Мерлин опять сидел в своей комнате.

Влажная безветренная ночь тяжело наваливалась на её окно. Нимуэ Албан, родившейся и выросшей в Северной Европе на Старой Земле, могла бы счесть эту ночь некомфортно душной, несмотря на сезон, но ПИКА не беспокоился о таких незначительных мелочах. Мерлина больше поразила беспросветная темнота безлунной ночи, которая была ещё одним из самых чуждых аспектов Сэйфхолда для человека, имевшего разум Нимуэ Албан. Нимуэ была ребёнком технологической цивилизации, иллюминация, свет и энергия которой разгоняли тьму и накрывали её города, отражаясь в облаках в самые тёмные ночи. Для Сэйфхолда, Теллесберг был хорошо освещённым городом, вот только освещение на этой планете исходило от простого пламени горящего дерева или воска, жира или масла, слишком слабого, чтобы изгнать ночь.

Как и сам Теллесберг, по сэйфхолдийским стандартам, комната Мерлина была хорошо освещена. Свет шёл не от свечей, а от изящных, бездымных ламп, наполненных маслом кракена, оснащённых новомодными полированными отражателями, размещённых позади горелок, чтобы усиливать и направлять их свет. Несмотря на это, имеющегося света едва хватало для комфортного чтения, особенно причудливой каллиграфии в рукописном томе на столе Мерлина. Поколения людей на Сэйфхолде читали в таких условиях, но расплачиваться приходилось чрезмерным напряжением глаз.

Мерлин, однако, имел определённые преимущества. Во-первых, его искусственные глаза были не восприимчивы к напряжению. Они так же были наделены технологией усиления света, которая делала комнату — и, конечно, бездонную ночь снаружи — светлой, как днём. Он убрал из поля зрения привычный для ПИКА десятидневный таймер обратного отсчёта, и теперь ничего не отвлекало его от беглого просмотра копии Священного Писания Церкви Господа Ожидающего в толстом кожаном переплёте.

Это было далеко не в первый раз, когда он читал «Писание», но не взирая на это он находил эту книгу всё более увлекательной, в том смысле, как детектива, расследующего убийства, возможно, увлекла бы автобиография серийного убийцы-садиста, которого он знал, как друга детства. В книге было множество нравоучений и нюансов, с которыми Мерлин не мог не согласиться, как бы сильно он ни хотел. Маруяма Чихиро позаимствовал многое у существующих религий, и основа его «Писания» была знакома почти любому богослову Древней Земли. Мерлин, по большей части, размышлял о том, что, несомненно, это было неизбежно, поскольку устойчивое общество требовало основополагающих рамок правил и законов, которые принимали те, кто в нём живёт. На протяжении всей истории человечества религия была одним из главных источников этой легитимности, и именно эта часть Писания породила священников, таких как епископ Мейкел.

Однако религии, из которых Маруяма взял свои основные заповеди и моральные принципы, были результатом подлинной попытки понять или, по крайней мере, осмыслить Бога или какую-то высшую силу, к которой стремились её приверженцы. А Священное Писание Церкви Господа Ожидающего было не таким. Оно было намеренным мошенничеством, совершённом его последователями, действия которых прямо противоречили принципам и верованиям религий, из которых было взято так много. Это была ложь, использующая тот голод в человеческих существах, который побуждал их искать Бога, в каком бы то ни было имени или виде, в течение всей истории человечества, не просто для контроля, но для перепрограммирования. Для того чтобы подавить любое чувство познания, которое могло угрожать этому мошенническому шаблону, Эрик Лангхорн и Адори́ Бе́дард создали молот, который мог забить любое будущее человеческое общество в тот образец, который они нашли хорошим.

Мерлин должен был признать, что совместно Лангхорн, Бе́дард и Маруяма сумели убить совсем немало птиц одним камнем Писания. Он вернулся к началу тома и поморщился, снова взглянув на оглавление. Книга Лангхорна, Книга Бе́дард, Книга Паскуаля, книги Сондхайма, Траскотта, Шуляра, Чжо-чжэн, Чихиро, Андропова, Хастингса.

Список можно было продолжать и продолжать, каждая книга приписывалась одному из «архангелов». Писание не содержало ни одного евангелия, написанных простыми смертными. Такие писания, созданные людьми, существовали в «Комментариях», «Озарениях», не говоря уже о «Свидетельствах», которые также были центральной частью писания и авторитета Церкви Господа Ожидающего. Но ни одно из этих просто человеческих писаний не могло сравниться с законностью и основоположением Писания, поскольку, в отличие от них, каждое его слово было передано непосредственно из уст Божьих через его бессмертных ангелов.

«Писание» было не просто инструментом социального контроля. В действительности, «Книга Лангхорна» была посвящена «закону Божьему», как учению Церкви Господа Ожидающего. Мерлин несколько раз мысленно поперхнулся, пробираясь сквозь прикрытые любовью полуправду и откровенную ложь, из которых Лангхорн — или, возможно, Маруяма, пишущий за Лангхорна — соткал смирительную рубашку, которую он надел на обитателей Сэйфхолда. А «Книга Бе́дард», которая была по меньшей мере столь же трудна для восприятия Мерлина, была шедевром психологии на службе обмана и контроля над разумом, который радовал подзаголовком «Книга Мудрости и Самопознания».

Но многие другие из этих книг были, фактически, практическим руководством по терраформированию и колонизации чужой планеты.

Например, «книга» Архангела Хастингса была на самом деле атласом — очень подробным атласом всей планеты, основанным на тщательных картах, которые экипаж Шань-вэй сделал во время своего первоначального этапа терраформирования. Карты в копии Мерлина были слишком мелкими, чтобы от них была хоть какая-то польза, и в них закралось довольно много искажений, но мастер-карты были тщательно сохранены в Храме. На самом деле, мастер-карты были одними из самых святых артефактов Церкви. Их «бумага» из усовершенствованной синтетики была огнестойкой, водостойкой и такой же прочной, как пяти миллиметровый лист чеканной меди, и практически невосприимчивой к возрастным изменениям — всё это, конечно, убедительно доказало их «чудотворный» характер.

Однако, не менее важно было то, что «Книга Хастингса» требовала, чтобы копии этих карт были доступны людям так же, как и Церкви, в соборе каждого епископа. Сэйфхолдийцы точно знали, как выглядела география их мира, что имело огромное значение, когда они приступили к принятию решения о том, где основывать дополнительные анклавы, а другие книги Писания дали им руководство по созданию этих анклавов.

Это было руководство, которое умышленно фальсифицировало основы многих уроков, которые оно преподавало, и религиозных законов, которые оно объявляло, но оно обеспечило основные рамки, благодаря которым человечество расширилось от своих первоначальных анклавов на этой планете. «Книга Сондхайма» рассматривала агрономию и сельское хозяйство, включая, в первую очередь, необходимые меры по подготовке почвы Сэйфхолда для земных растений необходимых людям. «Книга Траскотта» делала то же самое для животноводства — как для местных видов, так и для привезённых с Земли. «Книга Паскуаля» содержала «религиозные законы», проповедующие санитарию, правильную гигиену и питание, лечение ран и основную профилактическую медицину. Даже «Книга Бе́дард», несмотря на цель, ради которой она была написана, содержала довольно много здравых психологических советов и идей, а члены «её» ордена — такие как епископ Мейкел — пользовались её предписаниями в самых разных областях по сравнению с тем, что могла подразумевать «автор». Успехи Ордена в служении душевным и эмоциональным нуждам человечества Сэйфхолда во многих случаях были почти что удивительными, и именно бедардиты руководили большинством благотворительных работ Церкви.

Тем не менее все указания Писания были сформулированы как религиозные законы, надлежащие ритуалы и жертвы, которые должен выполнять верующий. Например, в предписаниях «Книги Паскуаля» никогда не упоминались возбудители инфекции или научная база, на которых основывались «законы». И если целитель не вымыл руки в одной из «священных вод», надлежащим образом подготовленных и благословлённых священником, перед обработкой раны, а эта рана стала гнойной, или перед принятием родов, и эта мать умерла от родильной горячки, то виновата была не инфекция или болезнь, но грех.

А карты «Книги Хастингса», которые убедительно продемонстрировали, что их мир является сферой, также ясно учили сэйфхолдийцев Птолемеевой теории о вселенной… и превратили гравитацию, через Божью благодать, в ещё один из чудесных даров архангела Лангхорна человеку. Более того, Лангхорн нарочно создал мир как круглый шар в центре хрустальных сфер Луны, Солнца, звёзд и принадлежащих Господу Небес, как средство ясно продемонстрировать Человеку, что Бог может достичь всего, чего Он пожелает. В конце концов, разве не потребовался акт божественной воли и силы, чтобы удержать людей от падения с нижней стороны мира и столкновения с луной?

Таким образом, помимо указаний, согласно которым первоначальные анклавы должны были следовать указаниям Архангела Лангхорна плодиться, размножаться и заселять мир, который дал им Бог, «Писание» сильно помогло в систематическом подавлении всего, что напоминало научную методу, в то же время одновременно усиливая власть Церкви, как наставника и ограничителя человечества.

Затем были «Книга Чжо-чжэн» и «Книга Шуляра». Ни одна из них не была такой же длинной, как некоторые другие, но они вошли в самое сердце конечной цели Лангхорна на Сэйфхолде. Чжо-чжэн передала официальные описания и определения тех технологий, которые Бог счёл приемлемыми, и того, что Он отверг как нечистое, или испорченное, или разрешённое только для Его архангелов и ангелов. А Шуляр, чья «книга» была как самой короткой, так и самой ужасающей из всех, определил наказание, которое постигнет тех, кто нарушил запреты Лангхорна и Чжо-чжэн. Мысль, что любой человек, выросший в том же обществе, что и Нимуэ Албан, смог воскресить для себя так много кошмаров из ужасающих чуланов человеческой жестокости, скручивала в тугой узел даже желудок Мерлина из сплава и композитов. Должно быть, Шуляр провёл бесконечные часы, изучая исторические тексты, чтобы найти такой подробный каталог зверств, которыми нужно было карать «неверующих» во имя «Святого имени Божьего».

Но, во многом, самой увлекательной из всех — и приводящей в бешенство — была «Книга Чихиро». Книга, которая была добавлена позже, после завершения оригинальной копии Писания, которая хранилась в компьютерах в пещере Нимуэ.

Казалось очевидным, что месть Пэй Као-юна за его жену и друзей уничтожила почти все руководящие кадры Лангхорна. Действительно, из-за внезапного прекращения «ангельских» посещений, зафиксированных в «Свидетельствах» после его нападения, казалось, что он также захватил большую часть технического персонала Лангхорна. К сожалению, Маруяма Чихиро не попал в число жертв, и ему, и его выжившим товарищам, удалось удержать большую часть плана Лангхорна на плаву. Архангел Чихиро, почитаемый как покровитель личной защиты и именуемый Хранителем Городов в жизнеописании святых Церкви Господа Ожидающего, был официальным историком Бога. Он был тем, кто описал чудо сотворения Сэйфхолда… и он также был тем, кто описал, как Шань-вэй, Тёмная Матерь Зла, испортила чистоту этого сотворения во имя честолюбия и жадности.

«Маруяма всё это хорошо связал вместе», — с горечью подумал Мерлин. Шань-вэй, самая яркая из всех помощников Архангела Лангхорна, рассматривала Сэйфхолд не как дело Божье, которое она имела привилегию помочь создать, но как дело рук своих. И от этой гордыни, извращённого чувства собственного достоинства и из-за гордости, зацвело всё зло на Сэйфхолде.

Она противопоставила себя своему законному повелителю, архангелу Лангхорну, и Самому Богу, и она призвала к себе архангела Проктора, который открыл затворы соблазна и запрещённых знаний. Архангела Салливана, который учил человечество чревоугодию и потворствованию своим желаниям. Архангела Гримальди, чья искажённая версия исцеляющих учений архангела Траскотта была отцом и матерью мора. Архангела Ставракиса, который проповедовал алчность личной выгоды над благочестивым приношением Церкви Господа Ожидающего первого плода каждого урожая, причитающегося Богу. Архангела Родригеса, который проповедовал высокомерную, соблазнительную ложь о том, что люди действительно могут прикладывать свои подверженные ошибкам руки к созданию закона, в соответствии с которым они могли бы жить. Архангела Ашера, Отца Лжи, чья так называемая извращённая версия истории истинного Писания привела этих смертных, бывших настолько глупыми, что они поверили всему, что сказала Шань-вэй, к тому же тёмному проклятию.

И, конечно же, падший архангел, который, во многих отношениях, был самым тёмным из всех — архангел Као-юн, Отец Разрушения, Повелитель Предательства, который напал на архангела Лангхорна и архангела Бе́дард, вероломно и без предупреждая, после того, как скорбящий Лангхорн был вынужден спустить с привязи Ракураи, молнию Бога, на Шань-вэй и её падших последователей. Као-юн, который был самым доверенным из всех последователей Лангхорна, воин, которому было поручено охранять всё, на чём стоял Сэйфхолд, кто обратился к злу Шань-вэй. Это невообразимое предательство Као-юна, которое было даже темнее чем первородный грех Шань-вэй, так ужасно ранило бренные тела архангелов Лангхорна, Бе́дард, Паскуаля, Сондхайма и их самых преданных последователей, которые были близки к Саму Богу, что они были вынуждены покинуть Сэйфхолд не закончив свои начинания.

У Мерлина не было личных воспоминаний о большинстве «падших архангелов» Шань-вэй. Нимуэ нашла большинство из них в компьютерах в её пещерах, но если подлинная Нимуэ встречалась с ними или знала их, то это знание никогда не загружалось в её ПИКА. И всё же некоторых из них она знала, и в первую очередь Као-юна и саму Шань-вэй. Видеть, как их оскорбляли, знать, что пятьдесят поколений мужчин и женщин, ради свободы которых они умерли, знали их не как героев, а как самых тёмных из дьяволов, источник всех зол и несчастий, всё это было как нож в сердце Мерлина.

Часть его отчаянно жаждала разоблачить Писание, взять штурмовой шаттл и его разведывательные скиммеры и превратить Храм в пылающий кратер, чтобы доказать, что вся религия Лангхорна была построена на лжи. Но он не мог так сделать. Во всяком случае, не сейчас. Но когда-нибудь, сказал он себе ещё раз. Когда-нибудь народ Сэйфхолда будет готов услышать правду и принять её, и когда этот день наступит, Шань-вэй и Као-юн, и все, кто погиб вместе с ними, запомнятся теми, кем они действительно были, всем, что они действительно отстаивали.

Мерлин почувствовал, как внутри его молицирконового сердца и души разгорается гнев, и закрыл книгу. Он полагал, что действительно не должен позволять себе зацикливаться на этом, но, когда дело дошло до этого, его подлинными врагами стали Писание и так называемая Церковь, которой оно служило. Князь Гектор, князь Нарман и все остальные, что плели интриги против Черис, были препятствиями для его настоящей борьбы, не более того.

«И всё же», — подумал он, изогнув губы в усатой улыбке, — «они, безусловно, неотложная проблема, не так ли? Так что мне придётся с ней разобраться».

Он вывел цифровые часы в углу своего поля зрения и сверил время. Он выверил их по двадцати шестичасовому дню Сэйфхолда, и прошло уже два часа после тридцати одного минутного периода, которые сэйфхолдийцы знали как «Час Лангхорна». На любой другой планете, населённой человечеством, он бы назывались «компенсором» или просто «компом», периодом корректировки, необходимым для того, чтобы подогнать день чужой планеты к чему-то, что чётко делится на стандартные минуты и часы человечества. На Сэйфхолде каждый, кто проснулся в полночь, должен был провести «Час Лангхорна» в молчаливой медитации и обдумывании всего того, что Бог сделал для него, вмешательством Лангхорна, за прошедший день.

Мерлин, однако, никогда не собирался проводить этот Час таким образом.

Он фыркнул от этой мысли и усилил чувствительность своего слуха. Усиливающие программы проанализировали входящие звуки, подтверждая, что Башня Мериты дремлет в тишине. Принимая во внимание скудость ночного освещения, сэйфхолдийцы рано ложились и рано вставали, и это позволило отказаться от охраны и стражников везде, кроме входа в башню. К настоящему моменту всё то небольшое число почётных гостей башни уже спало глубоким сном, а прислужники вернулись в свои служебные и дежурные помещения, отведённые для них на самых низших уровнях башни, в ожидании звона колокольчиков, если кому-нибудь из страдающих бессонницей потребуются их услуги.

Именно этого и ждал Мерлин.

— Сыч, — еле слышно позвал он.

— Да, лейтенант-коммандер? — практически мгновенно ответил голос ИИ через его встроенный коммуникатор.

— Я готов, — сказал Мерлин. — Отправь мне скиммер, как было указано ранее.

— Да, лейтенант-коммандер.

Мерлин поднялся, погасил фитили своих ламп и открыл окно комнаты. Он взобрался на толстый оконный карниз и сидел там, смотря на гавань, болтая ногами в ночи, опираясь плечом о широкую амбразуру.

Набережная была полна жизни, даже в это ночное время, так как грузчики работали, чтобы закончить погрузку грузов для шкиперов, жаждущих поймать следующий прилив. Так же был слышен неизбежный шум со стороны таверн и публичных домов, а усиленный слух Мерлина доносил до него смех, музыку, пьяные песни и ссоры. Он также мог слышать — и видеть — как часовые бдительно стояли на своих постах или обходили свои участки патрулирования на стенах дворца, а сфокусировавшись на сторожевых башнях и оборонительных батареях гавани, он мог бы увидеть часовых, стоявших на страже и там.

Он просидел так несколько минут, терпеливо ожидая, прежде чем Сыч снова заговорил.

— Ожидаемое время прибытия — одна минута, лейтенант-коммандер, — сказал он.

— Подтверждаю, — еле слышно сказал Мерлин в ответ, хотя и полагал, что в действительности в этом не было необходимости.

Передача от компактного, дальнобойного коммуникатора встроенного в корпус его ПИКА в том месте, где у человека располагалась бы селезёнка, отразилась от СНАРКа, висевшего на геостационарной орбите над Наковальней, большого моря или маленького океана к северу от Земель Маргарет, на главный антенный массив Сыча, расположенный в четырнадцати тысячах километров — нет, на расстоянии восьми тысяч семисот миль, чёрт возьми, поправил он себя — далеко в Горах Света. СНАРК, как и сам массив, был хорошо замаскирован (что могло быть не слишком уж чрезмерной предосторожностью, как думал Мерлин, когда он изначально устраивал всё это) и бесшумно приближался к нему с севера, после целого дня спокойного барражирования над морем.

Мерлин потянулся вперёд и вверх, цепляясь пальцами левой руки за щель между двумя массивными камнями Башни Мериты для удержания баланса. Затем он согнулся, полуприсев в проёме окна.

— Хорошо, Сыч. Забирай меня, — сказал он.

— Да, лейтенант-коммандер, — ответил ИИ, и тяговый луч от разведывательного скиммера, зависшего на высоте тысячи метров над Теллесбергом, скользнул вниз и аккуратно подхватил Мерлина с его насеста на карнизе.

Он легко и бесшумно поднимался в темноте, наблюдая за городом под его ботинками. Именно этот способ Лангхорн и его так называемые ангелы использовали для своих «чудесных» появления и уходов, и Мерлин испытывал жгучее желание делать это так же открыто. Его разведывательный скиммер в этот момент был настроен на режим максимальной скрытности, что означало, что умное покрытие корпуса отображало рисунок неба над ним. Фактически он был прозрачен как для человеческих глаз, так и для глаз Мерлина, а также для большинства более изощрённых датчиков. Но эта же система умного покрытия и её штатная система посадочных огней могла использоваться для создания ослепляющего блеска «Кёсэй Хи», который использовался «ангелами». В сочетании с нечеловеческими возможностями, встроенными в ПИКА Мерлина, не говоря уже о других передовых технологиях, которые Као-юн и Шань-вэй смогли спрятать, он мог бы легко повторить любой подвиг «ангелов», который они когда-либо совершили.

Но Нимуэ отмела такую возможность практически сразу. Не только потому, что она мгновенно и инстинктивно испытала отвращение к идее следования по стопам Лангхорна и Бе́дард, но потому, что были и другие, более практические, причины. Рано или поздно, правда всплывёт, и именно по этой причине Мерлин никогда не говорил откровенной лжи. Продолжать избегать лжи было одновременно и проще, и сложнее, чем он подозревал, но, когда придёт время и истина будет открыта, он не мог позволить, чтобы с ним была связана хоть одна ложь. Не мог, если хотел, чтобы кто-нибудь поверил ему, когда он расскажет им о той большой лжи, которая была совершена со всей их планетой много сотен лет назад.

Что ещё более важно, простая замена какого-либо суеверия, одной ложной религии на другую, никогда бы не помогла выполнить ту задачу, которую Нимуэ Албан взвалила на свои плечи. «Приказы Бога», которые нужно выполнять без вопросов, не вызовут широкого распространения независимого, пытливого склада ума и менталитета, которые потребуются в последующие десятилетия и века. И появление «ангела», чьё учение кардинально расходится с Церковью и Писанием не поможет, но породит всякого рода обвинения в демоническом происхождении. Что, в свою очередь, почти наверняка приведёт к религиозной войне, которая, как она опасалась, была неизбежна, но которую она надеялась, по крайней мере, свести к минимуму и отложить на одно или два поколения.

Толстый защитный пузырь фонаря кабины зависшего скиммера скользнул в сторону, и тяговый луч поставил Мерлина на выдвинутый встроенный трап. Он быстро взобрался по нему и улёгся в удобное, хоть и не совсем просторное, переднее лётное кресло в кабине экипажа, пока трап возвращался в фюзеляж. Фонарь сам собой скользнул над его головой, запираясь с тихим «шууууссшу» хорошего уплотнения, закрывая его в прохладном, безопасном коконе кабины, и он почувствовал нежные, нерушимые объятия включившегося силового поля, удерживающего его в полётном кресле, когда он протянул руку и положил руку на джойстик.

— Я беру управление, Сыч, — сказал он.

— Подтверждаю, лейтенант-коммандер. Управление ваше, — ответил ИИ, и Мерлин выжал газ, выводя скиммер из парения, и потянул ручку управления на себя, направив его вверх.

Скиммер ускорялся плавно, и он смотрел, как индикатор скорости полёта дошёл до семисот километров в час. Он мог бы ускориться ещё больше — индикатор был откалиброван до скорости больше чем шесть чисел Маха — но у него не было никакого желания создать звуковые удары. Один или два раза, это ещё можно было принять за природный гром, даже в такую безоблачную ночь, как сегодня, но он не хотел этим увлекаться. Вполне возможно, придёт время, когда у него не будет выбора насчёт этого; в то же время, однако, он не хотел позволить себе приучаться к плохим привычкам.

Он направился к северо-западу от Теллесберга, почти прямо от места встречи Кайлеба с хлещущей ящерицей — и убийцами Нармана — пересекая береговую линию и устремляясь над водами Бухты Южный Хауэлл. С своей большой высоты он мог видеть тусклые огни крепостей на острове Песчаной Банки и острове Хелен, в сотнях километров от Бухты, но сегодня они его не интересовали. Вместо этого он продолжил движение вперёд, отклоняюсь всё дальше на запад, пока перед ним не появились крутые склоны гор Стивина.

Горы Стивина поднялись как крепостной вал, стена через южный конец перешейка, соединяющий Черис с Землёй Маргарет. Смена произношения в названии горного хребта указывала, что он был наречён много после того, как «Архангел Хастингс» подготовил свои карты, вероятно, не более чем несколько сотен лет назад, и даже сейчас он был очень мало заселён. Его высокие пики тянулись до трёх тысяч метров — десяти тысяч футов, раздражённо поправил себя Мерлин, так как он должен был привыкнуть к размышлениям в единицах местной измерительной системы — и плотность населения была не достаточной, чтобы подтолкнуть поселенцев в это негостеприимное окружение.

Это вполне соответствовало требованиям Мерлина.

Он достиг своей цели, всего в двухстах милях от черисийской столицы, и перевёл скиммер в режим парения над высокогорной долиной.

Она не выглядела сильно отличающейся от любого другого участка этих необитаемых гор. Было несколько пятен земной растительности, но их было мало, и они были расположены далеко друг от друга, потерянные среди местных «сосен» («которые действительно выглядели совсем как одноименное Земное дерево», — подумал он, — «кроме их гладкой, почти шелковистой коры и более длинных игл») и дебрей леса. При отсутствии земных растений, обеспечивающих им место обитания, не было ни одного из перевезённых животных и птиц, чьи сферы обитания продолжали всё неуклонно расширяться вне районов планеты, на которые претендовало человечество. Однако здесь было много примеров эндемичной фауны Сэйфхолда, и Мерлин напомнил себе, что хлещущая ящерица или дракон не поймут, что ПИКА был неудобоваримым, пока не совершат ошибку, попробовав сожрать его.

Он улыбнулся представив, как один из местных хищников старается, пытаясь проглотить не перевариваемые куски одного неосторожного ПИКА, и постучал по отображаемой на картографическом дисплее скиммера детальной топографической карте, которую Сыч создал во время облётов СНАРКов несколькими пятидневками ранее. Ну вот. Это было то, чего он хотел, и он медленно и мягко заставил скиммер скользить вперёд.

Вход в пещеру был тёмной раной на склоне горы. Теперь, когда он был здесь лично, со скиммером, который использовался, как объект для визуального сравнения, вход выглядел ещё больше, и он направил небольшой разведывательный аппарат через проход. Он был в два раза шире, чем фюзеляж и короткие крылья скиммера, и ещё больше расширился, когда он влетел внутрь. До вертикального стабилизатора также имелся достаточный зазор, и он провёл скиммер почти на сто метров — триста тридцать футов, напомнил он себе, на этот раз сделав преобразование почти автоматически — дальше вглубь, затем развернул аппарат на месте, пока его нос не стал снова указывать на тёплую ночь за пределами пещеры.

«Неплохо», — подумал он. — «Совсем не плохо».

На самом деле, место было почти идеально. Менее чем в половине часа от Теллесберга даже при относительно скромной скорости, которую он позволил себе сегодня вечером, оно была по меньшей мере в тридцати или сорока сэйфхолдийских милях от ближайшего человеческого жилья, и пещера была достаточно велика, чтобы служить ангаром для скиммера. Она была чуть влажной, с небольшим ручейком на южной стене, несмотря на возвышение, но это не имело значения. Как только скиммер приземлился и запечатал свои воздухозаборники, Мерлин мог погрузить его в солёную воду и оставить его там, ничуть ему не повредив.

Были признаки того, что кто-то большой — «возможно, дракон», — подумал он, изучая листья, — «и он не вегетарианской породы» — устроил здесь логово, но это тоже было нормально. На самом деле это было даже плюсом. Не каждый дракон смог бы с большой лёгкостью повредить тяжело бронированный разведывательный скиммер, и, если бы какая-то странствующая охотничья команда действительно проникла в эту высокую горную долину, они бы… вряд ли захотели заглянуть в пещеру, на которую претендовал один из самых страшных наземных хищников Сэйфхолда.

«Хотя остальная часть снаряжения не такая прочная, как скиммер», — подумал он. — «Во всяком случае, наверное, будет хорошей идеей оставить включённой звуковую систему».

Его копии оригинальных заметок и отчётов Шань-вэй о проделанной работе содержали огромное количество информации о родной экологии планеты, и она и её команда определили наиболее эффективные звуковые частоты, чтобы отгонять дикую местную фауну. Если бы он немного поиграл с уровнями мощности, он бы смог подобрать звук, который удержал бы даже дракона на безопасном расстоянии от его здешнего склада оборудования, не заставляя его искать другое логово.

Скиммер завис, примерно в метре — в трёх футах — от достаточно плоского пола пещеры. Регулируемые посадочные опоры скиммера были более чем достаточно длинными, чтобы компенсировать неизбежные неровности, и он кивнул себе, довольный пригодностью пещеры.

— Сыч.

— Да, лейтенант-коммандер?

— Похоже это место отлично подойдёт, — сказал он. — Продолжай и запусти грузовую аэроплатформу завтра вечером. Но не выгружай ничего, пока я не смогу сюда вернуться и не настрою звуковые щиты скиммера.

— Да, лейтенант-коммандер.

— И не забудь избегать любых населённых пунктов во время полёта.

— Да, лейтенант-коммандер.

На мгновение Мерлин подумал, что слышит что-то похожее на преувеличенное терпение в голосе ИИ. Но, конечно, это было смешно.

— У тебя уже есть дневная сводка?

«Ещё один ненужный вопрос», — сказал он про себя. — «Конечно же у Сыча есть дневная сводка!»

— Да, лейтенант-коммандер, — ответил ИИ.

— Хорошо. Есть что-нибудь ещё от Нармана и Шандира о причастности герцога Тириена к покушению?

— Нет, лейтенант-коммандер.

На этой фразе Мерлин недовольно скривился. У него было не так много информации о герцоге Тириене, как ему хотелось бы. Он относительно поздно идентифицировал этого аристократа как игрока в этой игре, и герцог был очень осторожен с людьми, с которыми он встречался, и с тем, что он обсуждал, когда встречался с ними. Он не мог помешать Мерлину подслушать почти любую встречу, о которой знал Мерлин, но, похоже, и встреч было не очень-то и много. Почти так же раздражало то, что проявляемая им осторожность, в том, что он говорил своим приспешникам, когда он встречался с кем-то из них, затрудняла анализ ещё больше.

Не было никаких сомнений в том, что он поддерживал тесную связь с Нарманом, хотя Мерлин не смог определить точный момент, когда он собирался всадить свой кинжал в спину князя Изумруда. К сожалению, учитывая его звание герцога, его родственников и родственников со стороны его жены, обвинение его в государственной измене было бы … щекотливым предприятием. Это была одна из причин, по которой Мерлин не заводил об этом речь с Хааральдом. И в равной степени он надеялся получить дополнительные подтверждающие доказательства, прежде чем он сел говорить с самыми надёжными советниками короля в это утро.

— Я не думаю, что герцог дал нам что-нибудь новое со своей стороны, верно? — спросил он.

— Нет, лейтенант-коммандер.

Мерлин снова поморщился, на этот раз с усмешкой. Согласно руководству производителя, ИИ тактического компьютера РАПИРа имел словарь более ста тысяч слов. До сих пор, по его оценкам, Сыч использовал примерно шестьдесят.

— Хорошо, Сыч. Продолжай и передай сводку в бортовые системы скиммера. У меня будет время бегло пролистать её, прежде чем я вернусь в Теллесберг.

— Да, лейтенант-коммандер.

Сыч отлично справлялся с обслуживанием ценных жучков, которых Мерлин расположил во множестве различных мест на Сэйфхолде. В настоящий момент они были сосредоточены в Черис, Изумруде и Корисанде, но он не пренебрегал Зионом или королевством Таро. Если уж на то пошло, у королевы Шарлиен один был постоянно закреплён на потолке её тронной комнаты, а другой в комнате её тайного совета.

Несмотря на то, что Мерлину требовалось гораздо меньше «сна», чем любому биологическому человеку, он не мог найти времени, чтобы самому контролировать всех этих тайных шпионов. Но Сыч был тщательно проинструктирован об именах, местах и событиях, которыми интересовался Мерлин. ИИ также получил список наиболее обобщённых триггерных слов и фраз — например похожие на «убийство» или «взятка» — и, в отличие от Мерлина, он был изначально разработан для одновременного мониторинга множества исходных данных и невосприимчивым к скуке.

Передача заняла всего несколько секунд. Затем моргнул зелёный огонёк, указывая на завершение операции. Мерлин удовлетворённо кивнул, затем склонил голову.

— Есть что-нибудь ещё в твоём анализе платформ Ракураи, Сыч? — спросил он.

— Утвердительно, лейтенант-коммандер, — ответил ИИ, после чего замолчал, и Мерлин закатил глаза.

— В таком случае, расскажи мне, что ты придумал, как вывести их из строя.

— Я не смог разработать план, как их уничтожить, лейтенант-коммандер, — спокойно сказал Сыч.

— Что? — Мерлин сел прямо в своё кресле, глаза его распахнулись. — Почему нет, Сыч?

— Платформы кинетической бомбардировки и солнечные панели расположены в центре сферы систем зональной обороны и пассивных сканеров, внутрь которой никакое оружие, находящееся в моём распоряжении, не может и надеяться проникнуть, — сказал ему ИИ. — Анализ показывает, что большая часть этих защит была установлена после уничтожения коммодором Пэй первоначального Анклава Озера Пэй.

— После того, как Лангхорн умер?

— Да, лейтенант-коммандер. — Ответ Сыча на самом деле удивил Мерлина. ИИ обычно не очень хорошо распознавал вопросы — особенно те, что могли бы быть риторическим — предполагающие ответ на них, если только они не были специально ему направлены.

— Есть у тебя какая-нибудь гипотеза о том, почему они могли быть введены в строй в то время?

— Без лучших исторических данных надёжные, статистически значимые гипотезы не могут быть предложены, — сказал Сыч. — Тем не менее, моделирование очевидной стратегии администрации Лангхорна до этого времени, особенно в свете того факта, что коммодор Пэй остался в полном неведении о существовании системы бомбардировки до её использования против Александрийского Анклава, предполагает, что преемники Администратора были обеспокоены тем, что могут быть и другие «нелояльные», особенно среди воинских частей, которыми командовал коммодор. Предполагая, что это правда, кажется, что было бы логично укрепить защиту платформ от дополнительных атак.

Мерлин нахмурился — не в несогласии, а задумавшись — на несколько секунд, затем медленно кивнул.

— Полагаю, это имеет смысл, — размышлял он вслух. — Не то, чтобы это очень помогло нашим проблемам.

Сыч ничего не сказал, и Мерлин резко усмехнулся от отсутствия его ответа. Затем он опять задумался.

Кинетические бомбардировочные платформы, которые были использованы против Шань-вэй, всё ещё были там, беззвучно вращаясь по орбите вокруг планеты. Невозможно было быть уверенным, но Мерлин практически не сомневался, что платформам было поручено бомбардировать и уничтожить любую наземную энергетическую аномалию, которая могла бы указывать на то, что сэйфхолдийцы отклонялись от предписанных Книгой Чжо-чжэн ограничений технологии. Например, энергетический отпечаток электрогенерирующей установки.

Точный уровень излучений, необходимых для их активации, невозможно было оценить, но Книга Чихиро ясно предупреждала, что тот же Ракураи, который поразил злую Шань-вэй, ждёт, чтобы наказать любого, кто потерян для Бога, потому что попытался последовать по её стопам. Согласно Писанию, молния, связанная с естественными грозами, была напоминанием Бога об уничтожении, ожидающем тех, кто согрешил, своего рода перевёрнутое зеркальное отражение символики обещания радуги Ною после Потопа.

Сыч смог получить неплохие снимки платформ используя исключительно пассивные системы, но СНАРК, который начал зондирование для сбора дополнительной информации, был почти мгновенно уничтожен лазером c противоракетной платформы. Другой СНАРК, попытавшийся проникнуть в защищаемый периметр в режиме максимальной невидимости, добился только того, что был обнаружен и разрушен, ещё когда находился в тысячах километров от платформ. Это довольно убедительно ответило на вопрос о том, активны или нет системы, работающие на солнечной энергии. В тоже время, оборонительные системы демонстрировали абсолютное безразличие к любым случайным выбросами других СНАРКов Мерлина, полётам скиммера или ускользнувшим коммуникационным передачам.

«Вероятно, это было бы небольшой проблемой для их собственных операций, если бы они стреляли «ангелам» в задницу из-за их излучений», — подумал он саркастически. — «Таким образом, треклятая штука почти наверняка ждёт, чтобы убить первый признак зарождающейся технологии за пределами параметров Чжо-чжэн. Это не значит, что её нельзя было использовать ни для чего другого, если эти проклятые источники энергии, скрывающиеся в Храме, говорили об этом. И они имеют шесть заряженных ячеек, каждая из которых способна накрыть половину континента при необходимости, по наилучшей оценке Сыча. Что нехорошо. Совсем не хорошо».

— Мы не можем расположить что-нибудь достаточно близко, чтобы сделать эту работу, Сыч? — спросил он почти через минуту.

— Отрицательно, лейтенант-коммандер.

— Почему нет?

— Потому что ни одно оружие, сохранённое для использования вами, не имеет возможности задействовать платформы вне пределов диапазона, в которых защитные системы платформ могут уничтожить их, лейтенант-коммандер. Также ни одна из доступных вам платформ не обладает способностью к маскировке, достаточной для проникновения настолько глубоко в защищённую зону, чтобы изменить этот факт.

— Понимаю. — Мерлин поморщился, затем пожал плечами. — Ну, если это так, то так тому и быть. Нам нужно будет пересечь этот мост, когда мы подойдём к нему, и я уверен, что в итоге мы найдём решение.

Сыч ничего не сказал, и Мерлин снова засмеялся.  — «Такт или тупость?» — мимолётно подумал он. Не то чтобы это имело значение. Но чем бы это ни было, сейчас нечего было биться головой именно в эту стену.

Он отложил эту проблему в сторону и снова откинулся в пилотском кресле, так как он поднял скиммер на большую высоту и позволил скорости его полёта подняться до четырёх Махов в юго-западном направлении. Полёт, который он имел в виду, должен был занять более часа, даже на такой скорости, и он вывел на экран первую из записей Сыча.

Местная ночь была достаточно поздней, когда Мерлин отключил воспроизведение с жучков наблюдения спустя почти полтора часа и пять тысяч километров. Как всегда, большинство записанных данных наблюдения были скучными, раздражающе загадочными или теми, и другими. Но, почти как всегда, среди всего этого фонового шума было спрятано несколько самородков.

На данный момент, это не было по-настоящему первостепенными в мыслях Мерлина, и выражение его лица изменилось, когда он посмотрел вниз на рельеф местности под ним.

Армагеддонский Риф, так называли это место местные. Когда-то оно назвалось Александрией, но это было давно, и новое имя было мрачно уместным.

Всего около тысячи миль, с востока на запад — это была ширина бухты Ракураи, бухты в самом сердце Армагеддонского Рифа, самого проклятого места на Сэйфхолде, который когда-то был домом для Александрийского Анклава. Остров, на котором стоял этот анклав, всё ещё был там, но он был не таким большим, как был раньше, и был разрушен до почти лунного ландшафта из-за перекрытия ударных кратеров.

Лангхорн не ограничился тем, что уничтожил анклав Шань-вэй и убил всех её друзей и единомышленников. Также, в этом анклаве были колонисты. Некоторые в самой Александрии; другие рассеялись по маленькому континенту, окружающему обширную бухту. Их тоже нужно было уничтожить, поскольку они могли быть заражены «еретическими» учениями Шань-вэй.

«Кроме того», — резко подумал Мерлин, — «этот ублюдок хотел заявить о себе. Чёрт, он хотел поиграть со своей проклятой игрушкой, вот чего он хотел. «Ракураи», как же!»

Он понял, что его рука изо всей силы стискивает ручку управления. Даже с регуляторами, которые он наложил на свою силу ПИКА, он мог повредить элементы управления, если бы действительно попытался, и он заставил себя расслабиться.

Это было… сложно.

С его высоты, несмотря на темноту, его усиленному зрению не составляло труда увидеть, что кинетическая бомбардировка раскрошила круглую зону примерно восемнадцати километров в поперечнике. И даже не один раз. У Нимуэ было достаточно времени, чтобы прогнать отчёты со СНАРКов, которые она отправила на место этого давнего массового убийства, через аналитические программы Сыча. Из рисунка перекрывающихся ударных было легко понятно, что Лангхорн послал три отдельные волны искусственных метеоров, ударивших по континенту. И он уделил Александрии особое внимание. По крайней мере пять волн кинетических ударов прошли взад и вперёд по всему острову. Даже сейчас, почти восемьсот стандартных лет спустя, истерзанные, разбитые руины, которые они оставили после себя, остро бросались в глаза с высоты полёта Мерлина.

«Но он же не убил совсем всех, верно?» — горько сказал себе Мерлин. — «О нет! Ему нужен был кто-то, кто бы стал свидетелем, не так ли?»

Именно это и сделал Лангхорн. Он пощадил единственное поселение от разрушения, чтобы его ошеломлённые и испуганные жители могли засвидетельствовать дождь из огненных молний — Ракураи Бога — который наказал Шань-вэй и её павших последователей за их зло. «Архангелы», которые набросились на эту деревню, выживающую после последствий бомбардировки, унесли их, разместив их в семейных группах по другим городам и деревням всего Сэйфхолда. Официально их пощадили, потому что, в отличие от своих товарищей, они были свободны от греха. Как будто бы Лот и его семья были избавлены от разрушения Содома и Гоморры, их пощадили, потому, что они оставались верными Богу и Его обнародованным законам. Фактически, их пощадили только затем, чтобы они могли свидетельствовать о могуществе и страшной силе ярости Бога… и судьбе любого, кто восстал против Его наместника на Сэйфхолде, Архангела Лангхорна.

На самом деле, не было никакой причины, по которой Мерлин должен был совершить этот полёт. Он уже знал, что здесь случилось, уже видел изображение со СНАРКов. В самом деле не было никакой разницы между этими образами и тем, что его собственные искусственные глаза сообщили электронному призраку Нимуэ Албан, который жил за ними. И тем не менее она всё же была здесь. Несмотря ни на что, но была.

ПИКА были запрограммированы делать всё, что могли бы сделать люди, и реагировать естественным образом, с соответствующими изменениями выражения, на эмоции своих операторов, если только операторы специально не запретили им делать это. Мерлин перепрограммировал себя не очень сильно, потому что эти естественные, автоматические реакции, так же, как и шрамы, которые Нимуэ осторожно включила в свою внешность, были необходимой частью убеждения других людей в том, что он был человеком. И, не взирая на то, был ли он электронным аналогом или нет, возможно, он действительно продолжал оставаться человеком, как отметил уголок его кибернетического мозга, когда слеза стекла по его щеке.

Он парил там, высоко, намного выше сцены этой древней резни, этого давнего убийства, которое случилось, по его мнению, не больше, чем несколько месяцев назад. На самом деле он задержался ненадолго, хотя ему показалось, времени прошло намного больше. Ровно настолько, чтобы выполнить то, ради чего он пришёл сюда: чтобы оплакать своих мертвецов, и пообещать им, что, сколько бы времени ни потребовалось, какая бы проблема ни возникла, цель, ради которой они умерли, будет достигнута.

«Лангхорн и его единомышленники назвали это место Армагеддонским Рифом, местом, где «добро» восторжествовало над «злом» на все времена. Но они ошибались», — подумал Мерлин холодно. — «Зверство, которое они устроили здесь, было не последней битвой в этой борьбе, но первой, и окончание войны, которую он начал, будет сильно отличались от того, который они предполагали».

Он парил там, чувствуя, как обещание погружается в его кости из сплава, а затем повернул нос скиммера на восток, к приближающемуся рассвету, и покинул это место печали.