один и говоришь: «Колись или отрежу второй палец». Отрезаешь второй и говоришь: «Колись или отрежу третий». В большинстве случаев — достаточно. Хороший способ. Очень хороший. Быстрый. Очень быстрый. Сам им пользуюсь.
Патан отвернулся. Тех, кто его не знал, его грубость и жестокость ужасали. Но те, кто видел его в действии, знали, что он значительно более жесток.
— Снова ждал. Следующего курьера.
Он показал пальцем на одно из тел в форме императорского курьера.
— Не пытал. Не было необходимости. Сам сказал и умер. Следопыт показал пальцем на третьего курьера.
— Последний. Не пытал. Не было необходимости. Сказал — умер.
Патан посмотрел на дальнюю дверь, которая вела в конюшню, где держали запасных лошадей. Раньше держали.
— Затем поставил курьерских лошадей в конюшню. Усталых лошадей. От них мало пользы. Взял других. Накормленных, отдохнувших. Пять лошадей. Хороших лошадей. И уехал.
Закончив ответ, следопыт положил руки на бедра и осмотрел всю сцену.
— Очень хороший человек! — проворчал следопыт. — Быстрый, быстрый. Никаких глупостей. Приняли бы его в свой клан.
Шанга позволил своим подчиненным несколько секунд, чтобы переварить информацию, перед тем как продолжать.
— Никогда больше не повторяйте ошибку, — проворчал он. — Эту ошибку малва. Велисарий — не жестокий человек. В этом я полностью уверен. Но ни один махамимамса, который когда-либо жил, не сможет соответствовать ему по безжалостности, когда возникает необходимость. Этот человек соображает быстро и так же быстр во всем, как мангуст. И такой же смертоносный. Насколько мангуст милосерден к кобре?
Джаймал фыркнул. Шанга продолжал говорить:
— Есть еще один урок. Он не дьявол, но думает дьявольским образом. Прикиньте, какой это был смелый и хитрый шаг. После того как его люди предприняли обманный отвлекающий маневр и повели нас в погоню за ветром, Велисарий вышел из Каушамби — открыто — переодевшись йетайцем. — Шанга холодно посмотрел в сторону. — Удай, догадаешься с трех раз, как он добыл форму йетайца?
Его заместитель сморщился, отвернулся. Шанга продолжал:
Затем Велисарий как можно быстрее добрался до первой почтовой станции. Он каждый раз опережал нас — предупреждал каждый наш шаг. У него было две проблемы. Во-первых, отсутствие лошадей, во-вторых, он знал, что курьеры отправятся на побережье предупреждать стоящие там гарнизоны. Он решил обе проблемы одним ударом.
— Убил солдат, устроил засаду на курьеров, украл их лошадей, — пробормотал Джаймал. — Лучших лошадей в Индии.
— Пять лошадей, — добавил Пратап. — У него теперь есть запасные лошади, больше не нужно. Он может их гнать столько, сколько сам в состоянии сидеть в седле. И пересаживаться, как только конь устанет.
— А как он мог быть уверен, что тела не найдут в самом скором времени? — спросил Удай. — Тогда ведь начнется охота.
Шанга нахмурился.
— Не знаю. Разум у этого человека работает каким-то сверхъестественным образом — также и в военном плане. Он, кажется, все о нас знает. Вне Гангской равнины это не сработало бы. Поскольку там свирепствуют банды, на всех почтовых станциях в западных провинциях расквартировано гораздо большее число солдат и их регулярно проверяют патрули. Но здесь…
— Эти даже не из регулярной армии, — фыркнул Пратап. — Провинциальные солдаты. Неженатые парни. Они тут служат по два года. Даже сами выращивают свою еду.
Раджпут уставился на жуткую гору тел.
— Несчастные ублюдки, — тихо сказал он. — Я один раз останавливался на одной из этих почтовых станций. Парни — мальчишки — так обрадовались увидеть новое лицо, что заставляли меня говорить всю ночь. — Он бросил взгляд на патана. — Как он и сказал. Овцы. Бараны, отправленные на заклание. — Затем зашипел в ярости: — Римский мясник.
Шанга ничего не сказал. Он сам чувствовал ярость. Но в отличие от Пратапа не позволил ярости затуманить воспоминания. Он видел и других людей, лежащих в таких кучах. Людей, подобных этим — молодых, одиноких, которым никто не уделял внимания. Солдат только по названию. Они тоже были как овцы в руках мясника.
Мясника по имени Рана Шанга. Против опыта, хитрости и быстрого как молния меча у них не имелось ни одного шанса.
— Теперь мы его никогда не поймаем, — простонал Удай.
— Мы попробуем, — заявил Шанга. Стальным тоном. Затем добавил, немного смягчившись: — Это не невозможно, друзья. Не для раджпутов. Он все равно только один человек, и ему предстоит путешествие длиною в более чем тысячу миль. Ему потребуется отдыхать, есть и искать еду.
— Только один человек, — добавил Джаймал. — Переодетый йетайцем. Который ведет нескольких лошадей. Люди его заметят.
— Да, он сможет ехать быстрее нас, преодолевать больше за один день — но только вначале. И он стартовал на несколько дней раньше. Но он не может поддерживать тот же темп, день за днем, так, как может кавалерийское подразделение. Мы имеем право реквизировать еду и требовать размещения. Он не может. Он должен все это искать. На это требуется время, причем каждый день. А впереди его ждет много дней. Много дней до того, как он доберется до побережья. Он может получить ранение или заболеть. А рядом нет друзей, которые бы о нем позаботились. Если ничего такого не случится, он просто очень устанет.
— Куда он направляется, как ты думаешь? — спросил Пратап.
Шанга пожал плечами.
— Пока рано что-то говорить. Вероятно, в Аджмер. Если нет, то мы разделимся на небольшие группы, чтобы искать его в других городах. Но думаю, вначале он все-таки направится в Аджмер. Ему нужно быстро уйти с Гангской равнины, где слишком много народу. В Раджпутану, где людей не так много.
— Аджмер, — задумчиво произнес Джаймал, потрепав бороду. — Аджмер. Оттуда он может направиться на юг или запад. На юг, вдоль подножия гор Аравалли, по направлению к Камбейскому заливу. Возможно, даже в Бхаруч, где он надеется воссоединиться со своими людьми.
— Или на запад, — добавил Удай — В Бароду.
— Мы вскоре узнаем, — заявил Шанга. И пошел к двери широкими шагами. — После того как он выйдет с равнины, он начнет оставлять следы. Мы обнаружим следы до Аджмера.
Менее чем через минуту, пятьсот раджпутов тронули лошадей. Не неистовым галопом, просто целенаправленно поскакали кентером опытных наездников. Впереди их ждали полторы тысячи миль пути.

 

Да, он никогда не был красивым человеком. Но теперь, впервые в жизни, он стал предметом насмешек.
Детских насмешек. Дворцовых детей.
«Плосколицый» — так они называли его за спиной. Или они так думали, не понимая, что говорить за его спиной невозможно. Лягушка, — ухмылялись они, или Рыба, или, чаще всего, — Нос. Конечно, всегда тихим шепотом. Не понимая, ни в малейшей степени. Нанда Лал замечал детей и отмечал их имена. Когда-нибудь их могущественные отцы умрут.
Думая об этих далеких временах, Нанда Лал улыбался. Но затем, думая о ближайшем времени, улыбнулся еще шире.
Это была новая улыбка для этого человека. В прошлом его улыбка казалась сердечной и веселой. Недели болезненного восстановления исказили улыбку почти так же, как исказили его лицо.
Холодная, дикая улыбка. На самом деле оскал.
На самом деле новая улыбка подходила Нанде Лалу гораздо лучше, чем когда-либо подходила прошлая. Теперь она выглядела так, как должна выглядеть. Улыбка начальника шпионской сети после того, как он обеспечил свою месть.
Курьеров снова отправили. Не императорских курьеров по императорским дорогам. Нет, эти курьеры были совсем другого сорта. Почти такие же прекрасные наездники, но гораздо более смертоносные.
Лучшие агенты в великолепной шпионской сети малва. Трое, все из которых знали дорогу на Рим. Северную дорогу, дорогу по суше, а не медленную, окружную, южную дорогу по морю, которой пользовалось большинство. Эти люди поедут на лошадях, с запасными, через горную систему Гиндукуш. Через Центральную Азию. Через Персию, используя сеть шпионов малва, уже работающих на местах. В Анатолию при помощи похожей — если и меньшей — сети. И, наконец, в Константинополь.
В. Константинополе они передадут послание агенту малва, ответственному за миссию в Риме. Балбана это сообщение не обрадует. Окажется, что много работы было сделано впустую.
Но он подчинится. Возможно, раздумывая, как появились такие приказы, что сыграло роль — дальновидность или злоба. Но он подчинится.
На самом деле работали и дальновидность, и злоба. Несмотря на всю ярость, начальник шпионской сети все равно оставался разумным человеком. Профессионалом своего дела.
Нанда Лал знал, даже если Балбан и обманывает себя, что лживый римский полководец не один. Он понимал, если остальные и не понимали, что агентов малва в Константинополе обманули точно так же, как его самого в Индии.
Но больше нет. Дальновидность в любом случае требовала приказов. То, что те же приказы будут изысканной местью, просто оказалось случайностью. Почти.
Почти, но не совсем.
Начальник шпионской сети снова улыбнулся. Он был реалистом. Он знал, что Велисарию может удастся сбежать из Индии. Но начальник шпионской сети получит удовлетворение, украв все удовольствие от этого побега.
Если Велисарию удастся добраться домой, то он найдет место пустым. Приказ дойдет в Рим быстрее него.
«Она обманывает вас, как он обманул нас. Убейте шлюху»
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21