Глава 24
Махараштра.
Лето 532 года н.э.
Ирина прошептала несколько слов в ухо своему агенту. Мужчина кивнул, поклонился и вышел из комнаты. Ирина закрыла за ним дверь.
Кунгас проигнорировал разговор. Он склонялся над читальным столиком в покоях Ирины, осторожно писал задание, которое она ему дала, и, казалось, абсолютно не обратил внимания на прибытие шпиона и его перешептывания с Ириной. Но в тот момент, когда шпион ушел, Кунгас поднял голову и вопросительно посмотрел на гречанку.
Увидев выражение на ее лице, он отвернулся от стола.
— Что-то не так? — спросил он.
Ирина уставилась на него, ее лицо ничего не выражало. Кунгас встал со стула. У него на лице отразилось легкое беспокойство — он нахмурился.
— Что случилось? — Ирина покачала головой.
— Ничего, — ответила она. — Ничего плохого.
С видом женщины, озабоченной чем-то, она прошла к окну. Кунгас оставался на месте, провожая ее только глазами.
У окна Ирина положила руки на подоконник. Потом склонилась вперед, подставляя лицо легкому, летящему с океана ветерку, закрыла глаза. Ее густые, роскошные каштановые волосы легко шевелились на ветру.
За ее спиной, невидимые ей, двигались руки Кунгаса. Они поднимались, словно желая погладить и приласкать. Но движение продолжалось недолго. Через несколько секунд его руки опять лежали спокойно на коленях.
Ирина отвернулась от окна.
— Мне нужен твой совет, — тихо сказала она.
Кунгас кивнул. Жест, как и всегда, был экономичным. Но сам он напрягся, глаза смотрели внимательно.
На мгновение ее мысли ушли в сторону, на горящее огнем место у нее в сердце. Ирина наслаждалась собственными словами. «Мне нужен твой совет». Простые слова. Но слова, которые, если не считать Велисария и время от времени Юстиниана, она никогда не говорила мужчине. Мужчины, как правило, не дают советов женщинам. Они снисходят, или указывают, или тщеславно болтают, или пытаются совратить. Но они редко просто советуют.
Ирина больше не помнила, сколько раз произносила эти слова Кунгасу. И сколько раз после сражения, когда они разрушили осадные орудия малва, он просто давал советы.
Чистой силой воли Ирина заставила свои мысли вернуться в реальность, отвлечься от того уголка у себя в сердце. Огонь оставался там, но его на какое-то время окружила насыпь.
Она покачала головой и улыбнулась.
— Что тебя так веселит? — спросил Кунгас.
— Просто вспомнила нашу первую встречу. Мне казалось, что ты очень уродлив.
Его губы слегка пошевелились — это движение служило Кунгасу улыбкой.
— Но, надеюсь, больше так не думаешь?
Она не ответила. Но Кунгас не упустил легкое подергивание ее рук. Словно она тоже хотела гладить и ласкать. Ирина откашлялась.
— Есть новости. Новости, касающиеся семьи Дададжи. Мои люди обнаружили местонахождение его сына. Место, где он был, мне следует сказать. Похоже, несколько месяцев назад сын Дададжи вместе с группой рабов убежал с плантации своего хозяина в Восточной Индии. Очевидно, он был предводителем. А потом, судя по отчету, присоединился к одной из банд мятежников в лесу.
Кунгас хлопнул в ладоши. На мгновение маска исчезла. Его лицо светилось чистой радостью.
— Как здорово! Дададжи будет в экстазе!
Ирина предупреждающе подняла руку.
— Ему угрожает серьезная опасность, Кунгас, и я ничего не могу сделать, чтобы помочь ему. Малва направляют войска в леса, поскольку наконец поняли, что больше не могут отмахиваться от мятежников, как от обычной шайки разбойников.
Кунгас пожал плечами.
— И что? Парень умрет с оружием в руке, борясь с асурами, которые опустошают его родину. Это в худшем случае. Ты думаешь, это разорвет сердце Дададжи? Ты на самом деле его не понимаешь, Ирина. Под внешностью мягкого ученого скрывается человек Великой Страны. Он проведет погребальные обряды, будет плакать — в то время, как его сердце поет от радости.
Ирина уставилась на него. Вначале скептически. Затем кивнула и положилась на его мнение (а ей нравилось полагаться на его мнение.)
— Это не все, — добавила она. — И это больше, чем новость. — Она сделала глубокий вдох. — Мои шпионы также нашли его жену. Она — рабыня в кухне господина благородного происхождения, прямо в Каушамби. Следуя моим указаниям, они решили, что ее можно выкрасть. В столице малва господа благородного происхождения не очень сурово охраняют свои особняки, — она фыркнула и усмехнулась.
Глаза Кунгаса округлились. У другого человека они фактически вылезли бы из орбит. Ирина рассмеялась.
— О, да. Она здесь, Кунгас. В Сурате. — Гречанка кивнула на дверь. — На самом деле в этом доме. Мой человек держит ее внизу, в гостиной.
Теперь даже легендарный самоконтроль Кунгаса ломался.
— Здесь? — Он глубоко вздохнул, уставился на дверь и приподнялся, словно готовясь сорваться с места. — Мы должны немедленно отвести ее к Дададжи! Он будет так…
— Прекрати!
Кунгас пошатнулся и остановился. Мгновение он хмурился, глядя на Ирину в непонимании. Затем, когда пришло понимание, выражение его лица изменилось. Или он, по крайней мере, решил, что все понял.
— Ее изуродовали, — заявил он. — Возможно, обесчестили. Ты боишься, что Дададжи…
Ирина издала удивленный смешок.
— Нет. Нет. — Она успокаивающе улыбнулась. — С ней все в порядке, Кунгас, по отчету моего агента. Конечно, она очень устала. Он сказал, что она заснула через несколько секунд после того, как оказалась на диване. Путешествие было долгим и утомительным, а жизнь раба — сплошная тяжелая работа. Но она в порядке. Что касается другого…
Ирина помахала рукой, словно успокаивая беспокойного ребенка.
— Мой шпион говорит, что ее никто не насиловал, даже ее хозяин. Знаешь ли, она — не молоденькая девушка. Она одного возраста с Дададжи.
Ирина отвернулась, ее челюсти сжались.
— Когда после покорения Андхры появилось столько молодых рабынь, которых можно насиловать, пожилых просто бьют, пока они не станут покорными. — Ее следующие слова были холодными, наполненными горечью столетий. Греческих женщин тоже насиловали, достаточно часто. И они слушали греческих мужчин и греческих поэтов, которые хвастались троянскими женщинами. — Даже Дададжи не станет считать это осквернением.
— Тогда почему бы сразу не позвать Дададжи? — резко спросил Кунгас.
Ирина сделала глубокий вдох и покачала головой.
— Как такой умный человек может быть таким глупым? — Кунгасу потребовалась секунда, может две, чтобы наконец понять причину ее беспокойства.
— А… — он мгновение смотрел в окно. — Понятно.
Кунгас посмотрел вниз на свои руки и широко развел пальцы.
— Сегодня вечером императрица созывает совет. Она говорит, что окончательно решит, какое брачное предложение принять.
Пальцы сложились в кулаки. Кунгас посмотрел вверх на Ирину.
— Тогда ты впервые объявишь свое мнение. И ты не хочешь, чтобы Дададжи воздержался от отстаивания своего, потому что считает себя твоим должником.
Она кивнула. Кунгас усмехнулся.
— Я никогда не мог представить, что у лучшей римской шпионки такой суровый кодекс чести.
Ирина саркастически посмотрела на него.
— Не хочу лишать тебя иллюзий, Кунгас. Я делаю это не из чести, а из простой… — она замолчала. Когда заговорила снова, то едкий сарказм ушел из ее голоса. — В некоторой степени да. В некоторой. — Она вздохнула. — Дададжи трудно манипулировать даже мне. Это все равно, что интриговать против святого.
Ирина подняла руку и вытерла лицо. Вернулась начальница шпионской сети.
— Но это все равно не главная причина. Дело это государственное. Какое бы решение ни приняла императрица, оно будет неизменяемым. Ты знаешь Шакунталу, Кунгас. Она, как я думаю, такая же умная, как Юстиниан.
Ирина засмеялась резко.
— У нее определенно сила воли Феодоры. — Затем, качая головой, она добавила: — Но она все еще девочка во многих смыслах. Если она обнаружит в будущем, что один из ее ближайших советников — он ей, как отец, и ты это знаешь — не дал совет по такому критическому вопросу… — Качание головой стало яростным. — Нет, нет, нет. Подобное потрясет ее уверенность в себе до самых корней. А это мы не можем позволить. Она может принять неправильное решение. Правители часто так делают. Но ее уверенность никогда не должна покачнуться — или все будет потеряно.
Кунгас смотрел на нее, склонив голову набок.
— Я тебе когда-нибудь говорил, что ты — очень умная женщина?
— Несколько раз, — ответила Ирина и улыбнулась. Она сама склонила голову набок и вопросительно посмотрела в его веселые глаза. — Ты все равно все еще не спросил, — тихо сказала она. — Какое у меня мнение. Странно, но мы никогда не обсуждали этот вопрос.
Кунгас развел руками.
— Почему это странно? Я знаю твое мнение, точно так же, как ты знаешь мое.
Он опустил руки и поднял плечи.
— Это очевидно. У меня даже есть надежда, что после того, как мы объясним нашу точку зрения, то убедим и Дададжи.
Ирина фыркнула. Кунгас улыбнулся, но покачал головой.
— Думаю, ты слишком скептически настроена. — Широкие тяжелые плечи расправились. — Но мы вскоре узнаем.
Он начал двигаться к двери.
— Я думаю, Ирина, будет лучше, если ты выступишь первой.
— Согласна. Удар получается сильнее, если приходит из неожиданного источника. Конечно, ты выступишь тоже, в нужное время.
Он не потрудился ответить. Не было необходимости. Мгновение, не произнося ни слова, мужчина и женщина в комнате вместе наслаждались пониманием этого.
Кунгас подошел к двери. Но Ирина заговорила до того, как он ее открыл.
— Кунгас. — Он повернул голову. Ирина показала на письменный стол. — Ты теперь можешь читать. Достаточно хорошо на кушанском, и твой греческий становится приемлемым. Пишешь ты пока еще плохо, но это только вопрос практики.
Его глаза устремились на стол и задержались там на мгновение. Затем закрылись.
— Почему, Кунгас? — спросила она. Ее голос был ровным, но окрашенным беспокойством. И, да, каким-то количеством боли и злости. — Моя постель всегда открыта для тебя. Но ты ни разу не пришел. Ни разу, за недели после битвы.
Кунгас открыл глаза. Когда он посмотрел на Ирину, глядел он спокойно. Спокойно и уверенно.
— Пока нет.
Взгляд Ирины не был таким спокойным.
— Я не девственница, Кунгас, — сказала она. Возможно, со злобой или просто просяще.
Маска на лице Кунгаса сломалась. Ирина сдержала глубокий вздох. Она никогда не видела, чтобы Кунгас по-настоящему улыбался.
— Я и не думал, что ты девственница! — выпалил он. Потом опустил голову и потряс ею, как бык. — Шокирующая новость. Она меня ужасно расстроила. Ты не поверишь, как я огорчен и разочарован! О, что мне делать?
Несмотря на сильное напряжение, Ирина не могла сдержать смех. Кунгас поднял голову, все еще улыбаясь.
Но в ее глазах оставался вопрос. Кунгас сделал несколько шагов вперед, протянул руку и привлек ее голову к своему плечу.
— Я должен вначале сделать это, Ирина, — тихо сказал он, поглаживая ее волосы. — Я не могу… — он замолчал, подыскивая слова. — Я не могу заниматься своими нуждами, пока нужды императрицы все еще остаются неудовлетворенными. Теперь я уже слишком долго ее охранял. А эта борьба, как я думаю, для нее самая отчаянная. Я должен проследить, чтобы она в безопасности прошла сквозь нее.
Ирина почувствовала, как его грудь легко вздымается от мягкого смеха.
— Называй это моей дхармой, если хочешь.
Ирина кивнула, ее голова все еще лежала на плече у Кунгаса. Она протянула руку и погладила его шею сзади. Нежные пальцы плясали на его крепких мышцах.
— Я понимаю, — прошептала Ирина. — Пока я понимаю. — Она один раз рассмеялась сама, очень тихо. — Но мне может снова потребоваться успокоение, учти. Если это будет и дальше продолжаться.
Ирина знала, что Кунгас улыбается.
— Недолго, я думаю, — услышала она его слова. — Знаешь ли, девушка она решительная.
Ирина вздохнула и прекратила гладить шею Кунгаса. Мгновение спустя она крепко положила руки ему на грудь, отодвигая его от себя.
— Да, — прошептала она. — Она определенно решительная. — Теперь Ирина оттолкнула его.
— Тогда иди. Я увижу тебя сегодня вечером на совещании. — Он церемонно поклонился.
— Приготовься сражаться, Ирина Макремболитисса. Дракон индийских предрассудков ждет твоего римского копья.
Веселье вернулось с полной силой.
— Какая смехотворная метафора! Тебе пора снова заняться чтением, глупый варвар!
