Глава 13
Велисарий воспользовался этим ударом, чтобы прыгнуть вверх. Шесть евнухов перед ним также начали подниматься. Ворча от прилагаемых усилий, вспрыгнули с колен на корточки, потом — на ноги. Они уже заносили кривые сабли для смертельных ударов.
Велисарий не обращал на них внимания. Евнухи представляли собой непреодолимый барьер — более тонны мяса да еще с занесенными для удара саблями отделяли его от возможности убить Линка. Но они были слишком тяжеловесными, чтобы немедленно помешать побегу.
Он не слышал наемных убийц, но точно знал они приближаются. Велисарий сделал два быстрых шага влево. Стоявшего там слугу парализовало от страха. Полководец схватил слугу за горло и бедро, резко развернулся и швырнул в наступающих наемных убийц.
Слуга завопил и врезался в трех бросившихся вперед наемных убийц. Его крик резко оборвался: четвертый быстро разобрался с препятствием, просто одним быстрым и умелым ударом зарезав его. Когда Велисарий несся к ближайшему окну, то уголком глаза заметил умирающего слугу, который все еще сдерживал трех наемных убийц. Создавалось впечатление, что их тела запутались. Кинжал, который оборвал жизнь слуги, хотя и не отличался весом меча, все равно смог отрубить шею до половины. Кинжал был острым, как бритва, и пользовался им умелый мастер.
Велисарий добрался до окна. Не было времени ни на что, кроме как на слепой бросок. Он нырнул прямо сквозь шелковую сетку, выставив вперед сжатые кулаки. Шелк порвался под давлением. Велисарий свободно пролетел сквозь окно. Он понял, что летит по ночному воздуху к поверхности Джамны. Брошенный наемным убийцей нож пролетел почти рядом — в дюйме от тела Велисарий увидел, как нож упал в реку. Секунду спустя сам последовал за ним.
Усанас поднялся из-под куста в темном переулке, сделал два шага, распрямился. Перекинул небольшое копье из левой руки в правую.
Доносящиеся с баржи звуки не отличались повышенной громкостью, но ошибиться в их значении было нельзя. По крайней мере такие люди как Усанас и йетайцы, игравшие в кости на деревянных мостках, поняли их значение. Йетайцы уже вспрыгивали на ноги и доставали мечи.
Однако двое кшатриев из малва, стоявших на страже наверху мостика, жили в более спокойных условиях. Они тоже услышали звуки. Но только нахмурились и отвернулись от борта баржи. Они стояли неподвижно, уставившись на ведущую во внутренние покои дверь.
Копья Усанаса попали им точно между лопаток. Оба тут же умерли. Удар послал одного из кшатриев сквозь дверь во внутреннюю часть баржи. Другой врезался в косяк. Там и остался. Копье пронзило его насквозь, вышло с другой стороны на целый фут и прикрепило его к косяку, словно бабочку.
Йетайцы, хотя и оставались настороже и были более внимательными чем кшатрии малва, оказались недостаточно подготовлены. Как и всегда, надменность варваров сыграла с ними плохую шутку. Они бежали вверх по мостику, опустив головы, и ворчали от усилий, поэтому даже не заметили, как два копья пролетели у них над головами. Они так нацелились на выполнение своей смертоносной задачи, что им не пришло в голову, что у них нет монополии на бойню. По крайней мере до тех пор, как бегущий первым вверх по мостику варвар не заметил мертвого кшатрия, пригвожденного копьем к дверному косяку.
Тогда йетайцы вспомнили об осторожности, но слишком поздно. Первый йетайец остановился. Трое товарищей врезались в него сзади. На мгновение четверо орущих варваров превратились в запутавшуюся друг в друге кучу-малу. Мелькали только дрыгающиеся и дергающиеся конечности.
Этого мгновения для Усанаса оказалось достаточно. Он уже находился у начала мостика. Четыре огромных шага, скорее прыжка — и ужасное копье начало свою работу.
Трое йетайцев разлетелись в стороны и грохнулись с мостика вниз, на деревянный причал. Двое умерли до того, как долетели до досок. Третий умер несколько секунд спустя, от жуткой раны на спине.
У четвертого йетайца нашлось время оглянуться. Даже время на то, чтобы замахнуться мечом.
Огромное копье отвело удар меча. Затем, отклонившись от первоначального курса, жуткое железное острие разбило коленную чашечку йетайца. Усанас отвел копье назад — и снова нанес удар. На этот раз острие копья оборвало крик боли йетайца, когда прошло сквозь горло с такой же легкостью, с какой свистело по воздуху.
Усанас перепрыгнул через труп йетайца. Теперь он находился на самой барже, стоял наверху мостика. На мгновение охотник замер.
Прислушивался.
Думал.
Он услышал, как какое-то тело с приглушенным всплеском рухнуло в воду. С другой стороны баржи, с той стороны, которая выходила на реку и берег в двухстах ярдах. Теперь, внимательно прислушиваясь к шумам, доносящимся изнутри баржи — крикам ярости и отчаяния, приказам, — Усанас улыбнулся.
Полководец убежал. По крайней мере сейчас он смог убежать с баржи.
Усанас быстро прикинул возможные варианты собственных действий.
Мгновение — очень короткое — он думал подождать, пока не появится Велисарий. Но практически сразу же отказался от этой идеи. Он знал полководца. Поскольку для спасающегося с баржи человека естественно проплыть вокруг баржи или под ней к причалу, Велисарий сделает по-другому.
Значит, задача Усанаса — это не помогать непосредственно побегу Велисария. От него опять требовался отвлекающий маневр.
Теперь Усанас достал гранату. На мгновение — снова очень короткое — он думал запустить гранату в саму баржу.
Нет. Суматоха доставит ему удовольствие, но звук взрыва будет приглушен.
«Следуй плану»
Основная цель гранат — это подать сигнал товарищам.
Усанас развернулся и побежал вниз по мостику. Мгновение спустя, снова стоя на деревянном причале, он опустил копье. Из небольшого мешочка, привязанного к поясу, вытащил удивительный механизм.
Он даже потратил секунду — очень короткую, — чтобы восхититься умным приспособлением малва, перед тем как зажечь запал первой гранаты.
Запал был коротким. Усанас бросил ее на палубу баржи. Достал вторую гранату. Зажег запал. Этот запал был еще короче.
Первый наемный убийца малва появился в дверном проеме. Увидел Усанаса, завопил от ярости Усанас бросил вторую гранату.
Никаких трудностей бросок ему не доставил Усанас, мастер бросать копья, обучался подобному мастерству еще мальчишкой, когда бросал камни. Граната разбила лоб наемного убийцы. Мгновение спустя лоб полностью исчез, вместе с самой головой и половиной тела. Взрыв превратил дверь в щепки.
А первая граната взорвалась на открытой палубе, произвела только легкие разрушения. Почти вся сила была направлена вверх, в деревянной обшивке осталась только небольшая дыра, как воспоминание о ярости взрыва.
Конечно, если не считать жуткий грохот, который разнесся по ночному небу над Каушамби.
Усанас подхватил копье и бросился бежать прочь. Забежав в узкий переулок, понесся подобно ветру и услышал за спиной новые крики ярости. На палубе появились другие малва и увидели его убегающую фигуру.
Он знал, что они почти ничего не увидят. Огромная фигура, несущаяся по переулку. Ростом с римского полководца. Да, цвет кожи покажется им черным. Не имеет значения. Все люди кажутся черными в темном переулке. Династия малва не видела оснований освещать переулки столицы. Они не ходят по переулкам.
«Но сегодня ночью им придется, — с ликованием подумал Усанас. — О, да, сегодня им придется познакомиться со многими темными переулками. Я проведу для них экскурсию».
Потом добавил:
«Удачи, Велисарий».
Все другие мысли исчезли, за исключением мыслей об охоте. Теперь охотник сам стал дичью. Но он был великим охотником, который изучал многих великих животных.
Отплывая от баржи, Велисарий услышал звуки борьбы у себя за спиной. Он не поворачивал голову. Это сбило бы его с ритма. Он тихо скользил к середине Джамны, плыл брассом. Но Велисарий внимательно прислушивался, а у него в этом деле был опыт. Его уши могли точно определить природу звука.
Крик боли, резко оборвавшийся. Крик ярости малва. Взрыв, приглушенный. Взрыв, громкий, как удар грома. Крики ярости малва. Крики ярости от обнаружения. Крики ярости во время преследования.
Конечно, Велисарий не был уверен, но думал, что знает имя человека, который вызвал эти звуки. Не уверен, нет. Но думал, что узнал в них некую особенность, подобно подписи. Некоторые люди, как Валентин, подписываются экономично. Другие предпочитают делать это с большим размахом.
Велисарий начал улыбаться, пока небольшая речная волна не ударила ему в лицо, вода попала в рот. Он не мог позволить себе задохнуться, не теперь, поэтому сомкнул губы и упорно продвигался дальше в темной воде.
Несмотря на силу полководца, продвигался он медленно. На нем были сапоги и одежда, которые теперь намокли. Но он не стал останавливаться, чтобы их сбросить. Пока нет. Ему требовалось добраться до середины реки, выйти из радиуса света ламп. Поэтому он просто плыл вперед, медленно, тихо, упорно, с терпением ветерана, участника многих кампаний.
Да, он думал, что знает человека, который помог ему убежать. Никогда не планировалось, чтобы этот человек вмешался так, как вмешался. Ни один план не включал попадание в капкан самого Велисария. Но он попал в капкан — и человек вмешался.
Велисарий снова сдержал улыбку, вспомнив кое-что, что один раз сказал этот человек. В отсеке корабля малва, когда они совместно строили заговор против врага, владельца того огромного корабля.
«Хорошие планы, как и хорошее мясо, не следует готовить слишком долго. А теперь мы можем обсудить более важные вещи. Философию!» — вот что сказал Усанас на корабле Венандакатры.
«Чудной человек. Странный. Но не пустой. Не ничто», — подумал Велисарий.
Звук разрыва гранат прозвучал слабо. Не столько из-за расстояния, сколько из-за шума, производимого солдатами малва, приступившими к ужину. Они громко болтали. Но люди, прислушивавшиеся к звуку разрыва гранат, не могли его ни с чем спутать.
— Значит, случилось, — тихо, спокойно, почти безмятежно произнес Валентин, и Менандр его услышал.
Гораздо менее спокойными были следующие слова Валентина, которые тот прошипел:
— Черт побери все эти авантюры.
Но Менандр подумал, что шипение происходит больше от напряжения, чем раздражения. Валентин предпочитал очень мощный лук. Стрела, выпущенная из этого лука, полетела в лагерь малва по практически прямой траектории. Сидевший в тридцати ярдах на корточках солдат малва, наслаждавшийся ужином, тут же рухнул на землю, словно по нему ударил проносившийся мимо слон.
Первая стрела Менандра вонзилась в другого солдата. Он умер мгновенно, хотя и не с таким драматическим эффектом. Вторая стрела Валентина прилетела долей секунды позже. Третий малва отправился на тот свет.
Ужинавший поблизости взвод понес первую потерю. Тяжелое ранение, но не фатальное. Жестокая стрела Анастасия пробила левое плечо солдата малва Анастасий не отличался точностью стрельбы из лука, но его лук был еще мощнее, чем лук Валентина.
Теперь в тридцати ярдах малва несли новые потери. Трое солдат погибли от копий, брошенных из ближайшего леса. Прилетели еще три копья. Двоих насмерть. Сразу. Третий получил смертельное ранение.
Теперь Валентин прикончил уже пятерых. Убил всех сразу же. Менандр прикончил еще одного, ранил третьего Анастасий убил двух.
— Достаточно! — прокричал Валентин.
Катафракт развернулся и бросился в темноту, предоставляемую деревьями. Менандр с Анастасием последовали за ним. Менандр слышал, как слева убегают принц Эон и сарвены.
Не прошло и полминуты, как катафракты добрались до небольшой опушки, где Гармат и Кадфисес держали лошадей. Несколько секунд спустя на опушку выскочили Эон и сарвены.
Услышав их приближение, Гармат и Кадфисес уже вскочили на лошадей. Другие тоже быстро сели в седло.
Валентин развернул лошадь, направляясь на небольшую тропу, ведущую сквозь лес на юго-запад. Назад к армейскому лагерю малва. Даже сквозь деревья они слышали создаваемый солдатами малва шум.
Анастасий и Менандр последовали за ним. Как и Эон. Валентин придержал коня и гневно посмотрел на принца.
— Прекрати эту глупость, Эон! — рявкнул Эзана.
Они с Вахси, вслед за Гарматом и Кадфисесом вели своих лошадей и всех запасных к другой тропе, идущей на юго-восток от опушки. Прочь от лагеря.
Эон нахмурился, но остановил лошадь. Мгновение принц и Валентин гневно смотрели друг на друга. Затем гнев на лице Валентина заменила улыбка.
Однако в этой улыбке ветерана не было ничего веселого. Просто улыбка товарища.
— Спасибо, Эон, — сказал Валентин почти мягко — Но ты ведешь себя глупо. Аксумиты — пехотинцы, не кавалеристы. Это работа для катафрактов.
Затем он исчез. Несколько секунд спустя Анастасий и Менандр исчезли вместе с ним среди деревьев.
Эон вздохнул, развернул лошадь и погнал ее рысью по тропе, по которой поехали другие аксумиты. Мгновение спустя молодой принц пожал могучими плечами, отбрасывая сожаления, и поехал быстрее вперед, догоняя Эзану.
Сарвен бросил на него взгляд и нахмурился. Однако достаточно скоро перестал хмуриться. А еще через минуту на лице появилась улыбка. Мрачная улыбка.
Молодые принцы, напомнил себе Эзана, должны быть смелыми. Даже импульсивными. Лучше так, чем наоборот. Лучше так, чем осторожными и хитрыми, проницательными и знающими тактику. Этому можно научить.
Улыбка стала шире. Но все равно оставалась мрачной.
«Если он когда-нибудь станет негусом нагастом, то может оказаться не очень мудрым правителем, — думал Эзана. — По крайней мере недостаточно мудрым для новых времен, для малва. Но ему никогда не будет недоставать смелости. Не моему принцу»
В переулке, где прятались императрица и сопровождающие ее лица, также услышали взрывы гранат. Конечно слабые звуки из-за расстояния. Но не совсем приглушенные. Каушамби был огромным городом, кишащим людьми. Но как и во всех городах того времени, задолго до появления электрического освещения, подавляющее большинство жителей вставало и ложилось по солнцу. Несмотря на занимаемую площадь и количество проживающих граждан, город ночью окутывала тишина, которая поразила бы горожанина из будущего.
Жрецы Махаведы и йетайцы, стоявшие на страже перед оружейными мастерскими, также слышали взрывы. Двое йетайцев прекратили ленивую болтовню, вытянули шеи в направлении звуков. Однако кроме этого не пошевелились.
Один из жрецов Махаведы нахмурился и шагнул вперед из-под навеса, где стоял на страже вместе с двумя товарищами перед тяжелыми двойными дверьми — главным входом в оружейные мастерские. Жрец сделал несколько шагов по улице, остановился, развернулся в направлении звуков, прислушался. Его пальцы нервно теребили короткий меч на поясе.
Он слушал. Слушал.
Ничего.
Тишина.
Конечно, прилегающие к причалам территории в эти минуты совсем не были погружены в тишину. К этому времени кшатрии малва и йетайцы уже носились по барже, разбегались во все стороны по причалу, бросались в темный переулок, выкрикивали приказы, потом другие выкрикивали диаметрально противоположные приказы, орали. Но эти звуки производили люди, и, несмотря на достаточную громкость, они были все равно слишком слабыми, чтобы долететь до оружейной мастерской.
— Сейчас, — прошипела Шакунтала.
Наблюдавший за малва Кунгас сделал повелительный жест.
— Пока нет, — прошептал он в ответ.
Императрица напряглась. У нее в сердце тут же стала подниматься императорская надменность, и она чуть не рявкнула на него. Но ее спас здравый смысл — здравый смысл и годы жесткого обучения Рагунатом Рао. Она прикусила губу, промолчала. У себя в сознании она слышала голос Рао:
«Итак, глупая девчонка. Ты, значит, гениальна? Ты понимаешь тактику лучше, чем человек, которые одержал победы над врагами на сотне полей сражений? Такой человек, что даже я не смог с ним справиться?»
Жесткий голос. Издевательский. Любимый.
Стоявший в центре улицы жрец Махаведы пожал плечами и пошел назад к своему месту. Еще дальше двое йетайцев опять стояли «вольно». Звук гранат прозвучал где-то далеко. Очень далеко. И за ним ничего не последовало. Никаких других звуков. Возможно, случайность. Несчастный случай. Их это не должно волновать.
— Сейчас, — прошептал Кунгас.
Шакунтала выкинула из головы все мысли о Рао. Она встала и вышла на улицу. За ней последовали четыре женщины из народности маратхи.
Тарабай вышла вперед перед Шакунталой.
— Следуйте за мной, Ваше Величество, — прошептала она. — И делайте то же, что и я. Как сможете.
Снова на мгновение королевская надменность угрожала прорваться наружу. Но на этот раз Шакунтала быстро и легко ее поборола. Ей не требовалось призывать Рао на помощь. Хватило здравого смысла.
«Ну и что, что я надела эту одежду? Но на самом деле я не имею ни малейшего представления, как действует проститутка»
Она наблюдала за плавной, скользящей походкой Тарабай и пыталась, как могла, копировать ее. За спиной услышала голос Ахилабай, поднявшийся над приглушенными голосами мрачных кушанских солдат.
Резкий голос. Насмехающийся голос:
— Если хотите благотворительности, то ходите с кружкой нищего!
Шакунтала и. Тарабай наполовину перешли улицу. Императрица увидела, как впереди напряглись жрецы Махаведы. Вначале от удивления. Затем от смертельного оскорбления.
Снова за спиной раздались гневные мужские голоса. Пьяные голоса, пьяно растягивающие слова заплетающимися языками Шакунтала узнала среди них голос Кунгаса, но ничего не поняла из произносимых слов. Она концентрировала внимание на жрецах впереди себя.
Она смутно расслышала. Ахилабай:
— Чертовы идиоты! Совращайте глупых девственниц, если у вас нет денег! Нечего ко мне приближаться!
Теперь до жрецов оставалось пятнадцать футов. Шакунтала едва не рассмеялась. Лица жрецов Махаведы искажала ярость, и теперь они практически сжались под навесом перед дверью в оружейные мастерские. Они достали мечи и угрожающе ими размахивали. Но это была ложная угроза, пустая. Страх загрязнения парализовал их.
— Держитесь отсюда подальше! — закричал один.
— Грязные бабы! Нечистые! — выдал другой.
Качая бедрами, Тарабай прошла вперед и произнесла ласково:
— О, не надо так кричать! Вы выглядите приличными людьми. Мы не стоим дорого.
Третий жрец Махаведы заорал, призывая йетайцев. Двое варваров уже прошли половину пути от своего поста, чтобы понаблюдать за зрелищем. Йетайцы улыбались от уха до уха. Даже вид кушанских солдат, спорящих о цене с проститутками, не мешал им веселиться.
Жрецы снова заорали, размахивая мечами, яростно пытаясь призвать йетайцев. Все еще улыбаясь, те рысью двинулись к ним.
Шакунтала шагнула вперед, чтобы встретить их. Тарабай загоняла жрецов все дальше под навес перед дверью. Она не толкала их физически, просто одно ее прикосновение могло их осквернить.
За спиной Шакунтала услышала гневный крик. Ахилабай:
— Пошли вон, я сказала! Пошли вон! Бесполезное дерьмо! — Затем яростно добавила: — Мы на вас напустим йетайцев! — Потом добавила ласково: — Такие хорошие парни эти йетайцы.
Двое йетайцев настигли императрицу. Ни один из них даже не удосужился достать меч. Все еще улыбаясь, варвар слева положил руку ей на плечо.
— Пойдем, милая, — сказал он на хинди с сильным акцентом. — Оставьте в покое несчастных жрецов. В любом случае они не мужчины. Пошли к нам в сторожку — и приведите с собой ваших сестер. У нас там десять сильных йетайских парней. Они умирают от скуки, и у них есть деньги.
Шакунтала широко улыбнулась и повернула голову. Крикнула Тарабай:
— Забудь о глупых жрецах! Давай…
Она развернулась и врезала кулаком йетайцу в поддых. Варвар громко крякнул и сложился пополам. Его опускающаяся вниз голова встретилась с предплечьем Шакунталы, поднимающимся для удара. Идеальный удар — правый кулак опирается в левую ладонь, а твердая кость поднимается по воздуху вверх со всей силой бедер и тела девушки. Да, конечно, кость небольшая, и вся рука у Шакунталы небольшая. Поэтому она не разбила челюсть йетайца. Он просто рухнул на колени в полубессознательном состоянии. У него треснула челюсть и вылетела половина зубов. Это сделало колено Шакунталы. Варвар рухнул на землю.
Императрица отвернулась до того, как йетайец достиг земли, и начала борьбу с другим йетайцем. Поднимая ногу, чтобы нанести удар, она молча проклинала маскарадный костюм. Сари мешало плавному движению ноги.
Вопящий йетайец протянул руку за мечом.
Движение закончилось не начавшись.
Шакунтала опустила ногу, безвольно. Императрица уставилась, широко раскрыв глаза. Ее челюсть отвисла.
Она видела Кунгаса в действии только один раз в жизни. В Амаварати, когда Андхра наконец пала и орда малва разграбляла дворец. Но даже тогда она на самом деле не видела. Вид ей заслонял йетайец, сидевший на ней верхом. Он срывал с нее одежду и раздвигал ей ноги, готовясь изнасиловать. Она тогда только успела заметить, как отрубленный кулак йетайца летит по воздуху, перед тем как ее ослепила кровь, выливающаяся из тел обезглавленных насильников.
Тогда ту работу выполнил Кунгас, как и теперь. Менее чем через три секунды командир кушанов в прямом смысле порезал йетайца на куски.
Шакунтала сбросила секундное оцепенение и развернулась. Кушанские солдаты перестали притворяться пьяными, проскочили мимо Тарабай и прикончили жрецов. Кровавая работа завершилась к тому моменту, как Шакунтала повернулась. У жрецов даже не было времени ничего крикнуть, только пискнуть один или два раза. Да и писк очень резко оборвался. Но Шакунтала подумала, что все произошло практически бесшумно. Она не сомневалась, что шум не донесся до сторожки, стоявшей немного дальше на той же улице.
Кушаны действовали быстро, очень быстро. Один из солдат уже осматривал ведущую в оружейные мастерские дверь. Он безразлично поставил колено на грудь мертвого жреца.
— Слишком долго, — кратко объявил он. — Две минуты, чтобы прорваться сквозь эту большую дверь.
Кунгас кивнул и отвернулся. Он ожидал подобного.
— Значит, через сторожку, — приказал он.
Кунгас отправился по улице к боковой двери, где раньше стояли два йетайца. Его люди последовали за ним такой же размашистой походкой. Быстро, быстро. Расстояние сокращалось. Шакунталу поразило почти полное отсутствие шума — кушаны умели передвигаться неслышно. Частично из-за мягкой обуви, которую Кунгас предпочитал тяжелым сандалиям. Но по большей части, думала она, они приобрели это умение в результате тренировок и опыта.
Шакунтала и женщины маратхи последовали за ними. Однако медленнее, гораздо медленнее. Сари хорошо подходит для женской фигуры, подчеркивает ее достоинства, но не предназначено для быстрых движений Шакунтала в раздражении дала себе молчаливую клятву. В будущем среди прочего она внесет радикальные изменения в фасон женской одежды.
Во время этого бесконечного продвижения по улице она даже выбрала стиль. Панталончики, решила она, такие, как носят танцоры из Чолы, которых она видела. Конечно, более скромные и окрашенные со вкусом, чтобы выглядеть прилично. Тем не менее панталончики, которые не будут мешать женщине двигать ногами.
Шакунтала увидела, как впереди Кунгас бросился в сторожку. Тут же последовали звуки яростной схватки. Злобное клацанье стали, разрубание плоти и крики ужаса. Тихая улица, казалось, наполнилась звуками.
Сильно ругаясь, она ускорила шаг. Звуки схватки достигли пика.
Шакунтала опять сделала шажок, снова выругалась. Шажок, ругань. Шажок, ругань. Да будь проклято это сари!
До сторожки все еще было десять ярдов. Внезапно доносившиеся из открытой двери звуки смолкли.
Наконец, наконец она достигла двери. Зашла в сторожку.
Остановилась. Очень резко. Ей в спину врезались женщины маратхи. Тарабай и. Ахилабай выглянули из-за более низких плеч императрицы. Открыли рты.
Шакунтала не стала хватать ртом воздух или задыхаться. Она вообще не издала никакою звука.
У нее было смелое, яростное сердце. Яростность этого сердца в будущие десятилетия станет частью наследия, которое она оставит после себя. Наследия такого сильного, что историки будущего единогласно, что редко для этих людей, назовут ее Шакунталой Великой. Но даже ее сердце в этот момент дрогнуло.
Кушаны прошлись по йетайцам, как волки по отаре овец. Как оборотни.
Пол фактически заливала кровь. Не было ни одного йетайца — насколько Шакунтала могла видеть — не порезанного на куски. Варвары не просто умерли. Им вспороли животы, отрубили головы, ампутировали конечности, разбили черепа, разрезали грудные клетки, отрезали куски тел. Комната выглядела как внутренние помещения скотобойни. Скотобойни, которой владеет самый быстрый, самый неряшливый в мире маньяк-мясник.
Шакунтала встретилась взглядом с Кунгасом, стоявшим у противоположной стены. Несколько пятен крови появились на тунике и легкой броне командующего личной охраной Шакунталы, но немного. Он стоял на одном колене, вытирая меч о тунику йетайца. Как и всегда, его лицо ничего не выражало. Ни ужас, ни ярость, ни даже удовлетворение от выполненной работы. Точно так же висящая на стене железная маска может смотреть на проклятие и адский огонь.
Странно, что в тот момент душу Шакунталы наполняла любовь. Любовь и прощение.
Не Кунгаса, а Рао. Она никогда полностью — в самых потайных уголках того, что во многом еще оставалось сердцем ребенка — не простила Рао. Теперь она простила ему те месяцы, которые находилась в плену. Она провела долгие недели во дворце Венандакатры в Гвалияре. Когда ее выводили на прогулку по крыше или она ходила по комнатам, охраняемая Кунгасом и его кушанами, Шакунтала знала, чувствовала, что Рао скрывается в лесах неподалеку. Скрывается, но так и не приходит. Наблюдает, но не наносит удар.
Она ругала его тогда, где-то в самых глубинах детского сердца, и называла трусом. Ругала его за страх перед кушанами.
Теперь наконец она поняла. Ругала она его зря.
Понимание вернуло назад императрицу. Ребенок исчез вместе с дрогнувшим сердцем.
— Отлично, — сказала она. — Просто прекрасно.
Кунгас кивнул. Его люди улыбнулись. Никто из них, как она заметила с облегчением, сильно не пострадал. Только двое перевязывали раны, и те очевидно легкие.
Кунгас кивнул на дверь в дальней части сторожки:
— Она ведет в сами мастерские. Она не закрыта.
— Мы должны поторопиться, — сказала Шакунтала.
Она посмотрела на пол, пытаясь найти дорожку так, чтобы ее ноги не промокли от крови.
Двое кушанских солдат — теперь улыбающиеся — решили проблему самым простым способом. Они схватили трупы йетайцев и выложили их на полу в ряд таким образом, что получилось некое подобие тропы из мертвой плоти.
Шакунтала не колебалась и пошла по мерзкой дороге. Другие женщины последовали за ней с большими опасениями.
К тому времени, как она миновала дверной проем, кушаны уже рассредоточились по оружейной мастерской. Они знали по предшествовавшей поспешной рекогносцировке, что на противоположной стороне огромного кирпичного здания имеется еще одна сторожка. Теперь они искали дверь, ведущую в ту сторожку, и одновременно наблюдали, чтобы не пропустить йетайца или жреца Махаведы, которые могут случайно заглянуть в мастерскую или вдруг дежурить там.
Оружейные мастерские оказались пусты. Кушаны нашли дверь. За ней услышали йетайцев. Обычные звуки, доносящиеся из казарм. Очевидно, варвары не услышали смертельной борьбы.
Кушаны слегка расслабились. Они поставили четверых охранять дверь, в то время как остальные рассредоточились по оружейной мастерской и занялись тем, ради чего собственно говоря и пришли сюда.
Шакунтала и женщины-маратхи уже открывали крышки на корзинах с порохом, используя ножи, которые недавно принадлежали стражникам йетайцам. Кушанские солдаты тут же брали открытые корзины и рассыпали порох по оружейной мастерской. Скоро, очень скоро все корзины в мастерской были как бы соединены дорожками из рассыпанного по полу пороха. Закончив эту работу, кушаны схватили ракеты, висевшие на стенах, и установили их вокруг составленных друг на друга корзин с порохом.
— Достаточно, — объявил Кунгас.
Несмотря на то что он говорил тихо, приказ услышали все. Его люди тут же прекратили работу и поспешили назад в сторожку. Правда, их задерживали медленно двигающиеся женщины. После раздраженного приказа Шакунталы кушаны взяли всех женщин на руки, включая ее саму, вынесли на улицу и отнесли их по улице в темный переулок. Только там по приказу Шакунталы их опустили на землю.
Шакунтала оглянулась назад Кунгас уже преодолел половину пути. До переулка, шел спиной вперед, рассыпая порох из корзины в руках. Последние крупинки высыпались из корзины, когда он добрался до переулка.
— Давай, — приказала Шакунтала.
Кунгас тут же склонился и выбил искру. Порох мгновенно загорелся — яростно и с шипением. Пламя стало быстро подбираться к оружейной мастерской.
— Быстро отсюда, — проворчал он.
Он не стал ждать приказа Шакунталы, просто подхватил ее на руки и побежал по переулку. За ним последовали его подчиненные с другими женщинами на руках.
Шакунтала, которую то подбрасывало вверх, то опускало вниз у Кунгаса на руках, была довольна. Но не совсем. У нее в сердце оставалось место для еще одной эмоции.
Когда через две минуты оружейная мастерская взорвалась, императрица даже удивилась. Ее разум находился в другом месте. Она думала о панталончиках.
