— Что в этом такого чертовски важного? — требовательно спросил князь Нарман угрюмым тоном. Князь был одет в лёгкий халат из харчонгского хлопкового шёлка поверх своей пижамы, и выражение его лица совсем не было счастливым, когда в обеденной зале показался Хэл Шандир, пятый барон Шандира. Нарман был низким, каким похоже был каждый мужчина из Дома Бейтц. Однако, в отличие от своего покойного отца, он был плотным мужчиной с круглым детским лицом, способным сиять простой радостью человеческой доброты, когда это требовалось его владельцу. В такие моменты случайного наблюдателя можно было бы простить за то, что он не заметил жёсткий, расчётливый свет, который горел в его, казалось бы, мягких карих глазах.

Иногда — как сейчас — выражение Нармана было ясным предупреждением того, что он был в дурном расположении духа, и когда это было правдой, никто бы не назвал его глаза «мягкими».

— Я умоляю вас о помиловании, за то побеспокоил вас так рано, мой князь, — ответил Шандир, склонившись в глубоком и проникновенном поклоне. — Я не сделал бы этого, если бы ситуация не требовала вашего немедленного внимания.

Нарман хмыкнул. Шандир печально отметил, что этот звук смог совместить сомнение и раздражение почти в равной мере. Нарман ненавидел, когда его неторопливый завтрак прерывали дела, особенно когда деловые вопросы касались вещей, о которых ему не хотелось бы услышать. И, как знал Шандир, было очень мало новостей, о которых он был бы более рад узнать, чем о десерте после завтрака. С другой стороны, князь Изумруда понимал ценность Шандира. И каким бы раздражительным и… требовательным не был Нарман, он также осознавал ценность лояльности. Неприятные сцены были не такими уж редкими для тех несчастных, которые обнаруживали, что принесли ему плохие новости, но в конечном счёте он был ремесленником, который заботился о своих инструментах, и на самом деле у него не было обезглавленных посланников.

Во всяком случае, не часто.

Князь смотрел на него несколько мгновений, заставляя стоять. По опыту Шандира, это был не очень хороший знак, но он также не обязательно был и катастрофическим. Барон стоял так спокойно, как мог, под пристальным взглядом своего князя, ожидая. Утренний ветерок мягко дул через широкое открытое окно, заставляя шевелиться шторы, и роскошно обставленная комната была достаточно тихой, чтобы Шандир слышал шелест листьев ближайших пальм и щебетание птиц из дворцовых садов, более отдалённый свист виверн в дворцовых клетках и иногда жужжащий писк жука-притворяшки, когда тот пролетал мимо окна. Затем князь щёлкнул пальцами слуге, стоящему сзади его стула.

— Чашку шоколада для барона, — сказал он, и лакей как по волшебству извлёк чашку и кувшинчик с шоколадом. Нарман указал на стул у основания своего стола, и Шандир сел и с тщательно скрываемым облегчением стал ждать, пока чашку поставят перед ним.

— Оставь кувшинчик, — приказал Нарман слуге.

— Да, Сир, — пробормотал мужчина. Он поставил кувшинчик рядом с локтем Шандира, а затем с поклоном вышел из комнаты. — «Это было одной из особенностей слуг Нармана», — отметил про себя Шандир, когда попробовал восхитительный шоколад. Они были хорошо обучены и знали ценность осмотрительности.

— Ладно, — сказал Нарман, когда дверь обеденной залы закрылась за слугой. — Я не могу представить, что ты побеспокоил меня, чтобы принести мне хорошие новости.

— Боюсь, что нет, мой князь, — признался Шандир. На самом деле, барон в значительной степени предпочёл бы подождать. К сожалению, несмотря на то, что у Нармана никогда не было хорошего настроения, когда дела прерывали его утренний распорядок, он был бы в ещё худшем настроении, когда, в конце концов, обнаружил бы, что Шандир задержал представления ему этих конкретных сведений.

— Ну, выкладывай, — приказал Нарман.

— Мой князь, мы получили сообщение от Лаханга. Кайлеб всё ещё жив.

Круглое, полнощёкое лицо Нармана сжалось, глаза зловеще сузились. Шандир, как человек в конечном счёте ответственный за планирование и исполнение всех тайных операций Нармана, видел это выражение несколько раз, и он приказал своему собственному выражению сохранять спокойствие.

— Почему? — спросил Нарман прохладно.

— Лаханг не был уверен, когда писал свой доклад, мой князь, — ответил Шандир, напоминая себе, что он и сеть его агентов преуспевали в служении Нарману гораздо чаще, чем терпели неудачи. — Как вы знаете, — деликатно добавил он, — Лаханг не был полностью свободен в своих действиях, когда организовывал это убийство.

Губы Нармана сжались ещё на мгновение, но потом расслабились, и он коротко кивнул. Он точно знал, почему Шандир затронул эту тему, но полуоправдание имело более чем небольшую ценность, и он понял это тоже.

— Конечно, — сказал князь через мгновение. — С другой стороны, я думал, что люди, которых он выбрал, должны были быть профессионалами.

— Они были, мой князь, — сказал Шандир. — По крайней мере, их очень рекомендовали. И, при этих обстоятельствах, я должен согласиться с Лахангом — и, если на то пошло, с герцогом — что использование любого из наших людей было бы… неблагоразумным.

— Не в том случае, если бы они преуспели, — прорычал Нарман. Но потом он покачал головой. Справедливости ради, Лаханг был против операции с самого начала, и не только из-за тактических трудностей её организации. Но герцог убедил Нармана отклонить возражения своего местного агента, да и Лаханг не был выбран для этого задания случайно. Тот факт, что он с самого начала выступал против попытки убить Кайлеба, не помешал бы ему сделать всё возможное, чтобы убийство было успешным. И, судя по тому, как похоже всё сложилось, он, очевидно, был прав насчёт необходимости поддерживать максимальную степень непричастности со стороны Изумруда.

— Нет, ты прав, Хэл, — признал он наконец. — Даже если бы они преуспели, их, возможно, взяли бы и заставили говорить.

— Из отчёта Лаханга следует, что похоже по крайней мере один из них был захвачен, мой князь, — сказал Шандир. Нарман поморщился, и глава его разведки пожал плечами. — В настоящий момент маловероятно, чтобы этот человек знал о том, кто его нанял. Похоже, это был один из простых мечников.

— Спасибо Лангхорну за эту небольшую милость, — пробормотал Нарман, после чего глубоко вздохнул.

— Что пошло не так? — спросил он спокойным тоном, дотянувшись до своей чашки с шоколадом и отпив с утончённостью, которая всегда казалась немного странной для человека, столь пухлого, как он.

— Лаханг всё ещё работает над деталями. — Шандир ещё раз пожал плечами. — Очевидно, что сейчас он должен быть особенно осторожным. Подозрительность в Теллесберге должна быть сейчас высокой, и Волна Грома будет очень внимательно наблюдать за каждым, кто окажется вынюхивающим информацию в это время. Исходя из предварительных отчётов и слухов, которые он смог добыть, прежде чем отправить своё сообщение, это звучит как что-то из детской сказки.

Брови Нармана изогнулись и Шандир невесело усмехнулся.

— Согласно Лахангу, история, которая происходит в Теллесберге, заключается в том, что убийцы почти преуспели. Они бы преуспели, если бы не вмешательство какого-то таинственного незнакомца.

— Незнакомца? — повторил Нарман.

— Так сказал Лаханг, мой князь. Пока нет никаких достоверных сведений о том, кто этот «незнакомец», но сплетни, крутящиеся в Теллесберге, уже явно похожи на вымысел. Некоторые из этих диких сказок утверждают, что он кто-то вроде сейджина, вероятно с магическим мечом в добавок. Но почти все слухи, даже наиболее разумные, сходятся на том, что именно он в самый последний момент предупредил Кайлеба и его телохранителей. Нападавшим всё же удалось убить или ранить всех охранников Кайлеба, но тем не менее, Кайлеб, его гвардейцы и этот неизвестный убили всех убийц кроме одного. Большинство сплетен соглашаются с тем, что незнакомец сам убил более половины из них.

— Похоже, мы должны были нанять его, — заметил Нарман с мрачным юмором, и Шандир позволил себе маленькую улыбку в ответ.

Князь откинулся на спинку стула, и откусывая от пирожного, изобилующего орехами и липкое от мёда, начал читал доклад Шандира. Шандир часто задавался вопросом, как этот человек мог смаковать такие сладкие, тяжёлые лакомства, учитывая климат столицы, расположенной на уровне моря почти прямо на экваторе, но тяга Нармана к сладостям вошла в поговорку. Он безостановочно, задумчиво жевал, по крайней мере пять минут, а барон молчал, потягивая свой шоколад. Наконец Нарман прикончил пирожное, оттёр налипшее на пальцы салфеткой и допил собственную чашку.

— Я предполагаю, что ты рассказал мне всё, что мы знаем на сегодня, — сказал он.

— Это так, мой князь. Как я уже сказал, Лаханг работает над тем, чтобы раздобыть более подробную информацию, и я надеюсь, что мы услышим что-то от герцога… в конечном счёте. — На этот раз они с Нарманом поморщились, глядя друг на друга. — До тех пор, однако, — продолжил барон, — мы действительно ничего не будем знать.

— Если всё-таки слухи и сплетни настаивают на том, что этот незнакомец — кем бы он, Шань-вэй его побери, ни был — был ответственен за всё, что пошло не так, то я думаю, нам нужно узнать о нём всё, что можно. Так или иначе, я сомневаюсь, что он просто собирается исчезнуть — не после спасения жизни кронпринца!

— Возможно вы правы, мой князь. Но также возможно, что он не более, чем обычный авантюрист, которому посчастливилось оказаться в нужное время в нужном месте.

— Если ты действительно веришь в это, Хэл, тогда, возможно, мне нужен новый главный шпион, — фыркнул Нарман.

— Я не говорил, что это вероятно, мой князь. Я просто указал, что это возможно, и это так. Я согласен, что нам нужно разузнать для себя всё, что можно узнать о нём, особенно о том, как он смог узнать о наших планах раньше времени. В то же время никогда не следует позволять себе слишком привязываться к какому-либо набору допущений, прежде чем их можно будет подтвердить или опровергнуть.

— Справедливо подмечено, — признал Нарман. — Тем не менее, я хочу знать всё, что мы можем узнать о нём.

— Конечно, мой князь.

— И я думаю, нам нужно рассмотреть наше собственное разоблачение, — продолжил Нарман. — Я знаю, что связи Лаханга с герцогом хорошо спрятаны, но Волна Грома не дурак, и хорошо скрытое — это не то же самое, что и невидимое. Хааральд должен нас подозревать, и, если они выяснили больше, чем мы думаем, они могут точно знать, кто такой Лаханг, и взять его для допроса. Сколько ущерба это может нанести нам, если они так сделают?

— Боюсь, очень много, — признался Шандир. — Он отвечает за все наши операции в Теллесберге, и он также координирует почти всех наших агентов за пределами столицы. И хотя мы никогда не говорили ему, каковы наши конечные цели, он должен был понять, особенно учитывая участие герцога, что это было прямая атака на монархию, а не просто на Кайлеба. — Барон вздохнул. — Чтобы быть эффективным, он должен знать достаточно — и быть достаточно умён — чтобы быть опасным, милорд.

— Должны ли мы рассмотреть его… отставку?

— Честно говоря, я не знаю. — Шандир нахмурился, рисуя круги кончиком одного пальца в блестящем пятне солнечного света на вощёной и полированной поверхности стола, когда он думал об этом.

— Я уверен, что у него есть планы, позволяющие спокойно исчезнуть при необходимости, — сказал барон через несколько секунд. — Насколько хороши эти планы, конечно, невозможно сказать, особенно на таком расстоянии. Если черисийцы знают или подозревают, кто он на самом деле, шанс на то, что он просто исчезнет, вероятно, не очень большой. Они должны были быть готовы наброситься в то мгновение, когда он будет выглядеть так, словно он пытается выбраться из города. Учитывая факт того, что то, что он знает, делает его опасным для нас, приказать ему попытаться покинуть Теллесберг, может быть самым худшим, что мы могли бы сделать, если это действительно заставит их пойти и арестовать его для допроса.

— Скорее всего, было бы проще и безопаснее просто убрать его, мой князь. Это было бы относительно просто, и существует достаточно черисийцев, которых мы могли бы нанять через правильного посредника, чтобы убить его по целому ряду формальных причин, не привлекая нас самих. Но он наш главный агент в Черис, и он всегда был полезным для нас. Потеря его, а также всех его контактов и фундаментальных знаний, была бы серьёзным ударом. Потребуются месяцы, а возможно и годы, чтобы кто-нибудь смог развить те же возможности и источники.

— Я знаю, но если Волна Грома арестует его, мы всё его равно потеряем, с дополнительным риском того, что они смогут доказать, что мы принимали в этом участие.

— Мой князь, Хааральд не нуждается в доказательствах вашей вражды, — заметил Шандир. — С этой точки зрения, то, что происходит с Лахангом, совершенно не относится к делу.

— Если только это не побудит его ответить в том же духе, — сухо заметил Нарман.

— Согласен. Но если они не уверены, что непосредственно мы стояли за этой попыткой, то должны подозревать, также, и всех остальных. Гектор должен быть в их списке подозреваемых. Даже Мантейл мог бы нести за это ответственность. Если Волна Грома связал Лаханга с нами, то его последующее убийство, вероятно, убедило бы их в том, что мы были главными инициаторами. В конце концов, если это были не мы, почему мы хотели бы его убрать?

— Решения, решения, — вздохнул Нарман.

— Есть ещё один аспект для рассмотрения, мой князь, — сказал Шандир. Нарман посмотрел на него, затем жестом попросил его продолжать.

— Нужно всегда держать в уме герцога, — заметил глава разведки. — Я доверяю его абсолютной надёжности не больше, чем, я уверен, он доверяет нам, но он был в прямом контакте с Лахангом. Если Лаханга подвергнут допросу, герцог будет разоблачён, также, как и мы, и причём прямо там, где Хааральд сможет достать его. Я уверен, что он не отрывает глаз от Лаханга и у него уже есть собственные планы, чтобы удостовериться, что Лаханг никогда будет иметь возможности предать его. Это значит…

— Это значит, — перебил Нарман, — что мы можем положиться на его личный интерес. — Он кивнул. — Это не значит, что его планы сработают, конечно, но он прямо там, в Теллесберге, а мы в двух тысячах миль оттуда.

— Точно, мой князь. — Шандир кивнул. — А если он должен будет убить Лаханга, и Волна Грома пока не понял, что Лаханг наш агент, то любое расследование приведёт к герцогу раньше, чем оно приведёт к нам.

Нарман потеребил нижнюю губу и кивнул.

— Точно подмечено, — согласился он. — На самом деле, я бы предпочёл завязать этот свободный конец самостоятельно, если это станет необходимо, но я думаю нам придётся положиться в этом на герцога, чтобы он побеспокоиться об этом за нас. Конечно, это оставляет проблему самого герцога, не так ли?

Глаза Шандира слегка расширились от резкого тона князя, и Нарман холодно усмехнулся.

— Это не так, как если бы я когда-либо доверял ему, Хэл. И мы оба знаем, что даже сейчас он мог бы, вероятно, договориться с Хааральдом, если бы дело дошло до этого. А это может быть… неблагоприятно для других наших мероприятий в Черис, учитывая, как много он знает.

— Мой князь, — очень осторожно начал Шандир, — вы предлагаете…?

Он замолчал, позволив вопросу повиснуть в воздухе, и Нарман фыркнул.

— Часть меня не могла бы желать ничего более лучшего, но нет, — сказал он. — Во всяком случае, пока нет. И по крайней мере, — он тонко и холодно улыбнулся, — если придёт время, у нас уже есть наш собственный человек на месте, чтобы выполнить эту работу.

Он ещё несколько секунд подумал и вздохнул.

— Хорошо. Я полагаю это всё, что мы можем решить прямо сейчас. Тем временем, однако, я хочу, чтобы ты также проинформировал Тревиса и Гарта.

Шандир кивнул. Тревис Олсин, граф Сосновой Лощины, был кузеном Нармана и его главным советником, а Гарт Ральстен, граф Мандир, был командиром Изумрудского Флота.

— Должен ли я проинформировать их полностью, мой князь? — спросил барон, изогнув одну бровь, и Нарман нахмурился.

— Скажи Тревису всё, что мы знаем или подозреваем, — приказал он через мгновение. — Скажи Гарту, что мы должны предполагать, что Хааральд подозревает, что мы были причастны, вне зависимости от того были мы причастны или нет на самом деле, и что я хочу, чтобы он подумал о том, какими способами мы можем, на всякий случай, повысить свою готовность.

— Да, мой князь.

— Кроме того, я хочу, чтобы ты, так же, отправил отчёты Томасу и Гектору, — продолжил Нарман. — В случае с Томасом я, в придачу, собственноручно напишу письмо. Тем не менее для Гектора, я думаю, мы просто позволим тебе послать твой собственный отчёт Корису — исключительно из профессиональной вежливости, так как мы, очевидно, не имеем никакой информации из первых рук.

Шандир снова кивнул. Великий герцог Томас Зебедайский был ближе всех к тому, чтобы конкурировать с князем Гектором Корисандийским за контроль над Лигой Корисанда. К сожалению для мечтаний Томаса о славе, он был не очень-то хорошим конкурентом. Хотя он был видным аристократом острова Зебедайя и наследным лидером Совета Зебедайи, весь остров находился под большим пальцем Гектора. Томас действовал не более, как губернатор Зебедайи от имени Гектора, и как бы он ни стремился к большим высотам, вряд ли он когда-нибудь достиг бы их. Тем не менее, Нарман был осторожен, культивируя этого человека. В конце концов, никто не знал, когда может понадобиться какой-то противовес.

Филип Азгуд, граф Корис, с другой стороны, был коллегой-конкурентом самого Шандира на службе у Гектора. Шандир с живым уважением относился к врождённым способностям Кориса, и он ни на секунду не подумал, что граф мог бы поверить, что Нарман не был главной движущей силой, стоящей за попыткой покушения на Кайлеба. Тем не менее, видимость должна была сохраниться, и Гектор едва ли мог бы настаивать на этом, пока Нарман предпочтёт поддерживать вымысел. В конце концов, Гектор ничуть не прослезился бы, если бы убийцы преуспели.

— Конечно, мой князь, — пробормотал он вслух, и Нарман с удовлетворением хмыкнул.

— В таком случае, я думаю, ты можешь идти, — сказал он, и Шандир встав, почтительно поклонился и вышел из обеденного зала.

Ни он, ни его князь не заметили почти микроскопическое «насекомое», свисающее с потолка над столом. Даже если бы они его и заметили, то, разумеется, не обратили бы на него внимания, поскольку ни один из них никогда не слышал о чём-то, называемом СНАРК, и, конечно же, о дистанционных датчиках, которые он мог бы развернуть.